Анри пришёл ко мне глубокой ночью. Я не спала, слишком много страхов и сомнений крутилось в бедовой голове. На Клетуса рассчитывать нельзя, но и предавать его страшно. Можно ли доверять Анри? Говорят, он благороден и честен, но я видела и другую его сторону, неприглядную. Сейчас я ему нужна, но если он решит от меня избавиться, я и пискнуть не успею.
На что я надеюсь? Как будто срослась сердцем с дневником, с его странной магией.
Вместе с Анри пришёл Сентий, глава магического ведомства. Потребовалось время, чтобы открыть балконную дверь и снять ловушки, расставленные магами Клетуса. И только когда Сентий сплёл сеть из синих нитей и раскинул её, защитив стены и дверь, мы заговорили, не опасаясь быть услышанными. Я знала, что магия в Шиане развита в разы лучше, чем в других королевствах, однако таких чудес не ожидала. Кто знает, что ещё может сотворить Сентий… Надо быть осторожней.
Да и мятежному королю особо доверять не следует. Союзничество не означает доверие.
– Перед тем, как я прочитаю дневник, вы должны поклясться, что выполните мои условия, – потребовала.
Анри скрипнул зубами. Наверняка надеялся, что я не потребую от него клятв. Однако в моей ситуации схватишься за любой шанс получить гарантии.
– Я могу пообещать, что не стану разглашать тайны Алали без строгой на то необходимости и сделаю всё возможное, чтобы вернуть ей дневник. Вас устроит такая клятва? – спросил сухо. Клясться великий король Шиана не любил, это точно.
– А как насчёт моей безопасности?
– Сожалею, но этого пообещать не могу.
Что и требовалось доказать. Как только я исчерпаю полезность, ничего хорошего меня не ждёт. Великий и благородный король оставляет за собой право наказать переводчицу.
Пристально осмотрев меня, как будто взвешивая мою ценность, Анри добавил.
– Более того, предупреждаю заранее: если выяснится, что в дневнике говорится об угрозе Шиану или о катастрофе, которую вы могли, но не захотели предотвратить, вас ждёт наказание.
– На страницах, которые я успела перевести, ничего не говорится об угрозе Шиану.
Анри кивнул, но недоверие в его глазах не исчезло. Он честно предупредил об опасности, но от его честности стало только хуже. Ледяная угроза в голосе пугала до дрожи.
– Однако, если вы дадите мне магическую клятву преданности, тогда, возможно, я смогу предоставить вам защиту, – продолжил, глядя на меня с вызовом. Не иначе как ожидал неповиновения.
Правильно ожидал.
– Простите, но я уже связана клятвой преданности.
– ти Шарриану?! – воскликнул, резко подавшись вперёд.
– Нет, творцу Лиодезии, как и вы наверняка связаны клятвой преданности Алали. Мы с вами не можем давать магических клятв, только обычные. Однако я уверена, что обычная клятва великого короля Шиана надёжней всей магии в мире. – Почтительно склонила голову, не переставая следить за Анри.
Показалось, что Сентий рассмеялся. Обернувшись, он протянул нам горсть синих искр.
– Возьмите искры и держите на ладони. Это не магическая клятва, а проверка искренности намерения. – Старик улыбнулся и подмигнул мне… хотя нет, этого не могло быть, я ошиблась. Глава магического ведомства Шиана не стал бы подмигивать переводчице.
Анри пересыпал искры с ладони на ладонь, поразмыслил, потом посмотрел на меня.
– Вы поклянётесь предоставить мне честный перевод. Без подделок и недоговорок. Даже если это приведёт к печальным последствиям. Для вас.
Испытав меня яростным взглядом, Анри пересыпал в мою ладонь немного синих искр. Оплетённые сетью, мы взялись за руки. Король Шиана поклялся не использовать тайны Алали в недостойных целях и вернуть ей дневник, а я – предоставить честный перевод только Анри и его доверенным людям. Судя по тому, что Сентий кивнул, магическая сеть подтвердила нашу искренность.
Маг вышел на балкон и оставил нас наедине. Вернее, втроём: Анри, я и тайна богини. Разобрав на части один из инструментов, я достала из него тонкие листы, испещрённые шифром.
– Вы скопировали дневник богини?! – воскликнул Анри. То ли осуждал меня, то ли восхищался моей наглостью.
– Я скопировала его плохим почерком, чтобы никто не разобрался, что к чему, – пошутила, но, увы, профессиональные шутки понятны далеко не всем и требуют долгих и нудных объяснений.
Символы не скопировать без точных инструментов, однако за годы работы я придумала мой собственный язык, мои символы. Так мы развлекаемся с коллегами – пишем друг другу шифрованные записки. Вот я и записала первые страницы дневника моим собственным кодом, хотя, честно говоря, эти записи мне не нужны. Даже если очень постараюсь, не смогу забыть ни слова из прочитанного.
– Приступайте! – приказал Его Взволнованное Величество.
Он волновался, но я тревожилась намного сильнее. Мяла в руках листы, почти не чувствуя пальцев. Сейчас я раскрою Анри тайну богини. Как он отреагирует? Как поступит дальше?
Магия дневника превратила меня в одержимую воительницу с чувствительным сердцем, неподвластным контролю разума. Я рвалась защищать богиню всем, что у меня есть. Как повлиять на Анри, чтобы и он тоже проникся сочувствием и желанием помочь Алали? Хотелось тронуть его сердце, чтобы он думал об ней не только как о богине, создавшей Шиан, но и как о женщине с её мечтами и переживаниями. С её правом на счастье.
Меня вдруг заполонили странные чувства – страх и восторг одновременно. Как будто в происходящем было нечто правильное, важное. Наивная, я не знала, что игры с человеческим сердцем убийственны и убивают они прежде всего самого игрока.
Анри заметил моё волнение и нахмурился.
– Скажите, что вас так пугает в дневнике Алали?
Вздохнув, я расправила на коленях листы с переводом.
– Иногда мне кажется, что магия дневника проникла в меня, изменила мысли и желания, притупила разум. С первого дня, когда я взяла дневник в руки, я веду себя… нехарактерным образом.
– Неужели? – Анри насмешливо приподнял брови.
– Маги проверили дневник и не нашли следов магии, однако… – пожала плечами.
Прищурившись, Анри долго рассматривал меня, будто мог разглядеть то, что скрыто от других. Увидел он что-то или нет, не знаю, однако наклонялся всё ближе ко мне. Так близко, что я могла рассмотреть рисунок его радужки. Провёл ладонью по моему плечу, коснулся выбившегося из причёски локона. Потом, моргнув, отвернулся.
– Читайте! – приказал резко. Отойдя к стене, откашлялся и снова велел: – Читайте же! – Его лицо заострилось от переживаемого волнения, между бровями отпечаталась решимость.
Страх ещё пузырился под кожей, но его перекрыло другими эмоциями.
Вздохнув, я приступила.
– Титульную страницу вы уже видели. На ней заголовок и…
– Переходите к следующей! – Его голос сорвался.
Вырежу тебя сердцем,
Из камня выточу.
Вынесу на берег
Бездыханного,
Вылечу.
Выпью слова злые,
Сердцем выгорю.
Снова и снова
Тебя
Выберу.
По миру пойду
Немой,
Босой.
Сотни лет отдам
За день
С тобой.
Я прочитала эти строки, не глядя на бумагу. Всё это время Анри не дышал.
– Это что… стихи? – проговорил наконец. Недоверчиво.
– Не совсем. В древнеарисийском языке нет стихов, ведь это язык символов, каждый из которых рассказывает отдельную историю. Однако некоторые символы и их сочетания несут в себе особую поэзию, и я постаралась передать это в переводе. То, как Алали написала эти строки, отличается от последующих страниц. Она разделила символы, и мне кажется, что она думала стихами…
– Читайте дальше!
Потеряла маяк
В пути.
Не дают мне к тебе
Идти.
Та земля уже
Не моя,
Ненавижу судьбу
Я.
Сверкая взглядом, Анри наклонился и ткнул пальцем в перевод.
– “Та земля уже не моя”. Алали говорит о Шиане?! Что случилось? Она отдала Шиан другому творцу или кто-то забрал её землю? Почему? Её наказали? Кто?! – Он кричал.
– Не знаю. На следующих страницах ничего об этом не говорится. – Не готовая к бешенству Анри, я с трудом сглотнула ледяной страх. Надеюсь, защитный контур выдержит королевские эмоции.
– Читайте дальше!
В этом взгляде любви
Нет.
В этих пальцах тепла
Нет.
В этом сердце мечты
Нет.
Это я. Это мой
След.
Я ломаю и жгу
Зря.
Отбираю мечту
Зря.
Говорят, что больна
Я…
– В дневнике только стихи?! – Морщась, Анри потёр виски указательными пальцами.
– Первые записи сделаны десять лет назад. Тогда Алали писала только стихи, а потом идут обычное повествование и стихи вперемешку.
Какое-то время Анри слепо смотрел в одну точку, потом сжал кулаки до белых костяшек. Я позвала его по имени, и он посмотрел на меня замутнёнными глазами. Казалось невозможным угадать, о чём он думает, поэтому я пояснила.
– В дневнике Алали описывает историю своей любви.
Анри оторопело моргнул и нахмурился, как будто мои слова были произнесены на незнакомом ему языке.
– Какой ещё, к дьяволу, любви? – прошептал хрипло.
– Пока что несчастной.
– Да уж, если судить по стихам, то непохоже на счастливую. Вы нашли объяснение заглавию дневника?
– Да.
Мне не нужно было искать страницу. Я знала стихи Алали наизусть.
Горьки мысли мои,
Как яд.
Наше время уйдёт
В закат.
Твоя смерть сокрушит
Меня.
Однажды.
Не ты.
Не я.
– Богиня пишет о невозможности отношений с её возлюбленным. Слова из заголовка встречаются ещё раз, хотя немного по-другому.
Всё однажды сольётся
В бесконечную вязь.
Это будешь не ты.
Это буду не я.
Лишь однажды сердца
Не посмеют остыть.
Это буду не я.
Это будешь не ты…
– Хватит! – крикнул Анри, сверкая невменяемым взглядом. – Я… даже не знаю, как… – С силой потёр лицо рукой, как будто приводя себя в чувство. – Скажите… мужчина, с которым Алали… которого Алали…
– Что вы хотите про него узнать?
– Он смертный? – спросил шёпотом, как будто произнося бранное слово.
– Да. Обычный смертный житель Шиана, рыбак. Алали описала его хижину, он беден. Я не знаю его имени. Богиня называет его “мужчина” и “любимый”.
– Смертный житель Шиана? – спросил ещё тише.
– Да.
Вцепившись себе в волосы, Анри взвыл в голос. Я не ожидала такой острой и быстрой реакции и в шоке пыталась что-то предпринять, как-то изменить его слишком негативное впечатление.
– Подождите, Анри, не судите строго! Их связывают искренние чувства! В дневнике Алали описывает события нескольких лет. Сначала она следила за мужчиной издалека, тосковала и писала грустные стихи, потому что знала, что у них с любимым нет будущего. Потом они познакомились. Случайно, но очень романтично. Рыбак и богиня, представляете? Алали пишет о том, как они встречаются, прикасаются друг к другу, об их первом поцелуе. Он влюбился в Алали с первого взгляда…
– Влюбился с первого взгляда, – эхом повторил Анри. – Смертный мужчина из Шиана. С ума сойти! Только не говорите, что она с ним сбежала! – вдруг закричал так громко и яростно, что, изумлённая его реакцией, я выпустила страницы из рук, и они упали к его ногам.
– Н-не знаю. Я ещё не всё п-перевела. Алали очень переживала, потому что у богини и смертного не может быть вечного счастья, да и нормальных отношений тоже. Но со временем она набралась решимости и стала искать способ быть вместе. Они влюблены друг в друга, и она надеялась…
Я поёжилась под горящим взглядом Анри.
– Надеялась?! Она больше чем надеялась! Она сбежала в Истензию, а потом вообще неизвестно куда! Стихи написаны в Истензии?
– Некоторые, да. Она искала уединения. В Шиане у неё не было ни минуты покоя, жрецы знали, где она, замечали каждый шаг, земля пила её силы…
– Какой кошмар! – Присев на корточки, Анри снова провёл ладонью по лицу. – Лучше бы Алали написала, что я недостоин трона Шиана. Лучше бы прокляла меня.
– Почему?! Что такого страшного в том, что они влюблены?! Отношения богов и смертных полны сложностей, однако такое случалось и раньше. Алали не только богиня, она ещё и женщина. Неужели ей не дозволяется любить?
Анри поднялся и окатил меня воистину королевским презрением.
– Ей дозволяется любить, но не смертного жителя Шиана и не забывая при этом о долге. И не прячась в другом королевстве, чтобы придаваться там рифмоплётству из-за какой-то… влюблённости. Что я скажу людям Шиана?! “Алали пообещала вам процветание и вечную жизнь, но, увы, влюбилась и уехала, чтобы страдать и обливаться слезами в другом королевстве. Или хуже – сбежала с любовником, потому что он ей дороже, чем все вы”. – Подавшись ближе, Анри сжал моё плечо. – Творцы создают миры, которые зависят от их силы, и у них нет права притворяться смертными и вести себя как мы. Наш век для них всё равно что несколько минут. Получается, что из-за нескольких минут мужского внимания Алали бросила свой народ. Я боялся, что с ней случилось что-то плохое, а она… влюбилась!
Его голос сорвался, полный негодования и горечи.
– Как вы можете судить так… несправедливо? – воскликнула я, мысленно благодаря Сентия за магическую защиту комнаты.
– Несправедливо? – Анри прищурился, и я не выдержала его пристального взгляда. Потому что – увы! – он прав, Алали действительно забросила Шиан из-за мужчины. Я была так поглощена романтической историей любви богини и рыбака, что проглядела за ней беду Шиана.
– Признайтесь, Наталия, я ведь прав? Вам хочется защитить богиню и её право на любовь, но помните, что вы поклялись говорить правду.
– Да, вы правы, – признала со вздохом. – В дневнике упоминается, что Тристан, творец Истензии, обвинил Алали, что она совсем забросила Шиан, но, возможно, он судит предвзято, потому что ревнует. Другие творцы тоже её осуждают. Алали очень страдает и мучается…
– Женщины постоянно о чём-то переживают и мучаются, – резко перебил Анри. – При этом драматизируют и придумывают проблемы на свою голову. Опоздание мужчины на десять минут приравнивается к предательству и приводит к продолжительной истерике…
Одёрнув себя, он замолчал. Очень хотелось сказать, что если он принимает любовниц строго по расписанию, то и сам не должен опаздывать. Однако в такой напряжённый момент он счёл бы мою шутку неуместной.
– От имени всех женщин прошу прощения за наше несовершенство, – не сдержалась я, но Анри и не подумал извиниться.
Покачав головой, продолжил.
– Вы эмоциональная женщина и прониклись чувствами богини, поэтому не можете рассуждать здраво и отстранённо. Но для творца такое поведение неприемлемо. Алали написала в дневнике: “Та земля уже не моя”, “я ломаю и жгу зря, отбираю мечту зря”. Она забросила свои обязанности из-за мужчины. Куда они сбежали с рыбаком? Другие творцы наверняка пытались вмешаться в это бесстыдство, поэтому Алали пряталась от них, то и дело исчезала из Шиана, а год назад и вовсе пропала. Я звал её, умолял вернуться, но она мне не явилась. Жрецы и те не могут помочь. Алали с любовником сбежали из Шиана и скрылись от гнева других творцов. Те наверняка их преследуют… – Анри вдруг схватил меня за плечи. – Где она?! Вы наверняка заглянули в конец дневника, так отвечайте!
Шок обездвижил меня, оставив тряпичной куклой в жёстких руках короля.
– Я не знаю, где она, клянусь вам! Алали завела дневник десять лет назад, а последняя запись датирована прошлым годом.
– Прошлым? – Анри напрягся. Я знала, о чём он подумал. Год назад Алали в последний раз видели в Истензии, и с тех пор она не появлялась в Шиане, а значит, это своего рода доказательство, что они с любовником сбежали от гнева других творцов. – А что на последних страницах? – спросил глухо.
– Вы правы, я заглянула в конец дневника, там стихи.
– Читайте!
Возьму,
Беру,
Моё,
Молчите!
Заприте!
Режьте!
Устыдите…
– А дальше зачёркнуто. Это предпоследняя страница. На ней есть ещё намётки символов, как будто Алали несколько раз начинала фразу, но не решалась её написать.
– Стиль стихов Алали изменился, стал жёстче. Другие творцы наверняка пытались образумить Алали, чтобы она забыла о любовнике и вернулась к исполнению долга. А она намерена им противостоять: “Возьму, беру, моё…”
Расправив на коленях платье, я совладала с дрожью.
– Мне тоже показалось, что Алали решилась на какой-то поступок и собирается противостоять тем, кто её осуждает. Даже в начале текста она то и дело обещала себе, что найдёт способ быть вместе с любимым. Но умоляю вас, не спешите с выводами! Я переведу середину дневника, и мы поймём, что произошло… – Я схватила Анри за руку, как будто физический контакт мог повлиять на его мысли.
Оттолкнув меня, он приказал.
– Прочтите последнюю страницу дневника целиком!
Я приду,
Когда солнце
Слижет тени с земли.
И скажу
Всё, что раньше
Мы сказать не смогли.
Я в ладонях
Согрею
Нашей встречи песок.
Я хитрить
Не умею,
И ты тоже не смог.
Станет
Наше “однажды”
Первым днём для двоих.
Ты и я -
Невозможность,
Обращённая в стих.
– Алали не должна была оставлять Шиан, она поступила эгоистично, однако мне не хочется думать, что другие творцы ей угрожали. Ведь не случилось ничего непоправимого, и её грех не столь велик. В любви нет ничего зазорного… – сказала я.
Анри резко дёрнул занавесь, обнажая ночное небо. Карниз жалобно затрещал.
– Наталия, я не стану спрашивать, сколько вам лет, но вы до ужаса наивны. Вы хоть понимаете, что Алали не просто бросила созданный ею мир ради проходящего чувства, но и попрала законы этики?! Она влюбилась в мужчину из Шиана. Задумайтесь о том, что это значит! Она создала всех нас, весь Шиан. Мы часть её силы. Фактически она влюбилась в часть самой себя. Это же… преступное безумие! Само собой, другие творцы пытались это пресечь. А как иначе? Думаю, Алали пряталась от наказания и искала выход. В конце дневника она пишет о первом дне вместе и о воссоединении. Значит, у неё появилась надежда. Вы не пытались перевести последнюю страницу, на которой нет стихов?
– Пыталась, даже две, но на них философские мысли о любви, которые ничем не помогли. Тогда я перестала заглядывать в конец и стала переводить по порядку. Алали искала способ быть вместе с любимым и готовилась к чему-то важному, но ничего конкретного не писала. Это неудивительно, ведь если они действительно сбежали, то она не стала бы записывать планы в дневник, а потом оставлять его в Истензии без присмотра.
– Если последняя запись сделана год назад и в ней нет ничего, кроме глупого рифмоплётства, значит, так и есть – она бросила дневник и сбежала с любовником. По сведениям жрецов, Алали уже год как не возвращалась в Шиан.
Анри выглядел совершенно измождённым. За последние минуты он осунулся, постарел, как будто поступок богини стал для него личным ударом.
Я протянула руку, но он отшатнулся.
– Я бы поблагодарил вас, но не знаю, за что. Вы только что сообщили, что Алали забросила моё королевство ради пятиминутной влюблённости. Причём вы сделали это в стихах. Что ж, пойду попробую заснуть. Будем надеяться, что мне приснится способ объяснить эту новость народу.
Он открыл балконную дверь, собираясь уйти.
– Подождите! Надо обсудить наши планы.
Обернувшись, он насмешливо изогнул бровь.
– Разве у нас имеются совместные планы?
– Я не виновата в поступках Алали, поэтому не вымещайте на мне свой гнев. Мне нужно продолжить перевод. Даже если Алали не написала о своих планах в конце дневника, в середине она могла упомянуть места, где они собирались прятаться, или имена людей, которые им помогали. А вы пока найдёте способ забрать дневник у Клетуса, и тогда мы отвезём его в храм. Давайте договоримся так…
– Нет, Наталия, давайте договоримся по-другому, – перебил Анри. – Я подарю вам сборник романтической поэзии, а вы не будете лезть в дела моего королевства.
С этими словами он вышел на балкон.
– Завтра Клетус предъявит вам ультиматум, – прошептала я вслед.
– Я буду несказанно рад этому событию.
Король Шиана исчез, перемахнув через перила балкона, только в этот раз его сноровка меня совершенно не впечатлила.
***
Похоже, что за оставшуюся часть ночи Анри одумался и пожалел, что выместил гнев на переводчице, так как утром мне доставили подарок от его имени. Внесли торжественно, с поклонами, на бархатной подушке с королевским гербом. Открыв шкатулку, я обнаружила кулон в форме лилии на тонком шнурке. В этом подарке была доля иронии, ведь лилия – это символ Алали. Хорошо, что Анри на меня не в обиде. Зря я ворочалась без сна, представляя его в гневе. Ему, конечно, к лицу этакая яростная строптивость, но неприятно, когда гнев направлен на меня.
С интересом рассмотрев незнакомый белый камень, я надела кулон на шею. Пусть Анри знает, что я на него не обижаюсь. Жизнь у него тяжёлая, королевская, а тут ещё коварная переводчица его расстроила, причём в стихах. За завтраком я сидела, выпятив грудь и поглаживая кулон, но Анри даже не посмотрел в мою сторону. Ел, уткнувшись в тарелку, и только изредка бросал фальшивые любезности в сторону Клетуса. Если и заметил, что я надела его подарок, то прыгать от радости не стал.
После завтрака они с Клетусом вернулись к переговорам. К слову, император Истензии выглядел крайне довольным и уверенным в себе. Как поведёт себя Анри, зная содержание дневника? Если Клетус предъявит ультиматум, а он откажется отдать долину, начнётся война. И не факт, что народ встанет на сторону мятежного короля. Если оппозиция готова к наступлению, то будет достаточно пары поддельных цитат из дневника – и народ растопчет привлекательную голубоглазую голову Анри.
Несмотря на щедрое весеннее тепло, стало зябко. Вот же, ввязалась в историю! Но выбор сделан, ничего не изменишь. Погуляв по городу, вернулась в павильон, открытый для публики с десяти утра до обеда. Очередь тянулась неровными зигзагами по мощёным улицам столицы через главные ворота королевского парка. Вокруг бегали торговцы, предлагая напитки и закуски. Каждые десять минут в павильон запускали новую группу жаждущих увидеть вещи Алали и дневник.
Одна из стен выставочного зала была сделана из одностороннего стекла, чтобы в соседней комнате охранники – люди Дионизия и Клетуса – наблюдали за посетителями. Подойдя к стеклу, я посмотрела на толпу и поморщилась.
Поняв меня без слов, охранник сочувственно хмыкнул.
– Противно смотреть, да? Ты же историк, для тебя это ценность, а они… вон, смотри, как пялятся на личные вещи Алали!
Люди стояли плечо к плечу, неуклюже поворачиваясь, чтобы разглядеть очередной предмет. Пожилая женщина восторженно тыкала пальцем в туфли богини, пытаясь угадать размер ноги. Её соседка брезгливо морщила нос, разглядывая пыль под кроватью. Усталые, потные охранники протискивались сквозь толпу, пытаясь за всеми уследить.