После двухнедельного обучения на стрелковых курсах, Ариф, одетый в военную форму, стоял у окна дома офицеров и смотрел на улицу. Он внимательно высматривал среди прохожих знакомые лица. В его сознании зрел план.
«Неужели никто из соседей не пройдет мимо, ведь дом в двух шагах. Неужели никому в этой части города ничего не нужно?» – напряженно размышлял Ариф и неотрывно следил за прохожими, рассчитывая даже на тех, с кем когда-то хоть раз поздоровался. В кармане он сжимал заранее написанное Шаргие письмо с объяснениями, как им встретиться и как себя вести.
Из-за угла вышла женщина с базарной плетенкой. Ариф обрадовался, это была знакомая жены, имя которой Ариф от переживаний никак не мог вспомнить. Он быстро открыл окно и достал из кармана скомканный клочок бумаги, сложенный треугольником.
– Первый взвод, строиться! – услышал Ариф и со злости крепко сжал в кулаке записку. Начался утренний осмотр. Ариф резко закрыл окно и быстро сбежал по мраморной лестнице в вестибюль здания, где группа новобранцев выстраивалась в шеренгу. К строю солдат вышел уже знакомый старший лейтенант Звягинцев.
– Товарищи бойцы! Буду краток. Сегодня вечером ваш взвод разойдётся по боевым позициям. Полагаю, двухнедельная подготовка для вас не прошла даром, думаю, практически все более-менее подготовлены. А что касается практических стрельб, тут, к сожалению, времени и возможностей было недостаточно, придётся набираться опыта на боевых позициях. И посему, учитывая сложившиеся обстоятельства, принято решение на каждый зенитный расчёт направить стрелка с боевым опытом. Соответственно, этот же человек на расчёте будет старшим… Его указания выполнять беспрекословно.
Итак, зачитываю фамилии и адреса расчётов.
Звягинцев огласил весь список. Ариф не услышал своей фамилии, забеспокоился и уже был готов подойти к старшему лейтенанту, но тот опередил Ахмедова.
– Рядовой Ахмедов и ефрейтор Синицын, ко мне!..
Строй распался, и Ариф ринулся к наставнику. К Звягинцеву подошёл ещё один боец – молоденький парень с веснушчатым лицом и с очень короткой стрижкой, настолько короткой, что была видна розовая кожа головы. Глаза парня беспричинно светились радостью и задором. Он был курносым, и временами под его щёчками разбегались две игривые ямочки.
Звягинцев вошёл в офицерскую комнату и сел за свой стол.
– Значится так! С сегодняшнего дня вы оба будете составлять боевой расчёт. Под вашу ответственность передается спаренный пулемёт «Максим». Знаю, что по нормам обслуживать орудие положено троим бойцам, но людей у меня пока нет, будете вдвоем управляться. Это всё, что вам надо знать. Знакомьтесь.
Бойцы переглянулись.
– Меня зовут Ариф! – Ахмедов первым протянул руку.
– А я Антон, – у Синицына тут же заблестели глаза, и те удивительные ямочки пришли в движение.
– Держи, – Звягинцев протянул Антону лист бумаги. – Это бумаги на пулемёт, ты старший. И учти, Синицын, Ахмедов не меньше твоего знает свое дело и стреляет не хуже, я его учил. Ну всё, думаю, поладите, вам скоро выезжать. Сегодня новый расчёт создаем, работы невпроворот… Теперь идите на склад принимать орудие, а после выедем на новый пост.
Железные ворота дома офицеров с шумом распахнулись.
Грузовая полуторка, силясь, выехала из ворот. Ариф сидел рядом с Антоном. Напротив были двое бойцов из их же роты – Звягинцев взял их на подмогу.
На деревянном полу на ветоши лежал спаренный зенитный пулемёт. Рядом стояла станина пулемёта, удерживаемая Арифом. Под ногами Антона были уложены патроны в ящиках и машинка для заправки патронов.
– Откуда родом, Антон? – улыбаясь, спросил Ариф.
– Из Питера, то есть из Ленинграда, – с радостью ответил Синицын. – А ты местный?
– Да, из Баку, – гордо ответил бакинец. – Смотри, дождь пошел, – слегка подняв брезентовый тент машины, заметил Ариф.
– Могу одолжить свой плащ-палатку, – учтиво предложил Антон. – Мы в Питере к дождям привыкшие.
– Спасибо, я тоже прихватил свой… – Ариф не успел ответить, и чуть было не скатился со скамейки полуторки. Машина резко затормозила. – Неужели приехали и так быстро?! – удивился Ахмедов.
– Выгружаемся, бойцы, – извне машины послышался голос старшего лейтенанта.
Ариф, улыбаясь, первым откинул брезентовый тент машины и тут же опустил жесткий брезент. Он вдруг осознал, что машина въехала в его собственный двор.
– Ну что, Ахмедов?! Почему мешкаешь? – крикнул Звягинцев. – Спрыгивайте, не тяните время, до вечера должны управиться. А тут ещё дождь зарядил: льёт как из ведра.
Ариф тянул время, не решался выглянуть, но двое других бойцов спрыгнули с машины первыми. Антонов ухватился за пулемёт и запросил у Арифа помощи:
– Земляк, подсоби, поднесем «Максима» к ребятам.
Ариф не слышал, а только догадывался, о чём его просят. Ахмедов думал только об одном, в какую нелепую ситуацию он попал: служить на крыше собственного дома, а спать в двух шагах от собственной спальни, и это тогда, когда идет беспощадная война и все мужчины воюют и спят в окопах, грязи и слякоти.
Ариф дрожащими руками прикрылся капюшоном, не от дождя, его он не боялся, бакинца страшили осуждающие глаза соседей и расспросы Сураи… Спрыгнув с машины, Ахмедов, косясь из-под капюшона, осмотрел двор: «Никого вокруг, и слава богу, – обрадовался он, но сразу огорчился. Машина остановилась прямо перед его подъездом. – Неужели расчёт будет над моей квартирой? – шокирующая мысль пронзила разум Ахмедова. – И как теперь быть, как выходить из положения, на такую близость к дому я не рассчитывал», – нелепые мысли овладели Арифом, его воображение изобиловало сценами позора и порицания. А самое ужасное, его страшила мысль, как он объяснится с Сураей без записки.
Он молил Бога, чтобы никто из соседей не вышел из своих квартир, пока он с бойцами будет поднимать орудие на крышу, на ту самую крышу, где он и Имран со своими семьями проводили лучшие дни жизни.
Время застыло. Сжавшись из-за страха разоблачения, Ариф с ящиком патронов следовал за Антоном, который с двумя бойцами поднимал по лестнице тяжёлый пулемёт.
Звягинцев наблюдал за подъёмом, находясь пролётом выше.
Приближаясь к собственной квартире, Ахмедов вдруг от волнения на несколько мгновений услышал собственное сердце. Но когда щёлкнул дверной замок Имрановой двери, Ариф обречённо закрыл глаза.
Сурая вышла на порог двери. Соседка выглядела потерянной, глаза выражали печаль.
Столкнувшись с солдатами, женщина от неожиданности застыла на месте.
Звягинцев, заметив конфуз женщины, первым начал разговор:
– Не пугайтесь, гражданка, всё законно, теперь у вас на крыше будет находиться зенитный расчёт. Будем вас оберегать от вражеской авиации.
– Я не против, – устало ответила Сурая. Крыша не наша собственность, раз надо… – женщина развела руками. – Но только как быть с детьми, они любят на крыше играть и могут пораниться об ваше железо, – Сурая глазами указала на пулемёт.
– Играться уже не получится, с этого дня эта крыша считается военным объектом, – отчеканил Звягинцев. – Идёт война, не до игр.
– Послушаются ли они, вот в чём вопрос, – усомнилась Сурая.
– А отцы их на что даны? – усмехнулся старший лейтенант. – Пусть приструнят ремешком.
– Их отцы воюют на фронте, – Сурая ответила жестко. Шутка офицера явно не удалась. – И не на крышах…
Звягинцев нахмурил брови, уловил недвусмысленный намёк.
– Ариф с закрытыми глазами покрылся красными пятнами. Он стоял спиной к соседке в капюшоне и с трудом удерживал увесистый ящик с патронами. Жар ударил ему в лицо, слова Сураи оглушительным колокольным звоном прозвучали в его сознании. Женщина была горда, что настоящим мужчинам место на поле боя, а не в тылу, на крыше жилого дома.
– Я вас понял, гражданка, хотя война не у всех бывает одинаковая, главное, чтобы победа была одна, – подавив в себе обиду, ответил офицер. – И спасибо вам за гражданское понимание. У меня к вам просьба: передайте соседям, что с этого дня крыша для посещения закрыта. В следующую секунду старший лейтенант хлопнул Арифа ладонью по спине, отчего тот чуть было не выпустил ящик патронов из рук.
– Всё, бойцы, за дело!.. – Звягинцев громко отдал приказ.
Ариф, уличив момент, первым рванул к двери, ведущей на крышу.
Выйдя на родную крышу, Ахмедов, облегчённо выдохнув, направился на смотровую часть крыши.
Сбросив ящик с патронами прямо в центр смотровой, Ариф улыбнулся старшему лейтенанту.
– Предлагаешь здесь установить орудие? – Звягинцев почесал затылок и, немного поразмыслив, согласился. – Пожалуй, ты прав! Правильно решил, обзор – то что надо… все 360 градусов рабочие… ставить будем здесь, где я стою. Молодец, Ахмедов, ориентируешься хорошо, словно бывал здесь ранее.
Пулемёт установили в десяти шагах от края крыши, на месте, напоминающем носовую часть корабля. Ариф лично отсчитал шаги.
Через час пулемёт угрожающе смотрел в бакинское небо.
– Значит так, слушайте, что скажу, – деловито поправляя портупею, начал Звягинцев. – Сменят вас завтра утром, бойцов у меня мало, полноценные смены пока создать не могу, но постараюсь утром прислать вам замену. Думаю, до завтра обойдётесь сухпайками. И смотрите мне, у штатских ничего не клянчить, разве что кипяток. Всё ясно?!
– Вытянувшись стрункой на фоне вновь установленного пулемёта, бойцы нового зенитного поста единодушно ответили:
– Так точно, товарищ старший лейтенант.
– И вот ещё что… Ариф, ты Антону объясни, как у нас здесь принято с женщинами обращается, а то, как я заметил, парень он у нас шустрый, говорливый, только квартал проехали, а он уже успел из машины каждую встречную женщину одарить дешёвыми комплиментами. Смотри у меня, питерский, не шали, здешние ребята за такие комплименты быстро тебя… мягко говоря, причешут. Учитывай местные обычаи. Ахмедов, объясни ему что почём…
– Я не такой… я уважаю женщин! – громко заявил Синицын.
Звягинцев махнул на бойца и ответил:
– Расскажешь об этом кому-нибудь другому, все мы одни в этом возрасте.
И уже с двери Звягинцев крикнул последнюю фразу:
– Раз это военный объект, надо замок на дверь повесить, со следующей сменой пришлю.
– Уж больно командир малословный, – шёпотом заметил Синицын, провожая на выход глазами старшего лейтенанта.
– Зато глазастый, – так же тихо ответил Ариф. – Всё видит и схватывает на лету.
***
Ариф умело управлялся машинкой по набивке патронами пулеметной ленты. Вскрытый ящик издавал запах оружейного масла. Антон был занят укладкой ленты в патронный ящик.
– Ловко у тебя получается, земляк! – заметил Синицын умение Ахмедова управляться с набивочным устройством. – Словно ты не вчерашний гражданский, а пулемётчик со стажем. Степаныч говорил, что ты образованный, институт закончил.
– Ну да, закончил, он же меня и обучал этому делу. Александр Семёнович у меня военруком был. А так я дипломированный нефтяник.
– А я не успел окончить институт, с третьего курса призвали. Корабли должен был бы строить. В Питере это дело в почёте. А Степаныч всегда таким замкнутым был или это только с нами?
– Всегда! – уверенно ответил Ариф. – В Баку малословных и жёстких мужчин уважают. Александр Семёнович вдобавок ко всему человек справедливый. В институте его все уважали, что преподаватели, что студенты.
– А жена у него есть?
– Этого никто не знает. Честно говоря, не интересовался.
– Думаю, что нет! – Антон выдал предположение. – Больно ревностно он относится к моему здоровому желанию знакомиться с девушками. То, что он имел в виду, – это правда: женщины – моя слабость. Но, смотрю, с местными девушками замутить не получится, они у вас больно серьезные.
Ахмедов, улыбнувшись, выдал мысль:
– Начну с того, что наши девушки не заморские зверюшки и не кусаются. Всего лишь относятся к знакомству с парнями очень серьезно, таковы правила, точнее традиции. Не знаю, правильно это или нет, но просто погулять не получится, надо непременно жениться.
Синицын, сдвинув пилотку, почесал затылок. Было видно, что молодой человек озадачился, а спустя мгновение, слегка сожалея, сказал:
– А девушки у вас красивые, но больно тихие и даже покорные, точно не повеселишься.
Чуть погодя Антон оживился:
– А та женщина, которая в подъезде нашего старлея осадила, интересно, замужем?
Ариф резко поднял голову, прекратил работу, дружелюбная улыбка слетела с лица. Заметив изменения в настроении однополчанина, Антон расправил плечи и перепуганно выпрямился.
– Я что-то не то сказал?
Ариф крепко сжал пулеметную ленту. Сработал инстинкт поборника чести близкой ему женщины. Полулегальное нахождение Ахмедова на крыше своего дома остудило его пыл, он опустил голову вниз и пробурчал:
– Она же сказала, у неё муж на фронте.
– И конечно же, дети есть, – торопливо выдал Синицын, дабы снять не совсем понятную напряжённость. – Ариф, земляк, ты ничего не подумай, я так, к слову о ней спросил.
Ахмедов тоже в свою очередь предпринял шаги, чтобы вернуться к атмосфере дружелюбия.
– Всё, забыли, друг, с кем не бывает…
Спустя время работа, вероятно, наскучила Антону.
– Я прогуляюсь немного, – распрямив спину, сказал Синицын. – Пройдусь, здесь такая протяжённая крыша, аж на две улицы хватит. За всеми разговорами я не заметил, как вокруг красиво, ко всему же тепло и солнечно.
На минуту Арифу показалось, что он обидел Антона своим грозным преображением. «Парень один, в чужом городе, а ведь где-то его ждут родители и беспокоятся о сыне, а я так надулся на него», – Арифа мучила совесть.
– Антон! Хочу показать тебе город! – Ахмедов проявил инициативу.
Бакинец протянул руку и пальцем указал на ту часть города, откуда исходили клубы чёрного дыма. – Там добывают нефть! А там песчаные берега Апшерона, у многих горожан на побережье имеются дачи.
– И можно купаться?! – восторженно воскликнул Антон. – Какая красота! Давай, как-нибудь сходим туда, – Антон расстегнул верхнюю пуговицу гимнастёрки.
Парень грезил морем, вероятно, представил себя на песчаном берегу.
– Обязательно поедем, вот только победим фашистов и съездим. А там наш знаменитый парк отдыха – Бакинский бульвар.
Синицын взволнованно задышал.
– Там, наверное… – Антон не договорил, Ахмедов его понял.
– Да, ты прав, по бульвару гуляют красивые девушки.
– И парни, которые могу «причесать», – Антон уместно вспомнил шутку командира.
– И они тоже, – Ариф улыбнулся.
– У тебя девушка есть? – с нескрываемым интересом спросил бакинец.
– Есть и много, но только я жениться не тороплюсь. Ты правильно про меня подумал – я несерьёзный человек.
Чтобы не развивать тему женитьбы, к чему Ариф всегда относился более ответственно, чем его сослуживец, он повёл питерца на другой конец крыши.
– А вот там я родился, в тех маленьких домах, – Ариф указал на старые кварталы города.
– А почему дома такие маленькие и хаотично построены? – удивился Антон и поморщил нос. – У нас в Питере таких нет, у нас проспекты, а не улочки. И как в таких домах можно жить, в них же темно. Получается, сосед видит из окна только своего соседа.
– И совсем не темно, – возразил Ариф. – Так мы укрываемся от ветра. Я слышал, что и в Ленинграде много домов, построенных в форме колодцев.
– Эти дома даже близко не стоят к питерским! – Синицын сморщил лицо. – У нас подобные… вряд ли встретишь. И смотрю, крыши домов покрыты чем-то непонятным.
– Это битум – материал из мазута, и другого материала для покрытия крыш здесь нет.
– А пожары у вас бывают? Нефть же горит, и если полыхнет, мало не покажется.
– Типун тебе на язык, – перепугавшись, выдал Ахмедов. – Что ты такое говоришь? Не дай бог! Там же люди живут!
– Да я так, к слову! – виновато оправдался Антон. – Я до войны пожарным подрабатывал и знаю, как это происходит. Действует, как принцип домино.
– Нет, у нас люди бдительны и осторожны со спичками, – Ариф сознательно допустил паузу. Он искал глазами крышу отчего дома, чтобы убедиться, что дом на месте и всё с ним в порядке, а разговоры Антона – это всего лишь разговоры.
– Ариф, я пойду погуляю, развеюсь, а если что понадобится, только свистни, – последние слова Антон произнес повернувшись спиной к бакинцу, взгляд парня устремился на проезжую часть, где по улице шествовали девушки в военной форме, сопровождающие заградительные аэростаты.
Ахмедов не возразил Антону, а лишь улыбнулся молодому человеку, который наперекор предупреждениям старшего лейтенанта пытался уличить момент для знакомства хоть с какой-нибудь девушкой.
Ариф, вернувшись к пулемету, вдруг осознал, что и ему выдался шанс попытаться дать о себе знать жене, пока Антон занят сердечными делами.
«Но как это сделать? – подумал Ариф. – Постучаться в дверь и напугать детей, и своих, и Имрана. Заглянуть в глаза Сураи, не зная, как оправдаться. А ещё любопытные соседи, а с этими как быть?!»
И Ариф придумал. Он лег всем телом на самый край карниза и свесил голову, чтобы рассмотреть балкон своей квартиры. Но ему не удалось высунуться настолько, чтобы быть видимым для тех, кто на балконе.
«А ну, быстро садитесь за уроки! Отца на вас не хватает, совсем распустились!» – на балконе появилась Шаргия, она общалась с детьми, развешивая бельё.
– Шаргия, Шаргия, – вполголоса произнес Ариф. Женщина не слышала, она напевала знакомую мелодию и была вся в своих мыслях.
– Шаргия! – Ариф громче назвал имя жены.
Пение тотчас же прекратилось. В следующую секунду из-под карниза Ариф услышал перепуганный голос жены:
– Ариф? Я тебя слышу? Это ты меня зовешь?! Не зря я тебя сегодня видела во сне. Боже мой, ты погиб, и зовёшь меня с того света, мамочка, тебя больше нет! – женщина была близка к истерике.
– Успокойся милая, я здесь, рядом! – волнение переполняло Арифа.
– Нет, нет, я тебя слышу, но не вижу, значит, ты умер и говоришь со мной с небес, – разум женщины был охвачен мистикой и отказывался воспринимать призывы живого мужа к спокойствию. – Ой, родимый, как же мы теперь без тебя!.. – Шаргия не унималась.
– Не кричи, дура! Я здесь, на крыше, и не мертвый! – Ахмедов нагрубил, ибо по-иному не мог успокоить жену, и, как доказательство своего реального существования, вытянул руку из-за карниза. – Посмотри наверх, видишь?! – Шаргия успокоилась и перешла на нервный смех:
– Ты, родной мой человек, как же я рада, что ты живой, здоровый. А что ты делаешь на нашей крыше? Ты что, сбежал с фронта?! Неужели ты дезертировал? Тебя же посадят! Ариф, что ты натворил?! – радость женщины в одно мгновение переросла в состояние тревоги.
– Хватит нести ерунду! Незаметно подойди к двери крыши, да так, чтобы никто не заметил, и Сурае ничего не сообщай. И ещё, я на крыше не один.
– А с кем?! Имран тоже с тобой?! – взволнованно спросила Шаргия.
– Нет! И прекрати задавать вопросы, давай, подымайся ко мне.
Шаргия повисла на шее мужа. Ариф обхватил руками голову жены и попытался поглубже внять запах ее волос. Родные люди обменялись нежными поцелуями и обнялись заново.
– Как ты оказался здесь? Где Имран? – в первую очередь спросила Шаргия.
Не сейчас… я не один, со мной служит парень из Ленинграда, он отошёл, и у меня мало времени, – Ахмедов торопился и не мог последовательно объяснить жене своё положение. – Меня оставили в Баку, так получилось. В военкомате не разобрались, что я не живу по месту прописки, а в части никто не знает, что я живу в этом доме. Если кто узнает, мне несдобровать. Меня уличат во лжи – в предумышленном сокрытии реального местожительства.
– А кого ты имеешь в виду? – обеспокоилась Шаргия. – Неужто соседей?
– Кого же ещё, конечно же, их.
– Ты полагаешь, что кто-то осмелится тебя выдать?
– Конечно! А как ты думаешь, насколько правильно провести войну на крыше собственного дома? Честно говоря, я не рассчитывал на такое стечение обстоятельств. Мы с Имраном решили, что оставшись в Баку, я буду присматривать за вами всеми. Но то, что я окажусь на нашей крыше, никто и предположить не мог.
– А Имран? Где он? – с тревогой в голосе спросила Шаргия.
– Его увезли на фронт. Но о нём позже, – Ариф постоянно оглядывался, Антон в любую минуту мог вернуться обратно на пост.
– Ты так и не ответил, что ты делаешь на нашей крыше, – повторила Шаргия. – Что за служба у тебя такая?
Ахмедов осмотрелся. Антона всё ещё не было, и бакинец, не теряя времени, вывел жену на крышу. – Вот зачем! Смотри! – Ариф глазами указал на пулемёт.
Подобное устройство Шаргия видела в своей жизни впервые. Спаренный «Максим» в её представлении выглядел как некое злобное и хищное существо. Женщина предпочла оставаться от орудия на расстоянии и отказалась приближаться ближе.
– Это то, зачем я здесь, теперь я служу в зенитной артиллерии, с гордостью произнес Ариф и тут же с грустью добавил: – А Имрана забрали, и я ничего не смог сделать, просил за него, но тщетно. Я хотел было отказаться и уйти с ним, но он настоял, сказал: «Останься, будь ближе к детям».
Шаргия приблизилась к мужу и, положив руку ему на сердце, тихо нашептала:
– Он прав, если есть возможность, почему бы и не быть ближе. Ариф, я очень соскучилась по тебе. Ахмедов решительно отстранил жену от себя. – Шаргия! Не вздумай даже об этом заикаться! Меня сколько дней мучает совесть, что Имран на фронте один, а я здесь и ещё с женой нежусь. А что скажет Сурая, если нас застанет?!
– Я… я же ничего такого не сказала, и вовсе мы не нежимся – растерянная Шаргия виновато отступила от мужа. Воспитанная в традициях женщина испытала стыд за неуместное упоминание своих чувств.
Ариф осознал, что своим странным поведением обидел родного человека, и это после двух недель разлуки и пережитых эмоций. Он приблизился к жене и вновь обнял её.
– Прости меня, за эти дни столько навалилось, что нервы сдают. Прошу тебя, постарайся не выдать меня, прежде всего перед детьми и Сураёй особенно.
– Не беспокойся, дети не узнают, а вот про Сураю не уверена, она может на крышу выйти без предупреждения.
Ариф задумался и ответил:
– Не сможет, она видела, как мы пулемёт на крышу затаскивали, её предупредили. Кстати, ты не знаешь, Имран пишет?
– Пока писем не было.
Ариф тяжело вздохнул. Отсутствие писем от Имрана взбудоражили воспоминания, чем удвоили у бакинца чувство вины.
– Не переживай, Ариф, – успокоила жена. – Ещё напишет, обязательно напишет.
– Не могу себе простить, что не настоял на своём… и ещё не сохранил…
Шаргия перебила мужа более насущным вопросом:
– Ты не голоден?
– Нет! Мне кусок хлеба с того дня с трудом проходит.
– Может, вам чаю? – Шаргия не знала, как угодить мужу. Ариф замотал головой.
– А парень из Ленинграда не выдаст тебя?
– Он ещё ничего не знает.
Ариф вдруг вспомнил про Антона и бросил взгляд на другой конец крыши. Опасения бакинца подтвердились. Синицын возвращался на пост.
– Уходи милая, он возвращается, – поторопил жену Ахмедов. – Постарайся детей на крышу не пускать, позже дам о себе знать.
Спешно войдя в дверной проём, Шаргия напоследок пожелала мужу:
– Будь осторожен, родной. Сегодня ночью я засну спокойно, зная, что ты рядом.
Антон вернулся в приподнятом настроении, стал осматривать пулемёт и напевать мелодию.
– Кто приходил на пост, я заметил женщину? – невзначай спросил Синицын.
– Да так, женщина из местных, – небрежно ответил бакинец. – Объяснил ей ситуацию. И ещё договорился насчет кипятка для чая.
– Чай – это хорошо, и вообще, у вас в Баку радушные люди живут, – Синицын улыбнулся и посмотрел в конец крыши, задержав при этом взгляд.
– Что произошло, пока ты гулял, с чем связано твоё хорошее настроение? – не без любопытства спросил Ариф.
– А что, заметно? Я с девушкой познакомился, во дворе ковёр выбивала.
– Как зовут? – Ариф насторожился.
– Наташа. Я предложил ей заглянуть к нам в гости.
Наташа – соседская девушка. Она жила с матерью на первом этаже. Очень улыбчивая и добродушная Наташа не отличалась яркой внешностью. Будучи маленького роста и слегка полноватой, она старалась избегать общества парней. Наташе было восемнадцать лет, и она работала медсестрой в госпитале.
Ариф не смог скрыть своего беспокойства и покосился на однополчанина, и тот это заметил.
– Теперь что не так, почему ты на меня так смотришь? – возмутился Синицын. – Девушка же не из местных?! И ко всему же она свободна.
– Я не против… тебе видней, – Ариф старался быть корректным, чтобы не вызвать у Антона подозрения. – Я понимаю, дело молодое, но на пост её не следует приглашать. Забыл, что про тебя думает Звягинцев.
Синицын задумался.
– А как он узнает об этом?
– Просто возьмет и явится.
Синицын прикусил губу и, сожалея, сказал:
– А я так хотел пригласить её и показать наш пулемёт.
Шаргия вышла из квартиры с чайным подносом в руках. Варенье из лепестков роз было размещено в центре как самое значимое лакомство. Женщина решила не ограничиваться только кипятком. По наивности, предвосхищая приятное удивление мужа и солдата из Ленинграда, Шаргия, улыбаясь, направилась на крышу.
– Ты что удумала, Шаргия?! Ты кого решила чаем поить?! Неужто солдат с крыши?!
Шаргия от неожиданности чуть было не выронила из рук поднос со стаканами. Обернувшись, она увидела Сураю.
Шаргия растерялась, побледнела, поднос в её руках затрясся. От мысли, что её мужа ожидает неминуемое разоблачение, по телу женщины пробежала холодная дрожь.
– Ты что, решила этих бездарей, которые на крыше греются, чаем поить?! Да ещё с вареньем? В то время как наши мужья на фронте воюют и ещё неизвестно, в каких условиях живут. Эти… чем заслужили такое уважение?
– Они же тоже люди, – неуверенно оправдывалась Шаргия. – А может быть, и наших мужей кто-нибудь угостит чаем, пригреет…
– Там, где находятся наши мужья, идёт война, там нет такой жизни, как здесь. И никто наших мужей чаем не поит, там всё разрушено, и люди бегут, спасая свою жизнь. А вот эти… – Сурая затрясла пальцем в сторону крыши. – Именно эти… должны биться с немцами за свои города, а не наши мужья должны погибать за чужие земли.
– Как чужие?.. Мы же одна страна… – растерянно отбивалась Шаргия.
– Больно большая страна… – с ухмылкой выдала Сурая. – По мне… моя страна – это там, где ты живёшь. Так что на этой крыше должны воевать наши мужья, а не эти!..
– Сурая, это неправильно отказывать людям в воде, побойся Бога! С каких пор ты, подруга, стала такая чёрствая?
Слова Шаргии оказались действенны. Сурая неожиданно остепенилась и виновато опустила глаза. – Не пишет мне Имран, беспокоюсь, совсем самообладание потеряла. А как Ариф, пишет?
Шаргия замотала головой, испытывая чувства стыда и угрызение совести. Она даже не смогла ответить короткое «нет».
– Ладно, иди угощай! Может, ты и права, кто его знает, вдруг и нашим ребятам повезёт, найдется, кто поддержит и накормит их. А я к этим… не выйду, видеть их не хочу, особенного того, рыжего, который по крыше гуляет и в окна заглядывает, бесстыдник. Обязательно пожалуюсь на него.
Выйдя на крышу и повернувшись лицом к Сурае, Шаргия хотела удостовериться, что подруга сдержит слово и не выйдет на крышу. Сурая, крайне удивившись поведению подруги, закрыла за ней дверь на крышу.
Первым рядом с Шаргией оказался Антон, он помог женщине донести поднос до стола, смастерённого Арифом из ящиков из-под патронов. Парень сиял от радости, рассматривая поднос.
– Как же быстро вы о нас позаботились, – осматривая Шаргию с головы до ног, улыбался ей во весь рот питерский паренек. – А знаете, на вашем подносе невиданные яства. А мне говорили только о кипятке, – пошутил Антон, не отрывая глаз от подноса. – Милая женщина! Это, как я понимаю, варенье, только не пойму какое…
– Из лепестков роз, – ответила Шаргия и посмотрела на мужа.
Ахмедов, впившись негодующими глазами в собственную жену, ответил:
– Из лепестков роз – это на редкость вкусное варенье. Повезло, нам попалась очень щедрая гражданка, – лицо Ахмедова исказилось от ярости и мысли, что необдуманная забота жены может его выдать, а позже и погубить.
Пока Ариф испепелял жену глазами, Синицын, не дожидаясь однополчанина, приступил к знакомству с экзотическим вареньем.
– Пройдемте, гражданка, я вам кое-что объясню, а именно, что приходить на пост без приглашения вам более не следует, – Ахмедов энергично подхватил жену под руку и повёл к двери.
– Ариф, дружище! – Антон на мгновенье отвлекся от сладкого угощения. – Не надо так грубо с гражданочкой, с этого дня она наша кормилица.
– Здесь не бульвар и не чайхана, нечего ходить, – Ариф ответил Антону, но сердито смотрел жене в лицо. Сопроводив Шаргию до двери, бакинец «прошипел» жене: – Шаргия, ещё раз без спроса явишься – убью. Погибели моей хочешь? Жди, сам позову.
– Убей, тебе можно, – Шаргия мило улыбнулась. – Из твоих рук всё приму и смерть тоже.
– Прости, земляк, свинья я, всё съел! – Синицын, извиняясь, слизывал с блюдца последние капли варенья.
– На здоровье! Я такого… в своё время объелся.
– Хорошая женщина! – заметил Антон. – И вообще, мне местные женщины нравятся, они обходительные, скромные и, полагаю, хорошо готовят… Были бы они чуть-чуть светлее, с голубыми глазами, я непременно женился в Баку. Ариф, ты женат? – спросил Антон, полностью облизав блюдце.
– Да.
– Какие глаза у твоей жены, красивые?
Ахмедов от неожиданного вопроса оглянулся по сторонам, ему показалось, что Шаргия опять вышла на крышу.
– Ну, точно не голубые.
– А какие?
– Не помню.
– Как можно не помнить глаза женщины, в которые каждый раз перед сном заглядываешь.
– Ну всё, хватит про мою жену, – решительно отрезал бакинец. – Нам как-то надо отблагодарить женщину за чай. И в дальнейшем, чтобы получать от неё чай и ещё какую-нибудь пищу. Я заметил, у неё есть дети.
– Ты прав… надо!.. – Антон приободрился. – Я и Наташу чем-нибудь угостил бы.
– Антон! Не считаю правильным заводить знакомство с девушкой, находясь на боевом посту. Думаю, это несерьёзно…
– Звягинцев своими запретами прохода не дает, и ты туда же!.. Вы что, молодыми не были?! – Синицын повысил голос. – И вообще, я на этом посту старший… и мне решать, кому ходить здесь, кому нет!
– Может, ты и старший по званию, но я старше по возрасту и чуть дальше твоего… вижу и считаю, что ничто не должно отвлекать нас от наблюдения за небом.
Антон, на несколько секунд сердито сдвинув брови, пристально посмотрел на Арифа. Парень очень хотел возразить, но поступить против правил, которые почитал и уважал с самого детства, он не решался. Со злостью махнув рукой в сторону Арифа, питерец отошел к краю крыши, обозначив тем свою обиду.
Ариф развязал вещмешок и с радостью извлёк припасенные куски сахара, несколько консервов, сухие галеты – почти весь свой сухой паек.
– Вот, передай это от меня, – обиженный Антон положил на стол завернутые в бумагу куски сахара и пару консервов.
– Спасибо! – улыбаясь, поблагодарил Ахмедов.
– Это не тебе, а детям, – всё ещё обиженный Антон сел за стол, но спиной к Арифу.
Ариф вывел Шаргию на крышу и скрытно завёл за широкий каменный дымоход.
– Вот консервы, сахар и галеты, – Ахмедов вручил жене завёрнутые в ткань продукты. – Подели поровну и отдай часть Сурае. Придумай что-нибудь, скажи, что обменяла.
– Хорошо, что-нибудь придумаю, спасибо, – Шаргия подняла глаза на мужа. В глазах женщины светилось желание, естественное желание, которое возникает между любящими супругами после долгой разлуки.
Ахмедов нежно и очень трепетно поцеловал жену в губы.