Жизнь – удивительная штука. Банальная фраза, не правда? Думается мне, а что, если сравнить жизнь с наукой в масштабе. Представить, что любая человеческая жизнь – это сложная наука со своей системой закономерностей, со своими правилами, случайностями, доказательствами, в поиске которых мы проводим всё время… В любом случае мы всегда сталкиваемся с трудностями, виним судьбу, окружающих, собаку, которая сгрызла тапок, но только не себя. Я считаю, что складывать вину на свои плечи тоже отнюдь неудачная идея. Иногда стоит просто остановиться, сделать глубокий вдох, выдохнуть, послать всё к черту и принять своё самое правильное, самое выигрышное решение за всю жизнь.
Дорогой читатель, думаю, в современном мире, где на передовой план выходит политическая ситуация в стране, в новостях постоянно вещают международные конфликты и чрезвычайные происшествия в городе, а также экономические стороны общества, правительство и граждане – все люди забывают о том, что мы все – эмоциональные существа и эмоциональной стороне жизни почти никто не уделяет должного внимания. Это важно. В реальности мы потеряли связь с жизнью, вечные рамки, горы проблем, нехватка денег, как итог, мы забываем о простых вещах. Это я привёл лишь малый процент всего того, от чего в современном мире мы вынуждены страдать. Ещё простой пример, друг купил новенький айфон и так за него переживал, что спустя какое-то время разбил заднее стекло, не так основательно и настолько расстроился, что в его жизни всё пошло наперекосяк – вроде как даже пришлось уволиться. Настолько его счастье зависело от материального блага. Другой пример – тот же самый, только там человек посмотрел на разбитое стекло, улыбнулся и пошел дальше, а через неделю выиграл в каком-то кулинарном конкурсе билет в Париж на мастер класс. Современный мир сделал нас зависимыми и слабыми, мы более подвержены стрессу из-за любых пустяков, будь то плохая погода. Абсурд! Человек не способен повлиять на погоду и тем не менее один мой знакомый приходит в ярость, когда на улице слякоть. Он прямо-таки краснеет как помидор и как рыба-шар раздувается. Такое ощущение что с утра он напортачил что-то своём котле и вместо цветов зимой на улице появился снег. Но книга совсем не об этом. Она не про психологию и не про мотивация. Это история. История нескольких людей, которые и сейчас живут и, даже некоторые из них всё ещё борются с образовавшимися проблемами.
Чувствовать важно – только тогда живешь. Мне нравится мысль о том, что наша реальность формируется из взаимодействия с другими людьми, я считаю эту мысль верной и потому так важны человеческие отношения в этой жизни. Только через общение (любое) мы по-настоящему живём в самой красочной, самой наполненной реальности, которая только может быть. Если бы мы чаще задумывались о том, что другой человек формирует нашу реальность и чувства важно держать открытыми – всем бы жилось счастливее. Сейчас, чтобы слушать свои чувства, быть счастливым, уметь быть добрым и открытым – люди платят сумасшедшие деньги, не правда ли, смешно… А секрет прост –помнить, что волшебство жизни создаёт её реальность, а реальность формируется из людей, что нас окружают. Будь даже то простой дворник, что в снежную ночь разгребает заметённые улицы, если попробовать ему улыбнуться, разве не краше станет у Вас на душе…
Мы усложняем жизнь. Сами. Мы перестали прислушиваться к внутреннему Я. Мы порой даже и не знаем, что внутри нас есть самый ценный ресурс – наш внутренний Я, компас, который в любые трудные жизненные ситуации подскажет нам верное направление. Почему-то мы стыдимся проявлять первобытность в эмоциях, а это наиболее лучший вариант, когда живёшь и соответственно делаешь, дела, вещи на хорошо и плохо. Если чаще слушать себя, жизнь станет куда счастливее.
Мы перестали разговаривать. Это удручает меня больше всего. В связи с большой популярностью социальных сетей, где достаточно спросить человека как его дела и переслать ему смешной, но тупой пост, в реальности нам трудно поддержать хорошую беседу. Мы больше не ведём страстных споров, не особо включаемся в мысли нашего собеседника, мы стали невнимательнее к чувствам других. Наше внутреннее Я подавлено экономикой и политикой, но разве простому человеку так это важно? Разве сильно играет роль государство в нашей жизни. Наверное, вы ответите да, но подумайте хорошенько, разве так сильно влияет на нас государство?
Как мне кажется, дело в нас и в нашей голове – надо чаще работать над тем, что ты держишь в основе своих мыслей и что составляет их фундамент. Я убеждён, что сегодня в школах, университетах, дома не достаточно уделяют внимание вопросу о том, как мы, все люди, каждый из нас, воспринимает сами себя. Наш мыслительный процесс – есть двигатель, мощный двигатель с бесконечной энергией, его возможности выходят за пределы возможностей нашего тела. Только подумайте, какой мир мы можем создать в своей голове, какой восхитительный день можем сделать, только лишь правильно настроив утром мысли. И как легко всё можем мы разрушить, вспомнив какой-то негативный опыт или событие, что расстраивает нас, это даже может привести в глубокую депрессию. Среди информационного хаоса, новых систем образования мы не говорим с собственным я и не понимаем, что на самом деле нам хочется делать. Для любых проблем можно найти решения, если научиться вступать в контакт с внутренним я.
Эта книга расскажет историю нескольких людей. Она простая, она для души, чтобы отвлечься от суеты шумного города и немножечко попереживать за других, включить свою человечность и подивиться горечи судеб других людей и порадоваться в итоге за счастливый конец.
Часть
1
Меган
Меган в замешательстве пила третий или четвёртый бокал вина. Рука дрожала, красная жидкость беспокойно плескалась о стеклянную клетку. Меган не чувствовала мягкого терпкого вкуса вина, приятно опьяняющего мысли. В этот раз отпуск получился отвратительным только от одной мысли о нём. Меган всеми силами пыталась остаться дома, отправить мужа с детьми на отдых, а сама бы она облачилась в большую пижаму с овцами в забавных костюмчиках, натянула шерстяные носки, пила шоколадный напиток, что оставлял бы сладкие усы над верхней губой. Меган хотелось достать старый фотоальбом и найти снимки, которые для всех были обычными воспоминаниями прошлого – а её мучил вопрос – почем десять лет назад она не поступила по-другому? Почему она не осталась? Из жалости к себе, как думается ей теперь. Двадцать пять лет убить на человека, которого никогда и не любила, только из-за страха остаться одной…теперь ты получила, что хотела: счастливая большая семья, секс по четвергам, ужин при свечах в пятницу после работы, мужчина мечты другой женщины и пара лишних килограмм, которые в тебе боготворят, а ты ненавидишь себя за них каждое утро, стоя в ванной перед большим слегка грязным зеркалом, потому что сил на уборку не хватает, хотя на самом деле стало наплевать, насколько грязное зеркало и пол в прихожей.
Осушив очередной бокал, Меган, в слезах, как это бывает в фильмах, выбежала из ресторана, пока обожаемый коллегами, родственниками, друзьями идеальный муж отправился в туалет справить нужду, а дети были с няней в игровой комнате на втором этаже отеля. Неудобные шпильки оказались в руке и стопы касались мягкого, остывшего после полуденного солнца, песка. По щекам в такт шуму волн текли солёные слёзы, обжигая и оставляя едва заметные разводы. Меган, уставшая сама от себя и сжирающей внутри пустоты, обессиленно опустилась на песок, легла, обхватив колени руками и громко заплакала, осознав в свои сорок три, что она не знает, что такое любовь…вернее – знает, но не может этим чувством обладать. Она видела в своих глазах образ парня из прошлого, не понятные отношения, но тем не менее, его она любила, любила всем сердцем и всей душой, и даже спустя двадцать лет, они не виделись, не общались, но она знала, его Меган любила. Любила?
Джим – Дженифер
Джим долго решался начать предстоящий разговор с женой. Всё-таки десять лет в браке не такой уж и маленький срок. Джим её любил, но было тяжело смотреть каждый день, как разрушается жизнь их двоих среди всего этого балагана дорогих вещей, безжизненного блеска мишуры и бестолковых вещей. Они уже давно не жили, как раньше, вся душевность испарилась среди бумажек-документов, дорогущей мебели, фарфоровых сервизов и личного бассейна на участке, в котором Джиму разве что только утопиться хотелось.
Его размышления нарушил стук каблуков красных лодочек Louis Vuitton. Шелестело пальто Chanel, которое снова будет висеть в коридоре, словно призрак. По телу пробежали мурашки сожаления, но кулаки решительно сжались, на правой руке выступила вена от напряжения. В висках пульсировало. Стук каблуков. Мертвое цоканье в холодной пустой квартире.
– Милый, привет! Сегодня ты так рано дома! – казалось, она всё также жизнерадостна и полна любви к нему, как двадцать лет назад.
– Дженифер, я вернулся домой ровно в 19, сейчас 23:43, – холодно ответил он, не желая поднимать взгляд. Джим ждал её в полной темноте, он не хотел включать свет – так он хоть немного чувствовал себя в защищенности.
– Ох, да, надо же! – она взмахнул правой рукой с Apple Watch, словно волшебной палочкой, – очередная сделка! Мы подписали контракт с Канадой. Ты представляешь, можешь только себе представить – теперь мы официально сотрудничаем с поставщиками из Канады! Наша сеть кофеен развивается, – её глаза сверкали, она говорила быстро, словно ведущий, читающий текст на телевикторине, – я не уследила за временем, прости, – уже виноватом тоном, более медленно добавила Дженифер, – ты же знаешь, я люблю тебя, но…
– Но очередной контракт? – он не решался поднять на неё глаз, что не сдерживали слез, однако голос был твёрдым.
– Да, – почти беззвучно сказал дрогнувший в тишине голос, – что случилось, Джим? – она попыталась подойти ближе.
– Ты сама не понимаешь? – он резко встал и подошёл к панорамному окну (застеклённая стена), что открывал вид на сказочный рождественский Лондон, улицы которого мерцали светом ярких гирлянд и зимних украшений, везде стояли маленький елочки и висели праздничные шары.
– Нет, – Дженифер тупо уставилась на мужа, выжидавшая ответа.
– Дженифер, мы в браке десять лет, двадцать лет мы вместе, – он выдержал паузу, она заметила блестящую каплю на его правой щеке, надо же, в голове промелькнула мысль: давно ли эта запущенная щетина и потухший взгляд? – ничего не меняется, Дженифер, разве ты не видишь, как каждый день одно и тоже, сделки/контракты/договоры, а жизнь, где жизнь?
– В прошлом месяце мы летали в Париж, а летом в Испанию, мы провели почти подряд два уикенда вместе. А в то воскресенье смотрели фильм.
– Ты издеваешься?
– Нет…
– Дженифер, ты помнишь Париж, да?
– Да, – медленно протянула каждую букву она.
– Что же ты помнишь?
– Мы ужинали на площади возле Эйфелевой башни, затем поднялись в номер, у нас была потрясающая ночь, а после…
– А после ты улетела обратно в Лондон срочным рейсом, чтобы подписать очередной контракт, хотя это можно было сделать и потом.
– Разве?
– Да, Дженифер, тоже самое было и в Испании. Мы наслаждались отдыхом на солнечном побережье, как черт побери, в твоём кафе закончилась туалетная бумага И БЕЗ ТВОЕГО ПРИСУТСТВИЯ ТУАЛЕТНУЮ БУМАГУ ЗАМЕНИТЬ НЕ МОГЛИ! – он стукнул кулаком в окно и Джен на секунд увидела, как оно разлетается вдребезги в её голове, как и разлетается их брак сейчас.
– Ты преувеличиваешь, Джим, – она пыталась сохранять голос спокойным, – в тот раз закончились стаканчики для кофе в разгар рабочего дня, накрылась машина с доставкой, она попала в аварию и мне нужно было быть там.
– Господи, Джен, ты что, не слышишь то, что говоришь? Ты херню несёшь.
– Мы семья, Джим, крепкая семья. Зачем ты так говоришь?
– А дети?
– А ты к ним готов? – резко спросила Дженифер, – как же финансовая стабильность?
– Ты себя вообще слышишь?? Разве можно быть готовым к детям, Дженифер? Какая стабильность, ты сотни тысяч фунтов имеешь дохода с твоей сети, которая по всему миру, Джен! Разве ты счастлива? Некоторые люди и с дыркой в кармане заводят детей и ничего, справляются, а потом и гляди находят работу и даже выбираются на море.
– А ты слышишь, что ты несёшь? Я все делаю для нас, я работаю каждый день в поте лица без выходных! Я выплатила все твои кредиты и эта квартира куплена на мои деньги!! И ДА, Я АБСОЛЮТНА СЧАСТЛИВА.
– Я этого просил? – его голос был жёстким, сейчас он развернулся полностью к Дженифер, и, глядя в глаза, спросил ещё раз, повысив тональность, – я этого просил, Дженифер? Разве я просил покрывать мои кредиты, когда ты сделала это втайне от меня, ещё и унизив перед своими родителями?
– Ну…,– теперь она уставила взгляд вниз на дорогущие неудобные лаковые красные туфли и почти не слышно, не разборчиво сказала:
– Нет.
Пауза.
– Среди всего это блеска дорогих вещей, к которым ты никогда не стремилась, Джен, богатой жизни и безделушек, что ты затаскиваешь в дом, ты продала свою душу работе и подписала контракт с дьяволом. Дженифер, спроси себя, тебе 39, а ты богата? Да, бесспорно, миллионы в год. А что остаётся твоей душе? – он печально усмехнулся, – посмотри на свою сеть кофеен, посмотри, что ты сделала с той первой кофейней, которую открыла настоящая Дженифер. И вспомни, как мало денег тебе нужно было для счастья, ты помнишь, сколько тебе нужно было? Ноль, Джен. А сейчас, представь, если ты останешься с дырявым карманом, да ты сгниешь от горя. Посмотри, вот что превратилась ты сама! – он взял острый подбородок жены и придвинулся к ней вплотную, – я люблю тебя, Дженифер, но мне больно смотреть на то, как ты разрушаешь себя сама, а я ничем не могу тебе помочь. Мне больно смотреть на то, как ты, будто та ваза, что разбилась две недели назад на кухне, разбилась нечаянно, а ты разбиваешь себя самостоятельно, правда, медленно, но разбиваешь по кусочкам. И эти кусочки собрать ты не сможешь. Ты гонишься за счастьем – но ты была счастлива. Всегда была, а сейчас всё наоборот – я не знаю человека несчастнее тебя, Дженифер. Честно, это убивает меня, уже убило. Вспомни, с чего ты начинала – любой бездомный мог согреться в твоём кафе, а сейчас в этих навороченных помещениях нет места живым людям, одни лица, засосанные в свои мобильники и ноутбуки.
– Джим, я не понимаю, – она смотрела на него пустым детским взглядом, не скрывающим страха.
– Дженифер, пойми одну простую вещь – счастье в нас самих, счастье – не процесс зарабатывания денег в погоне кто больше. Когда мы познакомились – ты была никем, Дженифер, для всех ты была никому не известным человеком, для меня – самой яркой звездой на бескрайнем небосводе и остаёшься ей до сих пор. Я тебя люблю, но я устал, прости. Я не хочу умирать в полном одиночестве где-нибудь в Лос-Анджелесе, и никто не будет играть возле бассейна, я не услышу детского смеха и в итоге все наши сбережения, всю нашу собственность заберет государство. К чёрту.
Он ушёл. Джим не стал собирать вещи, не стал брать ключи от квартиры, бросил ключи от машины из кармана куртки на стол и не хлопнул дверью. Он просто ушёл. Тихо.
Дженифер села на огромный ковёр посреди холодной гостиной. Туфли, что жмут, она швырнула через всю комнату в сторону камина, а затем обхватила тощие колени сухими руками. Дженифер не понимала сути разговора, но глубоко внутри она чувствовала, как болит её сердце и жалобно ноет душа, медленно всасывая внутрь себя пустоту, что образовалась внутри неё за долгие годы усердной работы. Она пыталась плакать, но не проливала и слёзы с тех пор, как умерли её родители. Она разучилась плакать, но и улыбка её была фальшью.
Джим вышел лишь с одним бумажным пакетом в руке, где лежал старенький фотоальбом восьмилетней давности. Он дошёл до гаража. Внутри была старенькая электрическая печка и диван. Джим быстро включил печку и уютно устроился на диване. Он достал альбом и раскрыл его на самой первой странице, водя по фотографиям бледными пальцами уставшей руки, он улыбался, немного смеялся и много плакал – это были странные, особые слёзы радости и горечи.
8 лет назад
– Папа бы мной гордился, – она смотрела большими глазами, полными слез, слез вперемешку радости и доброй грусти, шмыгнула носом и тут же вытерла рукавом слегка растянутого свитера её мамы непонятного выцветшего цвета голубой ели, – я открываю эту кофейню под флагом моей семьи, это для тебя, мамочка, папочка, – она расплакалась, крепко обняв парня, что с любовью наблюдал, как любимые руки разрезали жёлтую ленту новой кофейни, а теперь обвивали его талию.
– Тише, малыш, они не хотят видеть твоих слез в этот счастливый солнечной день! Только посмотри, солнце сияет для тебя, хотя странно, что оно вообще ещё на небе, ведь ты моё солнце.
– Джим!
Гараж
Джим переворачивал страницы альбома:
Беззаботная радостная Дженифер с огромной улыбкой на всё лицо приветствует первого посетителя. Она дарит ему огромный свитер с оленями и такой же шарф. Вообще-то это ее детский шарф, который она купила в поездку в Финляндию с классом.
Она угощает бесплатным горячим чаем бедняка серым буднем. Тогда она поняла истинный смысл своей кофейни и то, какой она ее видит. Теперь каждую среду – все горячие напитки бесплатны. Тогда она заставляла Джима искать нищих по всему району и затаскивать их в кофейню – они стали крепкой семьей.
Пять бездонных собак, им пришлось освободить вторую кладовку, тогда они весь день таскали тяжёлые коробки, чтобы устроить там собачью спальню. Одна из них заболела и умерла спустя месяц. Дженифер очень любит животных, особенно собак. После смерти одной из них, остальных спустя полгода она перевезла загород к отцу в большой дом, который помогла достроить на заработанные с кофейни деньги.
Это могила Роузи, та самая собака, мини-похороны получились очень слёзными. Остальные собаки тоже присутствовали. Дженифер долго сидела на диване в съемной квартире, Джим думал, что придется нанимать психолога.
Она самостоятельно лопатой убирает скопившуюся в стоке воду. Грязная, Джим сфотографировал её, когда она смеялась, потому что поскользнулась и упала прямиком в лужу, теперь её любимые джинсы были сырыми, волосы мокрыми и Дженифер была в тот момент чертовски сексуальна.
Дженифер пытается утешить ребёнка, что разрыдался из-за пролитого горячего шоколада. Нашла какого-то медведя на чердаке кофейни и всунула ребёнку в руки. Тогда они лежали вечером в съемной квартире и Дженифер говорила, что через 1,5 года они будут лежать на матраце в собственной квартире и планировать собственных детей. Тогда им было по 25.
Вот привезли новую мебель. Она вешает отцовский сервиз, расставляет молочники отца, тащит в середину его мотоцикл как предмет декора. (Тащит это громко сказано, смотрит, как Джордж тащит эту груду железа, немного царапая новый пол)
Дженифер отдаёт плед бедняку. Это был плед мамы Джен. Она рассталась с ним без зазрения совести. Мама Дженифер умерла, когда девушке было 24.
Одна из собак оказалась беременной и Дженифер стала «мамой» трёх волшебных щенков. Она держит их на руках, за широкой счастливой улыбкой совсем не видно глаз Дженифер, которые светятся. На ней розовый свитер и отцовская кепка девяностых годов. Стильные джинсы с цветочным узором.
Квартира. Они лежат на двуспальном надувном матрасе в их первой квартире в ипотеку, она положила голову на его плечу и указывает пальцем на карту, висит на стене, планируя первое путешествие. Вокруг носятся три собаки, подросшие щенки.
Дженифер продолжала сидеть на ковре, обнимая коленки. Она подняла взгляд на внушительных размеров аквариум. Пустой аквариум. Дженифер вскочила как полоумная. Она схватила айфон и набрала номер. Гудки, гудки. Она быстро печатала текст:
«Где Сэм?»
Минута.
«Сэм умер месяц назад, Джен.»
– Этого не может быть.
Женщина швырнула айфонов в сторону дивана и медленно соскользнула по стене вниз. Внезапно лицо ее смягчилось, глаза наполнились слезами, она всхлипнула, а затем повторяла сквозь быстро текущие слезы:
– Сомик Сэм, сомик Сэм, сомик…
Она уснула на диване. Подле стоял осушенный бокал красного. На белоснежном ковре валялись юбка, колготки, пиджак. Ей снова снились «придурковатые» сны. Как в юности. Сегодня это был сом Сэм, рыжий сомик Сэм, который почему-то сидел рядом в кофейне и беззаботно болтал с ее мужем. А затем не стало Сэма, он плавал в огромном аквариуме-квартире брюхом вверх. Дженифер кричала мужу, но звука не было. Она кричала, а вместо крика только огромные пузыри вылетали из её полуоткрытого рта. Она била кулаками по стеклу, но с каждым ударом ей всё больше не хватало воздуха.
Она в ужасе проснулась. Голова трещала, расходилась на две половинки как треснутый кокос. Дженифер взглянула в сторону пустого аквариума, где бессмысленно пожирая электричество работал фильтр. Она скинула остатки одежды и поднялась по лестнице на второй этаж квартиры, где находилась цель сего мероприятия – ванна. Это была очень просторная комната с мягким приглушённым светом и тёплым полом. Сама ванна была полукруглой с функцией джакузи. Дженифер облачилась в халат и натянула на лицо маску. Она включила горячую воду и добавила каплю лавандового масла. Её родители добавляли экстракт лаванды везде, веря в её целебные успокаивающие свойства. Джен открыла стеклянный ящик и с ужасом и недоверием оглядела полки – десятки баночек, тюбиков кремов стояли давно лишенные жизни. Она сгребла все в одну гору и принялась проверять срок годности. Как и ей думалось – все было давно просрочено. Как и ее жизнь.
Раньше Дженифер очень любила принимать ванну. Ещё, когда денег у неё не было, она никогда не экономила на косметике. Каждый вечер она проводила по два часа в своей старенькой железной ванне в мечтах о лучшей жизни, о любимой карьере и о счастливой большой семье. Сидя в пузырьках, пене, что обволакивала ее тело, словно пушистые облака, она представляла, как ее родители и ее дети соберутся вместе на Рождество в семейной кофейне и вместе с посетителями будут наряжать огромную до потолка высотой елку. Все мечты в какой-то момент лопнули как мыльную пузырь перед её глазами.
Она вернулась в гостиную. Открыла железный сейф и посмотрела на пачки денег, что копились в лучшее будущее. Дженифер смотрела на них и отчего-то на душе становилось тяжелее. Она открыла счёт на трёх картах в мобильных приложениях, посмотрела на суммы и недовольно поморщилась. Что же не так? Она смотрит на крупную сумму, за коей гналась всю жизнь, ждала, что будет счастлива, но все наоборот – она чувствует себя неудовлетворённо.
Дженифер посмотрела на часы – близилось утро. Она достала айфон и набрала Марше – ей просто хотелось услышать голос единственной близкой подруги, которая была от неё на другом конце света.
Марша
Марша достала свадебный альбом. Тонкими пальцами правой руки она с любовью провела по случайному кадру – когда они выходили из ресторана и, внезапно начался дождь, фотограф сделал несколько снимков на пробу. Они получились самыми красивыми. Случайные снимки. На её лице счастливая улыбка, мокрые волосы спадают на лоб и немного прикрывают правый глаз, белоснежно платье – она сшила его сама, с длинными рукавами, атласное, без кружева, вымокло и прилипло к тонкой талии, на его лице застыл звонкий смех и глаза счастливо сощурены, на подбородке густая щетина, которая чертовски шла ему к свадебному костюму. В тот вечер они промокли до нитки – это было не важно. Тогда у Марши не было абсолютно ничего…ради их свадьбы она бросила любимую работу, что загнала её в рамки зоны комфорта и не давала раскрыться настоящему потенциалу, продала квартиру в центре города мечты, раздала по приютам все свои вещи, что собирала в захламлённом шкафу долгие годы. Налегке рванула с Джорджем в холодный серый Лондон из праздного Нью-Йорка. После их свадьбы прошло десять лет, тогда двое безумцев обручились в Лас Вегасе, когда им было по двадцать два, свадебной стол они накрыли в забегаловке в Техасе, где толпа незнакомых безумцев праздновала их свадьбу, устроив состязания на механическом быке, свадебное путешествие они провели на Гранд Каньоне в палатке, наслаждаясь свободой и дивным рассветом. Она любила мужа также, как и он её, если только не сильнее. Одна вечеринка, случайный задорный взгляд и вот уже через месяц она стояла в сшитом её свадебном платье в Лас Вегасе и давала ему самую реальную клятву любви.
Марша отложила свадебный альбом в сторону, напоследок нежно проведя рукой по кожаному переплёту. Два года Марша жила в их большом и красивом, но пустом доме в Лондоне. Ровно два года, как Джордж погиб в автокатастрофе, когда мчался к ней в больницу, чтобы увидеть два маленьких подарка судьбы их счастливой полной любви семье. И ровно два года, как Марша не говорила ни с кем, кроме своих родителей и близких подруг. Казалось, других мужчин не существовало в этом мире вовсе. Никого больше не существовало, кроме близнецов и работы, где она вкалывала как проклятая. Марша ни в чем не нуждалась, проблема была в том, что она ничего не хотела.
За четыре года до
– Марша, я люблю тебя! Люблю нежное касание твоих волос до моей колючей щеки, когда ты проваливаешься в глубокий сон. Люблю твой переслащенный по утрам и горький воскресными вечерами американо. Я люблю тебя с той первой секунды, как услышал твой разрезающий тишину в уснувшем баре заливистый смех. Мне не важно, что ты добавляешь слишком много тертого сыра в сливочный соус – мне важно, что ты делаешь это для меня, чтобы было вкуснее, хотя я не люблю сыр, но признаться тебе не могу, видя, как усердно ты стираешь весь несчастный кусочек в тёрке.
– Джордж....
Больше слов было не нужно. Она протянула правую руку к его всё ещё колючей щеке и нежно провела кончиками пальцев. Он притворно проурчал, закрыв от удовольствия глаза. Марша поддалась вперёд и очутилась в крепких объятиях мужа. Она робко поцеловала его и выдала переслащенный американо в чёрном термосе. Он ухмыльнулся и по щеке скользнула довольная тень предстоящего вечера. Марша залилась пунцовой краской и постаралась побыстрее выпроводить опаздывающего на конференцию по финансовым рынкам мужа. Сегодня годовщина и это будет грандиозный незабываемый вечер. И он действительно стал незабываемым…
Марша нежно погладила живот в обтягивающем мягком халате – вот-вот близился срок. Она немного нервничала, потому что всю ночь плохо спала – её не покидало нехорошее интуитивное предчувствие и мучили кошмары.
Марша схватилась за живот. Она почувствовала резкую боль. Марша увидела лужицу под собой, на крик девушки выбежала домработница – она принялась звонить в скорую.
– Я, – Марше не хватало воздуха, будто выброшенная на берег рыба, она пыталась хватать его ртом, – больница, скорая, Джордж, – всё, что успела, всхлипывая, выдавить из себя Марша, прежде, чем потеряла сознание.
Пустой бар – 17 лет назад
Среди пьяных надоевших улыбающихся мне лиц я мог видеть только её высокие крупные скулы и тонкий изгиб губ, что подпевали словам песни I need my girl. Она сидела среди всех блестящих манекенов в чёрной водолазке с высоким горлом, чёрных джинсах и стареньких потертых кедах, рвущихся на большом пальце – чёрт, да она была красивее всех девушек на этой планете. Волосы волнами спускались ниже плеч, а сама она раскачивалась в такт очаровательной мелодии, опьяняющей струны души. Все сидели молча, делали пресловутые селфи, кто-то выпивал с кислой рожей, она же была в настоящем. Я не мог оторвать от неё влюблённых глаз, а она даже и не смотрела в мою сторону. Вот она – любовь с первого взгляда. Будто бы охваченная своей волной, она танцевала среди пьяных манекенов, не сходя с высокого барного стула, попивая, кажется, кофе. О да, на барной стойке, полной опустошенных рюмок, винных бокалов, она пила кофе, пальцем собирая остатки пены с бумажного стаканчика, облизывая их, не обращая внимание на взгляды второсортных девиц в мини-юбках. Я безнадежно любовался в стороне и влюблялся, падая с головой в омут бешеного ритма её спокойной натуры.
– Простите, – я прошептал ей на ухо, – на вашей прекрасной водолазке кошачий волос.
Я услышал смех, она повернулась и за широкой улыбкой я не видел её ослепительно красивых зелёных глаз. Она засмеялась и слегка покраснела. Я не мог тогда придумать ничего умнее. Представляете – ляпнул то, что в голову пришло – про какой-то чертов кошачий волос. Эх и дурак.
– Кошачий волос? – сквозь милый смех вторила она, – кошачий?
И снова засмеялась.
– Совершенно точно, – я чувствовал себя дураком и от того мне стало так счастливо внутри!
– Спасибо, вы считаете мою водолазке прекрасной? – она снова прыснула от смеха, щуря красивые зелёные глаза.
– Совершенно прекрасной водолазкой, какие мне приходилось видеть!
И тут мы сбежали. Просто ушли от напыщенности блестящей одежды, надоевшей барной музыки, стука каблуков в висках. Я слышал шлепанье кед и мне тогда показалось, что это самый прекрасный и волшебный звук из всех возможных.
Меган
Меган осмотрелась по сторонам – никто её не искал. Она села на песок, подогнув ноги под себя. Рядом валялись туфли.
Женщина открыла переднюю камеру телефона и неуклюже поморщилась – тебе 43 года, а ты повела себя как подросток, что за дурацкая истерика!
Она попыталась привести в порядок потекшую тушь и размазанную губную помаду, послюнявив палец, Меган вытерла чёрные разводы над верхним правым глазом и внизу левого. Пристально посмотрела на морщинку на лбу и немного расстроилась. Она скорчила себе же гримасу и выключила телефон.
Она положила телефон рядом на песок, совершенно не беспокоясь за его участь. Её взгляд приковал спокойный убаюканный луной океан. Ночь бережно укрыла его одеялом сумрака. Звезды мерцали на небе будто светлячки у озера. Опьяняющие сумерки. Ей вспомнилась такая же тихая лунная ночь в родительском доме. Однажды, когда ей было около восьми лет, она с другом у озера пыталась в банку поймать светлячков. Она была так поглощена этим занятием, что не замечала волшебства, что творилось вокруг. Когда ее обеспокоенный отец нашёл их, прежде, чем вернуться в дом и наконец лечь спать, он сказал посидеть молча и понаблюдать. Меган сперва не могла оторвать взгляда от светлячков, которых так упорно стремилась загнать в стрелянную клетку, но все же, немного позже, она поймала взглядом грациозный танец ивовых прутьев над озером, услышала тихое пение ветра и как в такт ему пели светлячки и стрекотали сверчки. Она почувствовала запах цветов, что усеяли всю полянку и заметила серебристый свет, что отражался на воде длинною дорогой. Она слышала тишину и пришла в настоящий восторг. Время по-настоящему остановилось, ведь она пребывала здесь и сейчас в моменте, а не гналась за будущем, где в её банке мучительно томились светлячки. Тогда каждую субботнюю ночь они с отцом наблюдали за магией природы, что с удовольствием открывала свои чудеса благодарным зрителям.