Раннее утро в ноябре, да еще пасмурное, темное, промозглое, не предвещало ничего хорошего, тем более что мы с Лизой отправлялись в деревню под названием Чернозубовка, да еще к тому же на похороны молодой женщины, которую загрызли собаки. Да от одного этого словосочетания сводило зубы. Одно утешало – что я не была лично знакома с покойной. Но было в то утро все же и одно приятное, чисто физическое ощущение – тепло и комфорт автомобильного салона. Лиза разбирается в машинах и всегда покупает комфортные, большие, дорогие. Во всяком случае, в этом новеньком «Крайслере» чувствуешь себя поистине защищенной, словно в маленькой крепости. Выбирая машину, Лиза откровенно призналась мне, что «Крайслер» – это ее давняя мечта. «Понимаешь, Глаша, этот автомобиль – личность, джентльмен, он красив, интеллигентен, престижен, вместителен, наконец, романтичен и экономичен одновременно. Я назову его сэр Хидклиф». Чтобы не тратить слов понапрасну, она завалила меня рекламными проспектами «Крайслера», словно оправдываясь передо мной за свою дорогую покупку. «К тому же, – бросила она мне напоследок из окна своего нового авто, кружась на площадке перед офисом нашей конторы, – мне всегда хотелось иметь такую машину, чтобы люди, почесывая затылок, провожали ее взглядом: боже, что это за машина?!» На что я ответила ей, что, будь у меня такие деньги (целый миллион рублей!), я купила бы точно такую же машину.
Лиза любила свое авто и первое время после покупки почти жила в нем. Но быстро поняла, что машина хороша лишь для нейтральных, не связанных с работой, поездок, поскольку тот стиль Лизиной работы, который отличал ее от остальных адвокатов города, не допускал возможности слежки, скажем, за клиентом в такой навороченной, роскошной и бросающейся в глаза машине. Поэтому в подобные рабочие моменты Лизе пришлось все же пользоваться своим стареньким «Фольсквагеном».
В утро похорон она предпочла «Фольксвагену» роскошный «Хидклиф».
Лиза была в черном брючном костюме, черной бархатной куртке, русые ее волосы были стянуты черной лентой. Выглядела она превосходно. Не то что я – обтянутый черным джемпером бочонок.
– Глафира, ты сегодня потрясающе выглядишь. – Я от удивления открыла рот. – Тебе удивительным образом идет черный цвет. Откуда у тебя этот джемпер?
– Да он у меня уже целую вечность.
– Если он тебе так надоел, можешь отдать его мне, а себе купишь что-нибудь другое… Всегда мечтала вот о таком свободном черном джемпере, в который можно закутаться, как в одеяло.
– Ты серьезно? А я думала, что у тебя в голове предстоящие похороны.
– Не хочу об этом пока думать. Как только представлю, что пришлось испытать Маше, так мороз по коже… Я даже не знаю, как себя вести с Вадимом, какие слова найти, чтобы ему стало немного легче… Думаю, он даже и не заметит моего присутствия. Но и не приехать я тоже не могу.
– А тебе не кажется, что он позвонил тебе не просто так…
– В смысле?
Мы выехали из города и теперь медленно двигались в тумане, освещая светом фар едва различимую дорогу. Настроение ухудшалось с каждым километром. Судя по тому, что туман все сгущался, неизвестная мне деревня Чернозубовка представлялась и вовсе чем-то невидимым, сюрреалистическим, жутковатым, с черным гробом посередине…
– Ну не случайно же он все время повторял, что не понимает, как его жена оказалась в Чернозубовке.
Я произнесла это и вдруг поняла, что едем-то мы не в Чернозубовку, а в город Иловатск. Но почему же тогда у меня в голове было только это страшное, с черными зубами, название?
– Я тоже об этом думала. Не в таких уж мы были отношениях, чтобы он приглашал меня на похороны жены… Это если честно, – согласилась со мной Лиза. – Думаю, что причина его звонка на девяносто процентов связана с моей профессиональной деятельностью. Может, его жену похитили или заперли где-нибудь с собаками… Мне даже страшно такое говорить… Но Вадим хочет мне что-то рассказать, это определенно…
Городок Иловатск представлял собой разросшееся и расстроившееся большое село, где параллельно улочкам с частными аккуратными домиками тянулись улицы с нелепыми и какими-то голыми, как будто заплесневелыми пятиэтажками. Неинтересный, негармоничный, в черно-серо-белых тонах городок с такими же скучными и куда-то вяло бредущими жителями.
– Виной всему погода, – словно прочла мои мысли Лиза. – Господи, какое же повсюду уныние… Вот не хотела бы я жить в таком городе. Лучше удавиться.
– Лучше удавиться, – подтвердила я.
– Знаешь, Глаша, если судить по адресу, Вадим живет в пятиэтажке, квартира четырнадцать. Значит, в одной из этих мрачных коробок. Как ты думаешь, когда жители этих домов спят, они слышат по ночам, как эти ужасные дома скребут небо?
– Да, думаю, что слышат. И поэтому у них у всех должны скрежетать зубы… И от услышанного во сне скрежета крыши о звездное небо, и от того, что им так фатально не повезло с жильем…
Мы быстро нашли дом, в котором проживал Вадим. Поднялись на пятый этаж, но ожидаемой крышки гроба не увидели. Лиза облегченно перекрестилась.
– Ох, Глаша, не люблю я эти крышки… Кажется, подойди к ним поближе, и они прихлопнут тебя, как моль…
– Дура ты, Лизка.
– А что поделать? Я привыкла быть с тобой честной во всем. Даже в передаче своих ощущений.
Дверь нам открыл сам Вадим. Никаких облаченных в печаль и траур родственников за его спиной мы не заметили. И вообще вокруг было подозрительно тихо для дня похорон. Да и запаха поминальных щей не чувствовалось.
– Здравствуй, Вадим, – осторожно сказала Лиза, недоумевая, как мне показалось. Предполагаю, мы тогда с ней подумали одновременно, что никаких похорон, как и погибшей жены в жизни одноклассника Лизы на тот момент не наблюдалось.
– Лиза! – Вадим, высокий худощавый брюнет в домашних брюках и свитере, слабо улыбнулся нашему появлению. – Рад тебя видеть.
– Вадим, ты звонил мне вчера? – на всякий случай спросила Лиза, боясь выглядеть глупо в глазах одноклассника.
– Да, звонил… Да вы проходите…
– Познакомься, это моя подруга – Глафира, – вежливо представила меня Лиза.
– Очень приятно.
Думаю, у Лизы на языке вертелся вопрос, который она никак не могла озвучить: не померещился ли ей звонок, в котором Вадим сообщал о трагической гибели своей жены.
– Похороны завтра, но я нарочно вызвал тебя сегодня, потому что мне надо с тобой поговорить… Думаю, что присутствовать на похоронах тебе не обязательно, тем более ты почти не знала Машу. Но ты можешь помочь мне понять, что же произошло на самом деле.
Квартира была хорошей, красивой, чистой. Зеркала затянуты черным газом. К счастью, не было того специфического запаха смерти, какой обычно бывает в домах, где кто-то умер. Пахло кофе.
– Я сварил кофе, сейчас принесу, и мы поговорим…
Вадим усадил нас на диване в столовой, а сам ушел на кухню. Мы с Лизой переглянулись.
– Знаешь, а хорошо, что так вышло, – сказала она мне шепотом. – Я ужас как боюсь похорон.
– Странная ты, Лизка. Так часто видишь трупы, а похорон боишься…
– Я всего боюсь, если честно. Ну?! Что я тебе говорила? Что-то в этой смерти есть криминальное, иначе он бы меня не вызвал… Просто позвонил бы потом, после похорон, и рассказал о своей беде. Если бы это был несчастный случай.
Вернулся Вадим с кофейником. Я бросилась ему помогать, пошла на кухню, принесла чашки, сахар.
– Как я уже тебе вчера сказал, на Машу напали собаки… Но не в Иловатске, а в Чернозубовке, в селе, в котором у нее нет ни одного знакомого. Никого! Как она там оказалась, что могла там делать – ума не приложу!
– А что, там, по этому селу, вот так запросто бродят собаки и нападают на местных жителей? Скажи, еще подобные случаи в Чернозубовке были?
– Не слышал. Да и никто из моих знакомых тоже.
– Где конкретно на нее напали?
– Можно сказать, за селом, вернее, это как бы продолжение села… Понимаешь, Чернозубовка довольно большая, но почти в самом ее конце есть небольшой лес, пересохшая речка с мостом, и вот позади моста, чуть на отшибе, находится ферма некоего Ефима Ананьева. И только после его фермы уже начинается пустырь, за ним – поля… Так вот. На Машу напали неподалеку от фермы. Можно сказать, у ворот… Но собаки утащили ее к пустырю, кусали, рвали на части…
– А что фермер? Он что говорит?
– Говорит, что ничего не слышал. Вернее, что-то похожее на крик слышал, спросил еще жену, не слышит ли она, и она ответила, что это по телевизору… У них в доме два телевизора. Она как раз смотрела фильм, и, вероятно, в этом фильме были женские крики… Сейчас же, сама знаешь, сколько каналов… И невозможно проверить, какой именно шел фильм.
– Но не допускаешь же ты, что этот Ананьев, зная, что кричат поблизости, не вышел, не отпугнул собак?
– Я был там, разговаривал и с ним, и с местными жителями. У него есть ружье, он мог бы застрелить собак, если бы только знал, что они напали на кого-то… Но он на самом деле ничего не слышал.
– Они не были знакомы – Маша и Ананьев?
– Нет. Я бы знал. Он вообще мало с кем общается. Мужик работящий, положительный. Недавно, вернее, год тому назад, женился. Хотя вроде бы они не расписаны, не знаю…
– Так, может, она пришла к жене этого фермера? Как ее зовут?
Лиза привычным движением достала блокнот, ручку и приготовилась записывать.
– Ее зовут Дина. Фамилии не знаю.
– Это случилось вечером?
– Да, вечером…
– А когда обнаружили твою жену?
– Тогда же и обнаружили. Мимо проезжали какие-то люди на машине, фары высветили стаю голодных собак, которые… Вызвали милицию, «Скорую»… Те приехали очень быстро, благо здесь близко… Но собаки не подпускали к ней никого… Стали стрелять по собакам… Кажется, одну убили, остальные разбежались…
Я видела, каким трудом ему дается этот разговор, мне захотелось даже выйти из комнаты, чтобы оставить их вдвоем: Вадима и Лизу. Я даже посмотрела на Лизу, мысленно спрашивая ее, не мешаю ли я их разговору, и, вероятно, у меня при этом было такое выразительное лицо, что она поняла меня и покачала головой, мол, никуда не уходи, останься… И я осталась.
Лиза продолжала задавать вопросы, и на ее лице я читала недоумение. Действительно, можно было понять убитого горем мужа, который, потеряв жену, все еще пытается понять, какая же нелегкая занесла ее на эту ферму, что ей там понадобилось, ведь, кроме фермы и пустыря, в округе нет ничего.
При себе у Маши не было вещей, кроме сумочки с обычным набором предметов: кошелек с деньгами, ключи, носовой платок, губная помада… Не было ничего, за что можно было бы уцепиться.
– Скажи, Вадим, она в последнее время не была странной? Может, у нее портилось настроение, когда ты с ней о чем-либо говорил? Может, у нее появились новые знакомые… Вспомни какие-то мелочи, бросившиеся в глаза.
Вадим мрачно заметил, что самая большая странность в этом деле – это как раз место, где на Машу было совершено нападение.
Разговор был трудный, я не могла не заметить, что Вадим утомился и, быть может, даже пожалел о том, что пригласил Лизу. Но Лиза продолжала упорно выбивать из него ответы на свои, казалось бы, простые вопросы:
– С кем дружила Маша? Опиши ее знакомых. С кем она общалась в последнее время?
Вадим, вздыхая, называл какие-то имена, фамилии, диктовал из записной книжки жены номера телефонов, адреса. Лиза все тщательно записывала. А потом вдруг подняла голову и внимательно посмотрела на него:
– Вадим, скажи, что ты от меня хочешь?
Казалось бы, она задала простой вопрос, но он почему-то озадачил Вадима.
– Думаю, мне больше всего хотелось бы узнать… – Он выдержал ее взгляд и, вздохнув, выдохнул: —… хотелось бы узнать, не убийство ли это.
– Убийство? – присвистнула я. – Да разве это может быть убийством? На месте вашей жены, Вадим, мог оказаться кто угодно… Прохожий, гость, звонка которого не услышали хозяева…
– Я все понимаю, кроме одного, – упрямо твердил Вадим, – что она делала там, возле фермы, да еще и вечером? Если у нее было дело к Ананьеву, то почему она не попросила меня о помощи?
– А может, все-таки это у Ананьева было к ней дело? Может, он предложил ей работу? – оживилась Лиза.
– У нее есть работа. Она работает в школе бухгалтером. Не свиней же считать она пошла к нему устраиваться!
– Ты сам говоришь, что на том месте, помимо фермы, нет ничего и никого, стало быть, ее конечной целью был все же дом Ананьева. Если только Маша не была не в себе и не забрела туда случайно… Скажи, у нее со здоровьем было все в порядке?
– Да вроде бы…
– Вадим, ты словно что-то недоговариваешь.
– А что, – предположил он, – если ее туда привезли и оставили – на съедение собакам.
– Если так, то следов протекторов мы сейчас там можем и не обнаружить – время прошло, да и компания из милиционеров и медиков все затоптала. Плюс – следы собак… Да у фермера-то наверняка есть машина.
– Говорят, что не одна.
– Тем более…
В дверь позвонили. Вадим нервно вскочил и бросился открывать. Вернулся с мужчиной лет сорока, одетым во все черное. Седые волнистые волосы, вытянутое лицо, большие темные глаза.
– Вот, Лиза, познакомься, это Валентин Юдин, мой сосед и друг, получается, по несчастью.
– У вас что, тоже жену загрызли собаки? – холодновато спросила Лиза, и мне показалось, что она утомилась от долгого и бесполезного разговора с Вадимом и теперь ее единственным желанием было поскорее покинуть Иловатск. Думаю, что именно этим обстоятельством и объяснялся ее тон и допущенная грубость по отношению к совершенно незнакомому человеку.
– Нет, не собаки. Ее в коллективе своем загрызли. Люди. Подружки. У нее после скандала на работе случился инфаркт… Вот, собственно, и все.
– Извините, – с трудом выдавила из себя Лиза.
Вообще-то у нее трудный характер. И я достаточно хорошо ее изучила, чтобы понять, что же с ней происходит. Холодный ноябрьский день, ожидаемые похороны, отвратительное настроение, да еще и Вадим, который сам не знает, чего хочет… Считает, что его жену убили.
– Что ты набросилась на человека?! – возмутился Вадим. – Я сказал так потому, что мы оба с ним теперь вдовцы, вот и все.
Юдин между тем достал из кармана свернутые в рулон деньги и протянул Вадиму.
– Вот, это то, что ты просил, а я, пожалуй, пойду… У меня там борщ на плите, а мне через полчаса на работу…
– Скажите, Валентин, – вдруг подала голос Лиза. – А вы что думаете по поводу того, что случилось с Машей? Что она делала там, на ферме?
– Я думаю, что у нее было какое-то дело к Ананьеву, но он не услышал, как она звонит…
– А что, там звонок имеется?
– Да это я так сказал, к примеру… Я никогда не был у него, не знаю… – Сосед поспешил уйти.
Я увидела, как Лиза в своем блокноте пометила: «Звонок?»
– Даже и не знаешь, что хуже – быть съеденной людьми или собаками?
Лиза снова позволила себе бестактность, после чего поднялась и, пробормотав про себя что-то беззвучное, направилась к выходу. Потом вдруг остановилась и посмотрела на Вадима:
– Я отвечу на твой вопрос, убили твою Машу или нет. Но чуть позже. Для этого мне надо встретиться с этим Ананьевым. Вадик, прими мои соболезнования… И всего хорошего… Да, чуть не забыла, мне нужен телефон твоей жены…
Я испытала отчего-то стыд за свою подружку. Уж слишком жестоко обошлась она с Вадимом. Она могла бы повести себя так, если бы не была уверена в том, что Маша вообще погибла. Или если бы подвергла сомнению слова Вадима. В любом случае что-то с ней случилось, раз она так поступила. А поскольку я ее подруга, то я была просто обязана поддержать Лизу.
– Я позвоню тебе, Вадим, – сказала она своему овдовевшему однокласснику, и мы как-то уж слишком поспешно покинули квартиру.
– Глаша, – сказала мне Лиза уже в машине. – Срочно свяжись с лабораторией, спроси у Норы, производилось ли вскрытие Марии Орешиной. Мне важно знать, что нашли у нее в крови: алкоголь, наркотики, снотворное… Если ничего такого нет, значит, она пришла туда по своей воле.
– Куда мы едем? – спросила я на всякий случай, глядя, как она задает программу навигатору.
– В Чернозубовку. Представляешь, приезжаем туда, а там все люди с черными зубами… Брр… что-то мне холодно стало…