«Я – раба твоя, навеки твоя: ради тебя я готова решиться на все, отречься от всего остального мира, с тобой я пойду на самый край света, с тобой разделю опасности, горе и смерть», – с такими восклицаниями героини старинных романов и повестей, драм и поэм неизменно обращались к «избранникам» своего сердца. И эти патетические восклицания полны глубокого исторического смысла: от них веет духом тем временем, когда европейская женщина переживала первый фазис своего развития, когда она не видела света вне области семейных отношений, когда она могла действовать и совершать подвиги лишь в союзе с мужчиной, лишь в качестве преданного ему оруженосца, когда союз с мужчиной для нее на самом деле составлял «все».
Принадлежать мужчине – вот в чем видела тогда исключительную цель своей жизни европейская женщина. И на протяжении многих столетий принадлежа исключительно мужчине и заботам семейного очага, европейская женщина старых времен воспитывала в себе чувство полной несамостоятельности. Это чувство легло в основание ее психической деятельности. От этого чувства европейская женщина долго не была в состоянии отделаться и тогда, когда перед ней открывались новые «пути», когда она вступила на поприще самостоятельной борьбы за существование. К анализу этого чувства очень часто любят возвращаться наши писательницы. Потерявшее под собой всякую историческую почву, это чувство, тем не менее, продолжает зачастую вторгаться в душевный мир героинь новейшей «женской» литературы, продолжает руководить их действиями, переродившись в инстинктивную потребность кому-нибудь принадлежать, от кого-нибудь зависеть в своих действиях, кому-нибудь слепо приносить себя в жертву.
О могуществе перерожденного чувства особенно много говорит г-жа Екатерина Леткова[1]