Вернувшись в «Берлогу», которая находилась в одном квартале от Центрального парка, Лахлин вместе с Линцем прошла по коридору к лестнице, ведущей в большую комнату на первом этаже. Маленькая картина на стене слева привлекла ее внимание, и она резко втянула носом воздух. Неужели это Пикассо? Они прошли мимо стола девятнадцатого века, на котором в толстых серебряных рамочках стояли фотографии нынешних членов семьи Баллантайн. Лахлин вздохнула, стараясь успокоиться.
До своего пятнадцатилетия она мечтала о большой семье. Живя с эмоционально замкнутой матерью и старшим братом, который много работал, чтобы принести больше денег в семью, помимо скудного дохода матери, Лахлин почти всегда была одна. Лахлин успокаивала себя, воображая другую жизнь, вырезая фотографии радостных и счастливых семей из журналов и тщательно вставляя их в альбомы. Она вешала фото этих людей на стены своей спальни, называя их своими братьями и сестрами, и мечтала о полуночных вечеринках, закусках, прогулках по пляжу, семейных спорах и воскресных обедах.
Но однажды летней ночью ее иллюзии о счастливой семье рухнули. Лахлин столкнулась с жестокой реальностью и сорвала со стен все фотографии. Зачем продолжать жить в мире мечты? Лахлин была одна и не ожидала, что кто-нибудь прибежит к ней на помощь, чтобы поддержать ее, когда ее мир перевернулся с ног на голову.
Она была молода, но сделала правильный выбор и по-прежнему придерживалась этого решения. Несколько друзей, никаких мужчин и редкие контакты с братом. Но, глядя сейчас на фотографии Баллантайнов, она немного им позавидовала.
– Ты в порядке, Лахлин? – спросил Линц. – Ты побледнела.
Она не привыкла к модным домам, заполненным произведениями искусства, где встретила мужчину, который едва не свел ее с ума от желания, и понятия не имела, о чем с ней будут говорить Баллантайны.
Лахлин остановилась и посмотрела на Линца. Она хотела сказать что-нибудь остроумное, но увидела сочувствие в его глазах.
– Я в порядке, – ответила она.
Линц нежно улыбнулся, хотя явно не поверил ей, и Лахлин подумала, до чего он красивый. На самом деле все братья и сестры Баллантайн выглядели как модели с обложек модных журналов. Сексуальные, образованные, талантливые и успешные, они воплощали собой американскую мечту. А вот Лахлин – единственная прямая наследница Коннора Баллантайна – была совсем другой.
– Я понимаю, на тебя многое навалилось, Лахлин, – успокаивающе произнес Линц. – Поэтому сегодня общаться с тобой буду только я, Джегер, Бек и Сэйдж.
Четверо против одного…
Сегодня все решится. Думая об этом, Лахлин вошла в большую комнату, которая соединяла кухню и столовую и была заполнена удобной мебелью, книгами и игрушками.
Джегер и Бек встали и пожали ей руку. Сэйдж одарила Лахлин неуверенной улыбкой, сидя в углу большого дивана, поджав под себя ноги. Она выглядела расстроенной, под ее глазами были темные круги. Сэйдж переживала из-за мужчины, а конкретнее, из-за брата Лахлин, Тайка.
Еще один неловкий момент. Лахлин не могла игнорировать боль Сэйдж, поэтому остановилась рядом с ней, наклонилась и коснулась ее руки кончиками пальцев.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила Лахлин. – Как ребенок?
Сэйдж кивнула, и Лахлин заметила, что ее взгляд стал злым.
– С ребенком все хорошо, а вот твой брат сводит меня с ума, – сказала Сэйдж, пытаясь быть безжалостной, но выглядя несчастной.
Лахлин хотелось рассказать Сэйдж, что на Тайка влияет его прошлое, поэтому он понятия не имеет, как вести себя в семье.
– Прости, Сэйдж, – пробормотала Лахлин, чувствуя себя обязанной извиниться.
Джегер подождал, пока она сядет, потом вручил ей бокал красного вина и уселся между Сэйдж и Беком на большом диване. Линц присел на оттоманку между Лахлин и Сэйдж и сделал большой глоток пива из бутылки, которую предложил ему Джегер.
– Итак, давайте выясним, почему ты здесь, – сказал Линц.
Лахлин поставила бокал на кофейный столик и сцепила руки в замок. Линц наверняка собирается предложить ей единовременную выплату за анонимность. Они выкупят акции «Баллантайн интернэшнл», которые Тайк скупил для Лахлин, и не станут комментировать в прессе сведения о ее происхождении и связи с их семьей.
Жизнь вернется в привычное русло. Лахлин ждала этого с нетерпением.
– Мы обсуждали тебя, твое появление в нашей жизни и то, что оно означает для нас, – произнес Линц, не сводя взгляда с ее лица. – В прошлом году случились феноменальные перемены. Полгода назад мы все были одиноки. Теперь у нас есть партнеры по жизни.
Джегер сверкнул хитрой улыбкой.
– И скоро появится куча детей. Пайпер, Кади, Сэйдж…
– Дети по любви, – пробормотал Бек и вопросительно поднял бровь, глядя на Линца, который мгновенно покачал головой.
– У нас в доме готовый пятилетний бандит и подрастающая полуторагодовалая бандитка, – возразил Линц в ответ на незаданный вопрос. – У нас достаточно проблем.
Лахлин покачала головой, стараясь понять их подшучивания. Она надеялась, что беременность незаразна. И да, надо заниматься сексом, чтобы забеременеть. Она сразу представила себе светло-зеленые глаза Рэйми и его загорелое лицо.
– Их будет больше, чем планировалось. Джегер, как обычно, всех подвел, потому что Пайпер ожидает двойню, – тихо сказал Бек и сжал шею Джегера.
– Давайте вернемся к тому, почему мы здесь собрались, – предложила Сэйдж, и Лахлин улыбнулась. Она выслушает Баллантайнов, допьет вино, откажется от денег и уйдет…
Линц запустил пальцы в свои волосы.
– Когда Тайк сказал нам, что ты дочь Коннора, мы были в шоке, Лахлин. Коннор, как ты знаешь, умер несколько лет назад. Но он страдал от болезни Альцгеймера, поэтому мы все равно не смогли бы ни о чем его расспросить. Но результат анализа ДНК не лжет, и ты член нашей семьи.
Значит, они ее не отвергнут?
Линц продолжал:
– Если бы Коннор знал о тебе, он бы обязательно тебя воспитывал. Коннор был против брака, но обожал нас, детей, которые не были ему родными. Он бы тебя любил. И, как ребенок Коннора, ты имеешь право на часть его имущества.
Итак, они не собираются от нее откупаться. Они готовы предложить ей гораздо больше.
– Часть? – спросила Лахлин онемевшими губами.
Линц наклонился вперед, не выпуская из рук пивную бутылку.
– Мы родственники, у нас много совместных активов, и мы хотим поделиться ими с тобой, – сказал он.
– Активы?
Линц кивнул на папку на кофейном столике:
– Акции, предметы искусства, собственность, драгоценные камни. Там все перечислено. Мы также договорились, что каждый из нас переведет тебе фиксированную сумму с наших личных банковских счетов, чтобы уменьшить денежное несоответствие между нами.
– Хм, сколько? – Лахлин опешила.
Взгляд Линца стал холодным, и Лахлин поняла, что он разочарован ее ответом.
– Мы решили начать с десяти миллионов каждый, но об этом можно договориться, – ответил Линц.
То есть всего сорок миллионов?
Ого!
Лахлин низко опустила голову, почувствовав, что ей не хватает воздуха. Она ожидала отказа или откупа в пару тысяч, но они предложили ей десятки миллионов. Кроме того, они хотели, чтобы она стала членом семьи Баллантайн.
Нет, это просто невозможно. Она не знает, что такое настоящая семья.
Сэйдж положила маленькую руку на спину Лахлин:
– Дорогая, ты хорошо себя чувствуешь?
Лахлин покачала головой.
– Нет, – пробормотала она.
– Ты привыкнешь к этой идее. – Сэйдж погладила ее по спине. – Через какое-то время ты осознаешь, что это просто деньги. Всего лишь еще один инструмент.
Округлив глаза, Лахлин замерла. Значит, они думают, что ей нужны их деньги. Да, они предложили ей королевский откуп. И что теперь? Они все ошибаются на ее счет. Ее напугала не финансовая сторона вопроса, а предложение стать членом их семьи. Лахлин была одиночкой, ей нравилось жить сама по себе. Она не готова к родственным отношениям! Она даже дружить толком не умеет!
Лахлин начала говорить, но Бек поднял руку.
– Как тебе известно, пресса установила твою связь с нами, и мы считаем, что нас ждет буря внимания со стороны средств массовой информации, – серьезно сказал Бек. – Когда я говорю о буре, я имею в виду настоящую катастрофу.
Только этого ей не хватало. На нее уставились четыре пары глаз, и Лахлин поняла, что от нее ждут ответа на предложение. Она могла только сказать, что все происходит слишком быстро. Она не знает Баллантайнов, а они не знают ее. Им следовало выждать время, прежде чем принимать такие важные решения, которые будут иметь огромные последствия.
Лахлин подняла голову и выпрямилась. Она посмотрела на каждого из Баллантайнов, потом отпила вина и встала, надеясь, что у нее не подкосятся ноги.
– Меня очень растрогало ваше предложение, но я предпочла бы пока не принимать никаких важных решений, особенно финансовых.
Линц обменялся долгим взглядом со своими братьями и сестрой, и Лахлин почувствовала, что прошла некий тест и завоевала их одобрение.
– Я приехала сюда, – нерешительно сказала Лахлин, – думая, что я выпью вина и вернусь к своей жизни. К своей нормальной, уединенной жизни. Но новость о внимании прессы все меняет. Я не могу игнорировать последствия, не могу просто уйти. Но я также не могу принять ваше очень щедрое предложение.
– Но ты примешь его однажды? – спросила Сэйдж.
– Я не знаю, – ответила Лахлин. – Мне надо подумать. И мне пора уходить.
На нее обрушилось слишком много информации. Ей надо уйти и отыскать тихое местечко, где она сумеет понять, почему ее жизнь так сильно изменилась. Лахлин схватила свою сумку и выбежала из дома.
Новость о том, что Лахлин Латимор дочь Коннора Баллантайна, спровоцировала бурю внимания, которую предсказывал Бек. Лахлин решила, что все оказалось намного хуже. Журналисты относились к ней как к предвестнику апокалипсиса. Каждое произнесенное ею слово тщательно анализировалось, а каждый ее шаг контролировался. Лахлин решила взять двухнедельный отпуск и отдохнуть от работы архивариусом в Нью-Йоркской публичной библиотеке, надеясь, что фурор скоро утихнет. Она неохотно согласилась переехать в «Берлогу», потому что журналисты и фотографы блокировали оба входа в ее квартиру в Вудсайде.
Как женщина, жаждущая одиночества и уединения, Лахлин чувствовала себя в осаде, которой нет конца. Ее нервы были на пределе.
Кади – жена Бека и лучший специалист по связям с общественностью в компании Баллантайнов – убеждала Лахлин не скрываться от прессы.
Чем раньше она предоставит журналистам доступ к себе, тем быстрее утихнет внимание к ней и ее жизнь станет прежней. Ну, относительно прежней. Кади предложила Лахлин устроить фотосессию, провести интервью с журналистами, которые по-доброму относятся к Баллантайнам, и сделать утреннюю программу на телевидении. И это помимо интервью журналам и газетам.
Лахлин отвергла все ее предложения и молилась только о том, чтобы какая-нибудь знаменитость сделала что-нибудь по-настоящему шокирующее, чтобы привлечь к себе внимание. Сэйдж немного отвлекла Лахлин: она приняла предложение Тайка и по случаю их помолвки была устроена вечеринка. Кади сказала, что надо воспользоваться шансом и познакомить Лахлин с друзьями и деловыми партнерами Баллантайнов на вечеринке. И только по этой причине Лахлин оказалась в фантастическом бальном зале люксового отеля «Форрестер» в дизайнерском платье для коктейля.
Ужасно нервничая, Лахлин отпила шампанского. Она очень старалась избегать тех, кто интересовался тем, как она попала к Баллантайнам.
– Ты в порядке?
Лахлин почувствовала прикосновение пальцев к своему локтю, повернулась и увидела Сэйдж, чьи голубые глаза светились от счастья. Причиной настроения Сэйдж было любовное признание Тайка.
– У меня все хорошо, спасибо.
– Тебе очень неприятно, что все задают тебе одни и те же вопросы? – Сэйдж наклонила голову набок, искренне глядя на Лахлин.
Та скривилась и кивнула в знак согласия. Сэйдж взяла у нее полупустой бокал и кивнула на большое декоративное лимонное дерево в углу.
– Тебе надо отдохнуть.
– Ты права, – согласилась Лахлин.
– За этим лимонным деревом находится небольшая винтовая лестница. Она ведет на уединенный балкончик с прекрасным видом на бальный зал. Туда никто не придет, поэтому ты сможешь побыть одна и успокоиться.
Лахлин подняла голову и увидела балкончик, частично огражденный кованой решеткой. Да, именно там ей надо побыть часа три. А лучше – до конца вечеринки. Потом Лахлин вспомнила, по какому поводу устроена вечеринка, и нахмурилась.
– А это уместно? – спросила она.
– Уходи, Лахлин, потому что к тебе идет старая миссис Престон. Судя по выражению ее лица, она намерена обо всем тебя расспросить. Я ее придержу.
Лахлин улыбнулась.
– Спасибо, Сэйдж.
– Не за что. – Сэйдж приготовилась встретить тощую, обколотую ботоксом дамочку, направляющуюся в ее сторону. Лахлин обошла двух мужчин в смокингах, которые выглядели так, будто хотели поговорить с ней, и направилась к официанту, стоящему у скрытой лестницы. Она взяла бокал шампанского, приподняла шифоновую юбку и стала подниматься вверх. Шагнув на маленький балкон, она прижалась спиной к стене. Наконец-то она побудет одна.
Желая отвлечься, она вспомнила коллекцию, которой занималась в Нью-Йоркской публичной библиотеке. Внук известного французского коллекционера и критика недавно продал коллекцию своего деда, состоящую из дневников, писем, картин и записок, характеризующих парижское искусство 1920-х годов. У Лахлин появилась возможность изучить гламурный мир искусства между двумя мировыми войнами. О таком проекте можно было только мечтать.
Она не могла дождаться того времени, когда опять примется за работу в своей уединенной комнатке. Услышав громкий смех, она посмотрела вниз на гостей вечеринки. Тайк выглядел по-настоящему счастливым среди Баллантайнов и их друзей. Но Лахлин чувствовала себя не на своем месте.
Даже Тайк не догадывался, почему она до сих пор сторонится людей. Она никому не рассказала о том, что случилось однажды летом много лет назад…
Она не забыла кислый запах мужского дыхания на своем лице, вкус липкого языка, ощущение грубых рук у нее под рубашкой и между ног. Лахлин кричала, но ее мать, приняв большую дозу снотворного, даже не подняла голову, чтобы помочь ей. В конце концов Лахлин удалось отбиться от насильника, и он сбежал. А она сидела на полу своей спальни и плакала в одиночестве. Она снова чувствовала себя беспомощной маленькой девочкой, она не желала никого видеть. То происшествие очень мешало ей наладить отношения с мужчинами в дальнейшем.
Поэтому она решила, что до конца жизни будет одинока.
Внезапно Лахлин забеспокоилась и подошла к балконной решетке, стараясь отыскать источник своего волнения. Ах, вот и он. Настоящий альфа-самец. Она отпила прохладного шампанского, наслаждаясь его вкусом. Она дважды встречалась с Рэйми Джепсеном: сначала в «Берлоге», а потом в картинной галерее, где Тайк делал предложение Сэйдж. Хотя Лахлин не провела с Рэйми в общей сложности более десяти минут, этот человек стал главным героем ее сексуальных фантазий.
Как большинство альфа-самцов, он был очень высокого роста. Лахлин схватилась руками за перила балкона, наблюдая, как Рэйми вышагивает среди гостей. Он пожимал руки мужчинам и одаривал гостей вечеринки заученной улыбкой. Он доминировал в комнате и выглядел как человек, привыкший во всем полагаться на себя и отвечать за свои действия.
Лахлин протяжно вздохнула. Рэйми Джепсен стал ей небезразличен.
Нет, он просто сводил ее с ума.
«А вот и мотыльки, летящие на пламя», – весело подумала Лахлин.
Высокая, худощавая блондинка взвизгнула и бросилась в объятия Рэйми. Они расцеловались в обе щеки, потом к Рэйми подошла рыжеволосая женщина, а затем брюнетка. Лахлин предположила, что для Рэйми это обычное дело. С волосами оттенка карамели, оливковой кожей, суровым лицом и светлыми глазами, он заставлял дрожать от желания любую женщину. Лучший друг Линца, Рэйми был самым завидным холостяком города после Коннора Баллантайна и его сыновей.
Рэйми настоящая находка. Приз. Желанная цель.
Но Лахлин не будет им увлекаться.
Как только она решила отвернуться от Рэйми, он поднял голову, и их взгляды встретились. Он поднес бокал виски к губам, пристально смотря на Лахлин и игнорируя женщину, которая цеплялась за его руку. Лахлин уставилась на него.
Она хотела его.
Ее тело пульсировало от нестерпимого желания. Ей стало трудно дышать. На ее затылке приподнялись волоски. При мысли о том, как чувственные губы Рэйми касаются ее тела, она потеряла голову. Она еще ни разу так не реагировала ни на одного мужчину.
Но она никогда не встречалась с таким человеком, как Рэйми. Черт побери, она вообще предпочитала не встречаться с мужчинами.
Мужчинам нравится чувствовать себя нужными, а Лахлин больше ни в ком не нуждается.
Отмахнувшись от мрачных мыслей, она уставилась в лицо Рэйми. Она решила рассматривать его как прекрасный образец произведения искусства. Глядя на него, она может представить себе картину Боттичелли или скульптуру Родена… Она готова восхищаться им, ценить его мужскую красоту, однако она, к сожалению, не в состоянии игнорировать его индивидуальность. Он был жестким, сильным и ответственным человеком. Он ожидал, что его женщина позволит ему защитить ее и помочь справиться с проблемами.
Однажды Лахлин доверилась мужчине, который ей понравился, но он подвел ее, и она в конце концов осталась совсем одна. К счастью, она выиграла битву со своей судьбой и больше никогда не позволит себе разочароваться.