Дома было относительно спокойно. Дима и Толик возились на диване: кто кого поборет. Затем они обступили сумки и начали изучать их содержимое.
– О, торт! – восхитился Дима. – У нас праздник?
– Угу. – Лена не разделяла оптимизма младшего сына, но нагружать его проблемами смысла не было. – А потому вам с Толиком подарок. – Она вытащила приставку и две игры к ней.
Сыновья восторженно завопили, что немного примирило Лену с событиями сегодняшнего дня. Часть продуктов она отнесла на балкон – в конце апреля было еще не жарко, не испортятся. Остальными забила холодильник и шкафчики на кухне. Теперь можно выпить чай с тортом и перевести дух. На часах стрелки показывали десять вечера. Раковину, заляпанную зеленкой, Лена решила оставить на завтра.
Она разогрела вчерашние макароны с котлетами, хотя Толик и Дима уже нахватались бутербродов, а сейчас подключали приставку к телевизору. Но под угрозой лишения подарка сыновья даже не пикнули – съели все. Сама Лена проглотила свою порцию и ничего не почувствовала – еда словно упала в бездонный колодец, сказался стресс. Она написала сестре и родителям, что уже дома и все в порядке. Затем наконец-то разрезала торт. Тот был восхитительным. Лена смаковала каждый кусочек, а в соседней комнате ссорились Толик с Димой – каждый хотел попробовать игру первым. Лена прикрикнула на обоих и велела, чтобы выбрали режим для двух игроков, это помогло.
Позвонила бывшая свекровь. Лена не хотела отвечать, но все же приняла звонок: вдруг что случилось? Свекровь без лишних предисловий потребовала:
– Ты у меня картину взяла. Будь добра, верни.
Лена не сразу нашлась что сказать.
– Я у вас полгода не была, – отрезала она. – Какая картина?!
– Вот ты всегда найдешь, что ответить, – не поверила свекровь. – Зачем вредничаешь? Мало тебе платка, которого ты у меня без спроса взяла?
Лена прервала разговор, но настроение было безнадежно испорчено.
Отношения со свекровью не заладились со дня знакомства, но Лена осознала это лишь позже. Сначала же она относилась к свекрови с энтузиазмом щенка, который готов ластиться по любому поводу. И только потом поняла, что свекровь выбор сына не одобрила: Лена, по ее мнению, была слишком себе на уме. Она и сына пыталась настроить против будущей жены. Но Витька настоял на своем: как всякий влюбленный он считал, что окружающие разделят его чувства.
Возможно, если бы они сразу съехали на съемную квартиру, было бы проще. Но тогда, тринадцать лет назад, Ленина бабушка была жива, а сестра проживала в квартире их с Леной родителей вместе с мужем и дочерью. По мнению Витьки, глупо было отдавать деньги, когда можно поселиться у его мамы в трешке. И Лена поспешила согласиться.
Через день после свадьбы поздно вечером свекровь никак не хотела уходить из комнаты молодых – смотрела телевизор. Витька намекнул, что они собираются ложиться спать, на что свекровь ответила:
– Я вам мешать не буду. Звук убавлю.
Такая простота поразила Лену в самое сердце: как могла взрослая женщина, которая и сама была когда-то замужем, быть такой, э-э-э, наивной? Понятно, что у Лены и Витьки были немного другие планы на вечернее времяпровождение, но не станешь же говорить об этом вслух.
Следующим вечером ситуация повторилась. Тогда Витька психанул и отнес телевизор в комнату матери. Естественно, свекровь обиделась на Лену: не иначе, подговорила. Поначалу лишь поджимала губы, затем начала высказывать недовольство. Лена не знала, как быть: станешь проявлять инициативу – обвинят, что она все делает по-своему. Не будешь – выговорят, что Лена бездельничает. А еще Лена, по законам жанра, неправильно мыла полы!
Апогей наступил во время Лениной беременности. Свекровь ворвалась к ним в комнату рано утром и начала орать, что Лена, такая-сякая, стащила из холодильника корвалол, который свекровь купила вечером. И конечно, свекровь точно помнит, что убрала корвалол туда. Ночью ей стало плохо с сердцем, а лекарства не оказалось! Так как Лена его украла, чтобы отдать своим родителям и сэкономить деньги.
Лена сперва пыталась оправдаться, потому что не понимала, как можно бездоказательно обвинять другого человека. Ведь пропади что у Лены, она бы думала, что сама куда-то не туда положила. Но свекровь напирала, что раньше, до Лены, ничего такого не было, а потому понятно, кто взял. Витька, как мог, защищал жену, а под конец просто вытолкал мать из комнаты. Лена пыталась успокоиться, но получалось с трудом. И тогда Витька спросил: «Ну зачем ты взяла этот корвалол?»
Они едва не развелись. Лене было плевать на свекровь – чужой человек по сути, но вопрос мужа восприняла как предательство. Он что, действительно считает, что Лена воровка?! Ну и пошел тогда на три буквы. Лена открыла шкаф и стала швырять на пол свои вещи. Ее трясло: от обиды, оттого что она сейчас так уязвима.
Витька пытался сгладить конфликт. С одной стороны, он верил Лене, с другой, до него никак не доходило, что родная мать специально все сочинила, чтобы рассорить его с женой. Худо-бедно, но Лена с Витькой помирились. Правда, свекровь перестала разговаривать с Леной, но ту это устраивало. Да и не о чем разговаривать: слишком разные они были.
В Прощеное воскресенье свекровь подошла к Лене, поклонилась и сказала: «Прости меня, пожалуйста». Лена не сразу вспомнила, что нужно отвечать в подобных случаях, – она была далека от церкви: в Бога верила постольку-поскольку, а в РПЦ – нет. «Бог простит, и я прощаю», – с запинкой произнесла она. Свекровь обняла за плечи и пытливо заглянула в глаза: «Больше не вредничай».
После рождения Толика они начали общаться. Свекровь обрадовалась рождению внука. Гуляла с ним днем, всегда была на подхвате и постоянно лезла с непрошенными советами. Ей казалось, что у Лены мало молока, а потому ребенка надо докармливать. Лена же считала, что отвар из геркулеса, отжатый через марлю, – совсем не то, что нужно младенцу. И что свекровь со своим мнением безнадежно устарела.
Вскоре родился Дима. И все бы было нормально в совместном существовании, если бы свекровь время от времени не обвиняла Лену в пропаже своих вещей. Всегда это происходило в те моменты, когда Лена расслаблялась и не ждала подвоха. Словно свекровь нуждалась в сильных эмоциях и специально цеплялась к Лене. «Она у тебя энергетический вампир», – догадалась Ленина начальница, Тамара Ивановна.
Однажды это напугало Лену. Свекровь стояла на кухне возле газовой плиты и о чем-то думала. Она погрузилась в себя настолько сильно, что Лене пришлось дважды поздороваться: она только что вернулась с работы. Свекровь посмотрела на нее, вынырнув из своих размышлений, и спросила: «Зачем ты взяла мои тряпки?»
В этот раз у свекрови пропали какие-то тряпки, которые она хранила на батарее в своей комнате. Объяснить, что они никак не могли понадобиться, Лена не могла. Да и взять их просто была не в состоянии: целый день на работе. И тут до нее дошло: у свекрови что-то неладное с головой, потому как нормальный человек додуматься до такого не мог. О чем Лена и сообщила Витьке, хотя муж отнесся к новости со скепсисом. А потом у Лены умерла бабушка, которая за год до этого получила квартиру в новом районе по программе реновации. И Лена тут же перебралась в квартиру вместе с Витькой, хотя он уговаривал лучше сдать жилье и получать деньги. Но Лена уже нажилась со свекровью по самое не могу, поэтому доводов супруга слушать не стала. И, как оказалось, зря.
Лена потом не могла понять, как так вышло. Вроде наконец-то съехали от свекрови и можно жить без постоянной оглядки, но все покатилось, словно колесо под гору. Лена искренне радовалась избавлению от «свекрыглы», как она звала мать мужа за глаза. Жить с чужим человеком и так-то не сладко, но находиться бок о бок с теткой, у которой в голове непонятные дрожжи бродят, в разы хуже.
У Лены имелась близкая подруга Татка, матери которой поставили шизофрению. Причем Татка сперва скрывала диагноз матери – стыдилась. Хотя что тут такого? У многих в старости маразмы пышным цветом расцветают, только держись.
Таткина мать Лене в молодости очень нравилась. Инна Павловна была женщиной видной, породистой. С высокими скулами, точеным подбородком и выразительными глазами. Лена обожала ее рассматривать: не женщина, а идеал красоты. Жаль, что Лена далека от него, как пони от арабского скакуна. Да и Татка пошла не в мать, к своему сожалению. А может, к счастью. Потому что Инна Павловна слегка тронулась рассудком, когда умерла ее мать, – Таткина бабушка. В одной рубашке она выбежала на улицу и стала кричать: «Моя мама умерла!», распугивая случайных прохожих.
Сперва болезнь в глаза особо не бросалась, потом Татке с помощью врачей удалось посадить мать на таблетки. Но Инна Павловна считала, что у нее все в порядке, и таблетки выбрасывала. Все произошло в тот день, когда Татка решила запечь утку. Она включила плиту и собралась поставить утятницу, когда Инна Павловна неожиданно подскочила сзади и пихнула дочь в горящую духовку.
Для Татки все закончилось относительно хорошо. Она чудом удержалась и отделалась лишь сгоревшими бровями и ресницами. Ну и волосы спереди слегка опалило. Лена через два дня после произошедшего встретилась с Таткой в кафе, подруга прятала глаза за солнечными очками в форме крыльев бабочки.
– Посмотри на меня, – сказала Татка, – я будто в противогазе, – она сняла очки, и они с Леной начали смеяться как сумасшедшие.
С тех пор Лена к людям со странностями относилась настороженно и прибабахи собственной свекрови не одобряла.
Вскоре после того случая Инну Павловну поместили в частную клинику, где Татка навещала ее два раза в неделю, таская сумки с готовой едой для матери и деньги для персонала. Клиника обходилась Татке дорого, но мать забирать она не спешила – собственная жизнь дороже. А несколько лет назад Инна Павловна умерла от полиорганной недостаточности, и Лена провела тогда с Таткой весь вечер за бутылкой коньяка, спасая подругу от самобичевания.
После того как Лена с Витькой переехали, сначала все шло хорошо: они с Витькой делали ремонт и ни разу не поссорились, даже когда обои выбирали. Дружно обдирали прежние, которые наклеил застройщик, – самые убогие, видимо; слаженно меняли линолеум. Лена еще думала, что в других семьях ремонт – повод для выяснения отношений, а они с Витькой не такие!
Лена считала, что у них крепкая семья, и с Витькой они состарятся вместе – ну как бывает во всех голливудских фильмах с предсказуемым хеппи-эндом. Но жизнь внесла коррективы. Все началось как по нотам – Витька стал задерживаться. Ненадолго. К тому же от него периодически разило пивом. На Ленино недовольство он резко высказался, что имеет право выпить после трудового дня. Но выпивший Витька почему-то делался агрессивным и дурным как никогда. Он цеплялся к Лене, набрасывался на мальчишек, его все бесило.
Однажды, когда Витька в очередной раз опаздывал, Лена вышла на балкон. Посмотрела вниз и увидела на детской площадке своего благоверного. Он стоял не один, возле него вертелась Танька из соседнего подъезда, она тоже попивала пивко. А потом, ни капли не стесняясь, Танька повисла на Витькиной шее и принялась жарко целовать его.
Лена полыхнула от негодования. Не помня себя от ярости, она выбежала во двор, чтобы повыдирать Таньке жидкие волосенки, а потом долго и с наслаждением бить ее дурную голову о железную горку, но ни Витьки, ни Таньки уже не было. Номера Танькиной квартиры Лена не знала. Возможно, это спасло Таньку, возможно, Лену. Ведь непонятно, как среагировал бы Витька.
– Ушли голубки-то, – хихикнула тетя Зина с пятого этажа, неведомо как оказавшаяся поблизости. – Прохлопала ты счастье свое.
Лена полыхнула второй раз – со стыда. Оказывается, все всё давно уже знают, одна она как дура. И ведь были звоночки, были! Но Лена старательно закрывала глаза, ведь страшно поверить, что семейное счастье – дутое. И на свекровь это не спишешь.
Лена поднялась в квартиру. Ее шатало, точно она напилась.
– Мама, а что ты там делала? – поинтересовался Толик.
– Ничего. – Лена судорожно соображала, как быть дальше.
Больше всего подкосило то, что Витька спутался с Танькой. Про разлучницу Лена слышала во всех подробностях еще от покойной бабушки, что Танька за бутылку готова отдаться любому проходимцу. И вот теперь Витька, который клялся Лене в большой и вечной любви, от которого она родила двух сыновей, связался с падшей женщиной.
Лена несколько раз видела Таньку: женщина как женщина, ничего особенного. Неопределенного возраста – лицо, как у всех выпивох, одутловатое и вне возраста, ведь морщины от отеков разглаживаются. Короткая стрижка, не модельная какая-нибудь, а самая дешевая. А вот взгляд у Таньки был масляный, на мужчин рассчитанный. Танька любила мужиков и не скрывала этого.
Лена закрыла дверь на задвижку, теперь Витька в квартиру не попадет. И написала по телефону, что пусть у Таньки и остается, домой не является. А если попробует дебоширить, она полицию вызовет. После этого Лена выключила телефон, заперлась в ванной и разревелась. Вода стекала в сливное отверстие раковины, Лена размазывала тушь по лицу и тихо подвывала – так чтобы дети не услышали.
Лена выбросила из головы воспоминания – нечего душу ворошить, да и сыновья быстро заявили о себе. По мнению Толика, Дима мухлевал в игре, младший же отпрыск был доволен тем, что выиграл у брата.
– Марш спать! – велела Лена.
Сыновья стали ныть, что хотят поиграть еще немножко, но Лена была непреклонна:
– Вам завтра в школу, а мне на работу. Все!
– Ма-а-ам, – протянул Толик, – а можно мы не пойдем в школу?
Лена поколебалась мгновение: ей самой не хотелось на работу. Может, сказаться больной? Нет, все же надо узнать новости и обсудить их с коллегами.
– Одни посидите? Драться не будете? – уточнила она у сыновей.
– Не будем! – клятвенно заверили они.
Она загнала отпрысков спать и отправилась к себе, собираясь немного посмотреть телевизор. Только тогда позвонил Витька.
– Я два мешка макарон достал и гречки, – без лишних слов произнес он. – Возьмешь?
Лена испытала приступ благодарности: зря на бывшего бочку катила. Все же заботливый отец у Димы с Толиком.
– Возьму, – согласилась она.
– Тогда привезу, – ответил он. – Только уговор: ты мне не деньгами заплатишь, а золотом. У тебя же остались сережки, которые я дарил?
Лену точно холодной водой облили, она не сразу нашлась что ответить.
– А алименты ты мне теперь тоже золотом платить будешь? – спросила Лена. – У тебя кольцо обручальное осталось, которое родители мои покупали.
– Дура! – в сердцах бросил Витька и отключился.
Лену трясло. Она со злостью заблокировала бывшего мужа в соцсетях и на телефоне: пошел он в задницу, козел! Лена распсиховалась до такой степени, что сон как корова языком слизнула. Лена поднялась и побрела на кухню: нужно выпить, иначе она не успокоится. Из-под двери в комнату сыновей пробивался слабый свет: Толик и Дима играли в приставку. Лена махнула рукой: ну и пусть, все равно завтра в школу не идут.
Она достала бутылку шоколадного ликера и налила рюмку. Лена пила медленно, со смаком, цедя каждый глоток, – ликер был куплен полгода назад и использовался в исключительных случаях ради удовольствия. Лена допила остатки ликера и вскоре звонила Татке, чтобы излить душу на придурка бывшего. Татка слушала невнимательно, постоянно на что-то отвлекаясь. Когда Лена попыталась обидеться еще и на подругу, та заявила выразительным шепотом:
– Слушай, я не одна.
– Понятно. – Лена наскоро попрощалась.
Татка время от времени бурно устраивала личную жизнь, и тогда ей дела не было до Лениных проблем. Лена просмотрела список контактов: больше жаловаться некому – Лялька, небось, десятый сон видит, она жаворонок. Да и у остальных семьи. Лена с раздражением положила смартфон на тумбочку и вернулась в кровать: что ж, надо попытаться заснуть.
Не спалось! Лена ругнулась вполголоса и снова пошла на кухню: хотя бы чая попить. Из-под двери в детскую комнату – сынарника, как звала место обитание сыновей Лена, – по-прежнему виднелся свет. Лена открыла дверь: Толик и Дима сладко спали в кроватях, лишь горел экран телевизора, на котором застыл Гарри Поттер. Лена выключила приставку и телевизор и продолжила путь.
Она включила чайник и достала торт: плевать на талию! Отрезала щедрой рукой кусок и заварила чай прямо в чашке. Затем залезла в интернет: хоть новости почитает. Ленты информационных сайтов кишели фотографиями огромных толп в магазины и к банкоматам. Запечатлели и скандалы: в Бутово пришлось вызывать усиленные наряды полиции, чтобы разогнать мародеров, ворвавшихся в магазин шуб. Тут же были выложены фотографии женщин, разбегавшихся в разные стороны с шубами под мышкой.
Лена чуть не поперхнулась. Надо же! Кто-то за продуктами, как она, ломанулся, а кто-то бросился грабить меховые салоны. До чего народ странный! Лена перелистнула новости: теперь показывали опустевшие полки в маленьких провинциальных магазинах – жители смели все, даже консервы с морскими водорослями. Промелькнули кадры с дерущимися людьми: не поделили рулоны туалетной бумаги. Люди били друг друга упаковками по башке, рвали рулоны из рук, а одного мужчину просто обмотали туалетной бумагой с ног до головы и оставили в кладовке, где его обнаружили охранники.
Лена верила и не верила: что-то могло быть фейком, а что-то и чистой правдой. Ей повезло, что обошлось лишь многочасовой очередью. Она допила чай и отправилась в спальню: посмотреть какой-нибудь фильм. Через некоторое время Лена уже спала, телевизор бормотал еще примерно с час, а после отключился.