Какой будет жизнь гувернантки, зависит только от самой гувернантки.
Джейн Эйр, кстати, чертовски повезло!
Работа гувернантки весьма тяжела, непредсказуема и опасна – неизвестно, какие радости и горести ожидают молодую воспитанную леди за порогом чужого дома. Вполне может оказаться, что в массивных шкафах, изготовленных еще пару веков назад, хранятся не бальные платья, а самые обыкновенные скелеты (лежат ровной стопочкой и никому не мешают) или в дальней комнате на втором этаже прячутся живехонькие жены Синей Бороды, мечтающие вступить в партию феминисток. А может, по ночам по гулким коридорам ходит, гремя ржавыми цепями, безутешное Кентервильское привидение – чихает, кашляет и ищет, с кем бы ему поболтать. Каждый дом – загадка. И не стоит торопиться, делать скоропалительные выводы, навешивать ярлыки и успокаиваться раньше, чем настанет время паковать чемоданы, готовясь в обратный путь. Тайны имеют совершенно дурацкую привычку выскакивать из-за угла и оглушать несчастную жертву звучным «опа!» или «о-ля-ля!», вот почему каждая гувернантка должна быть внимательной, хладнокровной и сдержанной.
Софья Филипповна Одинцова к новому месту работы предпочла отправиться на такси, хотя такой поступок нельзя было назвать взвешенным и правильным – предстояло ехать за город (пусть и ближний, но все же), а это дорогое удовольствие. Господин Комлев предложил машину с водителем, но Соня отказалась, желая собраться с мыслями, настроиться и заодно продемонстрировать независимость. Она надела строгий костюм – серый, приталенный, с длинной юбкой, сотворила на голове идеальный пучок, припудрила лицо и осталась довольна отражением в зеркале. Четкие линии, строгость в каждом сантиметре и взгляде, сухость и уверенность в каждом движении.
Итак, ей предстоит жить в огромном особняке и заботиться об одиннадцатилетней девочке Ксюше. Очень хорошая заработная плата, премиальные, свежий воздух и уединение. Многие гувернантки только мечтают о такой работе и перспективах (рекомендательное письмо от господина Комлева на дороге не валяется), весьма не просто получить подобное место, и, надо полагать, удержаться тоже будет нелегко. Кстати, о рекомендательных письмах… Соня подошла к комоду и взяла три белоснежных конверта: вот отзыв о ее прекрасной работе от жены управляющего банком Ирины Яковлевны Юдиной («…нашему малышу очень повезло, что его воспитывала столь достойная девушка…»), вот слова уважения и благодарности от профессора-эндокринолога Игоря Львовича Успенского («…моя дочь обожает Софью Филипповну, но, к сожалению, мы переезжаем в Санкт-Петербург…»), вот сдержанная, но деловитая оценка от жены крупного бизнесмена Лебедева («…Одинцова отлично выполняет свою работу, положительно влияет на детей, находит с ними общий язык и всегда ведет себя правильно…»).
С господином Комлевым Соня еще не виделась – в агентстве с ней беседовал его представитель Василий Васильевич Базилюк (задавал кучу вопросов и изучал бумаги). С одной стороны, странно, что Кирилл Андреевич доверяет выбор одному из подчиненных, но с другой… Что ему помешает выгнать молодую особу двадцати семи лет на улицу, если она ему не понравится? Комлев очень занятой человек, ему не до собеседований, и об этом можно узнать чуть ли не из каждой второй газеты. А его представитель, кстати, произвел впечатление ищейки, взявшей след. Такой тип, наверное, и воробья прижмет к стенке – вырвет у бедняги из клюва черствую крошку хлеба и посадит за хищение в особо крупных размерах лет на десять. Окружение, достойное владельца нескольких крупных компаний, занимающегося еще и продюсерством.
В такси Соня раскрыла глянцевый журнал на одиннадцатой странице и внимательно посмотрела на фотографию Комлева. Ему всего тридцать семь лет, но седины предостаточно (она заметна в черных волосах). В темных глазах слишком много злости (не нужно утешать себя тем, что фотография неудачна), а вот ямочка на подбородке… Наверное, природа специально наградила Кирилла Андреевича этой черточкой, пусть, мол, хоть иногда кажется милым.
Соня закрыла журнал, положила его на колени и посмотрела в окно. Ее прямой спине позавидовала бы любая балерина, а спокойному выражению лица – любой укротитель тигров.
Через час машина остановилась около неприступного забора. Соня вышла, одернула пиджак и поправила ремешок сумки на плече.
– С вещичками помочь? – спросил таксист, закуривая.
– Спасибо, не надо, – ровно ответила Соня, расплатившись, приблизилась к воротам и нажала кнопку звонка.
Открылась не узкая металлическая калитка, украшенная сверху коваными кольцами и пиками, а створки ворот медленно и бесшумно поползли в разные стороны, будто невидимый чародей сидел и ждал, когда же приедет новая гувернантка и превратит девочку Ксюшу в послушное и умное создание. Потому что самому чародею не хватило на это ни времени, ни сил, ни волшебства.
Лора нетерпеливо постукивала длинными розовыми ногтями по подлокотнику кресла и поглядывала то на часы, то на Кирилла. Они бы успели на прием, платье даже гладить не нужно, но кое-кто устал от суеты и громкой музыки. Не будем показывать пальцем, кто…
– Ну давай поедем, – капризно протянула она, – немножко покушаем суши, немножко попьем сухого белого вина, потанцуем. Всего-то вторая вылазка на этой неделе.
– У меня много дел.
– Ничего себе, много дел! – фыркнула Лора. – Ты уже десять минут торчишь около окна. Что ты там увидел интересного?
– Новая гувернантка приехала, – сухо ответил Кирилл и скрестил руки на груди. – На такси.
По дорожке к дому шла абсолютно серая девушка, точно при рождении ее выкрасили в скучный цвет и благословили на все четыре стороны. Даже медовый тон волос не спасал положения, потому что их казалось очень мало. Она несла чемодан с таким достоинством, будто в нем покоился прах египетского фараона или глиняный сосуд с эликсиром бессмертия – подбородок вздернут, спина прямая, шаг твердый.
Кирилл хорошо разбирался в людях и, конечно, знал, что к первой встрече с работодателем некоторые готовятся особенно тщательно, идут на многое, лишь бы понравиться. И у этой девушки, несмотря на ее простоту, образ был объемный и законченный – именно такую особу с распростертыми объятиями обычно ждут в богатых домах. Этакая чопорная английская леди, строго соблюдающая распорядок дня, разбирающаяся в литературе и музыке, владеющая английским и французским языками. Всегда ложится спать сразу после того, как уснет вверенный ее заботам ребенок, она вроде есть, и одновременно ее нет. Раздражает, однако справляется с поставленными задачами.
Но Софья Филипповна Одинцова была настоящей – от и до. Кирилл Андреевич Комлев не сомневался. Он это понял, когда увидел ее фотографию, прикрепленную к резюме. Интересно, сколько продержится новая гувернантка в его доме? И что скажет Ксюша, увидев ее?
– Да? Ты мне не говорил. А с прежней что случилось?
– Я ее уволил.
– За какие прегрешения? – Голос Лоры прозвучал насмешливо.
– Она закрутила роман с охранником и однажды забыла про Ксю.
– Закрутила роман?! Вот ненормальная! Ты же наверняка ей платил бешеные деньги.
– Любовь всегда оказывается сильнее денег, – философски заметил Кирилл, не оборачиваясь, – хотя, вероятно, ты этого и не поймешь.
– Фу, какой ты противный! – обиженно фыркнула Лора и протянула кокетливо: – Я, между прочим, тебя очень сильно люблю.
– Не сомневаюсь.
– А вообще, твоя ненаглядная Ксюша не пропадет ни при каких обстоятельствах. Подумаешь, нянька загуляла! – Испытывая легкий приступ любопытства, Лора быстро поднялась, подошла к Комлеву, прижалась и повисла на его плече. – Это новенькая?
– Да, – ответил он, наблюдая, как девушку встречает домработница Ольга Федоровна, чаще именуемая экономкой. Короткие приветствия, пара вежливых слов, учтивый жест. Софья Одинцова вряд ли здесь когда-нибудь почувствует себя комфортно. Такие не умеют расслабляться, они точно натянутая струна. – Настоящий сухарь, – тихо произнес Кирилл и устало вздохнул, – но наверняка знает «Онегина» наизусть.
– Зачем ты ее взял?
– Для разнообразия. И Ксюше полезна некоторая… организованность.
– Кому нужна эта чертова организованность? – Лора засмеялась, вильнула бедром и направилась к двери. – Давай все же поедем на прием?
– Не могу.
Кирилл отошел от окна, сел за письменный стол и потер колючую щеку ладонью. Сейчас Софье Филипповне покажут ее комнату, минут двадцать она отдохнет, затем у них состоится разговор. А уж потом он наконец-то возьмется за работу.
Дом Комлева она представляла другим – богато-вычурным. По журнальным фотографиям было ясно, что Кирилл Андреевич неравнодушен к дорогим вещам и предпочитает добротную классику. Одни наручные часы чего стояли! Но ни искрящиеся вазы, ни бархатные подушечки с золотыми кистями по углам, ни картины в тяжеленных рамах, ни громадные люстры Соне по дороге на второй этаж не встретились. Стильная современная мебель без излишеств, мягкие однотонные ковры, книги, редкие экзотические цветы, строгие светильники делали обстановку холодной и в то же время позволяли вдохнуть полной грудью и почувствовать себя свободной.
Свободной… Нет, все же нет.
– Вот ваша комната, если что-нибудь понадобится, пожалуйста, обращайтесь, – монотонно произнесла Ольга Федоровна и открыла дверь.
Эта худая женщина лет сорока представилась экономкой и сразу дала понять, что не терпит лишней болтовни и бесконечно уважает Кирилла Андреевича. По-видимому, она очень дорожила местом, считала себя значимой персоной в доме и вполне имела на это право. Порядок обычно держится именно на таких исполнительных, деловитых особах, не терпящих суеты и сплетен, умеющих одним взмахом руки решить многие проблемы. Господину Комлеву повезло…
Соня задержалась на пороге, взглядом поблагодарила экономку и зашла в свои «покои».
Комната не удивила. Оформленная в уже привычных спокойных тонах, она не имела индивидуальности, точно была готова подстроиться под любого хозяина. Заходи, мил-человек, обживайся, а там посмотрим – кто кого. Лишь широкие оранжевые полосы в нижней части штор и оригинальные вытянутые бра в тон оживляли общую картину.
– Вам нравится? Вас устроит эта комната? – спросила Ольга Федоровна, приподняв тонкие брови. Она не скрывала, какой ответ ожидает услышать, и именно поэтому фразы получились резкими и холодными.
– Да, спасибо, – ответила Соня и поставила чемодан на пол.
Он не был тяжелым, но данный факт не оправдывал того, что нести его пришлось самостоятельно. Никто не помог, впрочем, глупо надеяться на чуткость и заботу – господину Комлеву и экономке не до назойливых мелочей. Не те люди. Кирилла Андреевича наверняка интересует лишь рост прибыли, а Ольгу Федоровну – распорядок дня и своевременная доставка свежих овощей в кухню. Увы, равнодушие неискоренимо.
– Кирилл Андреевич желает с вами поговорить. Минут через двадцать вам будет удобно? – Голос Ольги Федоровны прозвучал вновь с интонацией, не терпящей возражений.
– Да, конечно.
– Располагайтесь.
Экономка растворилась в воздухе, оставив после себя стойкий аромат пионов и распахнутую дверь.
Соня закрыла дверь, неторопливо переложила вещи в шкаф, приготовила документы, рекомендательные письма и села на кровать, ожидая приглашения спуститься – скорее всего, кабинет Комлева находится на первом этаже. Она догадывалась, о чем он ее спросит: где работали, почему ушли, каково семейное положение, какие планы на ближайшие сто лет… Об этом всегда спрашивают на собеседованиях, и не потому, что интересуются ответами, а из-за необходимости понять – адекватный человек сидит напротив или нет. Бедные, несчастные работодатели, как же им тяжело! Страх получить кота в мешке иногда лишает их сна и покоя. Хотя чего переживать? Одним Кентервильским привидением больше, одним меньше… Соня позволила себе сдержанную улыбку и провела рукой по волосам, проверяя, не выбилась ли прядка. Нет, все в порядке. Впрочем, иначе и быть не могло.
За ней пришла не Ольга Федоровна, а приятная рыженькая девушка лет двадцати, Марина, которая доложила, что живется здесь неплохо («если пореже попадаться на глаза грымзе-экономке»), Лора – невеста Комлева, писаная красавица («но капризная, как царевна Будур!»), генеральную уборку приходится делать чаще, чем требуется («Владимира Ильича Ленина бы сюда с бревном и справедливостью!»), Ксю нормальная («только любого умника перехитрит в два счета»), зарплата всегда вовремя («но на бриллианты почему-то не хватает»).
Соня не спешила поучаствовать в разговоре, да и вставить слово вряд ли бы получилось – Марина болтала без умолку. И замолчала она лишь за метр до кабинета Комлева.
– Держись. Если сейчас тебя не сожрет, то проработаешь здесь долго. Он обычно сразу решает казнить или миловать.
– Спасибо за поддержку, – произнесла Соня, не испытывая страха. Волнение дрожало в душе – да, но страха не было.
Она постучала в дверь, услышала жесткое «войдите» и смело нажала на матовую серую ручку – раздался щелчок, и сердце забилось ровно, как и минуту назад.
Комлев сидел за столом, откинувшись на спинку кресла. В его позе и взгляде было достаточно холодности и высокомерия, а кому-нибудь могло показаться, что он удав, терпеливо ожидающий, когда же мимо прошмыгнет глупый кролик (реакции, безусловно, хватит, и обед удастся на славу).
– Здравствуйте, – произнес Комлев и указал на стул.
– Добрый день, – ответила Соня и села, сложив руки на коленях. В эту секунду она вспомнила, что документы и рекомендательные письма остались лежать на кровати в комнате. Вероятно, они не пригодятся, но если Кирилл Андреевич потребует, она сходит за ними.
Пару секунд Соня смотрела на ножку этажерки, а затем чуть подняла голову и перевела взгляд на хозяина кабинета. И в этом взгляде не присутствовали ни любопытство, ни почтение, ни заинтересованность. Лишь абсолютное спокойствие, терпение и внимание – вот смесь чувств истинной гувернантки.
«Да-а, – подумал Комлев, – такой рыбы у нас еще не было».
Но он немного лукавил: Софья Филипповна Одинцова оказалась не такой уж высушенной воблой, как на фотографии. То есть ее пресное выражение лица по-прежнему навевало скуку, но некоторые черты все же заслуживали внимания. Например, большие карие глаза, густые ресницы, аккуратный нос. Кирилл решил, что смог бы назвать ее приятной, но эта неожиданная мысль сразу показалась странной, нелепой, и он еле заметно усмехнулся. Сухарь и рыба одновременно. Бедная Ксю…
– С завтрашнего дня вы приступаете к обязанностям гувернантки, – сухо произнес Комлев и, выдержав паузу, продолжил: – Делайте свою работу честно, и проблем не возникнет. Условия вам известны: шесть дней в неделю вы головой отвечаете за Ксюшу, а воскресенье – выходной. Если понадобится отлучиться или появятся проблемы, обязательно позвоните мне. – Он взял визитку из подставки и положил ее на край стола. – Я ознакомился с рекомендательными письмами. Вы никого не разочаровали. Похвально.
Соня уловила иронию в голосе Комлева, но не шелохнулась. Он мог позволить себе и более колкий выпад, и ей бы тоже пришлось смолчать. «Вы никого не разочаровали». Будто она вечно должна сдавать экзамены и ждать одобрения, словно профессионализм утрачивает часть ценности, если речь идет не о богатее, проживающем в трехэтажном особняке, а о портнихе или учителе.
– Я люблю детей, – проговорила она со значением, не отводя взгляда.
Этой короткой фразой она намекала Комлеву: ни к чему искать в старании подвох, нормальный человек, посвятивший свою жизнь детям, не может получать иные рекомендации. И Кирилл понял ответ правильно, но случай Софьи Филипповны тем не менее определил как трудный и сложный. «Хроническая отличница, – подумал он. – И детей любит не от природы своей, а потому, что должна любить». Ну и пусть, почему бы и нет?»
Соня изучала Комлева. От него исходила сила, которая нагоняет тучи, ломает ветки и пригибает деревья к земле, но при этом Кирилл Андреевич больше производил впечатление наблюдателя, чем воителя. Конечно, одно неверное слово, малейший промах, и ее уволят без церемоний и сожалений. Он лично уволит – выставит за дверь с чемоданом или без, потому что здесь его территория, у льва мгновенно меняется настроение.
– Не сомневаюсь. – Комлев посмотрел на часы. – Ксюша подойдет минут через пять, и вы сможете с ней познакомиться. Надеюсь, вы понравитесь друг другу.
– Обязательно понравимся, – бесцветно произнесла Соня.
– Учеба заканчивается через пару недель, так что подумайте, чем занять Ксению. Она слишком уж творческая, увлекающаяся натура и… Ее энергию лучше направлять в нужное русло.
– Спасибо, я учту.
– Кто ваши родители? – спросил Кирилл и удивился собственному вопросу.
Его мало волновали корни Софьи Одинцовой, ее личная жизнь (наверняка меланхоличная и однообразная), планы и мечты (если таковые вообще существовали). Но ему стало любопытно: в каких семьях воспитывают столь чопорных леди и почему они, вырвавшись на свободу, не тянутся к солнцу, не впитывают краски, не расправляют крылья? Сидит, не шевелится, спина ровная, лицо бледное. «Попросить ее продекламировать «Онегина», что ли?»
– Мои родители умерли четырнадцать лет назад, – ответила Соня и повернула голову в сторону окна. – Мама работала в научно-исследовательском институте, а папа был строителем.
Смотреть на Комлева ей не хотелось. Соня угадывала его мысли, и от этого немного забеспокоилась. Конечно, она из другого мира… Глупо спорить.
Кирилл, наоборот, прошелся взглядом по фигуре новой гувернантки (с головы до ног) и мгновенно потерял интерес к происходящему. Базилюк уже обсудил с Софьей Филипповной и зарплату, и обязанности… Есть ли смысл затягивать разговор и тратить время?
– Ольга Федоровна расскажет вам о распорядке дня. Днем я практически не бываю дома и понятия не имею, что здесь происходит. – Вместо иронии в его голосе прозвучало равнодушие. – Завтра я устраиваю ужин для друзей, Ксюша любит подобные вечера и в такие дни обычно ложится поздно. Я не против, но уроки должны быть сделаны. И я прошу вас присутствовать на этом ужине…
Комлев договорить не успел – дверь распахнулась, и Соня увидела прелестную девочку в кремовом платье, украшенном розовыми атласными лентами на талии и подоле. Светлые мелкие кудряшки, собранные в высокий «хвост», торчали в разные стороны и казались очаровательными и трогательными. Девочка выглядела младше одиннадцати лет, но хитринки в глазах расставляли все по своим местам (в уме и сообразительности юного создания можно было не сомневаться).
– Здравствуйте! – Девочка широко улыбнулась. – Я – Ксюша.
– Добрый день, – ответила Соня и тоже улыбнулась.
– Я просил тебя стучаться, – сказал Комлев. – И ты опоздала на семь минут.
– Семь минут – это совсем немножко, это не считается, – объяснила Ксюша и пожала плечиками. – Я непременно должна была привести себя в порядок. Ну, сегодня же важный день.
– Да уж, в таком случае семь минут действительно смешное время, – иронично произнес Кирилл Андреевич, и Соня сразу поняла, что он обожает Ксюшу, с трудом бывает с ней строг, а девочка, говоря про важный день, имела в виду знакомство с новой гувернанткой. То есть с ней – Софьей Одинцовой. Хорошая девочка. Знает, когда и что нужно сказать. – Ты чудесно выглядишь, моя дорогая. И даже причесалась… – Теперь в его глазах блеснули искры хитрости, из чего можно было сделать единственный вывод: обычно любимица Комлева носится по дому с распущенными волосами.
– Я старалась, – произнесла Ксюша и покосилась на Соню.
– Полагаю, вам пора познакомиться, – сменил тему Кирилл Андреевич и быстро, опуская лишние слова, произнес: – Софья Филипповна, это Ксения. Ксюша, это Софья Филипповна, именно она теперь будет заниматься твоим воспитанием. Надеюсь, никаких проблем не возникнет и все будут довольны.
– О! Очень приятно! – Юное создание прижало руку к груди и от избытка чувств привстало на цыпочки. – Я бес-ко-неч-но рада…
О новой гувернантке Ксюша знала давно и, конечно, переигрывала, но сцена удивления и восторга у нее получилась почти естественной и… обворожительной. Уж этого ребенка нельзя упрекнуть в невежливости или наглости – маленькая шаловливая фея, милая, воздушная, прелестная.
– И мне очень приятно, – стандартно ответила Соня.
«Противоположности притягиваются, – мрачно подумал Комлев, – посмотрим, что из этого получится».
– Софья Филипповна, вы наверняка устали. Ксюша проводит вас до комнаты, – сухо произнес он. – К работе вы приступаете завтра.
Кто бы сомневался, что господин Комлев умеет тактично выставлять за дверь… Соня поднялась, взяла со стола визитку, убрала ее в карман пиджака и замерла, выжидательно глядя на свою подопечную.
– Пойдемте! – воскликнула Ксюша, и воздушный подол ее платья качнулся, отчего атласная лента заблестела. – Наши комнаты рядом. Вы не будете заставлять меня пить горячее молоко? Ольга Федоровна постоянно его приносит. Ужасная гадость!
– Я не буду заставлять тебя пить горячее молоко, – пообещала Соня, не глядя на Комлева. Она не труслива, и подобные решения собирается принимать самостоятельно. Пусть это станет ясно сразу.
– Замечательно, – кивнула Ксюша. – Только, пожалуйста, сообщите об этом Ольге Федоровне поскорее, а то… ну-у… Боюсь, я потеряю сознание, если еще раз увижу стакан с горячим молоком. – Она тяжело вздохнула и добавила: – Ах, если бы вы знали, как мне бывает тяжело в этом доме.
Лукавый взгляд девочки устремился к Комлеву, и Соня впервые отметила, насколько они не похожи внешне. Темный, обладающий тяжелой аурой минотавра Кирилл Андреевич и светленькая Ксюша, готовая в любую секунду оторваться от пола и взлететь. Но он же ее отец? Или нет? Несмотря на отсутствие точной информации, этот вопрос почему-то раньше не возникал. Просто не приходил в голову. Отцовство казалось естественным. «Ребенок», «ребенку», «для ребенка», «маленькая девочка Ксюша» – вот слова, которые произносили в агентстве, а затем при встрече их повторил Василий Васильевич Базилюк.
– Будь добра, проводи, пожалуйста, Софью Филипповну, – попросил Комлев, не желая растягивать разговор.
Соня безошибочно угадала, что он не хочет при ней, постороннем человеке, вести привычную игру с Ксюшей. Их шутки, веселые словечки, нарочная вредность или притворное огорчение не предназначены для чужих глаз и ушей.
«Он действительно ее обожает», – подумала она.
– Пойдемте, пойдемте, – нараспев произнесла Ксюша и улыбнулась. Она выглядела совершенно счастливой, и, казалось, строгий вид новой гувернантки не произвел на нее впечатления: не расстроил, не озадачил и не разочаровал. Будто армия предыдущих гувернанток выглядела точно так же. – Кстати, у нас водятся привидения, – сообщила Ксюша уже на лестнице, – но я не обращаю на них внимания.
– Это правильно, – заметила Соня. – Ночью нужно спать.
– А еще у нас водится Лора, она очень красивая, но я ее не люблю.
– Почему?
– Причин так много, что я и не знаю, с какой начать. – Голубые глаза Ксюши вспыхнули веселым огнем. – Вы можете называть меня коротко – Ксю, если хотите. А вон ваша комната, – она махнула рукой и остановилась. – Как раз рядом с моей.
– Спасибо, что проводила. – Соня сдержанно улыбнулась. – Завтра суббота, ты не учишься, и мы целый день проведем вместе.
– А сегодня вам надо отдохнуть. Не беспокойтесь, я это прекрасно понимаю. Не буду вам мешать.
Ксюша развернулась и бодро направилась обратно к лестнице, а Соня подошла к двери, провела ладонью по волосам (все идеально) и одернула пиджак. Знакомство с хозяином дома состоялось, Комлев оправдал ожидания. В нем она увидела уверенного в себе человека, жесткого, порой насмешливого – о, вряд ли он когда-нибудь интересовался чувствами других, его мир не обременен чуткостью и добротой. Правда, есть исключение – Ксюша. Но как поведет себя Кирилл Андреевич, когда девочка подрастет и перестанет слушаться? Не сменит ли он милость на гнев? Не станет ли раздражительным и нетерпимым?
А с юным созданием вроде повезло… Ксюша не похожа на детей нынешних богатеев. Хорошая, приятная, умная, немного играет, но выходит это у нее забавно… «У нас водятся привидения». Уж не сама ли она расхаживает ночью по коридорам в белом одеянии? Что ж, такое случается, когда детям не хватает внимания и любви. Да, с девочкой будет легко.
Соня открыла дверь, но, почувствовав на себе цепкий взгляд, обернулась. Ксюша не ушла, а стояла около лестницы и очень внимательно смотрела на свою новую гувернантку. Словно прикидывала: «А чего мне ждать от нее и какая эта Мэри Поппинс на самом деле?»
«Нет, легко не будет, – вздохнула Соня. – Не следует спешить с выводами».
Она зашла в комнату, закрыла дверь, щелкнула два раза замочком, быстро скинула тесный пиджак, бросила его на кровать и… И медленно стала превращаться в совсем другую особу…
Спина от постоянного напряжения заныла, и Соня потянулась, точно кошка, утолившая голод первоклассной сметаной, щеки порозовели сквозь три слоя пудры, глаза потемнели и вспыхнули. Шаг, поворот, еще шаг… Полувздох, полустон, полуулыбка. Она расстегнула верхнюю пуговицу душной белоснежной кофты, вытащила шпильки из медовых волос, и те упали на плечи скрученным жгутом, который потянул назад, несколько раздражая.
– Наконец-то я чувствую себя живой…
О, как же тяжело заставлять себя не только двигаться, но и думать, как закоснелая леди! Невероятно сложная роль.
Соня запустила пальцы в волосы, взбила их и тряхнула головой (от жгута не осталось и следа – волосы рассыпались по плечам). Провела ладонью по лицу, будто сняла остатки маски, и подошла к окну – волшебно легко, плавно. Осторожно отодвинула край шторы и посмотрела на зеленый двор, деревья, небо, солнце. Сейчас она была похожа на прелестную молоденькую ведьму, которая забрела в чужой лес, но ничуть не расстроилась, даже наоборот…
– Я молодец, – сказала она с улыбкой. – Все же пробралась в эту неприступную крепость.