Ни в одном словаре вы не найдёте расшифровку слова деревня – как место, где люди жили в сообществе с деревьями. А по-моему это очевидно! Одной буквой только нужно заменить, чтобы получить из Деревья – деревня. Все мы знаем, чем село отличалось от деревни в царские времена. Село – там, где церковь построили. Деревня – нет там церкви. А что есть?..
Крестьяне (тоже, кстати, слово интересное, если в «глубину глубокую» посмотреть). Избы (из-Ба для русского человека – это не просто квартира и место проживания, это живая духовная среда с незримым, но ощутимым присутствием материнского духа, бабушкиной заботы, тепла и доброты). Скот («милый скот – крестьянский живот»). Лес (и тут огромное количество местечковых названий – гай, раменье, дебри, грива, бор, мяндач, тайбола). Водоём (какая же русская деревня без красивой речки или озера вблизи).
И вот там, в деревне, народное (родное) понимание природных явлений, примет, рецептов оздоровительных и «лунных календарей огородника».
Сергей Есенин: «У россиян все от Дерева – вот религия мысли нашего народа… Дерево – жизнь. Каждое утро, встав ото сна, мы омываем лицо свое водою. Вода есть символ очищения…Вытирая лицо свое о холст с изображением дерева*, наш народ говорит о том, что не забыл тайну древних отцов вытираться листвою, что он помнит себя семенем надмирного дерева, и, прибегая под покров его, окунаясь лицом в полотенце, он как бы хочет отпечатать на щеках хоть малую ветвь его, чтобы подобно дереву от мог осыпать с себя шишки слов и дум и струить от ветвей-рук тень-добродетель». (* примечание автора – это он о полотенцах-рушниках говорит)
Вот это глубина толкования! И ведь совсем недавно написано. Так что же мы забыли?
Попробуем вспомнить. И помогут нам в этом Священные рощи, которые до сих пор живы. У народов Поволжья (и не только) эти обычаи сохранились до наших времён. Правда, не особо они допускают незнакомцев на свои обряды. И те, кто побывали на таких молениях, рассказывают, что неприятное зрелище может быть (с жертвоприношением животных в том числе). Я, например, для себя точно определила, что на такого рода ритуальных обрядах я не хочу присутствовать, несмотря на мой живой интерес к истории отношений между Человеком и Деревьями.
Я, как исследователь, отдаю предпочтение научно-популярному изложению в этом вопросе. Заметила, что статьи на тему Священных рощ имеют порой диаметрально противоположную «окраску» – от благоговейного трепета до описания жутковатых ритуалов.
И вот, я нашла отличную научную статью 2015 года, автор – Екатерина Москалюк. Она очень методично и чётко, ссылаясь на исследования известных авторов-краеведов прошлого, раскрывает тему Священных рощ и Заповедных лесов. Статья настолько интересная и многосторонняя, что сокращать не хотелось… Но тогда глава получилась бы очень длинной и сложной для восприятия. Я максимально кратко отредактировала для книги. А вы сами сможете по названию статьи, фамилии автора и дате издания найти её и прочитать целиком.
Екатерина Москалюк, 12 марта 2015 года «Священные рощи»:
«…. Священные или заповедные рощи, урочища («богатырское место», «божелесье», «гай-бог», «божница», «праведный лес», «святибор», «завеченный», «заветный, обетный (Богу) лес») были у многих народов – удмуртов, мари, германцев, индийцев, дагестанцев, сибирских племен, чувашей, камчадалов, литовцев и кое-где сохранились до сих пор. Некоторые из таких рощ вошли в состав заповедников – Кавказского, Кроноцкого, Сохондинского, Алтайского, Северо-Осетинского.
Первые священные рощи находились на холмах (ближе к небу), чем также объяснялось их почитание. Иногда сам дух, идол, назывался священной рощей. Считалось, что такие рощи нельзя посещать без благоволения божества. Некоторые авторы полагают, что сам рай являлся священной рощей, где нужно было вести себя дисциплинированно: созерцать загадочные и святые деревья, которые нельзя трогать.
Священные рощи чаще всего были круглыми, реже – продолговатыми, окружены канавой или рвами. Часто священные рощи находились или находятся в узловых точках ландшафтов (водоразделы, истоки рек), от состояния которых зависит во многом сохранение биоразнообразия обширных территорий. В такой роще нередко бил священный источник. В центре рощи имелось округлое место, огороженное большими камнями, установленными перпендикулярно земле – здесь приносились жертвы.
Как полагают российские исследователи В.Л. Огудин и Н.И. Суханова, «священные рощи, как и другие природные культовые объекты имеют «несколько зон, имеющих более или менее выраженную структуру в виде концентрических колец неправильной формы, располагающихся вокруг почитаемого культового объекта. Первая, сравнительно небольшая по площади зона представляет собой место сакральной чистоты, окружающее объект поклонения, где оставляют подношения; вторая – зону непосредственного влияния святыни, где собирается род для общественных молений и жертвоприношений; третья – запретная, считается местом обитания могущественного духа места поклонения, где не разрешается охота и прочая хозяйственная деятельность; четвертая зона – самая обширная, она представляет собой часть территории исторического природопользования, на которой проживает род под покровительством своей святыни».
« Это невозможные леса: они густы и непроходимы, в них соседствует несовместимое… Эти леса хороши – и величественны, и грозны, и дышат необузданной силой. В их густые заросли надо было еще искать вход – как в дом» ( Н.В.Морохин, 2003).
В трех волостях поблизости города Череповец Новгородской губернии в конце XIX века насчитывалось 14 священных русских рощ. Согласно исследованиям, признаками почитания этих рощ служили: «…во-первых, их неприкосновенность, то есть они по общему согласию общества «заповеданы» подобно священным рощам древних народов; во-вторых, около многих рощ,… выстроены в новейшее время часовни, причем не нужно думать, что рощи насажены после устройства селения и получили свою святость от часовни, так как эти рощи состоят из вековых великанов, в сравнении с которыми настоящие леса кажутся молодями; в-третьих, существует много рассказов о том, что кто покушался срубить хотя одно дерево из этих рощ, то с ним вскоре же случалось какое-нибудь несчастье: либо ослепнет, либо захворает и умрет; в-четвертых, молодежь, из уважения к этим рощам, никогда не собирается под ними веселиться и водить хороводы в весеннее время» (Герасимов, 1895)
Священные рощи у славян заменяли храмы. Константин Багрянородный свидетельствовал, что славяне-язычники поклонялись в основном дуплистым деревьям, обвив их лентами. Он писал о богослужении русских язычников: «Приходя на остров св. Георгия, русины совершали жертвоприношения под великим дубом» (Головацький, 1992).
В уставе Владимира о церковных судах говорилось о тех, кто молится в «рощеньи», а в Ипатьевской летописи вспоминается о службе около Куста. Заповедные рощи у некоторых славян назывались Раем, а деревья-святилища были ограждены специальной огородкой, за которую, кроме жрецов, никто не имел права переступить.
Профессор Е. Аничков считал, что на том месте, где теперь находится Киево-Печерская Лавра, давным-давно шелестела священная роща, где стояли киевские боги. Славяне Киевской Руси содержали «заповедные гаи» возле своих селений, как правило, на возвышенных местах. Судить-рядить шли в их чащи, куда не достигал луч солнца. А осенью девушки собирались возле священных рощ «слушать духа», который шелестом падающих листьев предсказывал им будущее.
Свои священные рощи имели многие народы Кавказа – черкесы, абхазцы, осетины, мингрелы, армяне, персы. В каждой долине Черкесского побережья еще в XIX веке находилось по несколько священных рощ. Рощи считались неприкосновенными и заменяли для черкесов храмы. К каждой роще причислялось известное число домов или семейств, которых можно считать прихожанами. Если внутри семейства возникала вражда, то недовольная часть отделялась и заводила свою священную рощу.
У многих кавказских народов, как, впрочем, и у других, существовало поверье, согласно которому от болезни можно было избавиться посредством передачи ее другому человеку и даже неодушевленному предмету. Для этого надо передать кому-то или повесить на дереве какую-нибудь вещь, принадлежащую больному, или к которой он прикоснулся. Для этой цели деревья, находящиеся близ священных мест, увешиваются тряпками и разными лохмотьями от одежды больного.
Исследователь священных рощ у кавказских народов – Е. Вейденбаум писал, что из заповедных, священных рощ горец «под страхом смерти не смеет похитить ни одной ветки, не унесет листка; на сучках вековых деревьев развешано оружие, принесенное в дар святыне, какой-нибудь давно отживший воин воткнул здесь в ствол дерева кинжал свой и кинжал остался никем не тронут; дерево между тем ширилось и уже запустило кору свою по его рукоятку. Нечего и говорить, как богата растительность подобных рощ, так свято хранимых религиозным настроением жителей гор» (Вейденбаум, 1870).
Священные рощи Кавказа описывал в своей книге «В дебрях Дагестана» и ботаник Н.И. Кузнецов (1913). У горцев существовали убеждения, что присвоившего себе что-либо из этих вещей постигала мучительная смерть. Все деревья священной рощи считались неприкосновенными: люди верили, что отрубленный сук лишает жизни только одного святотатца, срубленное дерево влекло за собой уничтожение всей его фамилии, а истребление рощи – уничтожение всего племени, которому она принадлежала. Причем почитание священных рощ, несмотря на проповеди засылаемых из Турции мулл, до того укоренилось в народе, что горцы, совершая намазы и посещая мечети, затем отправлялись молиться в свои заповедные рощи.
У осетин в священных рощах каждое семейство занимало определенное место, на котором строило шалаш. Здесь раз в году в течение восьми дней они праздновали праздник, очень похожий на еврейский праздник кущей. Всякий путник, проезжающий в это время через осетинские земли, обязан был посетить такое празднество. Путешественник Энгельгардт в 1781 году наблюдал близ Ардона священную березовую рощу осетин. К деревьям давно никто не прикасался, опасаясь неизбежного несчастья. Поэтому роща превратилась в густой лес, где роились пчелы, и водилась всякая дичь.
В районе Кавказского заповедника, на реке Белой, у черкесов имелась священная роща. О ней существовала легенда: «Если хочешь сорвать цветок, не рви его там, где рождаются воды Белой реки. Не добывай там ни зверя, ни птицы и не строй своего жилища поблизости. Пусть рука человека не коснется ничего, что живет и находится в этом лесу – это место священно на вечные времена» (Смирнов, 1923).
Священная роща Хетага в Северной Осетии существует с незапамятных времен. Биолог К.П. Попов издал в 1995 г. о ней любопытную книжку. В этой роще местное население, в знак уважения, развешивает на деревьях рога, ленточки и картины с изображением Святого Георгия.
Когда пассажиры едут в автобусе по соседним с рощей дорогам, они встают, снимают головной убор и кланяются в сторону рощи Хетага, добавляя: «Да будет святой Хетаг твоим другом и покровителем!» В рощу идут паломники, хотя считается, что после захода солнца в ней останавливаться нельзя. Много столетий осетинами отмечается День Хетага, к священной роще идут, сняв обувь, спешившись с коня. Это было «особо оберегаемое место, с которым осетинский народ всегда связывал верность духу единения, клятве побратимства и мужской чести. В последнее время в целях ухода за рощей Хетага осетинами был создан Совет священной рощи Хетага, открыт благотворительный фонд «Спасение рощи Святого Хетага» (Попов, 1995).
В Сванетии разрешалось рубить лес в священных рощах лишь в исключительных случаях, а именно: когда требуется покрыть церковь, построить мельницу или мост. Необходимо отметить, что раньше на Кавказе священными рощами считались не только дикорастущие рощи, но и леса, растущие возле старых храмов. Еще в 1930-х годах существовала священная роща в Кайшаурской долине у села Гудаур. Рубить в ней деревья разрешалось лишь для ремонта моста через Арагву. Священные рощи адыгов и по сей день находятся в районе Красной Поляны. Одна из них расположена на берегу Мзымты в районе строительства олимпийских объектов (Бриних, 2006).
Одно интересное наблюдение: у малых народностей, живущих в лесах, никогда не было присущей многим чисто земледельческим народам боязни леса, антагонистического к нему отношения. О лесе говорили: «лес – наш кормилец и поилец». Рубить дерево понапрасну даже в глухой тайге, у коми, например, воспрещалось нормами народной морали. Большое количество священных рощ и священных деревьев еще в конце XIX века было в Пошехоньи.
В 30-х годах, когда велась усиленная борьба с шаманами, многие сибирские народы практически безразлично отнеслись к уничтожению культа шаманов, но попытки нарушить неприкосновенность священных урочищ вызывали категорические протесты.
Известные специалисты по заповедному делу Н.Ф. Реймерс и Ф.Р. Штильмарк писали: «Практически у каждой сибирской народности существовали участки, где запрещалась охота. «Святые» места у сосьвинских манси сохранялись почти до наших дней, известны заповедные рощи Прибайкалья, расположенные в особо живописных участках по берегам озера. В них, – писал М.Н. Мельхеев, – запрещалось рубить деревья, ломать веточки, нарушать дерн, косить траву. В неположенное время буряты в эти рощи боялись заходить» (Реймерс, Штильмарк, 1975).
У удмуртов священными природными объектами были свяшенные рощи. Каждая деревня имела такую священную рощу, она называлась Луд, Кереметь (южные удмурты) или «Восяськон чачга» (северные удмурты). Рощи, в которых молились несколько деревень, назывались Быдзым Луд (Великий Луд).
В.Е. Владыкин писал: «Вообще, в отношениии к Луду особенно строго соблюдались запреты, пожалуй, как нигде демонстрировалось почтительное отношение. Рощи огораживались, в них соблюдалась величайшая чистота, за это были ответственны специально выделенные люди. Осквернение Луда, куала, загрязнение священного источника, вырубка священных деревьев, считалось, караются всенастигающим гневом духов и богов. Луд, как святилище, нам представляется по древности старше куалы: кажется, это была одна из первых форм сакрализации пространства с постепенным его сужением и локализацией, концентрированием на почитаемом объекте (лес-роща-дерево)…
…О развитости и древности культа Луда свидетельствует, в частности, то, что были даже особые причитания – заговоры, в которых сетуют: «Наш Луд оскорбили-обидели: ограду Луда не досмотрели. Луд наш оскорбили-обидели: одного барана пожалели (для Луда). Луд наш оскорбили-обидели: одного быка пожалели (для Луда). Луд наш оскорбили- обидели» (Владыкин, 1994).
Далее этот автор, ссылаясь на академика В.Н. Топорова, пишет, что «по мифологическим представлениям, высшей ценностью обладает та точка в пространстве, где совершился акт творения. Именно с ней ассоциируется мировое дерево, мировая «ось», и, если хотите, священная языческая роща».
«В этой точке пространства, где максимум сакральности, обычно растет шаманское дерево, дерево предела, сюда помещают святилище, очаг, здесь происходит кратчайшая связующая нить между небом, землей и человеком (…). Кстати, и пространственная организация ритуала жертвоприношения у удмуртов была весьма показательна в этом отношении: в частности, при молении в Луде – священной роще (очевидно, одной из древнейших) все место делилось на три вписанных друг в друга круга, но максимумом священности обладал внутренний круг, в центре которого зажигали священный костер. Сюда допускались только главные жрецы, во втором круге находились их помощники, в третий круг входили все мужчины – участники ритуала…» (Владыкин, 1994).
В России, в Орловской губернии считались еще в конце XIX века неприкосновенными рощи, выросшие на церковищах – местах старых церквей. «Все равно, что в церковь залезть, что бревно вырубить», – говорили местные жители (Монахов, 1992). В иных местах рощи с большим количеством толстых дуплистых деревьев находились в безопасности потому, что в дуплах жили совы и филины, испускающие пугающие звуки, показывающие, что тут живет сам леший и «глумится».
Среди русского населения особенно много священных рощ имелось на Русском Севере, где они существовали вплоть до 30-х годов XX века. «Посадка деревьев вокруг нового храма знаменовала появление новой священной рощи, которая в данном случае была вторичной производной от храма. Но схема их отношений могла иметь и обратный характер, в том случае, когда храм (часовня, крест) возводился в старой священной роще, на месте или около священного дерева (…). Представление о священной роще как о пространстве, находящемся во владении святого, как о пространстве, где святость явлена в самой непосредственной и чистой форме», – характерно для священных рощ русского Севера, считает Н.М. Теребихин (1993). В священных рощах Русского Севера раньше люди венчались.
Этнограф Н. Харузин, исследовавший русских крестьян в Олонецкой губернии в конце XIX века, заметил, что у них существует два типа священных рощ. Одни были недавнего происхождения, посаженные при дедах-отцах у часовен, другие – «стоят уже так давно, что никто не помнит, как и когда эти рощи выросли на этом месте» . Автор считал, что они достались в наследство от языческих народов, некогда здесь живших. Что же касается посаженных священных рощ возле часовен, то люди объясняли, что рощи принадлежат тому угоднику, во имя которого построена часовня, что роща является его собственностью, которую он оберегает и охраняет ревниво от всякого насильственного вторжения постороннего лица…»