Хотя парадигмы – это буквально наборы разноплановых примеров (проблем, задач, технических навыков, объектов изучения, теоретических и эмпирических языков), границы между ними определялись в первую очередь по разрывам между теориями как языками разных сообществ.
Еще раньше – Людвиг Флек, однако он приобрел известность только благодаря усилиям Куна.
Об этом см.: Lorraine Daston, «History of Science without Structure», in R. J. Richards and L. Daston (eds.), Kuhn’s Structure of Scientific Revolutions at Fifty. Reflections on a Science Classic (Chicago: Chicago University Press, 2016). «История науки никогда не была более решительно исторической в своих методах (архивных) и способах объяснения (контекстуальных); многие, если не большинство ею занимающихся, преподают на факультетах истории, к которым, как полагал Кун, они и принадлежат» (Ibid., p. 118).
«Виговская история» (англ. Whig history) – подход, интерпретирующий каждое событие с точки зрения его вклада в общий прогресс, неуклонно ведущий к текущему положению дел как его высшей точке. В таком подходе история науки предстает как хронология преодоленных ошибок и предвосхищений принятых теорий. Термин был предложен Г. Баттерфилдом в книге «Виговская интерпретация истории» (1931) и отсылает к партии вигов и ее политической риторике в британском парламенте.
Эмпирически мотивированный отказ от универсалий – принципиальный жест современной истории науки. Ср. с высказыванием Л. Дастон: «Большинство историков науки больше не считают, что какая-либо структура способна воздать должное их предмету. Сама идея поиска всеобъемлющих закономерностей в истории науки кажется дикой, своего рода рудиментарным гегельянством, ищущим скрытую, неумолимую логику в наблюдаемых капризах истории, – а в случае Куна – последней попыткой дать Разуму (теперь воплощенному в науке) Рациональную историю» (Lorraine Daston, «History of Science without Structure», р. 117). Показательно в данной связи и замечание П. Галисона, сделанное восьмью годами ранее: теория научного изменения, за построение которой в 1970‐х годах развернулась борьба между философами, уже не кажется возможной: «Наука оказалась слишком гетерогенной для этого» (Peter Galison, «Ten Problems in History and Philosophy of Science», in Isis, 2008, vol. 1 (99), p. 111).
Это, разумеется, не означает, что прежние стили и предметы исследования оказались отброшены – только перемещены на задний план. И точно так же это не означает, что практики вдруг оказались в фокусе внимания исследователей – уже Кун уделял много внимания практическому аспекту конституирования парадигм и их сторонников, указывая на роль исследовательских практик, способов аргументации и преподавания. Однако у него практики все же были подчинены парадигмам и скорее не выступали самостоятельными акторами исторического процесса.
См., например: Bruno Latour, Steve Woolgar, Laboratory Life: The Social Construction of Scientific Facts (Beverly Hills: Sage Publications, 1979).
См., например, описание Дэвида Тернбула строительной площадки готического собора как средневекового Laboratirium’a. (Turnbull D. Masons, Tricksters and Cartographers: Comparative Studies in the Sociology of Scientific and Indigenous Knowledge (London: Routledge, 2003), Ch. 2.)
См., например: David Kaiser «Training and the generalist’s vision in the history of science», in Isis. 2005 Jun; 96(2), p. 244–251.
См., например: David Wootton, The Invention of Science: A New History of Scientific Revolution (London: Penguin Book, 2015). Cм. русский перевод: Вуттон Д. Изобретение науки. Новая история научной революции. Азбука-Аттикус, 2018.
См., например, проведенное Питером Галисоном исследование двух культур в физике частиц, изучавших свой предмет статистически или визуально в зависимости от используемого прибора: Peter Galison, Image and Logic: A Material Culture of Microphysics (Chicago: University of Chicago Press, 1997).
См.: Lorraine Daston, «The History of Science and the History of Knowledge», in KNOW: A Journal on the Formation of Knowledge, 2017, vol. 1, #1, p. 147.
Поэтому Л. Дастон всерьез ставит вопрос о том, не следует ли теперь говорить об истории знания, частным примером которой является история науки (Lorraine Daston, «The History of Science and the History of Knowledge»). В каком-о смысле современная история науки завершает круг: новоевропейская наука начиналась как особое знание (scientia), противопоставленное предшествующим формам знания (scientia); спустя примерно полтора века после начала написания собственной истории она обнаружила себя частным случаем того, чему первоначально себя противопоставляла. И если первым шагом на этом пути были попытки приписать себе историю знания, сделав новоевропейский научный проект ее счастливым, «прогрессивным» финалом (такая точка зрения, явным образом сформулированная О. Контом, продержалась с вариациями как минимум до середины XX в., – см., например, работы Дж. Бернала), то на текущем отрезке пути маятник качнулся в противоположную сторону, и теперь исследователи науки склонны скорее присвоить науку истории знания, считая модерный проект лишь сложным эпизодом загадочного сюжета с открытым финалом. См. также: Латур Б. Нового времени не было: эссе по симметричной антропологии. СПб. Изд-во Европейского ун-та в С.-Петербурге, 2006.
Показателен в этом отношении недавно реализованный исследовательский проект под руководством Лоррейн Дастон и Элизабет Лунбек «Истории научного наблюдения» (см. Histories of Scientific Observation. Ed. by Daston L. and Lunbeck E., Chicago, London: The University of Chicago Press, 2011).
Это с неизбежностью ставит вопрос о том, историей, собственно, чего является история науки. В зависимости от выбора предмета будет меняться длительность, цезуры и сама история. Исторические исследования П. Галисона позволяют выделить ряд возможных предметов для истории физики XX в. В зависимости от выбора предмета будет меняться и длительность, цезуры и сама история: 1) история физических теорий (1905 г. – специальная теория относительности, 1915 г. – общая теория относительности, 1925–1926 гг. – квантовая физика, 1947–1948 гг. – квантовая электродинамика, далее калибровочная теория, теория сверхпроводимости, теория суперструн); 2) история базовых объектов (электрон с конца XIX в., протон, множество частиц после Второй мировой войны); 3) история комплексных общностей (парадигмы Куна); 4) история рабочих инструментов познания (например, циклотрона за последние 75 лет, с разными способами использования будут связаны разные эпистемологии); 5) история техник и практик.
См., например, предисловие Дастон к сборнику эссе, посвященных научным объектам: Lorraine Daston, «The coming into being of scientific objects», in L. Daston (ed.), Biographies of scientific objects (Chicago: University of Chicago Press, 2000). Общей отправной точкой авторов этого сборника, какие бы разные подходы они ни использовали, остается история и историчность научных объектов, предполагающая уход от двузначной метафизики («x существует»-«x не существует», «x открыт»-«x изобретен»). По словам самой Дастон, «это не просто истории о том, как одни интерпретации сменяют другие, vita contemplativa объектов. Это также истории о vita activa, о практиках и продуктах, конкретных, как укладка отдельных атомов и доходы страховых компаний» (Ibid., p. 3).
«У эпистемологии свой предмет исследования. Она изучает такие вопросы, как пути и способы познания мира, вопрос о природе научного знания и его отношении к реальности. Ее предметом является проблема объективности (истинности) знания, вопрос о критериях такой истинности. В ее задачу входит исследование путей и средств достижения адекватности знания реальному положению дел в мире» (Мамчур Е. А. Объективность науки и релятивизм: (К дискуссиям в современной эпистемологии). М.: ИФ РАН, 2004. С. 7). Разумеется, идея объективности претерпела серьезные изменения, в том числе в связи с изменениями в естествознании и эпистемологии в XX веке. Однако в контексте ее тематизации авторами «Объективности» релевантны прежде всего ее классические варианты. Подробнее о проблеме объективности см., например: Шиповалова Л. В. Научная объективность в исторической перспективе. Дисс. на соискание уч. степени доктора филос. наук. СПб, 2014; Susan Bordo, The Flight to Objectivity. Essays on Cartesianism and Culture (New York: SUNY Press, 1987); B. D. Ellis, Truth and Objectivity (Cambridge: Blackwell Pub, 1991); Helen E. Longino, Science as Social knowledge: Values and Objectivity in Scientific Inquiry (Princeton: Princeton University Press, 1990); W. Natter, T. R. Schatzki and J. P. Jones III (eds.), Objectivity and Its Other (New York and London: Guilford Press, 1996); Charles Travis, Objectivity and the parochial (Oxford: Oxford University Press, 2011).
Мамчур Е. А. Объективность науки и релятивизм: (К дискуссиям в современной эпистемологии). М.: ИФ РАН, 2004. С. 11–12.
При этом авторы не замыкаются на локальных историях и микроуровне, удерживая во внимании, что история разворачивается на множестве масштабов. Иными словами, взгляд ювелира сочетается с обзорами с высоты птичьего полета и множеством иных масштабов рассмотрения исторического процесса. Подробнее см., например: Peter Galison, «Limits of Localism: The Scale of Sight», in W. Doniger, P. Galison and S. Neiman (eds.), What Reason Promises: Essays on Reason, Nature and History (Berlin: De Gruyter, 2016).
Визуальное – богатая и разнообразная область, у разных компонентов которой свои истории взаимоотношений с разными разделами знания (например, астрономия немыслима без изображений определенных типов). Здесь мы обозначили только крайние позиции. Локальность и контингентность – свойства прежде всего аналоговой репрезентации. Иные типы визуального – например, таблицы распределения плотности засветки эмульсии, угловые расстояния между объектами или деталями их поверхности, оптические спектры – могут претендовать на совершенно иной эпистемологический статус и для некоторых наук играть роль (порой, единственно доступных, как в случае с астрономией) универсалий.
Peter Galison, «Images scatter into data, data gather into images», in B. Latour and P. Weibel (eds.), Iconoclash: Beyond the Image Wars in Science, Religion and Art (MIT Press, 2002), p. 300–323. Следует отметить, что в контексте решительного сближения наук и инженерии в конце XX века Дастон и Галисон регистрируют возникновение практик изображения-как-презентации, неотделимого от создания и манипулирования вещами в микромасштабе. Оно порывает с логикой репрезентации и меняет статус образа в науке. Как отмечают авторы, это актуальный процесс, который начался и набирал силу во время написания данной книги, поэтому его исследование здесь неизбежно неполно и скорее намечает подступы к этой теме.
См. с. 427 настоящей книги.
См. раздел «Космическое сообщество» в главе 5 настоящей книги.
В отличие от научной фантастики, имеющей дело с воздействием воображаемой или реальной научной технологии на воображаемое же общество или индивида при обязательном условии сохранения некоторой степени правдоподобия с точки зрения эмпирического мышления и технического прогресса, жанр космической оперы допускает игру ничем не сдерживаемого воображения – мгновенные перемещения между разными мирами, немотивированное владение теми или иными способностями и т. д.
Собственно, связь ранней научной фантастики с колонизацией начинает эксплицитно проговариваться уже у Жюля Верна. Например, в его произведении «Из пушки на Луну» один из героев, француз Мишель Ардан отвечает на скептический вопрос своего попутчика капитана Николя: «– Да, – прибавил капитан, – если я не знаю, куда иду, то хочу знать, зачем я иду. / – Зачем? – закричал Мишель, подпрыгивая на целый метр. – Ты хочешь знать зачем? Затем, чтобы именем Соединенных Штатов завладеть Луной! Чтобы присоединить новый штат к Союзу. Чтобы колонизировать лунные области, обработать их, заселить, перенести туда все чудеса науки, искусства и промышленности! Сделать селенитов образованными людьми, если они уже не образованнее нас, и… учредить у них республику!»
С. 429 настоящей книги.
Альтернативный подход к исследованию практик визуализации в науке и обзор работ в этой сфере см.: Латур Б. Визуализация и познание: изображая вещи вместе // Логос. 2017. № 2. С. 95–156. П. Галисон называет свой подход «абстрактным материализмом» – как представляется, можно применить это имя и к их совместному с Л. Дастон проекту. Это одновременно и исследовательский подход, и онтологическое утверждение: обнаруживать абстрактные категории и понятия в конкретных практиках и событиях, и наоборот – видеть практический исток абстрактных идей. См.: Peter Galison, «Abstract Materialism: Peter Galison Discusses Foucault, Kittler, and the History of Science and Technology» [Interview with Jeremy Packer], in International Journal of Communication, 2016, #10, p. 3160–3173. Образец этого подхода Галисона – его книга о связи теорий Эйнштейна и Пуанкаре с конкретными задачами синхронизации времени и установления единого для всех регионов и городов хода времени – задачами, поставленными бурно развивавшейся тогда системой международной торговли и коммуникации. Усилия многих организаций, ученых и инженеров были подчинены поиску ответа на вопрос: как согласовать время природное и время человеческое? Так, множество устройств по установлению и воспроизводству измеряемого времени, проходивших через патентное бюро молодого Эйнштейна и насущные проблемы синхронизации хода времени в разных точках мира, обсуждавшиеся в печати, составили контекст, в котором родилась теория относительности. См.: Peter Galison, Einstein’s Clocks, Poincare’s Maps: Empires of Time (New York: W. W. Norton, 2003).
См.: Мол А. Множественное тело. Онтология в медицинской практике. HylePress, 2017.
См.: Peter Galison, «Objectivity is Romantic», in Friedman J. J., Galison P., and Haack S. (eds.), Humanities and the Sciences (ACLS, 2000), p. 15–43.
См., например: Галисон П. Зона обмена: координация убеждений и действий / Пер. с англ. В. А. Герович // Вопросы истории естествознания и техники. 2004. № 1.
Разумеется, представленные датировки приблизительны и реальные границы между периодами доминирования отдельных эпистемологических режимов размыты.
Этот эпистемологический режим только вчерне намечен авторами в представленном в последней главе обзоре изменения статуса визуального в связи с размыванием границы между наукой и инженерией и возникновением образа-как-инструмента. Свойственная для данного режима научно-инженерная самость только начинает стабилизироваться.
Их интеллектуальное влияние признается самими Дастон и Галисоном, что, впрочем, не отменяет их критического отношения к этим философам. В случае Галисона влияние особенно значительно, о чем он развернуто высказывается в ряде интервью и статей. См., например: Peter Galison, «From Objectivity to the Scientific Self: A Conversation with Peter Galison» [Interview with Jason de Stefano], in Qui Parle, 2015, 23, no. 2, p. 93–95; Peter Galison, «On the Building, Crashing, and Thinking of Technologies & Selfhood: Peter Galison in Conversation with Etienne Turpin», in Turpin E., Davis H. (eds.), Art in the Anthropocene: Encounters Among Aesthetics, Politics, Environments, and Epistemologies (London: Open Humanities Press, 2015); и особенно Peter Galison, «Image of Self», in Daston L. (ed.), Things that Talk: Object Lessons from Art and Science (New York: Zone Books, 2004), p. 274. Галисон испытал влияние Фуко и Адо через известного своими исследованиями этих фигур чикагского философа Арнольда Дэвидсона, с которым его связывает многолетняя дружба.
См.: Адо П. Духовные упражнения и античная философия // С предисловием А. Дэвидсона. М.; СПб.: Степной ветер; Коло, 2005; Адо П. Что такое античная философия? / Пер. с фр. В. П. Гайдамака. М.: Издательство гуманитарной литературы, 1999; Фуко М. Использование удовольствий. История сексуальности. Т. 2 / Пер. с фр. В. Каплуна. СПб.: Академический проект, 2004; Фуко М. Забота о себе. История сексуальности. Т. 3. Киев: Дух и Литера, 1998, а также курсы лекции, прочитанные в Коллеж де Франс в 1981–1984 годах, особенно: Фуко М. Герменевтика субъекта: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1981–1982 учебном году / Пер. с фр. А. Г. Погоняйло. СПб.: Наука, 2007.
Таким образом, проект истории объективности соприкасается с полем философии дважды: через историзацию вопроса о том, как нечто познается и становится объектом знания, и через историзацию вопроса о том, какие объекты и устройства самости предполагаются ситуацией познания. Так, история науки в исполнении авторов книги сближается, с одной стороны, с исторической эпистемологией, возникшей на основе французской школы истории и философии науки, а с другой – с исторической онтологией, или онтологией настоящего, представленной прежде всего работами Фуко, а также вдохновленными им исследованиями правительности (см., например: Дин М. Правительность. Власть и правление в современных обществах. М.: Издательский дом РАНХиГС, 2016).
См.: Peter Galison, «Image of Self», p. 274. Примечательно, что в готовящейся Галисоном новой книге, которая завершит его трилогию, начатую книгами How Experiments End (1987) и Image and Logic (1997), в фокус изучения попадет и обратное влияние, замыкающее круг между историческим априори самости и историческим априори технологии. Идеи и представления о самости делают возможными или создают научные процедуры или технологии. А некоторые технологии, в свою очередь, распространяясь и проникая в другие сферы жизни, обретая влияние, переформатируют самость «по своему образу и подобию». (Излюбленный пример самого Галисона – история теста Роршаха. Он стал возможен благодаря переходу от самости как конгломерата способностей к самости, топографически схожей с фрейдовской, где значительная часть самости находится за пределами сознания. Позднее, распространившись в психологии и массовой культуре, став предметом ожесточенных дебатов и узнаваемым образом, этот тест начал определять представления о самости.) Галисон реконструирует генеалогию своего проекта, прослеживая ее через Фуко к Хайдеггеру, в частности вкладу последнего в историзацию самости и его размышлениям о технике. К слову, название запланированной книги, Building, Crashing, and Thinking, обыгрывает название работы Хайдеггера 1951 года «Строить жить мыслить» (Bauen Wohnen Denken). Peter Galison, «From Objectivity to the Scientific Self: A Conversation with Peter Galison», p. 96–100.
Здесь мы опираемся на предложенную Фуко аналитическую решетку для этики. См.: Фуко М. Использование удовольствий. История сексуальности. Т. 2 / Пер. с фр. В. Каплуна. СПб.: Академический проект, 2004. С. 298; Он же. О генеалогии этики: обзор текущей работы // Логос. 2008. № 2 (65). С. 143.
Поэтому эпистемологические режимы не столь тоталитарны по отношению к складу ученого, как, например, парадигмы Куна.
В том числе поэтому выражение truth-to-nature передается в предлагаемом здесь переводе «Объективности» как «истина-по-природе», а не «верность природе»: ученый, придерживавшийся этого режима, в буквальном смысле вовсе не хранил верность природе, а, напротив, посредством активного вмешательства претендовал перенести на страницы атласа «истины природы», которые сама она скрывала.
Возможно, это был первый эпистемологический режим, в котором структурную роль играли машины. Они не просто исполняли делегированные им задачи, но служили носителями эпистемических добродетелей и играли роль этических протезов. Они должны были заменить ошибающегося, подверженного субъективным искажениям, быстро устающего и колеблющегося человека. Строго говоря, у машин и нет выбора, быть ли добродетельными. Вместо усилия по самоограничению и аскезы – отсутствие выбора, вместо свободы воли – свобода от воли.
См. с. 92 настоящей книги.
Lorraine Daston, Peter Galison, «Objectivity and Its Critics», in Victorian Studies, Vol. 50, No. 4, p. 667, и пример того, как это работает, ниже по тексту цитируемой статьи.
Ibid., p. 675.
Ibid., p. 671. Курсив как в оригинале.
Ibid., p. 674–675.
Ibid., p. 677.
Stephen P. Turner, «Webs of Belief or Practices: the Problem of Understanding», in European Journal of Sociology / Archives Européennes de Sociologie, 2010, LI, 3, p. 406–410.
См., например: Lorraine Daston, «Objectivity and the Escape from Perspective», in Social Studies of Science, 1992, 22, p. 597–618; Peter Galison, «History, Philosophy, and the Central Metaphor», in Science in Context 2, 1 (1988), p. 197–212; Lorraine Daston, Peter Galison, «The Image of Objectivity» in Representations. 1992. #40. p. 81–128.
Amanda Anderson, «Epistemological Liberalism», in Victorian Studies, 2008, Vol. 50, No. 4, p. 658–665.
Jennifer Tucker, «Objectivity, Collective Sight, and Scientific Personae», in Victorian Studies, 2008, Vol. 50, No. 4, p. 648–657.
Theodor Porter, «The Objective Self», in Victorian Studies, 2008, Vol. 50, No. 4, p. 641–647.
Joel Smith, «Review on Objectivity», in The Art Bulletin, 2010, 92:1–2, p. 109–113.
Chiara Ambrosio, «Objectivity», in International Studies in the Philosophy of Science, 2010, 24:1, p. 127.
Jennifer Tucker, «Objectivity, Collective Sight, and Scientific Personae», in Victorian Studies, 2008, Vol. 50, No. 4, p. 654.
Ibid., p. 655. Курсив как в оригинале.
Ibid.
См.: Theodor Porter, «The Objective Self», in Victorian Studies, 2008, Vol. 50, No. 4, p. 643–646; как пишет Портер, «моя собственная точка зрения, которую я изложил в 1995 г. в „Trust in Numbers“, состоит в том, что период после 1920‐х годов стал апогеем механической объективности…» (Ibid., p. 646).
См., например: Волков В., Хархордин О. Теория практик. СПб., 2008.
См., например: Фуко М. Технологии себя // Логос. 2008. № 2 (65). С. 96–122.
Ср. с судебно-следственной метафорой дознания, к которой прибегает для объяснения практики экспериментального исследования Р. Бойль в знаменитой полемике с Т. Гоббсом – см.: Steven Shapin, Simon Schaffer, Leviathan and the Air-Pump: Hobbes, Boyle, and the Experimental Life (Princeton University Press, Princeton, New Jersey, 1985).
Lorraine Daston and Peter Galison, «The Image of Objectivity», Representations 40 (1992), p. 81–128. В этой статье содержится ранняя версия части материала глав 2 и 3, а часть материала из главы 6 была опубликована в статье: Peter Galison, «Judgment against Objectivity», in Caroline A. Jones and Peter Galison (eds.), Picturing Science, Producing Art (New York: Routledge, 1998), p. 327–359.
Выбор «самости» в качестве перевода self продиктован рядом соображений. Во-первых, близкие по смыслу термины не подходят, поскольку либо излишне фокусируют внимание на одном из аспектов self (например, «Я» – на сознательном уровне), либо отсекаются самими авторами (например, «субъект» в версии авторов – исторический вариант self). Во-вторых, «самость» достаточно инклюзивный термин, допускающий связывание со всеми необходимыми аспектами self: эмпирический характер, телесность, дорефлексивный уровень, вовлеченность в материальные практики, конституируемость в практиках, сознание, воля, историческая изменчивость, множественность. Подробные разъяснения смысла понятия self и его соотнесение с близкими понятиями личности, субъекта, Ich, le moi и др. авторы проводят в главе 4, параграф «Научный Субъект».
Arthur Worthington, The Splash of a Drop (London: Society for Promoting Christian Knowledge, 1895), p. 64.
Ibid., p. 66.
Arthur Worthington, The Splash of a Drop, p. 74.
Ibid., p. 55–58, цитата на p. 57–58.
Все цитаты из: Arthur Worthington, The Splash of a Drop (London: Society for Promoting Christian Knowledge, 1895), p. 74–75.
Ibid., p. 74.
Arthur Worthington and R. S. Cole, «Impact with a Liquid Surface, Studied by the Aid of Instantaneous Photography», Philosophical Transactions of the Royal Society of London 189 (1897), p. 148.
О статистическом выводе: Gerd Gigerenzer, The Empire of Chance: How Probability Changed Science and Everyday Life (Cambridge: Cambridge University Press, 1989), p. 70–122. О клинических испытаниях: Anne Harrington (ed.), The Placebo Effect: An Interdisciplinary Exploration (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1997); Harry M. Marks, The Progress of Experiment: Science and Therapeutic Reform in United States, 1900–1990 (Cambridge: Cambridge University Press, 1997). О самопишущих приборах: Lorraine Daston and Peter Galison, «The Image of Objectivity», Representations 40 (1992), p. 81–128; Soraya de Chadarevian, «Graphical Method and Discipline: Self-Recording Instruments in Nineteenth-Century Physiology», Studies in The History and Philosophy of Science 24 (1993), p. 267–291; Robert Brain «Standards and Semiotics», Timothy Lenoir (ed.), Inscribing Science: Texts and Materiality of Communication (Stanford: Stanford University Press, 1998), p. 249–284.
Литература о роли визуального в науке чрезвычайно обширна. Особенно полезны следующие работы: Martin Rudwick, «The Emergence of a Visual Language for Geological Science, 1760–1840», History of Science 14 (1976), p. 149–195; Bruno Latour, «Visualization and Cognition: Thinking with Eyes and Hands», Knowledge and Society 6, (1986), p. 1–40 (русский перевод: Латур Б. Визуализация и познание // Логос. 2017. № 2 (27). С. 101–162. – Примеч. пер.); John Law and Michael Lynch, «Lists, Field Guides, and the Descriptive Organization of Seeing: Birdwatching as Exemplary Observational Activity», in Michael Lynch and Steve Woolgar (eds.), Representation in Scientific Practice (Cambridge, MA: MIT Press, 1990), p. 267–299; Michael Lynch, «Science in the Age of Mechanical Reproduction: Moral and Epistemic Relations between Diagrams and Photographs», Biology and Philosophy 6 (1991), p. 205–226; Gordon Fyfe and John Law (eds.), Picturing Power: Visual Depiction and Social Relations (London and New York: Routledge, 1988); Jonathan Crary, Techniques of Observer: On Vision and Modernity in the Nineteenth Centuty (Cambridge, MA: MIT Press, 1990) (Крэри Д. Техники наблюдателя / Пер. с англ. Д. Потемкина. М.: V-A-C press, 2014); Ann Shelby Blum, Picturing Nature: American Nineteenth-Centuty Zoological Illustration (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1993); Jennifer Tucker, «Photography as Witness, Detective, and Impostor: Visual Representation in Victorian Science», in Bernard Lightman (ed.), Victorian Science in Context (Chicago: Chicago University Press, 1997), p. 378–408; Peter Galison, Image and Logic: Material Culture in Microphysics (Chicago: Chicago University Press, 1997); Nicolas Rasmussen, Picture Control: The Electron Microscope and the Transformation of Biology in America, 1940–1960 (Stanford, CA: Stanford University Press, 1997); Caroline A. Jones and Peter Galison (eds.), Picturing Science, Producing Act (New York: Routledge, 1998); Alex Soojung-Kim Pang, «Visual Representation and Post-constructivist History of Science», Historical Studies in the Physical and Biological Sciences 28 (1997), p. 139–171; Klaus Hentschel, Mapping the Spectrum: Techniques of Visual Representation in Research and Teaching (Oxford: Oxford University Press, 2002); Soraya de Chadarevian and Nick Hopwood (eds.), Models: The Third Dimension of Science (Stanford, CA: Stanford University Press, 2004); Jennifer Tucker, Nature Exposed: Photography as Eyewitness in Victorian Science (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2004). По вопросу тренировки научного взгляда до сих пор классической остается работа: Ludwik Fleck, Entstehung und Entwicklung einer wissenshaftlichen Tatsache: Einfürung in die Lehre von Denksitl und Denkkollektiv (Basel: Benno Schwabe, 1935) (русский перевод: Флек Л. Возникновение и развитие научного факта: введение в теорию стиля мышления и мыслительного коллектива. М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999. – Примеч. пер.). См. также: Ilana Löwy (trans. and ed.), The Polish School of Philosophy of Medicine: From Tytus Chalubinski (1820–1889) to Ludwik Fleck (1896–1961) (Dordrecht: Boston, 1990).
Antoine-Clair Thibadeau, Rapport fait au nom du comité d’instruction et des finances, sur le Muséum national d’histoire, à la séance du 21 frimaire, l’an 3 (Paris: Imprimerie nationale, 1795), p. 4–5. MS 2737, Muséum National d’Histoire Naturelle, Paris.
См., например: Johann Gabriel Doppelmayer, Atlas coelestis (Nuremberg: Heredum Homannianor, 1742) или Andreas Cellarius, Harmonia macrocosmica seu atlas universalis et novus (Amsterdam; Joannem Janssonium, 1661).
См.: Gerhard Mercator, Gerhard Mercator’s Map of the World (Rotterdam: Maritime Museum, 1961), p. 17. Термин «атлас» был перенесен на астрономические карты уже в начале XVIII века: см. заголовки в: Debora J. Warner, The Sky E[plored: Celestial Cartography, 1500–1800 (New York: Liss, 1979). По причине огромности формата этих работ словом «атлас» в XVIII веке начинают обозначать очень большой размер (34 × 24,5 дюйма) рисовальной или чертежной бумаги: Emile Joseph Labarre, Dictionary and Encyclopedia of Paper and Paper-Making, 2nd ed. (Oxford: Oxford University Press, 1952), p. 10–11. Термин был очевидным образом перенесен на иллюстрированные научные работы в середине XIX века, когда рисунки печатались отдельно от текста в форме крупноформатных дополнений – отсюда обозначения «атласы», что мотивировалось размером подобных дополнений: например, текст формата in octo сопровождался атласом формата in folio. Особенно для гравюр, которые должны были печататься на высококачественной бумаге и, как правило, прикреплялись отдельно на задней обложке книги, подобный двухтомный формат имел определенные преимущества: можно было смотреть одновременно на текст и изображения. По мере объединения текста и рисунков в один, зачастую крупноформатный том термин «атлас» начинает обозначать всю книгу в целом, а также целый жанр подобных иллюстрированных научных книг. Мы будем использовать этот термин ретроспективно для обозначения всех подобных работ, даже если, как в более ранних случаях, они не содержат слово «атлас» в своем названии.
Вот что, например, пишет Оккам против существования универсалий: «Универсалия не есть что-то существующее, обладающее предметным бытием (esse subjectivum) ни в душе, ни вне ее, но существующее в ней (душе) только как представление (esse objectivum). Она есть нечто мыслимое, имеющее такое же [существование] в представлении, какое внешняя вещь имеет в предметном бытии» (перевод с латыни А. Богомолова. – Примеч. пер.) Commentary on Sentences, цитируется в Oxford English Dictionary, compact ed. (New York: Oxford University Press, 1971), s. v. «Objective».
Rene Descartes, Meditationes de prima philosophia [1641], Œuvres de Descartes, ed. Charles Adam and Paul Tannery (Paris: Cherf, 1910), vol. 7, p. 42 (см. русский перевод: Декарт Р. Размышления о первой философии, в коих доказывается существование Бога и различие между человеческой душой и телом // Декарт Р. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1994. Т. 2. С. 35. – Примеч. пер.). О средневековых истоках философии Декарта см.: Calvin Normore, «Meaning and Objective Being: Descartes and His Sources», in Amelie Oksenberg Rorty (ed.), Essays Descartes’ Meditationes (Berkley: California University Press, 1986), p. 223–241.
Ephraim Chambers, «Objective/objectivus», Cyclopaedia, or, An Universal Dictionary of Arts and Sciences (London: J. and J. Knapton, 1728), vol. 2, p. 649.
Если судить по словарным статьям, в Англии, Германии и Франции с конца XVII века наиболее общим употреблением «объективный» и однокоренных ему слов было описание микроскопных линз. Начиная с 1755 г. «Словарь английского языка» Сэмюэла Джонсона в качестве одного из значений слова «объективный» дает следующее: «принадлежащий объекту, содержащийся в объекте». Это определение будет дословно (включая иллюстрирующую цитату из «Логики» Исаака Уатта) воспроизводиться и в XIX в. См., например: John Ogilvie, The Imperial Dictionary (Glasgow: Blackie and Son, 1850), s. v. «Objective». Для оценки параллельного изменения значения можно упомянуть различение между объективными (метафизическими) и субъективными (логическими) истинами, вводимое Христианом Августом Крузиусом в: Die philosophischen Hauptwerke, vol. 3, Weg zur Gewißheit und Zuverlässigkeit, ed. G. Toneli (1747; Hildesheim: Olms, 1965), p. 95. Более общую характеристику докантовских значений в философских текстах см. в: Michael Karskens, «The Development of the Opposition Subjective Versus Objective in the 18th Century», Arhiv für Begriffsgeschichte 36 (1993), p. 214–256. См. также: S. K. Knebel, «Wahrheit, objective» in Joachim Ritter and Karlfried Gründer (eds.), Historishes Wörterbuch der Philosphie (Basel: Schwabe, 2004), vol. 12, cols. 154–163.
Так у Дастон и Галисона. Строго говоря, согласно Канту, к формам чувственности относятся только время и пространство. – Примеч. пер.
Rene Wellek, Immanuel Kant in England 1793–1838 (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1931); Joachim Kopper, «La signification de Kant pour philosophie française», Archives de philosophie 44 (1981), p. 63–83; Frederick C. Beiser, The Fate of Reason: German Philosophy from Kant to Fichte (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1987); François Azouvi and Dommique Borel (eds.), De Königsberg à Paris: La réception de Kant in France (1788–1804) (Paris: Vrin, 1991); Rolf-Peter Horstmann, Die Grenzen der Vernunft: Eine Untersuchung zu Zielen und Motiven des deutschen Idealismus (Frankfurt am Main: Hain, 1991); Sally Sedwick (ed.), The Reception of Kant’s Critical Philosophy: Fichte, Shelling, and Hegel (Cambridge: Cambridge University Press, 2000). О научной рецепции терминов «объективный» и «субъективный» см. главу 4.
Samuel Taylor Coleridge, Biographia Literaria, or, Biographical Sketches of My Literary Life and Opinions, ed. James Engell and W. Jackson Bate (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1983), note 3, vol. 1, p. 172–173; Peter Galison, «Objectivity is Romantic», American Council of Learned Societies Occasional Papers 47 (1999).
Samuel Taylor Coleridge, Biographia Literaria, or, Biographical Sketches of My Literary Life and Opinions, ed. James Engell and W. Jackson Bate (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1983), vol. 1, p. 254–255.
Thomas De Quincey, The Confession of an English Opium Eater [1821], The Works of Thomas De Quincey, 2nd ed. (Edinburgh: Adam and Charles Black, 1863), vol. 1, p. 265. По иронии словоупотребление самого де Квинси возвращается к схоластическим значениям: «Эти образы [воды] меня преследовали настолько сильно, что я боялся, как бы состояние мозговой водянки или некоторая склонность к ней не обратились в нечто (пользуясь метафизическим словом) объективное, а чувствующий орган не стал проецировать себя в качестве собственного объекта» (ср. с русским переводом [сделанным по первому изданию], в котором оказались утеряны важные для Дастон и Галисона смысловые оттенки: «Эти образы меня преследовали, и я начинал бояться [хотя медикам, возможно, это покажется смешным], что в них объективируются симптомы водянки или начало водянки и что орган восприятия отражает самое себя». Цит. по: Квинси Томас де. Исповедь англичанина, употреблявшего опиум. М.: Научно-издательский центр «Ладомир»; Наука, 2000. С. 240. – Примеч. пер.
Историки философии регулярно используют словарь объективного и субъективного для анализа работ Бэкона и Декарта. См., например: Bernard Williams, Descarte: The Project of Pure Enquiry (Hassocks, England: Harvest Press, 1978) и Peres Zagorin, Francis Bacon (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1988).
Rene Descartes, Principia Philosophiae [1644], 1.68–69, Œuvres de Descartes, ed. Charles Adam and Paul Tannery (Paris: Vrin, 1982), vol. 8, pt. 1, p. 33–34; cf. vol. 9, pt. 2, p. 56–57 (русский перевод: Декарт Р. Первоначала философии // Декарт Р. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1989. Т. 1. – Примеч. пер.).
Francis Bacon, Novum organum [1620], The Works of Francis Bacon, ed. Basil Montagu (London: Pickering, 1825–34), 1.liii-lviii, vol. 9, p. 204–206 (русский перевод: Бэкон Ф. Вторая часть сочинения, называемая Новый Органон, или истинные указания для истолкования природы // Бэкон Ф. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1978. Т. 2. – Примеч. пер.).
Francis Bacon, «Of Nature in Men» [1612], The Works of Francis Bacon, ed. Basil Montagu (London: Pickering, 1825–1834), vol. 1, p. 132 (цит. по: Бэкон Ф. Опыты, или наставления нравственные и политические // Там же. С. 438. – Примеч. пер.).
Martha C. Nussbaum, The Fragility of Goodness: Luck and Ethics in Greek Tragedy and Philosophy (Cambridge: Cambridge University Press, 1986); Isaiah Berlin, The Crooked Timber of Humanity: Chapters in the History of Ideas, ed. Henry Hardy (London: John Murray, 1990); Bernard Williams, Shame and Necessity (Berkley: California University Press, 1993); J. B. Schneewind, The Invention of Autonomy: A History of Modern Moral Philosophy (Cambridge: Cambridge University Press, 1998); Stuart Hampshire, Justice is Conflict (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2000). Другие примеры эпистемических историй, которые работают скорее как модели хранилища, чем разрыва, см. в: Jan Hacking, «„Style“ for Historians and Philosophers», Studies in History and Philosophy of Science 23 (1992), p. 1–20; John V. Pickstone, Ways of Knowing: A new History of Science, Technology and Medicine (Chicago: University of Chicago Press, 2001).
Что касается историков философии, см.: Bernard Williams, Descartes: The Project of Pure Enquiry (Hassocks, England: Harvest Press, 1978); Nancy Cartwright, How The Laws of Physics Lie (Oxford: Clarendon, 1983). Относительно историков науки см.: Peter Galison, How Experiments End (Chicago: University of Chicago Press, 1987); M. Norton Wise (ed.), The Values of Precision (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1995).