Как служить государю?
Не лги и не давай ему покоя.
Казалось бы, что поставленный вопрос надуман и несет дух некой претенциозности. Страна испытывает естественно-исторические трудности в переходной период: треть населения мировоззренчески, психологически и нравственно не поддерживает западные либеральные идеи, ибо они противоречат православным основам христианской идеологии. На слуху идеи глобализма, рыночной экономики, толерантности, доминирования частной собственности. Этому способствует несоответствие обещаний, их реализация со стороны властных структур.
По данным Института прикладной математики, используются 5 % поручений президента (Г. Малинецкий). В широком понимании, инновационные решения в области политики и практики в обязательном порядке должны исходить из духовно-эмоциональных архетипов сознания и менталитета, социально ориентированной политики. Очень важен принцип предметности управления, т. е. обязательной реализации поставленной задачи, тем более государственной. Суть содержательной политики – опора на образование, мотивированность к овладению знаниями, науку, социальную справедливость, сбережение профессионального здоровья. Пока мы будем оперировать термином «население», «народ все схавает» в уничижительном смысле, по сравнению со словами «успешный бизнесмен» (олигарх) и ориентацию только на западную культуру, нам в ближайшие десятилетия XXI века не создать единый союз российского народа, любящий свое Отечество и свою цивилизацию. Считаю уместным привести слова думающего священника Александра Меня: «Я хотел бы, чтобы мы с честью вышли из сегодняшних кризисов. Но без открытости, терпимости, без развития в себе духовных начал, это невозможно».
В свете сказанного приятно вспомнить, что в последние годы наши управители Д. Медведев, В. Путин сделали акцент на потребность изменить политическую линию.
Так, по словам Д. Медведева, «Главная задача государственного аппарата и элиты России – эффективное управление страной в существующих границах».
В этой связи нелишне вспомнить мысль Конфуция: «В государстве должно быть достаточно пищи, должно быть достаточно оружия и народ должен доверять правителям. Без доверия народа государство не сможет устоять».
На сегодня, к сожалению, с моей субъективной точки зрения, полное доверие не обеспечено политикой в области качества жизни, науки, образования, культуры, охраны здоровья и боевой готовности Вооруженных Сил.
Попробую защитить свою позицию на примерах, которые мне ближе как психологу авиации. Думаю, в авиации наиболее ярко проявляются факты отсутствия вертикали государственного контроля. Доминирующая потребность заменить отечественные самолеты иностранной техникой на фоне слабо обеспеченной профессиональной подготовки в эксплуатации иностранных самолетов с явными эргономическими недостатками, не обеспечит безопасности полета.
Начнем с объективных доказательств вышеизложенных суждений.
Д. А. Медведев заметил: «Без авиации у российской экономики нет будущего. Развитие отечественного авиастроения – один из приоритетов власти».
«Отечественный авиапром станет тем локомотивом, которому предстоит вытянуть из кризиса всю российскую экономику», – считает В. В. Путин.
Отлично сформулирована установка на развитие отечественного авиапрома, естественно конкурентоспособного в гражданской и военной авиации. Однако либерально регулируемый контроль государства за развитием ведущей гражданской и военной отрасли в условиях декларирования толерантных принципов очень быстро привел к тому, что прибыль стала гораздо предпочтительнее, авторитетнее безопасности полета и даже наращивания своей национальной безопасности. В этом убеждает ответ исполнителей среди руководящего состава Объединенной авиастроительной корпорации (ОАК).
Послушаем ее президента, теперь уже бывшего, господина А. Фёдорова:
«В новых экономических условиях нужен выход на рынок новых продуктов, в том числе удовлетворять глобальный рынок нашими военными самолетами. Сегодня и в будущем наши самолеты Ту-204/214, Ил-96 для самолетов „Boeing" „Airbus" в конкуренции смехотворны. Главная задача – достичь более высокого уровня конкурентоспособности на рынке. Для этого ОАК надо вывести из государственного подчинения» (Воздушный транспорт. 2009. № 18–19)[1].
А где же государственный, а не «местечковый» ум, что главная задача – обеспечить Отечество своим авиапромом. Более 60 % населения Сибири, Севера, Дальнего Востока годами не могут повидаться с родственниками. В этих районах уничтожено огромное количество аэродромов, куда могли спокойно летать Ил-62 и Ту-154, увеличивая пассажирские потоки в десятки раз, особенно в условиях снижения цены на билеты. Ибо горючее, которое заливают в баки этих самолетов, – деяние их рук!
Параноидальная фиксация внимания, совести, амбиций только на прибыли не спасли экономику и социальную защиту населения, более того, и это главное, ослабили доверие к руководству страны. Но господин Фёдоров сетует: «За рубежом приходят огромные субсидии через государственные и оборонные заводы. А у нас 15 лет – ноль».
А где же миллиарды рублей полученные на рынке сбыта отечественной авиационной техники?
Эти же мотивы и в деятельности головной успешной авиакомпании «Аэрофлот-Российские авиалинии» господина В. Савельева: «Наша основная цель, наша стратегия – стать первыми на российском рынке и занять доминирующее положение».
На что В. В. Путин по-государственному заметил:
«…вы хотите, видите ли, доминировать на внутреннем рынке, но не хотите закупать отечественную технику. Так не пойдет» (Воздушный транспорт. 2010. № 2).
Исходя из этой сугубо рыночной мотивации, с трудом верится, что «Аэрофлот» собирается закупать 32 отечественных самолета типа Ан-148, 60 самолетов «Суперджет». А где обеспеченность серийного производства? Пока выпуск отечественных самолетов – 2–6 в год. Однако принято решение высшим руководством закупить еще 70 «Боингов».
На что можно надеяться, если министр В. Христенко уповает: «Россия поставит на крыло истребитель пятого поколения в этом году. Если мы опоздаем, то результаты будут катастрофические. Это же рынок (!), опоздаем, эти проекты никому не будут нужны» (Воздушный транспорт. 2009. № 20)[2].
Господи! Помоги министру осмыслить, что 5 поколение – это надежная защита Родины.
Курсанты военного летного училища летают на довольно изношенных Л-39, а курсанты для маневренных самолетов имеют в распоряжении один (!) боевой МиГ-29. Разве вертолетные боевые полки РФ летают на новых вертолетах в том количестве, которые ушли за рубеж? Зато гендиректор ОАО «Вертолеты России» А. Шибитов с гордостью (имел право) заявил: «В 2008 г. выпущено 169 машин, объем продажи – 4 млрд рублей, прибыль – 3 млрд рублей».
Директор Департамента авиапрома (Минпромторга) В. Бабкин требует от государства усилить господдержку, выпустить на продажу 400–450 машин, объем продаж – до 400 млрд рублей. Да, как коммерсанты, бизнесмены они свое дело отстаивают. А то, что армия, чтобы там ни пели телевизионщики, сидит на голодном пайке, коммерсантов не интересует. Но если творцов боевой техники не интересует защита Отечества, как же тогда мы хотим обеспечить стабильный мир?
Ведь об этих миллиардах нет сведений, куда они идут… А ведь Д. А. Медведев в краткой новогодней речи, в частности, сказал: «Мы построим открытое государство». Но мне кажется, что к этому следует добавить: мы будем строить сплоченность нации на базе единых нравственных уз, на единой духовности и всеобщей ответственности всех, и бомжей в том числе, за безопасность, прежде всего, Отечества, а потом рынка.
Конечно, легко возразить: без рынка нет экономического роста, на что отвечу, что рост дают люди, творцы, трудоголики, патриоты, а не коммерсанты.
Заключая этот вступительный раздел, процитирую в прошлом замминистра МГА, одного из образованнейших людей авиации, прекрасного летчика и организатора высшего порядка О. М. Смирнова:
«В разы сократилось производство самолетов, возраст вырос более чем на 20 лет. Перевозка пассажиров, по сравнению с 1991 г., сократилась втрое и составила в 2009 г. лишь 45 млн пассажиров. Доля России в мировом воздушном пространстве составляет около 1,5 %. К настоящему времени перевозки на воздушных судах иностранного производства выросли до 75 % общего объема. Обучение на иностранных самолетах, их крупные формы технического обслуживания за рубежом требуют огромных расходов. Даем рабочие места за рубежом.
Все это негативно сказывается на безопасности полета. Поэтому опора на развитие отечественного самолетостроения – более надежное направление, это позволит решать задачи безопасности полета и задачу занятости населения. Необходима модернизация обучения, связи, аэронавигации, увеличения аэропортов. На Дальнем Востоке живут люди, более 20 лет не были в Москве, в центральных районах России. Есть нужда в сотнях самолетов АОН[3]. Малая авиация – это перспективная отрасль, способная приносить прибыль экономике. В США ежегодно АОН вливает в экономику более 50 млрд. долларов. Занято 1,5 млн рабочих мест» (Крылья Балтики. 2010. № 1).
К слову сказать, этим же озабочен и глава Росавиации А. В. Нерадько, обращая внимание на сертификационные учреждения, их тормозящую роль в этом вопросе. Прошло 20 лет, и никак не можем решить этот вопрос.
Это ведь для нашего менталитета, прежде всего, унижение нации, недоверие людям, исключительно талантливым, инициативным, мотивированным на работу в АОН. Миллионы тружеников Сибири, Севера, Заполярья ждут помощи не от коммерсантов «чубайсовского разлива», а от своего родного государства. Это одна из мощных духовно-нравственных скреп, объединяющих наши народы. Ибо АОН – это обеспечение общения наших людей, оперативная помощь в больших и малых печалях. Общение – это культура, это воспроизводство высшей добродетельности, духовных качеств общающихся, это и есть то, «с чего начинается Родина». Вот тогда гораздо меньше будет пресловутого «человеческого фактора», а народится Человек новой эпохи Российской Федерации.
В этой связи хочу сориентировать руководителей на психологию авиаторов как на тонкий, особо чувствительный индикатор вашего отношения к безопасности жизни миллионов пассажиров. Ведь они в небесной среде обитания лишены что-нибудь сделать для своего спасения. Все замыкается на экипаж, руководимый не компьютером, а командиром воздушного судна. Здесь, в небе, все решает нравственная ответственность, напряжение воли и совести, духа и самодостаточности плюс профессионализм. И эти качества в стократ возрастают в атмосфере доверия, веры в людей, если хотите. Но каждый раз при авиационном несчастье первые слова прокурора: «завели уголовное дело», второе слово экспертов: версия «человеческий фактор» во многих случаях – это переводится в вину экипажа. Да, это все по инструкции, но ведь еще должен быть кодекс чести для всех участников авиационной инфраструктуры… Читая заключение специалистов МАК о причине катастрофы под Петрозаводском, сгораешь от стыда.
К сожалению, мы вступили в эру информационного обеспечения безаварийности. Однако последние катастрофы и аварии на иностранных самолетах в нашей стране несут на себе жирный след от предложенной идеологии компьютеризации, кроме позитива, приводящей к дебилизации мозга. Утверждаю это, как психофизиолог.
У нас проводится сертификация отечественных и иностранных самолетов. Но позволительно спросить, где связь ГосНИИГА, МАК с эргономистами, с авиационной медициной и психологией. Кто проводит психофизиологический анализ причин ошибок и инцидентов? Кто организует программы психофизиологической подготовки при обучении и переучивании? Кто оценивает состояние профессионального здоровья при эксплуатации новой авиационной техники, и соответственно нормирует летные нагрузки? Создан Кодекс нарушений правил безопасности эксплуатации воздушных судов, пункт 1, 2, статьи 11, 15 посвящены ответственности за нарушение правил безопасности. Но в правилах норм безопасности не внесены нарушения режима труда и отдыха. А ведь утомление сыграло не последнюю роль в катастрофах (Самара, Пермь). Где врачи-гигиенисты, психологи по летным нагрузкам? Нет медицинского управления. Никто не владеет правовыми законами, да и некому их разрабатывать. Госавианадзор выработал стратегию обеспечения безопасности полета, используя для анализа мониторинг только полетных данных, но нет мониторинга данных по состоянию работоспособности, ошибок из-за утомления, психоэмоционального истощения, эмоциональной неустойчивости, атеросклероза сосудов головного мозга, нарушения сна и т. д. А ведь создана «Программа обеспечения безопасности полета воздушных судов в ГА». В ней есть безопасность экипажей и внекабинного экипажа. Есть Постановление правительства № 409 «Об осуществлении должностными лицами Федеральной службы по надзору в сфере транспорта». Но там нет правового обеспечения медицинского надзора, о его правах на государственном уровне, а не на уровне авиакомпаний. А ведь эти упущения и есть основной «человеческий фактор», из-за которого страдают пассажиры. Осмелюсь констатировать, что из 100 % причин аварий и катастроф не более 15–20 % в полной мере относятся к летным экипажам и то не по «человеческому фактору», а по «личному фактору».
В этом разделе я коснусь положительных сторон на основе интересной, заинтересованной работы Росавиации. По ее инициативе проведено обсуждение опыта и дан анализ эксплуатации воздушных судов иностранного производства. Всего в стране их 540 единиц. В данном случае я коснусь тех обсуждаемых проблем, которые имеют отношение к гуманитарным наукам, психологическому и медико-физиологическому сопровож дению освоения, обучения на новой технике.
Прежде всего, испытываешь чувство удовлетворения от этой конференции (прекрасно описанной спецкорреспондентом газеты «Воздушный транспорт» Ольгой Богуславской (№ 18-1, май 2010 г.). Все руководители и испытатели докладывали правду, говорили о своей гордости и озабоченности, все было построено на откровенности и даже задушевности. Эту тональность задал руководитель Федерального агентства воздушного транспорта А. В. Нерадько.
Первая правда: «Техника создана в иной, чем у нас ментальности. По сути проблемы российские авиаторы испытывают трудности на всех этапах – в обслуживании, пилотировании поддержании летной годности, переобучении».
Вторая правда: «Летный состав в основном готовят за рубежом. Отсутствие должной материально-технической базы в российских авиакомпаниях вынуждает посылать на обучение по всему миру. Сами самолеты требуют разных подходов к поддержанию летной годности. Специалистов, инспекторов органов ФАВГ Ространснадзора недостаточно. Просил бы говорить обо всем открыто» (А. Нерадько).
Третья правда: «…за шестидесятую параллель в течение 20 лет переселено более миллиона человек, построено более 30 аэродромов в условиях вечной мерзлоты. Добыча нефти выросла от нуля до 1 миллиона тонн. Налетывают больше 300 тысяч летных часов, перевозят почти пять миллионов пассажиров. Мы эксплуатируем более 40 единиц техники зарубежного производства, укрепляем свою тренажерную базу. Особые проблемы с обучением, подготовкой пилотов вертолетов. Мы хотим свой учебный Центр и готовы инвестировать большие деньги. Обучение 10 пилотов в ЮАР обошлось нам в 90 тысяч долларов на человека. Если мы не создадим квалифицированную школу у себя, получим очень серьезную ситуацию – утрату позиций ведущей вертолетной отрасли» (А. Мартиросов, гендиректор ОАО Авиакомпании «Ютэйр»).
Четвертая правда: «.анализируя материалы расследования авиапроисшествий на иностранных самолетах, мы просматриваем слабую теоретическую и практическую подготовку летного и инженерного состава. Разрешение на полет с открытым MEL[4] не должно носить характер любым способом допустить самолет к вылету. У КВС остается право отказаться лететь с неустраненным дефектом. Но где же такие командиры? Коммерсанты давили и будут давить, их задача как можно больше полетов…..Большинство российских специалистов при работе с английскими текстами не понимают содержащуюся там информацию» (П. Медведев, начальник Тюменского МТУ ФАВТ).
Пятая правда: «…летно-методическая работа у нас почти пропала, плавно затихнув. Больше всего настораживает, что растет число инцидентов на иностранной технике по техническим причинам, и они остаются неустановленными» (Е. Лобачев, директор ФГУ – Государственного центра «Безопасность полетов на воздушном транспорте»).
Шестая правда: «Из-за отсутствия должного контроля мы имеем факты разрушения конструкции самолета в воздухе из-за коррозии. Не секрет, что во многих бортовых журналах ВС иностранного производства совсем нет записей об отказах. Эти отложенные дефекты накапливаются, критический потенциал нарастает. Философия работы на иностранных судах требует совершенно иных подходов вмешательства психологов (!).
Проблемы освоения техники могут быть связаны не только с особенностями эксплуатации, но и с нашей философией авиационной работы. Иностранный пилот не будет садиться на аэродром, на котором курсо-глиссадная система работает неуверенно. А у нас экипаж принимает решение садиться с неисправным оборудованием в СМУ на самолете Ту-204. Это – наша философия.
Почему такое разительное отличие в философии у нас и за рубежом? Возможно, это связано и не столько с российским менталитетом, сколько с качеством подготовки, отношением, преж де всего, руководящего состава авиакомпаний к безопасности полета» (А. В. Нерадько).
Это называется не в бровь, а в глаз. Впервые услышал, что все-таки психологи нужны, и очень хотелось бы услышать об авиационных врачах, науке авиационной медицине, врачах летной экспертизы здоровья летного состава.
Не скрою, мысли о роли психологии были дополнены О. Богуславской: «.самое время руководителям подразделений, авиакомпаний, отрасли в целом вспомнить о том, что именно российские школы авиационных ученых-психологов, медиков были признаны лучшими во всем мире, их фундаментальные и практические исследования в области «человеческого фактора» открыли новую страницу в освоении воздушного пространства. И далеко не в последнюю очередь благодаря этому Россия оставалась великой авиационной державой».
Спасибо за теплые слова. Я должен сказать, что, проводя семинары по проблемам надежности человеческого фактора с летным составом, психологами, врачами гражданской авиации, порой неуютно себя чувствуешь в связи с их подготовкой в области знаний о себе, о психофизиологических законах деятельности организма и психики в полете, о психической регуляции (и саморегуляции) в экстремальных ситуациях, об инженерных, психологических, эргономических причинах их ошибок, инцидентов и даже катастроф. Не чувствуется их психофизиологическая подготовка к перенесению стресс-факторов, утомления, нарушения внимания, координации движения, принятия решений, эффективности поведения с опорой на прогнозирование и т. д. Все это побудило меня рискнуть изложить некоторые мысли, касающиеся человека в полете на иностранных самолетах. Текст наверняка будет непростой, ибо авиация, Небо и авиаторы – особые люди, об этой особенности и пойдет речь.
Машина не отстраняет человека от решения больших проблем природы, а еще активнее вовлекает его в этот процесс.
Проблема технократизации всегда была болезненной и противоречивой для любого уровня цивилизации. Техника есть способ приспособления к окружающей среде. Собственно понятие цивилизации означает способность образованных людей использовать технические успехи для обслуживания и увеличения благосостояния и здоровья людей.
«Техногенная цивилизация: понимание деятельности человека как процесса на преобразование и подчинение природы. Вместе с тем в техногенных культурах наука выходит на первый план вместе с творчеством человеческих деяний» (В. Степин).
«Интересно, что математики, философы, в том числе и религиозные, провидчески предупреждали о противостоянии цивилизации и культуры в виде резкого контраста между технологическим прогрессом современной цивилизации и ее кризисным нравственным и духовным состоянием» (О. Шпенглер).
Развитие авиации как одна из составляющих технического прогресса с самого зарождения носила особый смысл: создать условия для познания нерукотворного мира, раскрыть в человеке потребность расширять свои знания и обогащать себя в культурном, духовном, нравственном отношении к себе и к тем, кто под крылом. Авиацию следует относить к той технике, которую проницательно понимал философ М. Хайдеггер, утверждая:
«Техника – средство для достижения цели, все хотят утвердить власть духа над техникой, а техника все больше грозит вырваться из-под власти человека».
Не менее интересно и прогностично высказал свое суждение религиозный философ и ученый П. Флоренский:
«Когда в жизни человека главное место занимают приспособительные функции, он фактически устремляется назад. Техника, сама по себе нейтральная, становится троянским конем, который скрывает в себе источник гибели».
Наш знаменитый русский писатель и философ В. В. Розанов сформулировал оценку техники еще жестче:
«Техника, присоединившись к душе, дала ей всемогущество, но она же ее и раздавила, появилась техническая душа и вдохновение умерло».
В конструировании самолетов особое место занимает уровень гуманитарной культуры их создателей. В системе «летчик-самолет-среда обитания» все три элемента составляют сущее. Только в единстве всех элементов системы безопасности будет успех, ибо разработка по отдельности не даст конечного результата – безаварийность. Психологическая тонкость состоит в том, что созданный летательный аппарат летчик оживляет, наполняет это творение рук человеческих жизнью, в том числе красотой, духом, высшим удовлетворением от познания нового.
Удивительно тонко подметил это М. Хайдеггер:
«Техника (а особенно авиационная. – В. П.) – вид раскрытия потаенности. Сущность техники расположена в области, где имеет место открытие и его непотаенность. Миссия раскрытия потаенности, как таковая во всех своих видах, а потому и необходимость есть риск» (Хайдеггер, 1993, с. 233).
Об этом же, но по-своему выразил свое мнение наш знаменитый соотечественник М. М. Г ромов, который утверждал, что «никто из конструкторов до конца не знает, как поведет себя сделанный ими самолет. Только летчику дано установить все капризы самолета, все опасности, его силу и его слабость». Поэтому авиация рождается как продукт не только для раскрытия потаенности мира, но и как продукт творческой потенции ее создателей и летного состава. Скажу больше: сам самолет должен быть красивым, ибо красота есть часть духовной жизни летного состава, обеспечивающая мотив летания и расширения знаний о влиянии неземной, т. е. нерукотворной силы на смысл своей профессии.
Конструктор обязан создавать базовую безопасность летательного аппарата, опираясь не только на свой интеллект, но и на нравственность. И это должно быть вложено в самолет. Не исключено, что сказанное у многих может вызвать настороженность к пишущему. Тогда, позвольте, еще раз опереться уже на научные факты и мысли умнейших людей.
Мне в течение 18 лет пришлось непосредственно участвовать в экспериментах в полете, будучи исполнителем, а затем и руководителем научных программ по изучению причин ненадежности действий, особенно в экстремальных ситуациях высшей степени опасности.
Доложу только то, что имеет отношение к данной статье.
• 35–40 % ошибок связано с эргономическими недостатками оборудования, систем сигнализации, вида и формы подачи информации, чрезмерной атомизации выполненных функций автоматами.
• Более 25 % ошибок на посадке военных самолетов были связаны с необеспеченностью перемещения катапультного кресла по вертикали для летчиков с ростом ниже 160 см, на некоторых типах ЛА в режиме притяжения ремней из общей популяции летчиков-истребителей не доставали рычаг управления двигателя в форсажном режиме.
• Угол обзора, как правило, был с нарушениями не только рекомендаций, но и эргономических стандартов. Это же касалось и несоблюдения принципов схемы тела, пороговых характеристик, всех видов анализаторов. В итоге – сотни случаев перепутывания тумблеров, кнопок, рычагов с вытекающими отсюда последствиями: невыпуском шасси, уборкой шасси вместо закрылков, уборкой шасси вместо выпуска фары, остановкой двигателей, сменой направления подачи топлива в расходный бак, включением противоположных систем на большой скорости и т. д., и т. п.
• Выдвигаемые многие годы безнравственные обвинения в ошибках летного состава, которые возникли как закономерное явление, ибо так устроен организм и его психика, требующие учета и их закономерностей при управлении ЛА. Я не буду касаться аэродинамических подвохов, так как угловые, линейные ускорения, ускорения Кориолиса вызывают иллюзии восприятия. Достаточно одного авиагоризонта, сделанного по принципу подвижного пространства, а не самолета, что принесло нам десятки сотен предпосылок, инцидентов, аварий и катастроф. Вот почему при формировании еще на этапе целей и задач конструктор должен иметь информацию от эргономистов, инженерных психологов характеристики возможностей человека и его ограничений. Особенно это касалось тех ограничений, которые волевым усилием не снять, – к примеру, серую и черную пелену перед глазами на больших перегрузках. Комфорт для летчика – это управляемость и устойчивость, легкость восприятия информации, ее ясность и обеспеченность диагностики опасности. Из этого следует, под кого мы делаем ЛА, каков ресурс и потенциал, какова структура личности, начиная с мировоззрения и мотивов. Образно говоря, вклад в безопасный смысл, вложенный в летно-технические характеристики для любого аппарата, несущегося в поднебесье.
Пример «технократической» нравственности. Во время боевых действий в Афганистане погибали экипажи не от попадания стингеров в двигатель. Дело в том, что летчик в состоянии посадить вертолет в авторотирующем режиме. Однако на МИ-8, в частности, не было ни брони, ни амортизации при ударе на посадке. Летчики погибали от травм, а не от ракеты. Вертолет Ми-38 оснащен уникальной системой выживания экипажа и пассажиров. Его шасси и кресла сделаны с энергопогасителями. Это позволяет выживать в аварийной ситуации при скорости приземления 12 м/сек. Эти разработки были сделаны в НИИ авиационно-космической медицины. Даже этот далеко не полный перечень особенностей авиационной техники хочу подкрепить утверждениями мыслителей. Обращаю внимание на то, как их мысли близки практике.
«Там, где опасность, там вырастает и спасительное. По существу техника таит в себе возможные ростки спасительного. Опасность сама, давая о себе знать в качестве опасности, есть спасительное. Чем ближе мы подходим к опасности, тем ярче начинают светиться пути к спасительному, тем более вопрошающими мы становимся. Ибо вопрошение есть благость мысли. Судьба человека зависит от того способа, как он подчинит себе последствия технического прогресса, как человек, подчинившийся технике, станет господствовать над ней» (цитировал Хайдеггера, Гелдерлина, Ясперса).
В заключение этого параграфа хочу поднять вопрос о духовной составляющей, которая развилась у летного состава, благодаря авиационной технике и определенной частички присвоения человеческой нравственности, вложенной конструкторами в ЛА.
Снимая кинофильм о духовности летной профессии, я попросил режиссера показать лицо курсанта, выходящего из кабины после первого самостоятельного вылета на самолете МиГ-29. Естественно, я с ним там же побеседовал. Когда попросил назвать, что самое главное он выделит на фоне всех чувств радости, он ответил с особой интонацией: «Свобода, ответственность. Могу!».
Как не вспомнить Гегеля:
«Нравственность есть идея свободы, как живое добро в своем самосознании и имеет свое знание, воление, а через его действование. Настоящая свобода достигается духом, не через откровение от предметов, а через познание их всех в истине».
И чтобы не показалось читателю, что все это слишком далеко от авиации, я приведу слова летчиков, имеющих 20-30-летний опыт полетов, в том числе и испытательный.
Очень хотел бы, чтобы вы прочувствовали не служебный, а внутренний мир человека, определяющий не его маску, а сущее.
Вопрос летчикам: «Был ли для вас полет вдохновенной работой?».
«Любой полет наполнен вдохновением. Как пройдет вдохновенность – летать надо прекращать» (генерал-полковник В. И. Андреев).
«Пилотируя, испытываешь чувство раскрепощенности, растворения в пространстве» (А. Маркуша).
«Физическое удовольствие от свободы перемещения в пространстве» (М. Галлай).
«Полет – это открытое вдохновение. Моя духовность наполнялась Небом. В последние годы стал ощущать связь с Космосом» (генерал А. Сульянов).
«Никогда полеты не были для меня в тягость, так как стремился к постижению новых ступеней совершенства» (строевой летчик, комдив М. Воронин).