Дом Гошиных родителей почти не изменился. Только покосившийся деревянный забор поменяли на ровный металлический, а саму двухэтажную бревенчатую постройку с летней верандой обшили бордовой вагонкой. Приусадебный участок, правда, выглядел необычно запущенным: цветы на клумбах вперемешку с сорняками, побелка снизу на деревьях почти сошла, и вот-вот наглые жуки-короеды наконец пожрут досыта.
Роман слез с мотоцикла, с непривычки тело отозвалось ломотой и тяжестью: все-таки почти двести километров по дорогам ленинградской области на старенькой Яве. Болела левая рука, в очередной раз напоминая о травме. Подошел к забору, за которым лаем зашлась молодая немецкая овчарка. Значит старый пес Лорд уже издох, пока Пластинина не было.
Роман нажал затертую кнопку на калитке: один длинный звонок и один короткий.
Несколько минут пришлось простоять в ожидании, собрался звонить снова, но тут дверь на веранде отворилась, и по ступенькам медленно, держась за перила, начала спускаться старушка.
Роман невольно содрогнулся – так сильно сдала за последние годы тетя Зина – мама Гоши, он даже не сразу ее узнал.
– Чего вам? – крикнула она, сойдя с лестницы и прищурившись.
– Зинаида Ивановна, здравствуйте! – крикнул Роман.
– Что? – переспросила старушка, а потом пробормотала под нос: – Не слышу ничего…
Она осторожно засеменила к забору.
– Тетя Зина, это я, Роман Пластинин, помните? Друг Гоши… работаем… работали вместе.
– Ааа, – расплылась она в улыбке, то ли расслышав, то ли, наконец, рассмотрев гостя. – Пластинкин, ты что ли?
– Я, – улыбнулся в ответ Роман. Тетя Зина всегда называла его не по настоящей фамилии, а этим ласковым прозвищем.
– Так ты заходи, там открыто. Я собаку подержу. Барон, тихо! Сидеть! Свои!
Собака замолчала, посмотрела на хозяйку и, облизнувшись, уселась на траву.
Роман толкнул калитку и вошел во двор.
– Тетя Зина, как поживаете? Как дядя Леша?
Бабушка тяжело вздохнула:
– Да как-как… болеем, я после инсульта только-только отходить начала. Дед лежит целыми днями, телевизор включит и пялится туда, – она шаркнула ногой в калоше, по мощенной бетонными плитами дорожке, ведущей от крыльца до калитки. – Огород, вон, совсем зарос. Нет сил уж работать, как прежде.
Роман еще раз окинул взглядом некогда образцовый участок, где Гошины родители умудрялись выращивать даже арбузы, а посторонним растениям было запрещено приближаться ближе, чем на метр к забору с внешней стороны. А сейчас земля утопала в зелени сорняков, свидетельствуя об окончании какой-то важной и светлой эпохи. Смена поколений… миграция из деревни в город. Почему-то взгрустнулось.
– Пойдем в дом, стоять мне тяжело, спина очень болит последнее время. Да что спина? Проще сказать, где не болит..
Неспеша они двинулись обратно к веранде. В доме все осталось практически так же, как помнил Роман. Небогатое убранство деревенского жилища: простая советская мебель, половички, ковры на стенах, иконы в углу, только в большой комнате старую ламповую Радугу заменил широкий плоский телевизор. “Видимо Гоша настоял,” – усмехнулся Пластинин.
Тетя Зина суетилась на кухне, наотрез отказавшись от какой-либо помощи. Вместо этого отправила Романа в спальню поздороваться с дедом – как она его сейчас называла – хотя на самом деле это был отец Гоши.
Аккуратно открыв дверь, которая все равно скрипнула, словно сторожевая собака, лаем предупреждающая хозяев о приходе чужака, Пластинин заглянул в комнату. Старая Радуга стояла на тумбочке и показывала какой-то сериал, мерцающим экраном словно подмигивая Роману: “Что, мол, думал меня уже выбросили на свалку истории? Ан нет, советские люди так не поступают. Я все еще работаю и меня смотрят, а того, нового и плоского, даже включить боятся”.
Несмотря на шум телевизора, дядя Леша спал на кровати, вытянув одну ногу в шерстяном носке из-под одеяла. Роман не стал его будить, а вернулся на кухню, где уже был налит чай в изящные праздничные кружки с тонкими стенками, очевидно, взятые из серванта в честь визита гостя.
– Как поживаешь, Рома? – спросила тетя Зина. – Давно освободился? Устроился где-нибудь?
Они вообще знали, что он уже вышел? Пластинину стало интересно, а сам Гоша в курсе? Ведь они не общались последние несколько лет, да и сейчас, на воле, он ни с кем из старых знакомых не контактировал. Только матери сообщил, что все в порядке.
Вкратце он пересказал последние события своей жизни, не вдаваясь в подробности и не называя даже города, где поселился – мало ли что. Закончив, он наконец решил задать мучающий его вопрос:
– Тетя Зина, а Гоша давно у вас был? Как вообще у него дела?
Старушка сперва испытующе посмотрела на него и отвела взгляд в окно. Помолчала, затем вытерла глаза рукой и сказала:
– Так у нас Гошенька. Куда ему теперь…
У Романа внутри екнуло.
– В смысле?
Тетя Зина снова помолчала, подбирая слова.
– Убили сыночка нашего, на кладбище он теперь, здесь, в Олонце.
Роман выругался вслух, замолчал, осознавая услышанное. Ближе Гоши друга у него не было, по крайней мере последние пятнадцать лет. И пусть их взаимоотношения были сложными, а последнее время и вовсе сошли на нет, но каждый из них знал, что где-то в мире есть друг, на которого можно положиться. А теперь такого человека в жизни Пластинина не стало.
– А кто? Как? Когда? – он понимал, что заставляет мать заново вспоминать ужасное горе, но не мог сдержаться.
Старушка опять глубоко вздохнула, положила морщинистые руки на стол, сцепив пальцы в замок.
– А кто вас убить может, Ромочка? Бандиты какие-то. Думаешь нам рассказали подробности? Кому-то не понравился, мешался. Нашли Гошеньку в Ленинграде… на стройке заброшенной, – ее голос дрогнул, – узнать смогли только по удостоверению, что при нем осталось. Так его бедненького изуродовали, – она перекрестилась.
Роман сжал кулаки, задумался: кто из бывших сослуживцев может быть в курсе произошедшего? У кого узнать детали? А зачем они ему? Будет мстить? Вряд ли. Но ответы были нужны, хотя бы для себя. Так уж он привык жить.
– В закрытом гробу ведь хоронили… ты прости, не могу я вспоминать, сердце кровью обливается, – тетя Зина закрыла ладонями лицо и заплакала.
По ее реакции Роман решил, что это случилось недавно. Хотя разве можно рассчитывать, что мать сумеет смириться с убийством единственного сына, даже спустя годы? Разве ее душа перестанет разрываться на куски при воспоминаниях о его мучительной смерти?
– А Саня… Саша давно приезжала? – задал следующий наболевший вопрос Пластинин о самой главной женщине в своей жизни, по крайней мере, в тот момент для него это было именно так.
– После похорон не видела я Сашеньку. Тогда она сказала, что уезжает из города, не сможет тут дальше жить.
Саша была лучшей, единственной, первой подругой Романа и по странной иронии жизни – женщиной Гоши Марченко.
– Ромочка… подай корвалол, в холодильнике стоит пузырек, – попросила тетя Зина, прижав руки к груди.
Напоив старушку лекарствами и уложив на диван, Пластинин вышел во двор, хотелось курить. Он завернул за дом и расположился в беседке, где много лет назад они любили просиживать ночи напролет за шашлыками, пивом и разговорами. Все еще потрясенный известием, Роман позабыл зачем приехал, на него нахлынули воспоминания… а вспоминать Гошу было невозможно без мыслей о Сане – Александре Алмазовой, так тесно их жизни переплелись. И не сложилась бы его судьба таким драматичным образом, если бы не встреча с этими людьми. Так как же все вышло?
История, достойная экранизации, началась десятки лет назад с классической мужской дружбы. Их отцы – Павел Пластинин и Василий Алмазов – дружили с раннего детства. Выросли в одном дворе, сидели за одной партой, побывали в горячих точках, сперва срочниками, а затем, после института, уже офицерами КГБ. Женились практически одновременно, гуляли на свадьбах друг у друга. Даже детей завели в один год: сперва родился Роман, а когда Алмазов увидел счастье друга, срочно захотел себе сына. Даже имя придумал – Александр, в честь Суворова, тем более, что сам Алмазов – Василий. Но родилась девочка – Сашенька. Имя решили оставить, да и весь план на жизнь чада Алмазов перекраивать не собирался. Сказал – будет офицером, значит будет офицером. Женщины тоже служат, тоже Родину защищают.
У Романа и Сани, как ее называл бескомпромиссный отец, не было другого выбора, кроме как с раннего детства расти вместе – что поделаешь, дети закадычных друзей очень много времени проводил вдвоем. В машинки, войнушку и куклы они играли вместе, хотя последние и были разрешены только на время командировок отца.
Затем они пошли в одну школу, несмотря на одинаково неудобное расположение для обеих семей. Других вариантов не было, ведь двадцать лет назад в ней учились их отцы. Школа, к счастью, была одной из лучших в Петербурге.
Первые десять лет жизни дети вообще не задумывались о чувствах друг к другу. Они, безусловно, были, но воспринимались так естественно, будто иначе и быть не могло. Все время вместе, как брат и сестра, как лучшие друзья.
В пятом классе Роман в первый раз серьезно заступился за Саню. Она была озорной девчонкой, хотя и училась на пятерки. Зацепилась языками с каким-то шестиклассником в коридоре, слово за слово стали ругаться, толкаться. Пацан был крупнее, старше, но Саня тогда еще не привыкла бояться и отступать.
Роман подоспел, когда Саня, ударившись головой о стену, сползла на пол.
Дальнейшие события он плохо помнил, хотя действовал, как говорили очевидцы, очень спокойно, собранно и точно. За несколько ударов вырубил противника и его подоспевшего на помощь друга.
Чем взрослее становилась Саня, тем в более интересные ситуации она попадала. Но Роман был рядом, вытаскивал, отбивал, угрожал, защищал. А когда дело не касалось физической силы, то лидером была Саня. До старшей школы Пластинин еще не так заметно уступал ей в умственных способностях, но потом Интеллект девушки, который она планомерно увеличивала из года в год, уже не оставлял шансов конкурентам. Они все-равно вместе готовились к олимпиадам по математике, физике, химии, творческим конкурсам, но побеждала там только Алмазова.
Конечно, существовали еще и другие аспекты их отношений. В восьмом классе гормоны окончательно взяли свое. Хотя молодые люди нравились друг другу, романтические отношения предпочитали заводить с другими. Их общение на время затихло, но лишь затем, чтобы возобновиться с новой силой – как это бывает в особо закрученных любовных историях.
В одиннадцатом классе все-таки случилось то, на что все вокруг уже два года как делали ставки. У ребят завязался роман. Они и сами не поняли, как это получилось. Просто из подруги и, можно сказать, сестры Саня вдруг стала еще и девушкой Романа, такой красивой и манящей.
Это было замечательное время для них обоих, они опять воссоединились после тягостных метаний молодости. Вновь им было хорошо вместе, только вдвоем и только друг с другом. Долго наслаждаться безоблачным счастьем им, однако, не пришлось.
На носу было поступление в институт, который выбрали отцы еще до рождения детей. Проблем с подготовкой и экзаменами не возникло, и уже в начале лета без пяти минут студенты разъехались на каникулы с родителями, чтобы встретиться вновь в сентябре и, скорее всего, больше никогда не разлучаться.
Так они думали, но жизнь распорядилась иначе. В середине августа Роман получил письмо от Сани: чужой, холодный и липкий текст, где сообщалось, что полковника Алмазова переводят в Москву и она решила ехать с отцом. Документы из института заберет и попробует перепоступить в один из столичных. И ни одного теплого слова! А ведь они уже строили планы на будущее и, казалось, любили друг друга!
Это был нокаут. Как же так? Почему она не осталась с ним? Ведь уже взрослая, многие уезжают учиться в другие города, а здесь даже ехать никуда не надо было, подумаешь, папу перевели…
За разъяснениями он обратился к своему отцу: знал ли он, что лучшего друга переводят в столицу? Знал ли, что тот забирает с собой семью? Что вообще происходит?
Генерал Пластинин, и без того ходивший все лето с обеспокоенным взглядом, не смог ответить на вопросы, для него самого это было большой неожиданностью. В задумчивости он лишь разводил руками и предлагал сыну не горячиться – дело молодое, всякое бывает. Рассказывал, какие ссоры случались у них с мамой Романа, но ведь всегда мирились!
Генерал Пластинин скоропостижно скончался зимой того же года у себя в кабинете. Обширный инфаркт. Потом говорили, что это все из-за работы. Политическая обстановка в ФСБ тогда была непростой: интриги, борьба за власть. Честное, порядочное и ответственное сердце Павла Пластинина не выдержало.
На похороны приехал Алмазов, но без дочери. Роман хотел поговорить с названным дядей о происходящем, но случая так и не представилось.
Два первых курса института Роман часто писал Сане. От нее приходили, скорее, нейтральные сообщения, где она так ни разу и не ответила на многочисленные вопросы. Что же случилось? Чем он мог ее обидеть? Что такое важное она вдруг решила для себя?
В это же время Пластинин познакомился с Гошей – они учились в одной группе. Пацаны быстро поладили и в стенах института и за его пределами. Гоша всегда был бойким жизнерадостным и предприимчивым человеком. Они вместе гуляли, выпивали, клеили девчонок, катались на мотоцикле – пока Гоша не попал на нем в аварию и Яву не пришлось отдать.
Новый друг, учеба, пьянящая молодость – все это помогало Роману отвлечься от мыслей о Сане. Постепенно ему удалось перестроить жизнь, забить образовавшуюся в душе пустоту другими вещами, другими людьми. Поэтому, когда на четвертом курсе он узнал, что Алмазова выходит замуж, то отреагировал не так болезненно, как ожидал: пил всего два дня и то больше для порядка, чем по требованию сердца.
Следующие несколько лет они совсем не общались с Саней, зато ее отец, к тому моменту уже генерал-майор ФСБ, стал оказывать Пластинину помощь в карьере, как только тот закончил институт. Никакого откровенного блата не было, но определенную протекцию он сделал, например, поспособствовал назначению Романа и Гоши в один отдел.
С головой окунувшись в работу, Пластинин лишь изредка вспоминал бывшую подругу. У него случилось несколько романов, но длились они недолго и заметного следа в сердце и жизни не оставили. Разве только болезненные воспоминания о походе к венерологу и последующем лечении.
Алмазова вновь ворвалась в его жизнь неожиданно, без объявления войны. Просто в один прекрасный день в их кабинет на Литейном 4 вошла хрупкая красивая блондинка невысокого роста в кителе с майорскими погонами и сказала:
– Господа офицеры, принимайте пополнение из златоглавой!
Пластинин на это только и смог сказать:
– Саня приехала! – И улыбнулся.
Встреча была такой неожиданной, что старые пыльные темы даже трогать не хотелось. У каждого накопилось столько новостей, которыми спешили поделиться! Теперь у них было полно времени – Алмазову перевели работать в Питер, в соседний отдел.
С особым удовольствием Роман познакомил коллег друг с другом, словно хвастаясь Саней перед Гошей и наоборот. Когда радость от встречи понемногу рассеялась, Пластинина опять стали посещать мысли касательно их совместного будущего. Тем более, Алмазова развелась год назад и была абсолютно свободна. Саня же наоборот, после теплоты первых дней, вдруг охладела, все меньше забегала к ним пить чай, в разговорах стала сдержанней, иногда попросту молчала в ответ. Склеить возникшую неловкость удалось с помощью Гоши, шутками и энергией заполнившего все паузы. Кроме того, он не был вовлечен в их старые ссоры и было заметно, как Саня расцветает в его присутствии. Называл он ее исключительно Александрой или, в дальнейшем, Сашенькой.
Их совместное общение длилось почти год, а потом Роман стал замечать, как его друзья все чаще и чаще стали проводить время лишь вдвоем, под разными предлогами избегая его общества. Сопоставив некоторые факты и обругав себя за слепоту, он обратился напрямую к Гоше: что, мол, за хрень, братан?
Разговор вышел тяжелым. Это только принято считать, что настоящей мужской дружбе женщины не помеха, но в действительности перед сильным чувством, перед любовью, возможностью семейного счастья, падают самые брутальные бастионы. Если бы речь шла о какой-то интрижке, все было бы иначе, но Гоша и Саша словно нашли друг друга после многолетних скитаний. Роман видел это, понимал и хотел обоим только лучшего. Его претензия была лишь в том, что зарождающиеся отношения друзья держали в тайне.
Некоторое время Пластинин продолжал жить, будто ничего не случилось, но вышло так, что в одночасье он вновь лишился и Сани, с какой-либо надеждой на совместное будущее, и друга – и этот факт никак не получалось игнорировать. Проводить время вместе втроем стало мучительно для всех.
Тогда-то и возникло предложение о внедрении в банду наркоторговцев. Их отдел давно ее разрабатывал, но улик категорически нехватало. Можно было арестовать отдельных участников, прикрыть лабораторию, но следствие показало, что это не просто барыги, а производители. Умные, хитрые, даже, талантливые. То и дело их химики выпускали новые вариации привычной дури, провоцируя бешеные волны продаж и потребления среди любителей кайфа. Были и ужасающе перспективные наработки, способные самым невероятным образом повлиять на общество. С этим надо было что-то делать.
Иногда человеку требуется сменить обстановку, в тщетной попытке убежать от себя. А когда самые близкие люди оставляют тебя наедине с безысходностью жизни, то даже мысль провести следующие несколько месяцев в компании жестоких ублюдков выглядит не такой уж страшной. Пластинин вызвался сам. Его, безусловно, отговаривали коллеги, пытались запугать предстоящими кошмарами, через которые придется пройти, но он твердо, упорно, самозабвенно стоял на своем.
Была ли это завуалированная попытка самоубийства? Подсознательное стремление хоть как-то омрачить счастье друзей? Или попросту экзистенциальный кризис и поиск себя? Роман старался не задумываться.
Тяжелее всего было объяснить такой поступок матери, но он не вдавался в подробности, сказал, что на какое-то время уедет в командировку. Она – вдова и мать ФСБшников, давно привыкла к особенностям их службы, к секретности, поэтому хоть и переживала, но благословила сына на задание.
Роман поначалу действительно думал, что в банде он пробудет не более полугода. На деле же все вышло куда серьезнее. Два года в банде, нелепое стечение обстоятельств, убийство гражданского, который совсем таковым не являлся, откровенная подтасовка фактов… Пластинин так и не понял, почему на него так накинулась прокуратура. Ни Гоша, ни Саня, ни начальник отдела – полковник Дунаев, ни даже стремительно летящий вверх по карьерной лестнице генерал-лейтенант Алмазов – не смогли спасти его от зоны. Конечно, после такого поворота жизнь Романа не могла стать прежней, да он уже и сам не хотел.
Сейчас же, по странной иронии судьбы выходило, что Пластинин в банде и на зоне сумел сохранить жизнь, а Гошу все-таки достали на службе. “Знать бы, что за дела он вел последнее время?” – думал Роман. Единственным человеком, к кому он мог поехать за разъяснениями, не боясь возможного слива информации о себе, была Саня. А ее нужно было еще найти.
За этими мыслями Пластинин не заметил, как выкурил пять сигарет подряд. От никотина стало подташнивать. От малоприятных воспоминаний заболела голова и заныло в груди. Он решил – в пекло эту рефлексию! Встал и привычным решительным шагом направился к гаражу, где Гошины родители держали старые Жигули-копейку. Дверь, как и раньше, была закрыта лишь на простенькую щеколду – в Олонце кражи до сих пор считались проклятием больших городов, к тому же, семья Марченко всегда пользовалась уважением и авторитетом среди соседей, особенно, когда Гоша стал офицером ФСБ.
В гараже Роман включил свет и принялся разгребать в углу коробки и ящики со скарбом. Через пять минут, перепачкавшись в пыли и машинном масле, он добрался до заветной половой доски у самой стены гаража. Вытащив плоскогубцами пару слабо забитых гвоздей, он приподнял доску, затаив дыхание. Облегченно выдохнул – нычка была в порядке: обмотанный бечевкой пакет в сохранности дожидался его все эти годы. Вытащил, стряхнул сантиметровый слой пыли вперемешку с мышиным пометом, сморщившись сунул за пазуху. Затем приладил доску обратно, вернул на место кучу хлама, критически осмотрел угол – следов оставил много: одни только ошметки пыли чего стоят. Но вряд ли старики в ближайшее время полезут в гараж: судя по всему, они сейчас способны лишь на вялое поддержание жизни. Их можно понять. Он сам не слишком отличался активностью и жизнелюбием в последние годы.
Перед возвращением в дом Роман отмылся в уличном умывальнике, замыл одежду, ополоснул голову теплой прогревшейся на солнце водой…
– Тетя Зина, – шепотом позвал он, войдя в комнату.
Старушка мирно дремала на диване, где он ее и оставил. Будить ее было жалко. Пластинин прошел на кухню и уселся за стол. Нужно было ехать. Там, в волховской больнице в коме лежала Машка, сражался за жизнь молодой организм, но нужна была помощь. В нетерпении Роман пальцами забарабанил по столу.
Громкой трелью зазвонил мобильный, Роман, выругавшись, полез за ним в карман.
– Роман Павлович… – Это была Стефания. – У вас все в порядке? Вы сегодня на работу не вышли…
– Я подменился.
– Да, Николай сообщил…
– У меня возникли срочные дела.
– Конечно… простите, что отвлекаю… я просто хотела сообщить, что Лена Щербинина… мне удалось до нее дозвониться. Она очень напугана и хочет помочь. Я решила, что… я понадеялась, что вы поедете к ней со мной. Вы, наверное, лучше знаете, какие вопросы стоит задать, учитывая ваш прошлый опыт… в…
– Я обязательно поеду. Ждите меня. Срочно возвращаюсь в город!
– Спасибо!.. – едва слышно прошептала Стефания и добавила. – Звонил доктор, сказал, что Машеньке становится хуже…