Почти конец марта, а весна в этом году более чем поздняя. Снег. Холодно. Ещё и ветер продувает ледяной. Хорошо ещё, что под курткой теплый пуловер.
Иван Загралов продолжал брести по городу.
«Совсем недавно, в Индии, я ходил в шортах, а тут… До утра и замёрзнуть можно, если не найти тёплый угол… Куда податься? Кто из знакомых живет поблизости?.. Базальт!»
Илье Степановичу Резвуну это прозвище вполне подходило. Он был солидным, крепким, серьёзным, толковым и знающим. Кто ему дал прозвище Базальт, никто на фирме не помнил, но все к нему так и обращались. В особых случаях добавляя «уважаемый» или «господин».
Резвун и Загралов сошлись года два назад, при написании одной весьма сложной программы. Поработали вместе, поделились некоторыми своими взглядами на жизнь и незаметно перешли к более дружескому общению, хоть Илья Степанович и был на одиннадцать лет старше Загралова. В дальнейшем они частенько помогали друг другу в решении разных задач. Загралов и дома у него бывал, и адрес знал.
Заспанный Базальт открыл ему дверь и отступил на шаг:
– Ну и вид у тебя, Ванюша… Уф! И запах! Несмотря на то, что с морозца.
Ивану ничего больше не оставалось, как развести руками:
– От сумы и от тюрьмы не зарекайся.
– Это точно. Ну, давай, проходи, рассказывай.
Разувшись и сняв куртку, Загралов прошёл в гостиную и, млея от живительного тепла, присел на краешек стула:
– Попытаюсь покороче…
Базальт внимательно выслушал, потом принес махровый халат и банное полотенце:
– Давай в ванную! Одежду в стиральную машину и включай, у меня полный автомат. За ночь высохнет. Если что сложить нужно, там пакеты есть.
Всё-таки мытье оказывает на человека самое положительное влияние. Взбадривает, заряжает оптимизмом, каким-то магическим способом пробуждает силу воли, желание бороться, что-то делать, к чему-то стремиться, что-то познавать.
Так что из ванной Иван Фёдорович Загралов вышел в хорошем настроении. Базальт пригласил его на кухню. На столе стояли тарелки с колбасой и сыром и солидная сковорода с жареной картошкой.
– Угощайся и ложись спать, я тебе постелил на диване, – сказал Базальт. – А я пойду, мне засиживаться некогда, с раннего утра одно важное дело. Зато потом целый день свободен. Вернусь часам к одиннадцати. Завтрак сам себе сваргань, холодильник в твоём распоряжении. Подружки моей не смущайся…
Иван припомнил женские сапоги в прихожей и висящую на плечиках шубку и кивнул.
– …А в другой комнате мой школьный приятель спит, – продолжал хозяин квартиры. – Проездом в Москве. Часов в десять утра ему на вокзал.
– Понял. Веду себя как мышка, – пообещал ночной гость. – Спасибо огромное…
– Не за что. Всё. Пошёл я. И так меня заждались…
Насколько подруга Базальта его заждалась, стало понятно довольно скоро. Судя по доносившимся до Ивана звукам, подруга была горячая и ничуть не стеснялась присутствия в квартире кого-то еще, кроме нее и Базальта.
Поев, Загралов ощутил, как веки закрываются, словно под весом гирь, тело становится вялым от наваливающегося сна, и в сознании наличествует только одно желание: как можно быстрее добраться до выделенного ему дивана. Однако он пересилил себя, вымыл посуду, вытер стол и даже подмёл крошки с пола. Но только собрался выходить из кухни, как женский силуэт, размытый воздушной ночной рубашкой, промелькнул по тёмному коридору и скрылся в ванной. Пришлось ждать, пока дама примет душ и вернётся в спальню.
Войдя в ванную, Иван вынул из стиральной машины уже подсохшую одежду, взамен неё засунул куртку, шапочку и шарф, а выстиранное развесил на примыкающем к кухне балконе.
Сев на диван, Загралов вынул из пакета сигвигатор и принялся еще раз рассматривать его при свете придвинутой настольной лампы.
Штуковина была очень и очень удивительной. Во-первых, сам материал – ни в коей мере не пластик, по прочности, пожалуй, не уступающий титану, который Загралову несколько раз приходилось видеть и ощупывать. Но и не титан. Скорей некий сплав неизвестного состава.
Во-вторых, выпуклости-кнопочки. Они были разные как по высоте, так и по форме, цвету и даже шероховатости. Словно данной вещью мог пользоваться не только зрячий, но и слепой. Закрадывалось подозрение, что и звук мог различаться при нажатии.
В-третьих, оба стекла-экрана никак стеклом не были. Как и прозрачным пластиком опять-таки. Либо прозрачная сталь, либо некая модификация кристаллического углерода, по крепости не уступающая алмазу. Царапнуть было нечем, а постукивание ногтем и ключами от, увы, уже не его квартиры наводило именно на такую мысль.
В-четвёртых, у Ивана, как опытного специалиста, возникло впечатление, что данное устройство герметично и ему не страшны вода, пыль и грязь.
Наверное, можно было обнаружить и «в-пятых», и «в-шестых», но Иван положил сигвигатор под подушку, погасил свет и улёгся на спину. И понял, что вот так сразу не уснёт. Нажимать на кнопочки он не стал, рассудив, что если данная вещица сможет дать о себе знать и её засекут иными приборами, то пострадает от наезда не только он сам, но и приютивший его Базальт. А также ни в чем не повинный школьный товарищ и горячая любовница Базальта. Экспериментировать с кнопочками следовало только в тщательно экранированном помещении, и не факт, что голыми руками.
В голове сам собой возник вопрос:
«Могли сделать такое устройство на Земле?»
За этим вопросом стояли такие жуткие глубины, что Иван запретил себе думать об этом и постарался уснуть.
Он и сам не заметил, как погрузился в сонм видений. То ему казалось, что он сидит у телефона в далёкой Индии и с внутренним отвращением ждёт звонка от своей подлой жены. Якобы она вот-вот должна позвонить и сообщить, что все деньги она вернула покупателям, а всё имущество Загралова вновь записано на его имя. Потом ему казалось, что он падает с неба в чёрный зев знакомого двора. Падает лицом вниз, пытаясь хоть как-то перевернуться спиной. Не получается! Уже виден огромный сугроб и покосившаяся будка-киоск. А в голове бьётся одна мысль-желание: попасть в грязную гору снега. И, как назло, сильный ветер относит в сторону, прямо на будку. Стон, скрип зубов, премерзкое ожидание смерти… и вдруг резко приблизившееся лицо хозяина индийского особняка. И тот на английском начинает требовать оплату сразу за три месяца вперёд.
Опять падение. Но теперь мимо проносятся освещённые окна с высунувшимися по пояс людьми. Кажется, можно ухватиться за них, остановить падение, но люди в последний момент отдёргиваются, словно от удара током, и несчастный человек продолжает падать в пропасть… На второе дно… Или на третье?
Именно с этим вопросом в голове Иван Фёдорович и вырвался из кошмарного сна. Резко открыл глаза и сбросил с потного тела одеяло, неприятно давившее своей неожиданной тяжестью.
Минуты три прислушивался и присматривался. Без пяти десять. Из кухни доносились громкие голоса. В окно било солнце.
«Хорошо придавил на массу! – подумал Иван. Несмотря на ночные кошмары, чувствовал он себя вполне бодро. – Что это они? Неужели ругаются? Да вроде нет… А погодка сегодня вроде как на поправку пошла. Неужели весна спохватилась? Давно пора…»
Голоса переместились в коридор, дело пошло к прощанию:
– Всё, Ленка, побежал я. Базальту привет, пусть не забудет мне завтра перезвонить. И это… – голос школьного приятеля стал тише. – В таком виде не ходи, а? Не одна ведь в квартире.
Раздалось шумное фырканье, а потом капризное контральто:
– Чем тебя мой вид не устраивает?
– Уф! Прибьёт тебя Илья когда-нибудь, ей-богу прибьёт.
– Ага! Дождёшься от него! – в женском голосе чувствовалась обида. – Он меня даже к тебе не ревнует.
– Ничего, ничего! Ещё пару раз ко мне усядешься на колени и сиськи свои мне на уши положишь, он тебя точно с балкона полетать отпустит. Ты его ещё плохо знаешь. Всё, чмок, чмок!
Хлопнула входная дверь, щёлкнул замок. После чего тень мелькнула в сторону спальни, и уже надевший халат Иван устремился к ванной. И в коридоре чуть не столкнулся с девицей. Лет двадцати двух – двадцати пяти, стройная и красивая, в лёгком пеньюаре, босиком и с полотенцем на плече, она скорей всего прислушивалась, что творится в гостиной. Заранее встала в самую эффектную позу и теперь наслаждалась растерянностью и смущением на лице ночного гостя. А тот топтался на месте, никак не получалось сообразить: вернуться в комнату, поздороваться или так и продолжить свою партизанскую пробежку.
Девица заговорила первой:
– Привет, Ванюша.
– Здравствуйте… Елена. Рад познакомиться. Прошу прощения, что в таком виде, но моя одежда сохнет на балконе…
– Да ладно, что я, мужика в халате не видела? – ухмыльнулась красотка. – Твою куртку я тоже сушиться повесила ещё два часа назад. А готовить ты умеешь?
Гость пожал плечами:
– Да как сказать… Яичницу могу поджарить, макароны с тушёнкой сварить, – он не хотел признаваться в своих кулинарных талантах.
– Жаль, думала, ты чего вкусного на завтрак сделаешь. Ведь посуду помыл, всё убрал, значит, и готовить должен уметь.
– Нельзя объять необъятное, – философски заявил Иван.
– Ну иди умывайся.
Елена, повиливая бёдрами, отправилась в спальню.
Как ни странно, но никакого влечения плоти к красавице Загралов не ощутил. Ни капельки она его не прельстила, хотя, несомненно, обладала для этого всеми качествами.
Уже принимая душ, он с горечью подумал:
«Похоже, во мне напрочь умерло мужское начало. И что-то мне подсказывает, что я больше никогда не женюсь. Хорошо это или плохо? Хм… в данный момент мне кажется, что очень хорошо! Женщины – зло, и от него надо держаться как можно дальше. А если и пользоваться ими, то лишь с потребительскими целями. Ни в коей мере не влюбляясь и не впуская их в глубину души!..»
И тут же окаменел под струями воды. Потому что явственно расслышал своим музыкальным слухом, как скрипнула приоткрывшаяся дверь ванной.