Накануне вечером начальник личной охраны Тарасова, бывший десантник, воевавший в Таджикистане, тридцатилетний Геннадий Филимонов имел продолжительную беседу с главой бандитской «крыши» коммерсанта Виктором Пастуховым по прозвищу Пастух. Встреча, состоявшаяся по инициативе Геннадия, проходила в маленьком уютном баре «Корвет», расположенном неподалеку от центра Москвы. Стрелку забили[2] на 19.00. Филимонов подъехал без пяти семь, устроился за двухместным столиком в дальнем углу и в ожидании Пастухова заказал чай с травами. Откровенно говоря, Геннадий предпочитал напитки покрепче, градусов эдак под сорок, однако сегодня он не позволял себе ни капли спиртного, поскольку совершенно справедливо считал, что серьезные разговоры надо вести исключительно на трезвую голову! Вопрос же, который начальник охраны намеревался обсудить с Пастухом, представлял, с точки зрения Филимонова, чрезвычайную важность и требовал незамедлительного разрешения. Настроение Геннадия с самого начала оставляло желать лучшего.
В ожидании слегка запаздывающего Виктора он, не притрагиваясь к остывающему чаю, нервно курил одну сигарету за другой. На грубо вылепленном (хотя не лишенном определенной мужественной привлекательности) лице Филимонова застыло мрачное выражение, серые глаза горели недобрым огнем, мускулистые плечи хмуро сутулились, крепкие пальцы раздраженно выбивали на поверхности стола барабанную дробь. Нет, Геннадий не злился на задерживавшегося в пути товарища. За четыре года совместной работы[3] он хорошо изучил характер руководителя «крыши» и твердо знал: Виктор – человек обязательный, пунктуальный до мелочей. Слово держит намертво. Сказал в семь – значит, в семь, а если вдруг явится с опозданием, то по уважительной причине! Скверное расположение духа Филимонова объяснялось резко ухудшившимся за последние месяцы поведением господина Тарасова. «Гнусный проходимец! – стиснув зубы, яростно думал Геннадий. – Вконец скурвился, падла! Едва речь заходит о задолженности по зарплате – начинает вертеться как уж на вилах, мол, „завтра, завтра-послезавтра, на следующей неделе“. Сволочь!!! И это при том, что моим ребятам чуть ли не ежедневно приходится отбивать наезды посланных кредиторами мордоворотов (похоже, всех своих компаньонов одурачил, козел). А Витька, бедолага?! Замучился небось по стрелкам мотаться!!! Между тем денежки-то у Михалыча есть!!! Позавчера новый „Мерседес“ приобрел, а Валерия обзавелась еще одним перстнем с увесистым бриллиантом. Тысяч на десять, на пятнадцать баксов! Не меньше!.. Тут возможны только два объяснения – либо Тарасов конкретно свихнулся на почве жадности, либо…»
– Здорово, Гена, – прервал размышления Филимонова приятный баритон. – Извини за опоздание. На Садовом кольце в пробке застрял!
К столику подсел незаметно подошедший Виктор Пастухов – стройный, подтянутый сорокалетний мужчина с правильными чертами лица, голубыми глазами и твердым раздвоенным подбородком.
– Здорово! – отозвался Геннадий, пожимая протянутую руку. – Чай будешь?
Виктор отрицательно помотал головой.
– Я бы не прочь пивка! – сознался он. – Но, к сожалению, нельзя. За рулем!
– Я тоже! – вздохнул Филимонов. – И хочется, и колется, и мамка не велит. И-эх, жизнь-жистянка!!!
– Ты зачем меня позвал? – без обиняков перешел к делу бандитский бригадир. – Что-нибудь стряслось?
– Стрясется!.. – с нажимом произнес начальник охраны. – И, полагаю, очень скоро!!!
– Ты о чем? – не понял Пастухов.
– О Тарасове, мать его за ногу! – сквозь зубы процедил Геннадий. – Заколебал, в натуре, сукин сын! По-прежнему бабки внаглую зажимает! Пацаны на пределе. Того гляди или разбегутся, или сгоряча прихлопнут барыгу. Устали за бесплатно вкалывать! И я их отлично понимаю!
– Потерпите малость! – примирительно молвил Виктор. – У Андрея полоса невезения, на мель плотно сел. Со всяким может случиться. Как более-менее оправится – сразу рассчитается с долгами!
– Да ну?! – насмешливо фыркнул Филимонов. – На мель, стало быть, сел!.. Гм!!! А на «шестисотый» «мерс» деньги нашел без проблем и на бриллианты Лере… Кстати, тебе он давно не платил?
– С полгода примерно! – поморщив в кратком раздумье лоб, пробормотал Пастухов и внезапно встрепенулся: – Ты точно знаешь про новую машину, про камешки?!
– Точнее не бывает! – заверил Геннадий. – Собственными глазами видел!
Пару минут оба молчали.
В медленно заполняющемся баре приглушенно гудели людские голоса. Играла тихая музыка. Пахло жареным кофе и дымом дорогих сигарет.
– Ин-те-рес-ная картина вырисовывается, – протянул наконец Виктор. Красивое лицо его потемнело, на скулах обозначились желваки, в глазах появился холодный блеск. – Каковы твои предложения?!
– Не мешкая взять коммерсилу за жабры! – оживленно заговорил Филимонов. – Вытрясти как Буратино, конфисковать брюлики, рыжевье, тачку и так далее. Одни Леркины шубы на сто тысяч долларов потянут! Думаю, и лавы в загашнике отыщутся. А потом послать гада к чертям собачьим! Подобных Тарасову хитрованов не фига жалеть! – Геннадий прикурил очередную сигарету, затянулся, закашлялся, смял окурок в пепельнице и продолжил прежним тоном, правда, немного спокойнее: – Задача в принципе не сложная, сам бы запросто управился, но по понятиям[4] требуется если не твое непосредственное участие, то, по крайней мере, согласие. Итак, последнее слово за тобой! – Филимонов выжидательно замолчал.
Возглавляемая им охранная структура входила в бригаду Пастухова на правах своеобразной автономии, чем-то напоминая небольшое удельное княжество в составе средневекового государства. Виктора с Геннадием связывала не только «опека» господина Тарасова. Случалось, они вместе выезжали на разборки. (Пастухов по достоинству ценил незаурядные бойцовские качества[5] Филимонова.) Зачастую «сюзерен» поручал «вассалу» вытрясти долг из какого-нибудь оборзевшего коммерсанта. Тут, надо отдать должное, с Геннадием мало кто мог потягаться. Филимонов обходился без крови, без особых увечий, порой вообще не прибегал к насилию, однако неизменно добивался успеха. Провинившиеся торгаши в прямом смысле слова потели от ужаса под его тяжелым серо-стальным взглядом.
Кроме того, Геннадий умел легко ставить на место зарвавшихся, мешающих делу типов[6], опять-таки с минимумом рукоприкладства или вовсе без оного… По причинам вышеизложенным Пастухов относился к Филимонову с искренней симпатией, которая, впрочем, не распространялась на рядовых тарасовских охранников. Их Виктор мысленно называл «этот сброд» и был, в сущности, абсолютно прав. Народец в возглавляемой Филимоновым Службе безопасности подобрался еще тот, почти как во Французском иностранном легионе[7]. Лишь железная рука Геннадия держала в узде разнузданных, склонных к грубой уголовщине мордоворотов. Филимонов отлично знал многочисленные недостатки своих сотрудников, но… «Где сейчас найдешь хорошего работника, отвечающего всем требованиям? – неизменно сокрушался он. – Лучшие парни или уже разобраны, или в Чечне воюют! Ох-хо-хо!!! Приходится довольствоваться тем, что осталось в наличии!!!»
И Геннадий довольствовался, вразумляя совсем уж непонятливых самыми суровыми методами. Стоило охраннику напакостить по-крупному, и обычно сдержанный, вежливый Филимонов превращался в точную копию разъяренного тигра! Так, некоему Валере Куличкову, струсившему в ответственный момент и подставившему под удар товарищей, после «воспитательной беседы» с начальником (кстати, незаурядным специалистом по рукопашному бою) пришлось полтора месяца отлеживаться в травматологии. Экзекуция (как всегда в подобных случаях) проводилась на глазах у остальных… В результате накачанные, отмороженные «быки» цепенели под разгневанным взором шефа, как кролики перед удавом[8]. Тем не менее подчиненные хоть и боялись начальника, но одновременно уважали. Геннадий отличался повышенным чувством справедливости, крайней щепетильностью в финансовых вопросах, понапрасну никого не наказывал и неизменно отстаивал до последнего интересы вверившихся ему людей. Вот и теперь, лично не нуждаясь в денежных средствах (Витя исправно подбрасывал прибыльные заказы), он кипел от ярости из-за зажиленной Тарасовым двухмесячной зарплаты охранников…
– Видишь ли, Гена, – положив на край стеклянной пепельницы дымящуюся сигарету, осторожно начал Пастухов. – По-моему, не стоит торопиться со скоропалительными решениями. И ты, и я знаем Андрея не первый год. Ну, оступился человек, бывает. Бог ему судья! Давай так – я конкретно переговорю с Тарасовым, дам время на исправление… допустим, до конца апреля. Если же не подействует – возьмемся за голубчика вместе и всерьез…
– Ребятам кушать надо, или прикажешь им воздухом питаться?! – желчно перебил Филимонов. – Мы-то с тобой можем обождать, а они?!!
– Гм, и вправду! – нахмурился Виктор. – Я как-то не сообразил…
– Подъедь завтра с утра пораньше к Тарасову да деликатно прижми, – с минуту поразмыслив, предложил он. – Скажи прямым текстом: «Либо выкладывай заработанное пацанами, либо сию же секунду снимаю с дома охрану». Обсерится! Однозначно! Ведь последние месяцы наезд следует за наездом! Без вооруженного прикрытия Андрюхе крышка!!! Он чересчур много народу огорчил. В любой момент коммерсилу скрутят, погрузят в багажник, отвезут в укромное местечко и засунут паяльник в прямую кишку. Для разминки!!! Ха! Тарасов не настолько глуп, чтобы этого не понимать!
– Заметано! – без колебаний согласился Геннадий. – Такая угроза должна подействовать. Блестяще придумано!
Пастухов польщенно улыбнулся. Он хорошо знал – мрачноватый от природы Гена крайне скуп на комплименты, но если все-таки хвалит – значит, от чистого сердца.
– Ну а ты? – немного помолчав, осведомился Филимонов. – Будешь терпеть до конца апреля? Не забывай – помимо давно просроченной платы за «крышу», Тарасов занял у тебя десять тысяч долларов. «На раскрутку» якобы. Клялся вернуть не позднее середины февраля! Сейчас же, если не ошибаюсь, – середина апреля!!!
– Ничего, обожду! – беспечно отмахнулся Пастухов. – Осталась-то всего пара недель! Надо предоставить Андрею последний шанс. Он опомнится, уверен!!!
– Сомневаюсь! – с кривой усмешкой возразил начальник охраны. – Горбатого могила исправит! Ну да ладно, посмотрим! Две недели – срок недолгий!..
Ночь Филимонов провел беспокойно. Невзирая на изрядную дозу снотворного, он никак не мог заснуть. Геннадий периодически вставал, уходил на кухню, пил холодную воду, курил, возвращался в комнату, снова ложился, ворочался с боку на бок, опять вставал… С грехом пополам задремать удалось лишь перед рассветом, и сразу начала мерещиться невероятная пакость. Господин Тарасов расхаживал по двору собственного особняка под ручку с каким-то гнусным субъектом: мохнатым, хвостатым, с собачьей мордой, покрытым с ног до головы зловонной бурой слизью. Коммерсант обращался к уроду с униженным раболепием, называл хозяином и регулярно лобызал под хвост.
Геннадия, стоявшего чуть поодаль, корежило от отвращения.
– Денежек желаешь?! – внезапно заметив начальника Службы безопасности, по-шакальи провизжал Андрей Михайлович. – О дружке закадычном Пастухове печешься?! На!!! Передай лично в руки!!! Болван Витька останется доволен!!!
Непонятно откуда к ногам Филимонова свалился обгорелый труп с изуродованным до неузнаваемости лицом.
– Господи Иисусе!!! – прошептал потрясенный Геннадий, осеняя себя крестным знамением. В ту же секунду молчавшее доселе хвостатое чудовище взревело страшным голосом, схватило Тарасова в охапку и с грохотом провалилось под землю…
Филимонов проснулся в холодном поту. Часы показывали половину седьмого утра. Геннадий утер влажный лоб, перевел дыхание, подошел к полуоткрытому окну (апрель двухтысячного года выдался на удивление теплым) и, облокотившись локтями о подоконник, закурил. В соседней комнате мирно посапывали жена Валя и пятилетний сынишка Игорь. Снаружи, в стиснутом с четырех сторон кирпичными коробками домов маленьком дворике, было пустынно. Только заспанная дворничиха тетя Маша лениво помахивала метлой, да пробуждающиеся раньше большинства людей птицы расселись на ветвях деревьев с набухшими почками и заливисто щебетали; то ли выясняли свои, птичьи отношения, то ли просто болтали. Кто знает?..
– Зарекался же не дымить на пустой желудок! – затягиваясь «Мальборо», с неудовольствием проворчал Филимонов. – Едрить твою налево! Утреннее «курительное» перханье обеспечено!
Будто в подтверждение произнесенных слов Геннадий надрывно закашлялся, схаркивая желтовато-коричневую никотиновую мокроту. Когда приступ утих, он мысленно ругнулся, затушил о карниз едва початую сигарету и отправился на кухню. Там Геннадий поставил чайник с водой на медленный огонь, проделал комплекс специальных упражнений, разминающих основные, «ударные»[9], мышцы и проветривающих легкие. Потом проследовал в ванную, принял контрастный душ, почистил зубы, критически ощупал колкую двухдневную щетину (бриться – не бриться?), решил: «А, пес с ней, обождет до завтра!», растерся докрасна махровым полотенцем, натянул плавки и вернулся обратно. Вода в чайнике как раз закипела.
Филимонов быстро приготовил объемистую чашку крепчайшего черного кофе, присел на табуретку и начал прихлебывать мелкими глоточками горьковатый, обжигающий напиток. Свинцовая муть в невыспавшемся мозгу постепенно рассеивалась, но виденный недавно омерзительный сон по-прежнему не шел из головы. Обычно Геннадий, следуя учению Православной Церкви, снам не особенно доверял, вернее, не принимал и не отвергал[10]. Однако сегодняшний… сегодняшний резко выделялся из ряда пустых, обыденных, плохо запоминающихся (в первую очередь чрезвычайно яркой реалистичностью) и очень походил на вещий[11]. Геннадий не мог понять, что именно предвещает гадкое видение, но вместе с тем отчетливо осознавал – ничего хорошего! Это уж точно!
Он покосился на будильник – пятнадцать минут восьмого, – допил остатки кофе и начал поспешно одеваться. Необходимо перехватить Михалыча до того, как коммерсант упорхнет в неизвестном направлении. Иначе жди потом до поздней ночи!
Одевшись, начальник охраны вышел на улицу, снял машину с сигнализации, уселся за руль, прогрел мотор и на предельно допустимой скорости покатил к жилищу Тарасова. Путь предстоял неблизкий. Сперва почти через всю Москву, затем двадцать километров по загородному шоссе. Для успешного осуществления задуманного нужно было поторапливаться. Андрей Михайлович принадлежал к породе «ранних пташек» (за исключением тех случаев, когда наклюкивался с вечера до поросячьего визга)…
Умело лавируя в относительно редком еще автомобильном потоке, Филимонов опустил боковое стекло и с удовольствием прикурил сигарету. Благодаря зарядке да солидной порции крепкого кофе «курительный кашель» его больше не беспокоил…