Александра Сергеевича Пушкина отправили в ссылку. В родовое имение Михайловское. Ему было 25 лет – тот возраст, когда молодым людям палец в рот не клади.
Духовное руководство над опальным поэтом поручили настоятелю Свято-Успенского Святогорского мужского монастыря игумену Ионе. «Простой, добрый и несколько рыжеватый и малорослый», – так сказано о нём в монастырской летописи.
Отношения игумена и поэта складывались на удивление хорошо. Хотя монаху было непросто. То и дело открывались такие шалости поэта, что не поймёшь, как на них реагировать. Вероятно, отец Иона был человеком терпеливым и благодушным. Это вызывало у Пушкина ответное благодушие.
Летопись монастыря сообщает: «…проживая в Михайловском, он неоднократно посещал Святогорскую обитель. В одну из таких поездок сюда, совпавшую с днём годовщины смерти английского поэта Байрона, Александр Сергеевич заказал своему духовному руководителю игумену Ионе отслужить панихиду по рабе Божием болярине Георгии, как звали Байрона».
Летопись сообщает, что иноки молились об усопшем. Они не догадывались, что тот не жаловал их при жизни.
В тот день 7 апреля 1825 года Пушкин написал два письма. Одно – князю Петру Андреевичу Вяземскому: «Нынче день смерти Байрона – я заказал с вечера обедню за упокой его души. Мой поп удивился моей набожности и вручил мне просвиру, вынутую за упокой раба Божия болярина Георгия. Отсылаю её к тебе».
Второе письмо – брату: «Я заказал обедню за упокой души Байрона (сегодня день его смерти). Анна Николаевна также, и в обеих церквах Тригорского и Воронича происходили молебствия».
Здесь – весёлость, шалость, азарт. Но ведь и молитва!
Ещё один эпизод, попавший в летопись: «…когда в монастыре была ярмарка в девятую пятницу (после Пасхи, – Прим. авт.), Пушкин, как рассказывают очевидцы-старожилы, одетый в крестьянскую белую рубаху с красными ластовками, опоясанный красною лентою, с таковою же – и через плечо, не узнанный местным уездным исправником, был отправлен под арест за то, что вместе с нищими при монастырских вратах участвовал в пении стихов о Лазаре, Алексии, человеке Божием, и других, тростью же с бубенчиками давал им такт, чем привлёк к себе большую массу народа и заслонил проход в монастырь – на ярмарку. От такого ареста был освобожден благодаря лишь заступничеству здешнего станового пристава».
Ярмарке грозил убыток. Торговля победила муз.
Конечно, непросто было монаху. То и дело открывались такие шалости поэта, что не поймёшь, как на них реагировать. Вероятно, отец Иона был человеком терпеливым и благодушным. Это вызывало ответное благодушие Пушкина.
Не только весёлые истории происходили в монастыре и у его стен. Игумен Иона положительно влиял на Пушкина. Это было очевидно. В письмах поэта к родственникам и друзьям появились просьбы прислать ему Библию, жития святых. Это после увлечения «чистым афеизмом» (атеизмом).
Хорош портрет отца Ионы, нарисованный Пушкиным. Явный знак уважения. А как смотрится сам Александр Сергеевич на автопортрете – в монашеском клобуке! Правда, кое-кто рогатый показывает ему язык. Но не без этого.
Главный итог ссылки поэта – трагедия «Борис Годунов». Величайшее из произведений Пушкина. Родилось оно под влиянием Святогорского монастыря и настоятеля Ионы.
В Михайловском Александр Сергеевич написал «Пророка». Автор был «духовной жаждою томим»:
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, Пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею Моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Из ссылки в Москву Александр Сергеевич приехал совсем другим человеком. Умудрённым. Окрепшим в вере. Более того, он успел распорядиться о том, чтобы его похоронили в Святогорском монастыре «на родовом кладбище».
В летописи есть ордер, направленный в 1837 году властями тогдашнему настоятелю Святогорского монастыря: «…по просьбе вдовы скончавшегося в С.-Петербурге, 29-го минувшего генваря в звании камер-юнкера двора Его Императорского Величества Александра Сергеевича Пушкина, разрешено перевезти тело его Псковской губернии Опочецкого уезда в монастырь Святой Горы, для предания там земле, согласно желанию покойного».
Тут же сказано о повелении Императора, «чтобы при сем случае не было никакого особенного изъявления, никакой встречи, словом, никакой церемонии кроме того, что обыкновенно по нашему церковному обряду исполняется при погребении тела дворян….отпевание тела совершено уже в С.-Петербурге».
Пушкина похоронили за алтарём храма. В монастыре всегда молились и молятся об упокоении раба Божия боярина Александра, нашего великого поэта, и сродников его.
Александр Сергеевич Пушкин был неотразим – обаянием ума, таланта, слова. Неотразим для тех, кто ценил эти дары. К тридцати годам он твёрдо решил жениться. На примете у него была Наталья Николаевна Гончарова – изысканная юная красавица. «Чистейшей прелести чистейший образец», – как гениально сказал о ней он сам. И что чрезвычайно важно для Пушкина – без фальши.
Наталья Николаевна некоторыми чертами напоминала поэту другую девушку – Татьяну Дмитриевну Ларину, им же созданный идеальный женский образ, героиню «Евгения Онегина»:
Тиха, печальна, молчалива,
Как лань лесная боязлива,
Она в семье своей родной
Казалась девочкой чужой…
Наталья Николаевна тоже выделялась среди родни. Была тактична, неразговорчива, замкнута и, как казалось, холодна. При этом образованна, начитанна. Конечно, она знала стихи Пушкина. Сама сочиняла. И хотела стать женой Александра Сергеевича.
Он был старше неё на тринадцать лет. В 1828 году посватался – и не получил согласия: Наталье Николаевне всего шестнадцать, ей рано думать о замужестве.
Пушкин уехал из Москвы – в тоске и всё-таки с надеждой. Опять посватался через два года. И тут восемнадцатилетняя девушка приложила немалые усилия, чтобы их брак состоялся. А препятствий было много. Одно из них – мать невесты Наталья Ивановна. Будущая тёща Пушкина.
Наталья Ивановна порой бывала невыносима. Жизнь её не баловала – и она ожесточилась. Муж спивался, его объявили психически больным. Свёкор расточал имение с любовницей-француженкой. При этом в семье – семеро детей, которых надо ставить на ноги.
Тёща категорически настроилась против Пушкина. Она оценивала только отрицательные стороны: неблагонадёжный вольнодумец под надзором полиции, без денег, картёжник. Но её дочь любила человека, с которым невозможно было никого сравнить, рядом поставить. И уговорила родительницу принять предложение поэта.
Вот тут и началось! Александр Сергеевич и Наталья Ивановна ругались нещадно. А щадить бы надо – юную Наташу. Но она взрослела и умнела под этим перекрёстным огнём. Настойчиво гнула свою линию.
Свадьба откладывалась. Сначала потому, что умер дядя Пушкина. Потом выяснилось: у Гончаровых нет денег на приданое. Пушкина это не волновало: он соглашался взять жену и так. А тёща? Разве она могла такое допустить?! И Александр Сергеевич уехал в Болдино, чтобы заложить имение. На три месяца задержался там из-за эпидемии холеры.
Накануне отъезда Пушкин разругался с будущей тёщей и написал невесте, что она совершенно свободна, а он… женится только на ней или не женится никогда. И Наташа опять мирила маму с женихом – заочно.
Наконец, Александр Сергеевич дал Наталье Ивановне в долг одиннадцать тысяч – на приданое. Понятно, что этих денег ему потом не вернули. Но он выкупил невесту.
Александр Пушкин и Наталья Гончарова венчались в Москве в храме Большого Вознесения у Никитских Ворот 18 февраля 1831 года, по новому стилю – 2 марта. В последний момент перед Великим постом.
Вероятно, Пушкин волновался, был напряжён. Уронил обручальное кольцо, неловко держал свечу – и та погасла. Он был суеверен:
– Плохие предзнаменования.
Но вскоре писал: «Я женат – и счастлив…». Планировал прожить в Москве полгода, но через три месяца после свадьбы супруги переехали в Царское Село под Петербург. Бежали от тёщи. Как многим женщинам, у которых не сложилась личная жизнь, Наталье Ивановне казалось, что она знает рецепт счастья дочери. Но Александр Сергеевич был непреклонен: не может восемнадцатилетняя женщина командовать в доме тридцатидвухлетнего мужчины.
Жили Пушкины замкнуто. К ним приезжали Жуковский, Гоголь. Наталья Николаевна привыкала общаться с интереснейшими людьми. Она сразу стала помогать мужу: выполняла его поручения, переписывала тексты.
В большой свет супруги не стремились. Так был настроен Александр Сергеевич. Но императорская семья прибыла в Царское Село, и Наталью Николаевну пригласили к царице.
Зимой Пушкины жили в Петербурге. Наталья Николаевна училась вести дом, а это серьёзное дело. Частенько муж хвалил её за успехи. Супруги бывали на балах, принимали гостей. В мае 1832 года у них родилась дочь Мария, через год с небольшим – сын Александр. Машка и Сашка – так звал их отец.
Долг великого писателя – создавать великую русскую литературу. Пушкин пробовал все жанры, получалось – гениально. Изучал историю России. Летом 1833 года отправился на местности расследовать восстание Емельяна Пугачёва.
Муж и жена часто обменивались письмами. О семье Александр Сергеевич постоянно думал, жил её жизнью. По дороге он заехал к тёще в имение Ярополец. 26 августа Пушкин поздравил супругу с именинами и рассказал о тёще: «Она живёт очень уединённо и тихо в своём разорённом дворце и разводит огороды…»
Наталья Ивановна окончательно рассталась с мужем. Казалось бы, её активность в отношении дочери должна возрасти, но произошло наоборот. Тёща Пушкина искала утешения в молитве, совершала паломничества в Иосифо-Волоцкий монастырь.
21 октября уже из Болдина Пушкин спрашивал жену: «Что-то моя беззубая Пускина (у Маши долго не росли зубки)? Уж эти мне зубы! – а каков Сашка рыжий? Да в кого-то он рыж? не ожидал я этого от него». «Машку, Сашку рыжего и тебя целую и крещу. Господь с вами».
Он очень любил детей. Тёща оценила это. С зятем она даже не поссорилась.
Весной 1834 года Наталья Николаевна уехала с дочерью и сыном к матери в Ярополец. Пушкин писал ей 18 мая: «Мой ангел! поздравляю тебя с Машиным рождением, целую тебя и её. Дай Бог ей зубков и здоровья. Того же и Саше желаю, хотя он не именинник». «Здорова ли ты и дети? спокойна ли ты?» «Никто не должен знать, что может происходить между нами; никто не должен быть принят в нашу спальню. Без тайны нет семейственной жизни».
25 августа Пушкин с женой были в калужском имении Полотняный Завод, и Александр Сергеевич тепло обращался к тёще: «…поздравляю Вас со днём 26 августа (именинами); и сердечно благодарю Вас за 27-ое (день рождения Натальи Николаевны). Жена моя прелесть, и чем долее я с ней живу, тем более люблю это милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не заслужил перед Богом».
В октябре Александр Сергеевич опять навестил тёщу всё в том же Яропольце – и опять нашёл тёплый приём. Тёща была безоговорочно побеждена его любовью к жене и детям. А что может быть прекраснее, чем победа любви?
Пушкину хотелось уехать из столицы, поселиться в деревне. Вот его стихи 1834 года:
Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит,
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём
Предполагаем жить… и глядь – как раз – умрём.
На свете счастья нет, но есть покой и воля,
Давно завидная мечтается мне доля –
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег.
Он хотел продолжить так: «О, скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню – поле, сад, крестьяне, книги; труды поэтические – семья, любовь, etc., религия, смерть».
Но Пушкины по-прежнему жили в Петербурге и даже взяли к себе сестёр Натальи Николаевны – Екатерину и Александру. Муж возражал, считал, что в семье не должно быть посторонних. Но жена настояла на своём.
25 сентября 1835 года Александр Сергеевич писал жене из Тригорского: «Здорова ли ты, душа моя? и что мои ребятишки? Что дом наш, и как ты им управляешь? Вообрази, что до сих пор не написал я ни строчки; а всё потому, что не спокоен. В Михайловском нашёл я всё по-старому, кроме того, что нет уж в нём няни моей и что около знакомых старых сосен поднялась во время моего отсутствия молодая сосновая семья, на которую досадно мне смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на которых уже не пляшу».
Детей у Пушкиных четверо: родились Наташа и Гриша. Отношения Пушкина с тёщей – самые сердечные: «Милостивая государыня и матушка Наталия Ивановна, искренно благодарю Вас за подарок, который изволили Вы пожаловать моему новорожденному…» (14 июля).
Той осенью Наталья Николаевна Пушкина познакомилась с Дантесом, который стал преследовать её, говорить и писать о любви к ней. Вряд ли она интересовала его. Это вокруг Пушкина сгущались чёрные тучи, и в Дантесе явно проявили себя силы, которые стремились уничтожить русского гения.
Осенью 1836 года друзья Пушкина и он сам получили грязные анонимные письма. Александр Сергеевич понял, от кого они, и написал голландскому посланнику Геккерну, который почему-то усыновил взрослого человека – Дантеса. Но до дуэли не дошло: Дантес сделал предложение сестре Натальи Николаевны – Екатерине. И та согласилась стать его женой.
Венчание состоялось 10 января 1837 года. Наталья Николаевна присутствовала в храме, но ни она, ни её братья не остались на обед.
В доме Пушкиных молодожёнов не принимали, виделись с ними в свете. 23 января Дантес оскорбил Наталью Николаевну. И 26-го Пушкин отправил Геккерну письмо: «Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорождённого или так называемого сына; а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне сына». «Я не могу позволить, чтобы ваш сын, после своего мерзкого поведения, смел разговаривать с моей женой, и ещё того менее, чтобы он отпускал ей казарменные каламбуры и разыгрывал преданность и несчастную любовь, тогда как он просто плут и подлец».
И Дантес вызвал на дуэль Александра Сергеевича. 27 января Пушкин был смертельно ранен.
Перед смертью Пушкин исповедался, причастился. Попросил никому не мстить за него. Он захотел, чтобы Наталья Николаевна покормила его мочёной морошкой. «Она пришла, опустилась на колени у изголовья, поднесла ему ложечку-другую морошки, потом прижалась лицом к лицу его; Пушкин погладил её по голове и сказал: «Ну, ну, ничего, слава Богу; всё хорошо, поди». Спокойное выражение лица его и твёрдость голоса обманули бедную жену; она вышла как бы просиявшая от радости лицом. «Вот увидите, – сказала она доктору Спасскому, – он будет жив, он не умрёт» (В.А.Жуковский).
…Тёща Пушкина тяжело переживала гибель зятя. Наталья Ивановна Гончарова преставилась к Богу 2 августа 1848 года в Иосифо-Волоцком монастыре, куда приехала помолиться. Там и похоронена.
Пасху Иван Андреевич Крылов обычно встречал в Казанском соборе. Народу собиралось много, он старался пробраться вперёд. Люди сопротивлялись, и тучному телу Крылова доставалось от окружающих. Как-то жандарм увидел страдания баснописца и сказал:
– Господа, пропустите Ивана Андреевича Крылова!
Народ расступился, освобождая дорогу не узнанному, но дорогому человеку.
«Едва ли какой писатель при жизни своей имел столько приятностей, как наш Крылов; едва ли чьё-либо самолюбие было так лелеяно, даже до упоения, как нашего баснописца…» – считал его биограф Михаил Лобанов. А сколько забавных историй рассказывали про поэта! Однажды Крылов обедал в трактире, где сидел генерал, украшенный звёздами. У генерала не хватило денег, чтобы расплатиться.
– Мой друг, ты знаешь меня? – спросил он хозяина трактира.
– Нет, – ответил тот.
– Ну, так запиши моё имя и адрес и пришли человека за деньгами.
– Если Иван Андреевич за вас поручится…
– Да разве ты меня знаешь? – удивился Крылов.
– Как вас не знать, батюшка! Вас весь свет знает.
Но жизнь писателя не была ни лёгкой, ни приятной. Как жизнь всякого умного, талантливого и порядочного человека.
Родился Иван Андреевич ещё в XVIII веке – в 1769 году. Его отец был драгунским офицером, сражался с Пугачёвым и отличился храбростью. В последние годы служил в Твери. Отец не учился наукам, но очень любил читать. Умер рано, когда Ивану было всего двенадцать лет, а младшему Льву и того меньше. В наследство от отца сыновьям не осталось денег, но остался сундук с книгами.
Семья бедствовала. Видимо, друзья помогли устроить Ивана на службу – формально, чтобы получал хоть небольшие средства.
Как же Крылов любил мать! Называл её первой радостью, первым счастьем жизни. Лобанов отмечал: «Мать двигала сына к литературе, исправляла его первые опыты и поощряла изучение французского». «Счастливые способности помогли ему между прочим выучиться рисовать и играть на скрипке…»
В пятнадцать лет Иван Крылов закончил своё первое большое произведение – оперу «Кофейница» и сразу отнёс её издателю. Тот выплатил начинающему автору гонорар – 60 рублей! Но Крылов отказался от денег. Он попросил книг на эту сумму. Выбрал пьесы Расина, Мольера, Буало – и не захотел брать изданий Вольтера.
«Самая первоначальная обстановка жизни Крылова может нам несколько объяснить его самого, – считал князь Пётр Вяземский. – Он родился, вырос и возмужал в нужде и бедности; следовательно, в зависимости от других. Такая школа не всем удаётся. На многих оставляет она, по крайней мере, надолго, оттиск если не робости, то большой сдержанности. В таком положении весь человек не может выказаться и высказаться; невольно многое прячет он в себе сознательно и бессознательно».
Не отсюда ли опыт Крылова на всю жизнь: «У сильного всегда бессильный виноват»?
В шестнадцать лет Крылов пишет ещё одну пьесу «Клеопатра». Он увлечён театром – и подружился с актёром и театральным деятелем Дмитревским, который на тридцать лет старше. Тот в течение нескольких часов разбирал с Иваном его пьесу. И дал молодому человеку бесценный урок.
Вероятно, с тех пор Иван Андреевич усвоил ещё одну важную вещь: он доброжелательно относился к талантам других людей, поддерживал их. Чем больше рядом интересных личностей, тем богаче жизнь.
Крылов служил. Получал небольшие деньги, но был доволен. Писал пьесы, стихи. Приобрёл типографию и издавал журналы. «Лучшие наши живописцы… выслушивали суждения его о своих работах с доверенностию и уважением. Как музыкант он в молодые лета славился в столице игрою своею на скрипке и обыкновенно участвовал в дружеских квартетах виртуозов. Неизменная страсть к театру дополняла его практическое образование» (М. Е. Лобанов).
В 21 год Иван Андреевич похоронил мать – и это было для него тяжелейшим ударом. На руках Крылова остался брат Лев, который звал Ивана Андреевича «тятенькой». Это о многом говорит.
Ивану Андреевичу 24 года. Две его пьесы поставлены на сцене. И вдруг Крылов исчезает на несколько лет. Что было с ним? Неизвестно. Только в 28 лет Иван Андреевич «случайно» встретился с князем Голицыным и уехал к нему в имение – учить детей и исполнять должность секретаря.
Голицына назначают генерал-губернатором в Ригу. Иван Андреевич отправляется с ним, но вскоре выходит в отставку и опять исчезает. Известно, что за игру в карты ему тогда запретили появляться в обеих столицах.
1806 год. Крылову 37 лет. В Москве он показывает поэту Дмитриеву два своих перевода басен Лафонтена.
– Это истинно ваш род! – воскликнул Дмитриев. – Наконец вы нашли его.
Совет этот совпал с тем, что чувствовал сам Иван Андреевич. С этого момента начались его успехи. В 1807 году в театрах играли три его новые комедии, в печати появились первые басни.
1809 год – вышел сборник басен, их пока 23.
1811 год – Крылов избран в академики Российской Академии. Он редко посещал заседания, скучал на них. Как-то академики решили почаще собираться. Все согласились, Крылов тоже, но добавил:
– Разумеется, за исключением почтовых дней.
Никто не сообразил, что почта отправлялась каждый день – даже в воскресенье. Все дни были почтовыми.
1812 год – открылась Императорская публичная библиотека. В ней собрали многих литераторов того времени – в том числе Крылова и его друга Гнедича, переводчика «Илиады» Гомера. Среди сотрудников библиотеки оказался тот издатель, к которому Крылов принёс свою первую оперу. Трогательной была их встреча. Издатель сохранил детскую рукопись Крылова и вернул её автору.
«Крылов всё приобретал случайно. Быстро покончил с трагедиями – и начал писать комедии. Знал французский, после 20 лет выучил итальянский, а на шестом десятке – за два года греческий языки», – изумлялся биограф Лобанов.
Вторая половина его жизни – удивительно спокойна и бедна на события. В отличие от первой. Крылов жил в квартире при библиотеке, ходил на службу, ездил в Английский клуб и к друзьям, изредка сочинял, много читал старых романов – чтобы убить время. И очень любил покушать. Эта его страсть была всем известна. Но Иван Андреевич, словно предупреждая знакомых, писал:
Когда таланты судишь ты,
Считать их слабости трудов не трать напрасно;
Но, чувствуя, что в них и сильно, и прекрасно,
Умей различны их постигнуть высоты.
Князь Вяземский вспоминал: «Пушкин читал своего «Годунова», ещё не многим известного… В числе слушателей был и Крылов. По окончании чтения я стоял тогда возле Крылова, Пушкин подходит к нему и, добродушно смеясь, говорит:
– Признайтесь, Иван Андреевич, что моя трагедия вам не нравится, и, на глаза ваши, не хороша.