Да-с, господа, поставить правильно голос – это не фунт изюму, и не баран начихал, и не кот наплакал, и не таракан… я уж не помню, что такое там наделал таракан. А я испытал, знаете, это удовольствие собственным животом, спиной и горлом.
Меня в это пагубное дело втравили, понимаете, мои знакомые, у которых я на маленьких семейных вечерах, так себе, кое-что пел: «Проведемте, друзья», «Нелюдимо», «Не искушай» – и другие домашние штуки. Вот они мне и стали твердить в одну дудку: «У тебя голос, голос, голос. Смотри, теперь повсюду открываются голоса. Был себе обыкновенный адвокат, или письмоводитель, или булочник, или портной, или учитель чистописания, а глядь – открылся голос, – и он теперь тысячи загребает, и всемирная слава. Главное – надо вовремя голос поставить. Иди к профессору Леопарди. Он чудесно ставит голос. Первый мастер».
И вот я, знаете, пошел. Явился. Встречает меня сам профессор. Этакий, знаете, понимаете, мужественный итальянский старик, вершков девяти ростом, на голове грива, золотые очки, эспаньолка. Поговорили с ним о том, что искусство петь – великое искусство, что поставить голос – это не таракан и так далее и что в этом деле самое главное – терпение и прилежание.
Затем маэстро спрашивает меня:
– Итак, начнем?
– Начнем, профессор.
– Ви котов?
– Д-д-да!.. – отвечаю этак неуверенно.
– Завсем котов?
– Н-н-д-да…
– Испытаем сначала диафрагма. Держись! Понимаете: не успел я моргнуть глазом, как он наносит мне зверский удар кулаком под ложечку. Что-то в животе у меня делает – уп!.. Разеваю рот – не могу вздохнуть. Сгибаюсь, знаете, пополам, сажусь на корточки. Вся комната плывет мимо меня в какой-то зеленой мути, а по ней вертятся огненные колеса.