Анна Вострикова тряхнула головой и убрала руку от дверцы шкафчика.
Глупо. Глупо и стыдно. Она не опустится до этого. Она не опустится до этого снова.
Аккуратным рывком она подняла на ноги свое худощавое тело. Ее руки на ходу собирали растрепавшиеся волосы в хвост. Ее тонкие губы, на которых словно никогда не бывало улыбки, были сосредоточенно сжаты, а ее стройные, как у молодой лани, ноги четкими, размеренными шагами понесли ее к выходу из комнаты.
Нужно помыть посуду. Эта бестолочь наверняка снова этого не сделала. Кстати, стоит проверить ее комнату на предмет беспорядка. И загрузить наконец вещи в стирку.
Держать в голове. Всегда держать в голове эти вещи. Что может быть проще? Что может быть нужнее?
Без проблем управившись с волосами, Анна сделала глубокий вдох и решительно толкнула дверь в комнату дочери. Дверь стукнулась обо что-то, лежащее на полу, и под нажимом Анны потащила это к стене. Сумка с учебниками. Опять. Очевидно, нарочно.
Ира, естественно, сидела за компьютером, как обычно, ссутулившись. Она даже не удосужилась повернуться на звук. Так-то она уважает мать? Впрочем, и это совсем не новости.
– Почему я опять должна спотыкаться об твою сумку, – камнем бросила Анна без вопросительной интонации. – Сколько можно говорить, не бросай вещи где попало.
С экрана монитора через плечо Иры затравленно скалился подросток, позирующий в каком-то общественном туалете со смартфоном в одной руке и с автоматом в другой. Отвратительное фото для заставки на рабочем столе. Ира даже кумиров себе выбирает таких, будто специально, чтобы позлить.
– Сколько лет назад ты в последний раз вытирала пыль, – бросила еще один камень Анна, окинув беглым взглядом недостаточно чистые полки. – Ты хочешь, чтобы я задохнулась здесь вместе с тобой. Чтоб к вечеру здесь не было ни бардака, ни грязи.
– Не было бардака, – серым эхом повторила Ира и издала едва различимый смешок. – Не было грязи. Хорошо, мам. К вечеру не будет.
– Что смешного я сейчас сказала?! – Анна провела ногтями по своему горлу сверху вниз, словно пытаясь загнать обратно поднимающуюся желчь раздражения.
– Мам… – сгорбленная спина Иры дрогнула. – У меня…у меня дыра в груди.
Анна фыркнула, развернулась и шагнула к выходу из комнаты.
– Мам… – дешевое компьютерное кресло скрипнуло – дочь наконец соизволила повернуться к матери лицом. – У тебя она тоже есть, да?
Не тратя времени на ответ, Вострикова захлопнула за собой дверь и все так же четко зашагала в сторону кухни. Посуда. Потом стирка. Потом контроль уборки. Простые, но совершенно необходимые вещи. Такие всегда нужно держать в голове.
Ей предстояло долгое и тяжелое, самое тяжелое в ее жизни воскресенье.
***
– Нитка! Вот ты где! Давай к нам!
Нитка, высокая стройная девушка в почти вызывающе коротком платье салатового цвета, развернулась и поспешила по парковой аллее на голос, помахав на ходу рукой.
Теперь компания была в полном сборе. Серега, как обычно, что-то шептал все больше краснеющей Инке на ухо, Эдик с Маринкой курили, старательно деля вид, что не слушают, а Пашка Дерягин – как всегда, в своем импортном спортивном костюме – держал в руках два подтаявших уже стаканчика мороженого, самого дешевого, и, как всем известно, самого вкусного.
– Вот, – он протянул один Нитке. – Угощайся…
– Спасибо, – улыбнулась она. – В такую жару – самое то.
– …а ты мне за это – поцелуй, – с полушутливым нажимом закончил Пашка и ткнул себя пальцем в гладко выбритую щеку. – Вот хотя бы сюда.
– Дай-ка подумать, – Нитка так же полушутя склонила голову на бок и коснулась подбородка указательным пальцем. – Ладно, шут с тобой, заслужил.
Она поднялась на носочки и легонько чмокнула друга в щеку.
– Ребят, мы опаздываем, – Эдик затушил докуренную сигарету об край урны и щелчком пальцев отправил бычок в ее попахивающие помойкой глубины. – Через двадцать минут фильм уже начнется.
– Да, – согласилась Маринка, проделав ту же операцию. – Только давайте сделаем небольшой крюк, я хочу воды глотнуть из автомата.
– Ты же говорила, что деньги не взяла, – выглянула из-за Серегиного плеча Инка.
– Тьфу ты, точно, – Маринка с раздражением от своей забывчивости уперла руки в бока. – А ведь после сигарет всегда так пить охота…
– Давай, я тебе куплю, – улыбнулся ей Пашка. – А ты мне потом как-нибудь организуешь кружку пива или типа того…
Павел не считал себя меркантильным человеком, но схема «ты мне – я тебе» прочно сидела в его подкорке. Это началось еще со школы, с отцом: «Ты мне за пивом сбегаешь, а я тебе шоколадку куплю» или «Ты мне – четверть без троек, я тебе – задницу без синяков».
– Договорились, – кивнула Марина. – Пойдем уже скорее, а то и вправду опоздаем.
Нитка повернулась было, чтобы первой двинуться в сторону кинотеатра, но тут же едва не столкнулась с незнакомым мужчиной. Он брел, едва переставляя ноги, прижимая к груди руку и глядя невидящим взглядом прямо перед собой.
– Ой, извините… – Нитка окинула незнакомца взглядом и встревоженно спросила. – С вами все в порядке?
– У меня…у меня… – мужчина с явным трудом сфокусировал взгляд на лице девушки. В этом взгляде читалась тяжелая, неизмеримо глубокая пустота. – У меня дыра в груди…
– Так, уважаемый, – вклинился между ними Паша, расправив плечи, чтобы казаться больше. – Идите, куда шли, мы спешим.
Мужчина скользнул по нему болезненно-отсутствующим взглядом и отступил в сторону, едва удержав равновесие, а затем заковылял прочь, дальше по парку. Компания же, мельком переглянувшись, двинулась в противоположную.
– Может, ему помощь какая нужна… – неуверенно предположила Нитка.
– Вряд ли, – беззаботно откликнулась Маринка. – Он либо псих, либо наркоман. В обоих случаях его проблемы – не наша печаль.
Нитка промолчала с сомнением, остальные – скорее с согласием. Но вскоре перестала думать об этой ситуации и она. Тот мужчина был абсолютно чужеродным элементом в ее мире и мировоззрении. Он был чем-то невозможным, нереальным. Куда реальнее было другое. Вкусное мороженое, хорошая погода, веселая компания, интересный фильм – чего еще надо для счастья? Именно в такие моменты абсолютно любой человек яснее всего осознает, что окружающий его мир добр и фантастически великолепен.
В какой-то степени, неправдоподобно великолепен.
***
– …а мне родаки обещают мобилу новую купить. Там камера – два мегапикселя, прикиньте?
Со всех сторон раздалось восхищенное «У-у-у». Ира Вострикова промолчала и крепко, даже со злостью, затянулась сигаретой из пачки, отнятой у шкета помладше, тут же хрипло закашлявшись от ее крепкости. Она делила жилплощадь с матерью, и та покупала ей вещи только по крайней необходимости. «Мобила», да еще с «двумя мегапикселями» в список необходимого, естественно, не входила.
– Так че завтра, идем на махач с покровскими? – спросил другой паренек, отчаянно стараясь сдержать дрожь в голосе.
– А то, – кивнул парень покрупнее и в подкрепление своей реплики харкнул себе под ноги. – Ирка, ты с нами?
Обычно девчонок не зовут на такие дела. Да и в такие компании не приглашают. Но мальчик, попытавшийся было объяснить это Ире, уехал в травмпункт с сотрясением мозга и сломанным носом. Больше вопрос об уместности ее присутствия на их собраниях не поднимался.
– Да, – ответила она без раздумий, бросила недокуренную сигарету на землю и затушила ногой в потрепанном кеде. – Да, завтра я с вами. А сейчас мне пора.
Не дожидаясь и не слушая ответа, она развернулась и зашагала по направлению к детской площадке. Там ее ждала гораздо более приятная встреча.
Катин голос был слышен издалека. Она, черноволосая, кареглазая, как всегда, была окружена малышней, и в тот момент, видимо, решалось, кому из них выпадет водить в следующей игре. До слуха Иры долетела строка из Катиной любимой считалочки:
– …если волк ТЕБЯ попросит… – декламировала она, с шутливой угрозой подавшись вперед на взвизгнувшего от радостного волнения пацаненка.
Катя никогда не считала честно. Заучив количество слогов в считалочке и поделив их на количество участников, нетрудно выяснить, с кого нужно начать, чтобы закончить на ком-то определенном. И Катя активно этим пользовалась – правда, исключительно, чтобы сделать игру интереснее. Тут все разнилось от случая к случаю: в одних играх она выбирала тех, кто больше всего любит водить, в других просто старалась, чтобы каждый опробовал на себе все доступные роли. Дети обожали игры с ее участием. Она сама, скорее всего, тоже. Иначе зачем ей постоянно возиться с этой мелюзгой?
Но вот, жребий был брошен, и дети, с трудом подавляя смех, разбежались в разные стороны – кто прятаться, кто считать до двадцати. Катя с довольным видом окинула взглядом игровую площадку – сама она участвовала исключительно в роли ведущей – и встретилась взглядом с остановившейся, скрестив руки, чуть в стороне Ирой.