Капитан. Вы допустили ошибку, Юнга.
Юнга. Но я не понимаю… Согласно полученным от Профа данным, основными стимуляторами для человеческих особей возраста постполового созревания являются денежные единицы американской валюты, красивые особи противоположного пола и дорогие средства передвижения. Мне казалось, что я очень удачно все скомпоновал, а он почему-то столь неадекватно отреагировал. Почему?
Ученый-эксперт. Мне кажется, вы переборщили со стимуляторами.
Юнга. А как же их афоризм «Денег и секса не может быть много»?
Ученый-эксперт. Юнга, представьте себе ситуацию. Вы спокойно направляетесь в библиотеку, и тут к вам подходит очаровательная малышка и предлагает прогуляться к ближайшей заводи, где она покажет вам свою коллекцию пту-уха. Ваши действия?
Юнга. Я немедленно соглашусь.
Капитан. А если подумать?
Юнга. Гхм. Действительно, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. В реальности такого никогда не случалось.
Ученый-эксперт. А если бы это с вами все-таки случилось, что бы вы подумали?
Юнга. Что ей надо от меня какую-то услугу, связанную с опас… Понял.
Ученый-эксперт. То же самое подумал и он. Стимуляторов было слишком много, вот в чем дело. Транспортное средство могло сработать, самка могла сработать, деньги могли сработать. Но все это вместе не сработало.
Юнга. А если он встретит самку прямо сейчас? Просто самку, без транспортного средства и денег?
Капитан. После того, что сегодня уже произошло? Едва ли это лучший вариант.
Юнга. Тогда я поговорю с ним сам.
Капитан. Это может кончиться культурным шоком.
Юнга. Я парень крепкий, как-нибудь выдержу.
Капитан. А я не о вас говорю, Юнга.
Ученый-эксперт. Тем не менее, учитывая нашу нехватку времени, это оптимальный вариант. Выложить все карты на стол.
Капитан. Все?
Ученый-эксперт. Ну, почти все. Хотите, я сам этим займусь?
Капитан. Нет. Я думаю, что Юнга лучше подготовлен к общению с представителями этой расы.
Юнга. Я готов, Кэп.
Капитан. Но сначала мы внимательно и самым подробным образом обсудим с вами, что ему можно будет сказать и чего ему ни в коем случае говорить нельзя.
Левин друг Вася был не просто раздолбаем. Он был еще и законченным пофигистом.[5] Но это не помешало ему внимательно выслушать историю своего друга, покачивая головой и цокая языком в подобающих местах.
Разговор сей протекал под аккомпанемент шипящего пива в небольшом, но очень приятном баре, название и пространственное местоположение которого автор приводить не будет ввиду того, что сам является посетителем данного заведения и не хотел бы создавать вокруг него излишнюю шумиху.
Когда Лева закончил рассказывать, к концу подошла и вторая бутылка пива.
– Ну, – сказал Вася.
– Так я хотел узнать, – сказал Лева. – В чем подстава?
– А фиг его знает, – глубокомысленно сказал Вася. – Но подстава в чем-то есть, это точно. Нюхом чую. С нормальными людьми такое не происходит. Не к добру это, корешок.
– Да я понимаю, – уныло вздохнул Лева. – Но уж больно телка клевая.
– А ты силен, мужик, – признал Вася с уважением. – Я бы не устоял.
– Да я тоже сомневался. Просто как-то это неожиданно. Все сразу… И бабки.
– Бабки – это грязь, – сказал Вася. – Так давай почистим карманы. Бармен, еще пива!
Лева взял откупоренную бутылку и вылил половину ее содержимого в бокал. Вася пил прямо из горла.
– Много бабок, – продолжал Лева. – Понимаешь, сотки баксов пачками. Там пара миллионов, реально.
– Пара лимонов – это чертовски много бабок, – сказал Вася. – Они не фальшивые?
– А я проверял? Я до них даже не дотрагивался.
– А тебя, случаем, не глючит?
– Да я только с тобой пить начал, – возмутился Лева, оскорбленный таким подозрением.
– М-да, – глубокомысленно потянул Вася. – Дела… Послушайте, Лев, вы не находите, что как-то здесь мутно? Есть тема завалиться куда-нибудь.
– Если есть тема, давай завалимся, – сказал Лева. Они завалились.
Шестью часами, двумя ящиками пива и тремя самодельными косяками позже Лева нетвердой походкой возвращался домой по пустынным московским улицам. Метро уже закрылось, а на такси денег не осталось. Вася выпал из поля зрения Левы и реального мира около пары часов назад, и его теперешние локальные координаты были для Левы загадкой. Еще одной загадкой для него было то, какого черта он не остался в… словом, там, где он был, и поперся домой. Проспался бы, очухался и прекрасненько утром добрался бы на метро. А теперь перед ним маячила перспектива двухчасовой прогулки, которая в любой момент может закончиться в ближайшем по отношению к траектории движения отделении милиции.
Блондинка, бабки и «порше» упрямо не вылезали из головы. Стивен Кинг как-то уподобил подобные мысли болячке на внутренней стороне щеки, которую постоянно хочется потрогать языком и убедиться в ее наличии, и спорить с мэтром автор не собирается. Пусть будет болячка.
И эту метафорическую болячку Лева трогал своим виртуальным языком постоянно. В его одурманенном мозгу происходили странные и неописуемые человеческим языком процессы, и он уже не был уверен, что все это произошло до того, как его торкнуло, и не приглючилось ли ему все это. Но в таком случае глюк был очень подробный.
Наконец Лева принял поистине соломоново решение. Он остановился посреди тротуара, потом подошел к обочине и на всякий случай решил придержать одной рукой фонарный столб, который, по мнению Левы, опасно покосился и грозил вот-вот упасть.
– Если ты глюк, – сказал Лева «блондинке», – появись еще раз. Прямо сейчас. Я требую.
Он оглядел улицу. Улица была пустынной.
– Женщины, – произнес Лева, – вечно опаздывают, даже если они глюки. Но я не намерен долго ждать. Считаю до трех. Раз.
Тишина и спокойствие были ему ответом.
– Два.
Тот же эффект.
– Два с половиной.
Аналогично.
– Два и три четверти.
Где-то вдалеке взвыла милицейская сирена.
– Три, – сказал Лева.
С того конца улицы, откуда он пришел, послышался мерный рокот мотора. Лева напрягся, сфокусировал зрение и разочарованно выдохнул. Это был не «порше». Ухабы преодолевал небольшой микроавтобус явно не нижегородской сборки.
– Облом, – констатировал Лева. Однако, несмотря на это, от обочины не отошел. Как только Лева отпускал столб, тот сразу же начинал угрожающе раскачиваться и крениться. С этими столбами надо держать ухо востро, подозрительные они личн… столбы.
Микроавтобус оказался «транзитным» «фордом» явно не первой свежести. Спортивный звук его выхлопа объяснялся всего лишь прогоревшей насквозь приемной трубой, а легкий рокот дизеля заставлял напрочь забыть о спортивных амбициях. Тем не менее микроавтобус тоже проявил к Леве интерес и остановился рядом. Только как-то странно остановился, подумал Лева, не водительской или пассажирской дверцей, через стекла которых можно завязать непринужденный разговор о погоде или хотя бы элементарно спросить дорогу, а задними грузовыми дверями. Словно из машины собирались что-то выгрузить.
Или погрузить…
Однако интерес, проявляемый сегодня к Леве иномарками, стал уже делом привычным, поэтому, когда двери открылись, он даже не слишком удивился. И даже не слишком удивился, когда увидел, что скрывалось в трюме сухопутного катера.
– О, – сказал Лева. – Хорошо же мы покурили. Ну ты и глюк. Я такого глюка отродясь не видывал.
– Сам ты глюк, – ответило содержимое трюма.
Не будем томить читателя еще пару страниц, используя в нижеследующем диалоге слова «содержимое трюма», «Левин собеседник» или «явная, но чересчур реальная и многомерная галлюцинация». Не будем уподобляться другим авторам в погоне за дешевыми сенсациями. Скажем прямо и открыто. В фургоне сидел бегемот.
На первый взгляд он был самым обычным бегемотом – большой, неуклюжий и весь в складках. Но на второй взгляд вылезали некоторые несоответствия.
Потому что нормальному, благопристойному бегемоту пристало сидеть по уши в воде и Африке или по крайней мере в Московском зоопарке, а отнюдь не разъезжать по ночной столице в не первой свежести микроавтобусах. Кроме того, в среде бегемотов не очень-то принято носить на туше гигантские тельняшки, на голове – залихватски заломленные бескозырки и обладать четырьмя двадцатисантиметровыми пальцами на каждой ноге. И еще нормальные бегемоты не разговаривают и не имеют обыкновения лезть к незнакомым людям.
– Опа, – удивился Лева. – Клевая тельняшка.
– Спасибо, – сказал глюк.
– И фуражка не промах.
– Сам сделал, – не без гордости признался бегемот. Голос его звучал, как и положено было бы звучать голосу бегемота, буде они разговаривали, – гулко, мощно, и стены микроавтобуса от него вибрировали.
– А может, у тебя и наколка есть?
– А то, – обиделся бегемот. Он задрал правую переднюю ногу и продемонстрировал на ее внутренней поверхности, почти там, где мощная конечность соединялась с телом, изречение: «Не забуду планету родную». Причем, чтобы выделяться на темной шкуре бегемота, наколка была сделана зеленым цветом и слегка фосфоресцировала.
– А вымя? – Фантазия понесла Леву дальше.
– А вымени у меня нету, – обиделся бегемот. – Я, видишь ли, самец.
– Ну нет так нет, – легко согласился Лева. – Я тоже самец.
– Знаю, – подтвердил глюк.
– Самцом быть приятно.
– Верно. – После последнего замечания истинные самцы должны были бы пожать друг другу руки, но Лева не решился. Пожимать руку глюку? Еще чего! – Иди сюда.
– Зачем?
– Прокатимся с ветерком. – Фраза показалась Леве знакомой, и он тут же вспомнил, где ее слышал. От блондинки из «порше». Но если уж он не поехал кататься с блондинкой и на «порше», с какой радости он должен это делать на грузовике и с бегемотом?
– Видишь ли, я бы с удовольствием, но не могу, – сказал Лева.
– Почему? – спросил бегемот.
– Из-за столба, – сказал Лева.
– А что со столбом? – спросил бегемот.
– Если я отойду, он упадет.
– Да? – удивился бегемот.
– Ага, – абсолютно серьезно подтвердил Лева. Да и почему бы ему не быть серьезным? Сейчас он сам свято верил в то, что говорил.
– А другие столбы? – спросил бегемот.
– Что другие столбы?
– Почему они не падают? – логично осведомился бегемот. – Их-то никто не держит.
– Верно, никто не держит, – сказал Лева. – Однако видишь ли, в чем дело… Это особо подозрительный и опасный столб. Он в розыске. Я его сразу узнал.
– Правда? – удивленно спросил бегемот.
– Зуб даю, – сказал Лева и сразу же добавил: – Фигурально выражаясь.
А то кто их знает, этих галлюцинаторных бегемотов. Еще полезет в рот со своими… пальцами.
– Хм, – сказал бегемот. – Выглядит он довольно устойчиво.
– Внешность обманчива, – заговорщически прошептал Лева. – Вот ты, например, знаешь, каким я тебя вижу?
– Каким?
– Как бегемота в тельняшке, бескозырке и со светящейся наколкой.
– Но я такой и есть.
– Нет, – убежденно сказал Лева и попытался помахать перед рожей бегемота указательным пальцем. Но для этого пришлось бы одной рукой отпустить столб, и он передумал. – На самом деле ты не такой.
– А какой? – недоуменно спросил бегемот.
– Никакой, – сказал Лева. – На самом деле ты – глюк.
– Не глюк.
– Глюк.
– Не глюк.
– Глюк.
– Не глюк.
– Слушай, – сказал Лева. – Ты вообще понимаешь, как глупо я выгляжу со стороны? Стою ночью посреди улицы, держу очень опасный и подозрительный столб и спорю с собственным глюком, который имеет наглость утверждать, что он не глюк.
– Но я на самом деле не глюк.
– Ага, – сказал Лева. – На самом деле ты бегемот.
– Ну можно и так сказать, – несколько неуверенно сказал бегемот. Лева ухватился за эту его неуверенность и попер в атаку:
– Бегемот в тельняшке?
– Да.
– И бескозырке?
– Точно.
– С наколкой?
– Совершенно верно.
– И ты сидишь в кузове фургона и разговариваешь со мной на чистом русском языке?
– Но именно это и происходит.
– А откуда ты знаешь чистый русский язык?
– Выучил.
– За то, что им Ленин разговаривал?
– Кем?
– Языком.
– Ленин?
– Да.
– Нет.
– Тогда зачем?
– Потому что так принято, – пояснил бегемот. – По крайней мере, так принято у высокоцивилизованных существ. Я имею в виду, если тебе что-то надо от другого существа, разговаривай с ним на его языке. Было бы очень невежливо заставлять тебя учить наш.
– Ваш – это бегемотский?
– Гиптианский.
– Знаешь что?
– Что?
– Ты – самая логичная галлюцинация из всех, что у меня бывали прежде. Я имею в виду не то, чтобы у меня вас особо много было, но ты – просто супер. Даже трезветь жалко.
– Так ты нетрезв? – удивился бегемот.
– А что, незаметно?
– Я не специалист по наркологическим отравлениям у приматов, – сказал бегемот.
– Трезвые люди с бегемотами не разговаривают, – сказал Лева. – Они их даже не видят.
– Вот как? – удивился бегемот.
– Ну разве что в зоопарке. – Кривить душой Лева не стал.
– Странно, – сказал бегемот. – Скажи, брателло, а ты вообще адекватен?
– Вообще – адекватен, – честно признал Лева. – Сейчас – вряд ли. Адекватные люди с бегемотами по ночам не разговаривают. Они по ночам спят.
– Едва ли это определение адекватности.
– А ты меня приматом обозвал, – вдруг вспомнил Лева.
– А ты и есть примат.
– А ты – гиппопотам африканский.
– Насчет африканского – это вопрос спорный, – сказал бегемот. – Так ты едешь или нет?
– Но остался ведь еще один нерешенный вопрос. – В своем алкогольно-наркотическом бреду Лева был чертовски последователен.
– Какой?
– Вопрос со столбами.
– Ах, со столбами, – зловеще проговорил бегемот. – Значит, ты у нас – большой любитель столбов?
– Да, – гордо подтвердил Лева.
– Тогда как ты отреагируешь вот на это? – С подозрительной для чело… бегемота такой комплекции скоростью глюк выхватил из-под тельняшки какой-то небольшой приборчик, практически исчезнувший в мощной передней лапе, и направил его на соседний столб. На тот, который никто не держал.
Лева посмотрел. Со столбом происходило что-то странное. Сначала он начал раскачиваться, как тонкая рябина при десятибалльном ветре, поскрипывая арматурой и роняя на землю бетонные крошки, а потом вдруг резко дернулся и застыл в весьма нетипичной для фонарного столба позе. Завязанный узлом.
Но что было самое интересное, провода не были оборваны, и тусклая лампочка продолжала гореть.
– Если ты со мной не поедешь, – сказал бегемот, – такое будет с каждым столбом на этой улице.
– Ну, если ты так вопрос ставишь, – пробормотал Лева. Его интересовал сейчас только один вопрос. Что бывает с людьми, которые ездят на машинах, вызванных собственными галлюцинациями. И приходивший на ум ответ Леве не нравился. Обычно они приезжают в дурдом.
– Ну, – поторопил бегемот.
– Не запряг, – по привычке отозвался Лева. – Так и быть, прокачусь. Только можно я вперед сяду?
В этом вопросе таился глубинный смысл.
У Левы уже успело возникнуть подозрение, что он окончательно слетел с катушек. И если привидевшийся ему этой ночью фургон был настоящим, он вполне мог оказаться фургоном «скорой помощи», а уговаривающий его бегемот – несколькими ласковыми санитарами, пытающимися договориться по-хорошему, не прибегая к помощи дубинок, смирительных рубашек и бейсбольных бит. Но в таком случае его ни за что не пустили бы на переднее сиденье.
Кроме того, сидя спереди, он не увидит бегемота в фургоне.
– Не проблема, – сказал бегемот. – Прыгай.
Лева отпустил столб. Столб устоял. Слегка покачиваясь, Лева обошел фургон и потянул на себя пассажирскую дверь.
За рулем микроавтобуса сидела блондинка из «порше». И хотя машина была явно не роскошной и спортивной, разбросанных вокруг денег не наблюдалось, вид у самой блондинки был не более пристойный, чем во время их первой встречи.
– Вот уж торкнуло, так торкнуло, – пробормотал Лева, усаживаясь и захлопывая за собой дверь.
А сзади закрывал дверцы бегемот. Глядя на покореженный столб и бормоча под нос нетипичную для бегемота фразу:
– А вы говорите, культурный шок, культурный шок…