Ее это первенец был.
И тяжко по-бабьи вздыхала,
И запах от вымени плыл.
Нет силы, стоять ей от боли.
На пол она тихо сползла.
И слезы коровьи пуская,
Она всех на помощь звала.
Старуха ее обмыла,
В нутро запустила рукой
И слабо сказала: «Двойня!..»
Как будто пошла на покой.
И радости нет ей от жизни,
И сил пред коровой стоять,
И жалобно так по-крестьянски
Она принялась причитать.
К соседнему дому сходила
И парня с собой привела,
И вместе с трудом окаянным
На двор долгожданных свела.
Телята стоят на копытцах.
Глаза удивленно глядят,
Своей чистотой первозданной
Соседнего парня пьянят.
Он смотрит на них с восхищением,
Как будто старается смыть
Души своей грязь и бесчестье,
С которыми вынужден быть.
Небритую щеку потрогав,
Скрививши лицо, как всегда,
Хотел по грубей сматериться,
Но слов не нашел он тогда.
Он был очарован тем взглядом,
Небесной, простой чистотой,
И стыдно душе его было
За жизнь свою скрытую мглой.
И водку не взял у старухи,
Тихонько на лавочку сел,
И взором слезливо туманным
На образ святой поглядел.