Grief is not a disorder, a disease or sign of weakness. It is an emotional, physical and spiritual necessity, the price you pay for love. The only cure for grief is to grieve.
Earl A Grollman
Мягкая и еще влажная земля обрамляла зияющую дыру на могильном холме. Крепкий сосновый гроб не выдержал ударов лопатой и сломался, обнажив еще светлые пеленки. Недавно погребенное тело куда-то исчезло. Гриф Коффин от смущения поджал губы, почесал затылок и в который раз оглядел кладбище, погруженное в утреннюю дремоту. Потом рассеянно обошел вокруг взрытой земли, но уже не смог отличить свои собственные следы от чужих. Улик на месте кражи он не обнаружил, а единственными свидетелями служили молчаливые статуи ангелов.
«Не очень-то вы охраняете покой после смерти, – подумал Гриф, укоризненно посмотрев на ближайшего крылатого стража. Тот застыл на сером постаменте, опустив руки и склонив голову, будто извинялся за свою невнимательность. – Вот же морока, что теперь делать?».
– Мистер Коффин!
Гриф обернулся и увидел, как к нему решительной походкой приближался высокий, статный мужчина в темном пальто из шерсти и сукна с бархатным воротником. Подойдя ближе, он протянул руку для приветствия, но так и застыл, пораженный видом вскрытой могилы, так что Грифу пришлось сделать пару шагов и ответить рукопожатием. Мужчина назвался Томасом Пейном.
– Ехал на похороны, а получил место преступления. Бедная матушка, – печально вздохнул мистер Пейн и сочувственно взглянул на смотрителя. – Когда это произошло?
– Видимо, сегодня ночью, сэр, – ответил мистер Коффин и неловко дернул рукав поношенного коричневого сюртука. – На этой неделе уже третья могила.
– Чьих это рук дело? – спросил мистер Пейн, нахмурив густые брови. Гриф отметил про себя, что его собеседник выглядит больше потерянным, чем разгневанным.
– Дело рук «воскресителей», сэр. Они распускают слухи о привидениях на кладбищах, а сами по ночам воруют покойников. Затем продают тела для анатомических театров. Молодым врачам нужна практика на свежих телах, но закон разрешает им резать только висельников. Да только их нынче катастрофически не хватает.
Мистер Коффин мог бы еще много рассказать о нынешнем положении дел на кладбище, об этих самых воскресителях, о случайно подслушанном на улице рассказе молодого человека, который хвастался другу, что лично выкопал и продал тело собственной бабушки. Но видя, в какой расстройство привел Томаса Пейна вид разрытой могилы, мистер Коффин тактично замолчал. Он ежедневно видел скорбь и печаль на лицах людей, но за восемь лет работы смотрителем так и не научился утешать. Вместо этого он неловко пожаловался:
– Все больше людей доверяют тела своих близких частным кладбищам, например, Кенсал-Грин на западе Лондона. Их услуги много дороже, однако, взамен они обещают тщательную охрану погребений.
Такой нелепой рекламе мистер Пейн только усмехнулся и, покачав головой, заметил:
– В этой стране научились вышибать деньги даже за смерть. Что ж, едва ли я удивлен. Поверьте, сэр, в скором времени вас обязуют платить за воздух, которым вы дышите. Англия совсем помешалась на взносах и налогах.
С таким заявлением мистер Коффин не мог не согласиться, поэтому сухо кивнул и снова взглянул на опустевшую могилу. Внезапно его внимание привлекло движение у входа на кладбище. Невольно он и мистер Пейн посмотрели в сторону резных ворот, там торжественно шествовала похоронная процессия. Впереди вышагивал оркестр, игравший похоронный марш, за ним следовали четыре блестящих катафалка, запряженные четырьмя лошадьми, в их гривах красовались перья для украшения. После них на кладбище появилась внушительная процессия плакальщиц и какофонию трубных инструментов теперь дополнили громкие женские причитания. Процессия медленно продвигалась к центру кладбища, а, когда мимо Коффина и мистера Пейна прошли две немолодые леди, одна из них показала на длинный траурный шарф, повязанный поверх ее платья, и вздохнула: