– Таня, окаянная! – Женщина в старом пальто и стоптанных сапогах махала рукой в сторону прилавка, за которым стояла высокая худенькая девчонка. Прилавок был завален разными безделушками, пластмассовыми украшениями, деревянными ложками и прочей ерундой.
– Таня, ну, ты хоть за товаром-то следи! Я ж на пять минут всего отошла. – Мать зло смотрела на Таню.
– Мам, да кому нужно это барахло, никто и не берет.
Женщина схватила девочку за шарф и притянула к себе.
– Прежде всего, это нужно тебе. Есть-то тебе надо каждый день.
Они приезжали на рынок каждые выходные, торговали, чем могли, а потом мать прятала за пазуху тонкую пачку денег и везла сумку и дочь обратно. Пустая электричка громыхала по остывающим рельсам, Танина голова лежала на мамином плече и подпрыгивала в такт движению поезда.
Танюшка любила эти выезды. Потолкаться среди народа, позыркать глазами на то, что лежит у других горе-продавцов, погонять по пыльному асфальту камушки, перекидываясь бойкими словечками с ребятами, что приезжали на рынок тратить свои копейки. Таня везде была «своей», немного взбалмошной, грубоватой, но такой, к кому тянулись такие же сорванцы, как она сама.
Их небольшой городок мог похвастаться тремя школами, Таня по будням ходила в математическую.
– Людмила, Танечке твоей бы в Москве учиться. У нее склонность к точным наукам. – Директор школы была давней подругой матери, за Таню переживала, старалась помочь девочке.
Люда, крутившаяся целыми днями на фабрике, основном месте работы большинства жителей города, только качала головой. Лучше бы Танька работать пошла, а то еще учиться, да еще в Москве.
Отгремел выпускной. Таня в легком с короткими рукавами-фонариками и широкой юбкой почти до щиколоток платье шла под руку с одноклассником Вовкой.
– И что ты теперь? – Вова все пытался обнять подружку за талию, но та отталкивала его руку.
– Поеду поступать на математический в МГУ, – просто, как будто обсуждала погоду, сообщила ему Таня.
– Ты чего, Танюха? Какой институт? Надо оно тебе, что ли? Работать иди, времени вечерами будет много, погуляем. – Он толкнул ее в плечо, а потом дернул за руку, притягивая к себе.
– С тобой что ли? – Она презрительно смерила его взглядом. – Нет, мне это не интересно. Извини.
Быстро повернулась и ушла.
Вовка недовольно смотрел вслед девушке.
– Ладно-ладно, еще свидимся, – сплюнул на асфальт и чертыхнулся.
Танюха появилась в институте только ко второму сентября. Экзамены в МГУ завалила, пришлось пробовать поступить куда-то еще.
В первый день занятий бегала по магазинам, выбирая туфли. Студентки в Москве ходили совсем в другой обуви, Таня не могла позволить себе позориться среди однокурсниц. Все деньги, что взяла с собой, легли на прилавок в обувном магазине.
– Ладно, ничего, придумаем что-нибудь, – бережно баюкая новенькие туфли, Таня гордо шла по улице, спеша в общежитие.
Короткие волосы, дерзкий взгляд карих глаз, юбка, сшитая соседкой по квартире в родном городе, блузка, что отдала мамина сестра «из старых запасов», новые туфли. Татьяна зашла в аудиторию и огляделась. Куда бы сесть?
– Здесь свободно? – Первокурсница, наконец, выбрала себе местечко в самом последнем ряду, рядом с какой-то девчонкой, что старательно вынимала тетради из сумки.
– Да, конечно, – та, немного смутившись, кивнула и улыбнулась.
– Привет, меня Таней зовут, а тебя?
– Светлана. Приятно познакомиться! Ой, преподаватель уже пришел, садись скорее.
Девушки быстро подружились. Они были разными: Света – «правильная», ответственная и скромная, краснеющая и смущающаяся по любому поводу, и Танюха, девчонка, которой палец в рот не клади, готовая иногда прогулять скучные лекции, носящая в сумке сигареты, подрабатывающая по вечерам в булочной.
Но что-то притягивало их друг к другу. Как будто действительно магнетическая тяга двух противоположностей соединяла их судьбы все крепче и крепче.
– Слушай, Тань, на следующей неделе зачет. Ты как, готова? – Света заботливо поправила учебники подруги, сваленные на парте.
– Ну как тебе сказать.
Таня никогда не признавалась, что не поняла, не успела, не услышала. Она всегда уверенно врала, что все хорошо, лучше многих.
– Приходи ко мне в субботу. В общежитии, наверное, тяжело готовиться. – Света выжидательно замолчала.
– А твои не будут против? Помню, как заходила к вам на Новый год. Твоя мама явно была не рада меня видеть.
Света вздохнула. Тогда Танюха заглянула к подруге без приглашения, была немного пьяна. Принесла Светке варежки. Их связала Танина мать, специально для «дочкиной подруги, что научит ее уму-разуму». Конечно, в Светиной семье таких гостей как-то не ждали. Там больше приветствовали «хорошие» связи, интеллигентные.
– Родителей не будет. Они на дачу собираются.
– Тогда не вопрос. Только вот что. Давай борщ сварим, а? Так хочется, а у нас в общаге не развернешься. Продукты я обеспечу.
– Ой, давай. Только я не умею.
– Ну ты даешь! Придется научить.
В субботу Таня с большой сумкой появилась на пороге Светкиной квартиры. Девушки сначала позубрили лекции, потом Таня вытащила подругу в парк.
– Смотри, какие мальчики симпатичные. – Танюха кивнула в сторону скамейки, где группа парней бренчала на гитаре.
– Говори потише, – Света смущенно схватила напарницу за локоть и потащила вперед.
– А что такого? Ты им вон тоже понравилась. Смотри, один прям глаз не сводит.
Но Светлана уже быстро шла по аллее домой. В голове звучали родительские наставления, вспыхивали мысли об учебе, а еще набатом звучала дикая неуверенность в себе и страх от того, что она, Света, может кого-то заинтересовать.
Когда девушки уже сидели на кухне, дуя на тарелки с ароматным, сочно-свекольным борщом, Таня спросила:
– Свет, а у тебя мальчики были? Ну, ты с кем-то уже встречалась?
– Нет, все как-то некогда. А ты?
Татьяна усмехнулась.
– Некогда? А в школе? Нравился же тебе кто-то? У меня был Вовка. Но я с ним порвала.
– Почему?
– Скучный он, глуповатый, что ли.
– А мне нравился один мальчик. Мы с ним даже танцевали на выпускном.
– И?.. – Таня ждала продолжения.
– И все. Потом готовилась к экзаменам. Он звонил пару раз, потом перестал.
– Понятно. Жалко парня. Давай борщ пробовать тогда.
Годы сменяли друг друга.
Светлана водила подругу по музеям, рассказывала о стареньких деревянных домиках, что затаились среди безликих построек современности. Вопреки маминым косым взглядам и наставлениям, дружить с Татьяной не бросала. С этой простой девчонкой из общежития было хорошо. Она, сама того не замечая, делала Свету живой, учила наслаждаться молодостью, не застревая в душных аудиториях института.
Когда была сдана очередная сессия и студенты разъезжались на летние каникулы, Таня предложила Светлане погостить у нее, ведь недалеко от Таниного городка была речка, душистые поля с иван-чаем, мама держала небольшой огород.
– Поживешь у меня. Мама будет не против. Ты ей обязательно понравишься.
Мать сначала не хотела отпускать Светлану с этой странной развязной провинциалкой, но настоял отец.
– Отпусти ты ее. Сколько можно киснуть среди твоих клумб. Она молодая, что потом вспомнит? Как календулу пропалывала все лето?
И вот уже девушки выходят из вагона электрички. Вовка, раскрыв двери старенького, отцовского «Москвича», ждал их у станции, приветливо улыбаясь.
– Ба! Какие люди нас посетили. А вы, наверное, Светлана? Очень приятно, давайте ваш чемодан.
Таня усмехнулась. Вон Вовочка на кого позарился. Теперь Танька ему уже не годится.
Света поздоровалась и осторожно села в машину. Владимир ей понравился.
Вечером, когда Света уже спала, Людмила, медленно допивая чай, шепотом разговаривала с дочерью на кухне.
– Молодец ты. Какая подруга у тебя положительная, интеллигентная. Ты с нее пример бери. А то, небось, в Москве сразу все понимают, что ты из простых.
– Да, мамочка, беру, а как же. Ты не заметила, что у меня уже есть столичный лоск? – рассмеялась Танюшка, шумно втянув чай.
А потом, как-то у речки, когда солнце уже стало клониться к горизонту, Света смущенно отворачивалась, а Вовка все норовил поцеловать ее в губы.
– Ну, что вы. Не нужно, – отталкивала его, но тот был настойчив.
– Эй, ты! – раздалось за их спиной. Таня подошла почти неслышно. – Руки свои убрал. Убрал, сказала.
Танюха быстро оттолкнула Володю и дала ему сильную пощечину.
– Не смей ее трогать. Понял? Не про тебя она. Поди, лучше, машину заведи, нам домой пора.
Вовка полез было на Таню с кулаками, но что-то в ее взгляде остановило его. Это была сила, яростная, безоглядная. Перед такой он всегда пасовал.
Молча развернулся и пошел к шоссе.
– Чего ты, как каменная? – Таня потрясла подругу за плечо. – Ну… Она уже и плачет. Подумаешь, парень пристал. Да он ничего так, только простоват для тебя будет. Ты испугалась что ли? Дуреха ты моя.
По щекам Светланы бежали слезы.
– Спасибо, – прошептала она и взяла Таню за руку. – Извини. Он сам полез. Ты, наверное, его любишь еще?
– Да ну тебя, поехали домой, – Татьяна смутилась.
Нет, не любила она Вовку. Не жалела, не ревновала. Просто понимала, что Света не приспособлена к таким вот отношениям, легким, безответственным, животным. И значит, ее нужно спасти.
Пять лет института пролетели незаметно. И вот уже Света и Таня выходят из дверей вуза с дипломами, у Светы – «красный», «перспективный», у ее подруги – синенький, но тоже вполне приличный. Есть уже и место работы. Свете в бухгалтерию помог устроиться папа. Потом обещали перевести на должность получше. Таня же собиралась вернуться в родной город. На фабрике как раз ушла на пенсию баба Полина, бухгалтерия осиротела, Таню ждали с распростертыми объятиями.
– Мам, как там чулочно-носочное производство? – Таня весело смотрела по сторонам, идя к проходной.
– Как-как, вяжутся, продаются. А ты иди, нам зарплату считай. Счетовод ты мой талантливый. – Людмила гордилась дочкой. Высшее образование, в самой Москве.
Пути двух подруг резко разошлись. Сначала они еще перезванивались, а потом и этого не стало. Таня не ожидала, что будет скучать по наивной неприспособленной девчонке, что так старательно записывала лекции и неумело крошила капусту для борща.
Скоро наступило время, когда зарплата шла лишь на бумаге. В реальности же работники получали плату за свой труд тем, что делала их фабрика. У рынков и на улицах стояли люди. Кто-то продавал лопаты, кто-то – елочные игрушки, кто-то – носки. Те, что делала Танина фабрика.
У самой Тани и ее матери дома тоже стоял целый мешок носков, которые нужно было как-то продать, иначе скоро будет не на что покупать хлеб. Людмила много болела. Она уже не могла, как раньше, стоять на рынке у прилавка, зазывая покупателей.
– Ничего, мама. Все будет хорошо. Придумаем, куда эти носки деть, глаза б мои их не видели. – Таня ласково гладила мать по руке, а та растерянно смотрела на дочь.
Девушка дождалась, пока мама ляжет спать, и набрала номер Вовки.
– Ну? – сонно протянул он. – Чего надо?
– Надо тебя и твой «Москвич». В Москву завтра поедем.
– Ага, прям побежал уже. Бензин ты оплатишь?
– Оплачу. Жду к семи утра. Оденься поприличней.
– Да что ты еще?.. – но Таня уже положила трубку. Она знала, что Вовка не подведет. Деньги ему тоже были очень нужны.
Уже к полудню благодаря Таниному приобретенному в детстве опыту в продаже того, что и даром никому не нужно, носки, чулки и колготки были распроданы на одном из московских рынков.
Тогда им с Володей повезло. Никто не потребовал отдать часть выручки, не прогнал их, угрожая расправой. Таня довольно вздохнула.
Вова медленно ехал по улицам полусонного города, слегка припорошенного первым снегом.
– Ой, останови, – вдруг велела Татьяна и, как только машина затормозила, выскочила.
– Света? Ты?
Света, бледная, уставшая, стояла на тротуаре у одного из обувных магазинов и пыталась продать старенькие босоножки.
– Танечка! Как ты тут оказалась? Я так рада!
Женщины обнялись.
– Смотрю, у бухгалтеров в Москве тоже дела идут хорошо? – невесело пошутила Таня, кивнув на стоптанные босоножки. – Давно продаешь?
– Давно… – Светлана вздохнула. – Нас всех поувольняли. Отец слег сразу. Мама умерла год назад. Уже многое продала, работы нет. Не знаю, что дальше делать, Тань.
И вдруг Светка зарыдала. По-детски, с подвываниями, всхлипами и причитаниями. Она уткнулась в Танино плечо и ощутила такой знакомый со студенческих лет аромат сигарет, запах Таниной надежности.
– Перестань, а то я Вовку позову. – Таня быстро встряхнула подругу и потащила ее к машине. – Пойдем, надо поговорить.
Володя, недовольный, смотрел на двух женщин на заднем сидении.
– Куда едем? – строго спросил он.
– Давайте к нам. – Света неуверенно посмотрела на друзей. – Замерзли, наверное, пообедаете. У меня колбаса есть, хлеб. Вы бутерброды же будете?
Те кивнули.
– Значит так. – Татьяна ходила взад-вперед по Светкиной кухне, переставляла посуду на столе, лихорадочно думая. – У нас много товара. Много и брака. Если договорюсь, мы сможем его забрать, подправить и продать. Выручку будем делить. Вовка, ты сможешь возить нас в свое рабочее время? Отец отпустит?
Тот пожал плечами, следя глазами за подругой. Таня, с горящими глазами, пылающими щеками, заставляла влюбляться в себя все больше.
– Ты, Светка, будешь ездить с нами. Так сможем торговать по разным точкам сразу. Умеешь торговать?
Света, как всегда, растерянно покачала головой.
– Ничего-то ты не умеешь. Ладно. Так, вот носки. Ты продаешь, Володя, ты покупаешь. Придирайся, канючь, потренируй нашу москвичку. Начали!
Еще долго отец Светы слышал доносящиеся с кухни странные реплики, возгласы и скандальные высказывания. Свету учили жизни. Не той, к которой она привыкла, а той, что потом будет гордо именоваться предпринимательством.
Вовка с тех пор возил девчонок по всем городам и весям, что располагались в пределах досягаемости от Москвы и Таниного родного городка. То тут, то там вдруг выставлялся стол. Татьяна хорошо поставленным голосом зазывала покупателей, расхваливая носки, чулки и колготы, Света упаковывала товар в пакетики, что Вовка выпросил у отца. Делать все нужно было быстро. Они уже не раз сталкивались со страшного вида дяденьками, что недобро смотрели на деньги, тонущие в Таниной сумке.
– Ох, ребята, боюсь я. – Таня иногда вдруг начинала нервничать. – Мать рассказывала, кого-то с фабрики так избили за то, что не поделились они выручкой.
– Не говори ерунды. – Володя храбро смотрел на дорогу, чувствуя, как потеют руки. – Прорвемся.
Свете было тяжело. Неприспособленная, домашняя, стеснительная, она боялась всех этих вылазок, озиралась по сторонам, ожидая беды. Но деньги – реальные, шуршащие, которые можно было потом в нужном месте обменять на продукты, заставляли ее переступать через себя. Хрустальная ваза, так заботливо выращенная матерью вокруг души дочери, трескалась, ломалась, давая ростку самостоятельности и уверенности, отчаянной, почти животной, пустить первые побеги.
В тот вечер, поторговав в Подольске и попав в сильную метель, женщинам пришлось идти на станцию. Володя не смог вытащить машину из снега, обещал завтра приехать.
– Езжайте на электричке. Так будет лучше, – уговаривал приятельниц. – Только давайте быстрее, скоро и те перестанут ходить.
Светлана и Таня растерянно огляделись. Город они знали плохо, но, спросив у прохожих, двинулись через сквер.
– Ничего, – дуя на замерзшие пальцы, Татьяна тащила Свету за собой. – Как приедем ко мне, как выпьем. И не чая. Молчи! – прикрикнула она на Свету.
Чужую руку на плече Таня ощутила, поскользнувшись на льду, что прятался под пушистым невесомым снегом.
– Ой, какая девушка и падает, – обернувшись, Таня уперлась взглядом в лицо. Щетина, маленькие прищуренные глазки, скулы, напряженно подрагивающие желваки. Мужчина скалился, разглядывая Татьяну.
– Отойди! Оставь нас в покое. – Женщина решительно оттолкнула незнакомца, загородив собой Светку, но тут же получила удар в плечо.
– Тут я решаю, что и как будет. Вы, дамочки, на нашей территории, пора и заплатить. – Он попытался вырвать сумку с деньгами из цепких Таниных рук. – Какие красивые! Вы откуда будете, девочки?
Света, парализованная страхом, стояла как вкопанная. Ее губы дрожали.
– Мы-то? Да оттуда мы. А ты напугал, думала, кто такой? А это ты. – Татьяна быстро посмотрела на мужчину и улыбнулась. Он был слишком большим, под курткой угадывались мышцы. С таким не поборешься.
– Конечно, надо так надо. Заплатим. Сигарету будешь?
С этими словами сунула руку в карман пальто. Незнакомец напрягся.
– Беги, Светка! Слышишь, беги же! Вовку позови! – Таня отчаянно закричала, сжав руки в кулаки. Бросилась на мужчину, давя телом. Лед, сугробы, метель, – все были сегодня у нее в помощниках. Даже такой увалень не смог устоять на ногах, заскользил и упал назад.
– Нет уж! Дудки! Это наши деньги, это моя подруга. И ты сегодня не получишь ничего. – Танюха молотила руками по искривленному злобой лицу нападавшего. – Чего ты стоишь, Светка! Уходи!
Светлана пыталась что-то сделать, но потом развернулась и побежала к жилым домам, зовя на помощь.
Глухой звук выстрела раздался где-то у бедра. Тане стало больно, а потом все закончилось. Милосердная темнота закрыла страшное, чужое лицо, склонившееся над ней.
– Тань! Танюха! – Вовка шептал ее имя, уже не стараясь стереть слезы с лица. Те сыпались на Танины щеки, стекали на подбородок.
– Фу! Отвернись, перегаром от тебя несет. – Татьяна попыталась улыбнуться. Ей вдруг стало так приятно, что Вовка, ее простой, скучный Вовка тут, рядом, все сделает, все теперь будет хорошо.
Света стояла на коленях, придерживая Танину голову. Женщину трясло от напряжения, она рыдала, что-то шептала, прося у Тани прощения.
«Скорая» приехала быстро. Таня долго лежала в больнице. Но все обошлось, полностью восстановилась и уехала домой.
Светлана вернулась на работу, годы кризиса проходили, уступая место новому укладу жизни.
Татьяна, не утратив тяги к предпринимательству, встала на ноги, организовав небольшое дело.
Такие разные орбиты движения планет этих женщин пересеклись когда-то в студенческие годы. На беду ли, на счастье? Кто знает. Как бы сложилась Светкина жизнь, если бы не эта встреча? Возможно, была бы спокойнее, монотоннее.
Таня, грубоватая, немного испорченная, совсем не вписывалась в Светино окружение, но она стала той, кого Света любила по-настоящему, без всяких «но», не обращая внимания на провинциальные замашки. Просто приняла ее в сердце и сохранила там навсегда. Значит, так было предначертано свыше.