Ну, ты даёшь! - читать онлайн

Ну, ты даёшь! —

Воскликнул ёж

Своей подружке в койке,

Когда та, выставив подушечкой иголки,

Пропела томно: – Что ж ты не идёшь?

Читатель мой, знакомство состоялось.

Ты приоткрыл в мою темницу дверь…

Что остается нам с тобой теперь?

Пройтись, прочесть, и чтоб в душе осталось…

Что?

Мне не нравится мой тон…

Слегка нравоучительный с нажимом.

Двойные чувства вызывает он,

С предполагаемым к прочтению режимом…

Пожалуй, я начало упрощу,

Пока во мне гордыня не воскресла:

Читатель мой, давно тебя ищу

Я без тебя – пустующее кресло…

Поправь меня, скажи, что я не прав!

Мне так приятно будет возраженье…

Поэт, мол, бой и вечное сраженье,

И в чём-то даже жизненный устав!

…Но шутки в сторону. Я просто очень рад…

Пусть наша встреча без предела длится…

Пусть будет долго любопытным взгляд,

В душе же пусть знакомство состоится.

Итак, ты приоткрыл в мою темницу дверь…

Спроси меня: «А почему темница?»

В уме поэта чёрт-те что творится!

Такой сумбур, что сам не рад, поверь!

Итак, ты приоткрыл… Ах, как болтлив, не точен…

Простую мысль не выскажу никак.

Ты прочитал стихотворенье, так?

Признайся, ты немножко озабочен:

Не объяснишь мой умственный зигзаг —

Осмыслить стих, о чём же в нём пишу я?

Признаюсь, думаю: чертовски как смешу я,

Но тешусь мнением: поэт всегда чудак!

…Начну: нельзя читать меня однажды,

Желательно исполнить это дважды

И трижды, и четырежды – тогда

Из мысли будет выжата вода

И суть проявится, наполненная жажды!

Самоуверен? Более: нахален?

Вполне возможно, так оно и есть!

По пальцам я могу поэтов перечесть,

Кто не был бы в стихах своих тщеславен…

И согласитесь, в этом что-то есть…

Самоуверенность всегда диктует нрав!

При этом прав ты, или ты не прав —

По принципу значенья не имеет…

Хороший стих веками не стареет.

Поэт стареет, всё ему отдав…

О чём же я? Да о тебе, мой друг.

Мой почитатель, критик и спаситель,

Моих стихов, надеюсь я, любитель,

Не по случайности их прочитавший вдруг.

…Одно осилил, нет, пожалуй – два!

И замечательно, когда в порядке мысли.

А если заболела голова,

И мысли в огорчении повисли?

Я подскажу: листай стихи опять…

Листай, читай, туда-сюда-обратно.

И проникай в суть слова многократно, —

Соавтором поэту должен стать…

Единомышленником… Впрочем,

Я так бываю часто многоточен…

И тем могу сомненья вызывать:-

А стоит ли стихи мои читать?

…Поверь, читатель: несомненно стоит…

Когда б ты знал, как сердце моё ноет

Над каждой буквой, словом и строкой!

Вдруг мир другой, а вовсе не такой,

Каким в душе и сердце воображаю,

Вдруг только тень его отображаю,

Когда пишу дрожащею рукой?

И тут необходим мне твой совет…

Прочтя меня, приобретаешь право,

Весомо, рассудительно и здраво

Судить о том, поэт я или нет?

Стихи мои – бальзам или отрава,

И так ли должен их услышать свет?

…Вот почему к тебе я обращаюсь:

Всё творчество прочти и оцени…

С далёкой моей юности начни,

С весны, любви, с бурленья чувств высоких.

Стихов весёлых, грустных, одиноких,

Стихов с надеждою, мечтою, красотой,

И жизнью всякою: и полной, и пустой…

Затем прочти поэмы… Все они

Посвящены великим нашим лицам,

Которыми по праву мир гордится!

Перечислять безнравственно здесь их…

На то поэмой обозначен стих.

Затем поэмы о войне… В них тоже

Есть то, о чём забыть мы не должны.

Как память поколения важны.

Они полсотни лет моих итожат.

Ну, и конечно же, романтика моя…

В них зло и дерзость чувств моих порыва!

А зачастую боль и горечь срыва,

И гордое язвительное «Я!»

Зато есть юмор. В нём всерьёз надеюсь,

Что я не только брею, но и бреюсь.

Сопровождая разнопёстрый текст,

Изюм с улыбкой вкрапливаю в кекс…

…Что там ещё? Ах, да… И смех, и горе:

Поля и горы, солнце, звёзды, море.

Цветы и воздух, небосвода высь,

Объединённые единым словом – жизнь!

И всё это, исчезнувшее вскоре…

Стихи о старости… Вы поняли меня…

Они и веселЫ, и чуть грустны порою…

Они печальны для меня, не скрою,

Но в то же время полные огня…

…Кто уходил, не думая об этом,

Тем более, когда ты был поэтом,

В не состоявшемся во всём себя виня,

Прощаясь с поразительнейшим светом!

…Достаточно. Теперь в сомненьи мнусь…

Мой экскурс – не меню ль о спорном вкусе?..

Я никогда не знал, куда несусь,

Да и сейчас по-прежнему не в курсе…

Помогите, я схожу с ума!

Я готов – не делаю секрета.

Стихотворной ереси тома

Шепчут мне: «Пойди, убей поэта!»

Ну, убью с полсотни, ну и что?

Придавлю штук сорок для острастки.

Ну, взорву их вечное ЛИТО,

В подхалимстве сладкое, как сказки!

Но они же будут! Их не счесть:

Кролики по методу рожденья!

Их, конечно ж, тоже можно есть,

Но вполне возможно зараженье!

И тогда и я начну писать.

Получу в «союз маститых» ордер!

Станут все хвалить меня, читать!

В юбилей на грудь закрепят орден!

– Боже мой! Какой живёт поэт!

Как стихи слагает человечно!

А помру, уложат на лафет

И поставят памятник навечно!

Что же делать? Как болит душа…

Голова моя на грани слома…

Вот пишу… Слагаю не спеша…

Из читальни местного дурдома…

Время вечное во мне,

Бьет костяшками, как счёты:

Жизнь осталась в стороне:

– Кто ты, кто ты, кто ты, кто ты?

Или это сердца такт

О часах моих вещает?

– Туки-туки, туки-так —

Будто будущим стращает!

Время вечности летит

В бесконечные пределы

И однажды не простит

Мне ошибки и пробелы.

И замкнётся время в круг.

Туки-туки, туки-тук!

Я создал мир. Свой,

Вам не принадлежащий.

Быть может, он для вас чужой.

По мне – он настоящий!

Я в нём живу, доволен им,

Комфортно в нём, удобно.

И этим миром я храним,

От тех, кто мыслит злобно!

В поступках мы едины с ним,

Смеёмся, плачем, шутим.

Единый путь неотвратим

И ветер нам попутен!

Раздельно жизни нашей нет,

Она полна лишь вместе.

И мой вам искренний совет:

– Вы в душу к нам не лезьте…

Я родился, я учился,

Я женился, а потом

Я плодился,

Чуть не спился

И построил новый дом.

Был полковник,

Был поклонник,

Был любовник

Не плохой!

Но сыграл однажды номер:

«Прыгнул в ящик»,

То есть помер.

И на всё махнул рукой!

«Любовь – твердят учёные – в носу!»

Возможно, но одно меня тревожит:

Когда к любимой чувства я несу,

Я что, её обнюхиваю тоже?

Зуб болел. От ползучего страха

Литр водки плескался в желудке.

Не сумела помочь даже маха,

Ну… короче… поход к проститутке.

Зуб болел. Дёргал кверху и книзу,

Бил в мозги, как кувалдою в лоб!

Мне хотелось отправить всех в Пизу,

Самому же отправиться в гроб!

Зуб болел. Он смеялся, паскуда!

Методично, старательно грыз…

Перебита была вся посуда

И старинный китайский сервиз!

А хрустальную чешскую вазу,

Было хлопнуть и слаще, и проще:

Она звонко рассыпалась сразу,

Посылая «привет» моей тёще…

Я готов был содрать с себя шкуру…

Стал типаж сумасшедшего вида.

С диким воем обрушил скульптуру,

Что являла с пиписькой Давида!

Ну, конечно ж, нормальным я не был,

Даже звать как меня, позабыл,

Потому итальянскую мебель

С песней я на куски изрубил!

Зуб болел. Сладострастно, протяжно,

Высоко-высоко уносил…

И тогда, с русским матом, отважно

Я персидский ковер оросил…

Быть и жить больше не было мочи,

Как и не было больше мочи…

И средь тихой, затраханной ночи,

На деревьях смеялись грачи!

А когда, посинев, на дорожке

Возле дома отпрыгал я твист,

Из задолбанной мной «неотложки»,

Наконец появился дантист.

И, не слушая глупую ересь,

Ту, что мозг одурманенный нёс,

Он раздвинул мне мёртвую челюсть

И решил принципиально вопрос…

Не отрицая пользы здравниц,

Предпочитаю дикость пляжей,

С их шоколадным цветом задниц,

Экстравагантных персонажей!

Экстравагантных в полной мере:

Амбал, косая сажень в двери

И неуклюжий, как медведь,

Девица тощая, как жердь,

Потомок Лермонтовской Мэри…

И всевозможнейшая снедь

Для пухлых животов в разливе…

В обжорстве пищи солнца медь

И бег печальный в перспективе!

Панамки, лифчики и плавки,

Потенциальный миг надежды…

Минздрав не требует здесь справки

На покидание одежды…

У дамы вид корректно-томный…

Два-три шнурка с одной заплатой…

Сей атрибут простой и скромный

С потайной мыслью – стать богатой!

Иметь свой дом, с бассейном дачу

И «мерседес» с открытым верхом!

Еще желательно в придачу,

В подарок, шубу с лисьим мехом…

Супруга – не мешало б лоха!

Чтоб был рабом её каприза…

Ну и, конечно же, неплохо

Иметь любовника киргиза…

А почему, пардон, киргиза?

А чукча чем не приживётся?

Дешевле к нам оттуда виза!

Да и киргиз в горах пасётся…

Но я отвлекся… Дикость пляжа,

Большой базар с обильем плоти,

В разгаре купля и продажа,

Как при полёте в самолёте!

Скорей под зонт от ига зноя!

Пусть хоть такое облегченье!

Тьфу, злая муха, звуком ноя,

На вашем теле ищет мщенье…

О теле несколько отдельно:

Оно, как дрожжевое тесто,

Владеет массой беспредельно

И углубляет весом место…

Лежит верзила в каплях пота.

Нет ни желания, ни страсти…

Не верьте – фарс! Идёт охота

На красотулю высшей масти!

И вот с притихшей плотью волка,

Слюной со вкусом рафинада,

Верзила шепчет: «Что за тёлка!

Такую б надо! Ох, как надо!»

А красотуля, проще – Надя,

Самцов исследуя поштучно,

Уразумела: это дядя,

С которым будет ей не скучно…

И грудью томно раз за разом,

Призывом веет в стане гибко…

Слегка подергивая тазом,

Считает: «Вот попалась рыбка!

Какой заманчивый китище

На импотентном горизонте!

Как приключение он ищет,

Как он хорош на женском фронте!

Сглотнула б целым, без закуски, —

Блестит, как царственный червонец!

По пьяной морде вроде б русский!

А по кривым ногам – японец!

Сожрала б точно, непременно!»

На то и матушка-природа!

Она безумствует мгновенно,

Когда солирует порода!

Давайте скромно отвернемся…

К чему интрижка нам чужая?

В одной упряжке мы несёмся!

Как жить, себя не уважая?

Ах, дикий пляж! Как все картинно!

Как-будто съемка в Голливуде!

Орет кассетный Робертино,

Смешались в кучу груди, люди…

Общинный гул колышет звучно,

В песке поджаренные ноги…

Как в стойбище тюлени тучно,

Лежат, блаженствуют в итоге…

Лежат… А рядом море бьётся

Волною, полной пены белой…

Муж ждёт, когда жена проснётся,

Став головешкой обгорелой…

А там жена толкает мужа…

Куда там: рядом же другая!

Слегка письком песок утюжа,

С молодкой шепчется, моргая…

Молодожёны «бадминтоном»

Помятый шарик лупят ложкой!

Он на неё глядит питоном,

Она же мартовскою кошкой…

Вот лысый дядя, как колено,

Гоняет мяч у водной кромки,

Кричит при этом обалденно,

Как наркоман в период ломки…

А рядом прыгает малышка…

Удар! И на фиг заморочки!

На лбу бабули вздулась шишка,

Пора заказывать цветочки!

Дедуля вмиг преобразился:

И в настроении игривом

Достал прибор бритья – побрился

И побежал в кафе за пивом!

А вот с собачкой, вижу даму,

Но где же помощь? Неотложка?!

Собачка писает на маму

И даже какает немножко…

У дамы умершее сердце,

Мадам ступить не может шага!

Нужны ей срочно полотенце

И туалетная бумага!

Ой! Дикий крик несется с моря!

И там беда? Кошмар – медуза!

Мужчина с мимикою горя

В испуге гладит своё пузо…

А люди пялятся бесстыже,

Хохочут, словно пьяный в стельку,

Когда он – ниже, ниже, ниже —

С опаской щупает сардельку…

…Эх, искупать бы морем душу,

Взлететь над волнами, как птица!

Нет, я не трус, но всё же трушу!

К чему мне лишняя больница?!

Зачем, чтоб мне кололи в попку

И предлагали сесть на утку?

Не лучше ль выпить водки стопку

И написать стихи вам в шутку?!

Ах, лето, ох уж это лето!

Потею весь: до потрохов!

Пусть лавры требуют с поэта

Творить, но мне не до стихов!

Я уничтожен, я раздавлен,

Растаял телом, словно воск!

Мой липкий лоб в зерне испарин

Забыл, что в нём прописан мозг!

Похоже, спрессовался в глину.

Ослабли речь и мыслей ход!

Меняю жаркую картину,

Бегу на белый пароход!

Шагаю гордо по паркету

Направо, влево, вверх и вниз!

И муза вновь спешит к поэту:

Стихи слагает про круиз!

Как ни крути, но это лучше,

Чем, ошалев, уйти в запой,

Лежать в кустах навозной кучей,

Дорогу спутавши с тропой!

Как ни мудри, но это проще

И безопасней в тыщу раз,

Чем от жены, да и от тёщи

Бутылку прятать в унитаз!

Согласен, можно и без пьяни,

Издав глубокий, томный вздох,

Писать обиженной Татьяне,

Но из меня Онегин плох…

И пощадите, ради бога,

Меня с книженцией в руке,

Допустим, графа Льва Толстого, —

Он жил давно и вдалеке!

Да и других я не читаю.

То кофе пью, то ем омлет…

Когда на полках их встречаю,

– Коллеги, – говорю. – Привет!

Привет! Не тесно вам гурьбою

Стоять задумчиво в строю?

Я тоже с вашей схож судьбою,

Не против, рядом постою?

Нет, классики нужны, конечно,

Без них нас всех ждала бы тьма…

Но не читать же нам их вечно,

Ведь можно так сойти с ума!

Мне скучно лазить в интернете,

Там часто пахнет и горчит…

Поэт, простите, на поэте,

И кто кого перекричит!

Уж лучше встретиться с Европой,

Дань отдавая красоте,

Чем стул елозить мокрой попой,

Вписав две строчки на листе!

Сражён комфортностью уюта:

Здесь «шведский стол» на вкус любой.

Для сна – без сна любви каюта,

Тебя зовущая на бой!

Здесь обалденнейший бассейн

Людьми, как мухами, усеян.

Беспечно радугами брызг

Мораль сердец колотит вдрызг!

Здесь грудь девичья деда гложет,

Что он любить уже не может,

Зато бабулька, ох не прочь

Найти волнующую ночь!

Здесь чахнет мир презренных шмоток,

Здесь жизнь свободна от проблем,

Здесь в окружении красоток

Желанье просится в гарем!

Здесь за кормой бушуют волны,

Плывут в тумане берега!

Здесь нет несчастных, все довольны

И не стареют ни фига!

Ханжой здесь глупо оставаться.

Палящий солнечный лимон

По полной просит оторваться,

Гулякой с кличкой «охломон»!

Здесь чайка низко надо мною,

Того гляди, на плечи ахнет…

Здесь под еврейскою луною

Еврейский дух, – евреем пахнет!

Здесь я плыву – мечтатель грешный,

В толпе бикини, маек, шорт.

Питаюсь сладкою черешней,

А косточки плюю за борт!

Писать стихи с утра неловко:

Спит муза, равен сердца стук…

А для борща нужна морковка,

И значит – топаю на «шук»!

Пришёл, понюхал, подытожил,

От цен у стен упор ища.

Сначала умер, позже ожил,

И мысль салютом: «нет борща!»

Прощай, обед с похлёбкой вкусной,

Привет, мой вечный бутерброд!

Ну кто сказал, что это грустно?

Поверьте, всё наоборот!

Не по зубам моим орешки,

Не по губам с изюмом кекс,

Гастрит не празднует пельмешки,

А возраст не приемлет секс…

От сладостей, увы, изжога,

От пива – красное лицо,

От молока одна дорога:

Туда-сюда – и на крыльцо…

Да, многое уже обуза,

Быть может, плата за грехи…

Зато, – ура! – проснулась муза,

И я для вас пишу стихи!

Я трижды каюсь, трижды грешен,

Втройне, наверное, не прав,

Но я бы всех курящих женщин

Отправил в печь, на переплав!

Когда я вижу сигаретку

В твоих изнеженных руках,

Готов схватить я табуретку

И табуреткой этой – «трах!»

Потом с размину и с размаху,

Пока ты куришь по частям,

Сказать: «Башку б твою на плаху

И отрубить её к чертям!»

Помыслить если: с головою

Ты всё равно без головы!

Я от твоей махорки вою,

А ты живее всех живых!

Вот почему я злее, злее!

Да это ж конь во мне дрожит!

Тебе лежать бы в мавзолее,

Но там один уже лежит…

Держа в зубах сигарку криво,

Пыхтишь, как первый паровоз.

Губами дергая лениво,

Меня толкаешь на невроз!

А как дымишь! Глаза в зените…

И кольца – кольца, как орех…

И тут скажу я: «Извините.

Ты так и просишься на грех!»

Мне ни на грамм тебя не жалко —

Хотя б в котле тебя сварить!

…Вот чёрт! А где же зажигалка,

Чтоб дать любимой прикурить?..

«Понаехали тут!» – часто слышится вслед.

«Понаехали тут», – значит, родины нет!

Значит, вовсе не те

Оказались мы здесь.

Значит, жить в нищете,

забывая про честь.

Здесь лишь место тупик.

Скорбный, жалкий приют.

Здесь презрительный крик:

«Понаехали тут!»

Тень от стакана на стене

Мне всякий раз напоминает,

Что истина живет в вине

И призывающе моргает.

Тень от бутылки на столе

Знак подаёт: ещё осталось…

Чтоб сердце плавало в тепле,

Я должен выпить эту малость.

Обязан высосать до дна,

Чтоб даже капля не болталась.

Чтоб через два-четыре дня

Не обрыдала душу жалость…

Тень кружки пива, словно хрен,

Мне, обжигая, сушит горло…

Как жизнь скучна без перемен.

Неужто пиво пить зазорно?

А тень от воблы, что в руке,

Напоминает веник шустрый,

Когда-то плавала в реке

Солёною закуской вкусной.

Случилось, врезался я в пень.

Стал в кое-чём искать занозу.

И что вы думаете? Тень

Тотчас же поменяла позу.

Тень – я, лежащий на скамье,

Промок в дожде, подобном лейке,

Лишь подтвержденье – пить в семье

Комфортнее, чем на скамейке.

Тень самовара с сапогом

На белой скатерти чернеет,

Обозначает: за углом

Попив чайку, поэт трезвеет.

Тень томной дамы при луне

Дрожит, заламывая ручки.

Она от страсти вся в огне.

Она в огне, а я в отключке…

Тень моей славы никогда

Среди людей не станет спорной.

Я не исчезну без следа,

Стихам все возрасты покорны!

Как жаль, что памятника нет.

Тень от него была бы к месту,

А воплощенный в нём поэт

Был равен ростом Эвересту.

Вот тень была б! Всем теням тень.

Она б затмила всё на свете.

И каждый час, и каждый день,

Стихи б слагались о поэте.

Всю жизнь мою перетрясут,

Махнут в тени рукой устало

И тень стакана понесут,

Скорбя, к подножью пьедестала!

Умирает, не волнуется душа.

Потихоньку, полегоньку, не спеша.

Равнодушно озирается вокруг,

Безразлично, кто ей враг, а кто ей друг!

Не волнует мир, наполненный чудес,

Потеряла любопытство, интерес!

Всё постыло ей, не смотрится никак,

Абсолютно обезличен каждый шаг!

Что же делать, как же выход мне найти?

Очерствела от пройдённого пути

Умоляет, тихо просит: «Дай покой!»;

Не понять ей: без души – я НИКАКОЙ!

Я родился смеясь,

А не в крике и плаче.

И любил, не таясь,

Не умея иначе!

Ведь любовь – это жизнь!

Без неё жизнь – пустыня!

Лишь любовь закружит

Твоё сердце и имя.

И ничто, никогда

Не заменит объятья,

Где чуть слышное «да»

В смятом шорохе платья!

И ничто, и никто

Быть не может дороже,

Той единственной, той,

Что доводит до дрожи!

Как убийственный ток

В неизмеренном герце,

Как последний рывок

В чувством прОбитом сердце,

Где горячая кровь

Отдаётся без сдачи,

Потому что любовь

Не умеет иначе!

На курьих ножках

Эйфелева башня.

Голубая дева

С ягнёнком

Над ней.

Сегодняшний день

Запечатан вчерашним,

В полёте бабочка —

Не бывает синей!

На картине Франция!

Новая родина…

Что Шагалу дала

И уют, и приют…

Ну, а та,

Где часть жизни дорогами пройдена,

Где она?

Там так птицы чудесно поют!

На картине пылает,

Та родина дальняя…

Город Витебск.

Считает: второй Париж!

Жизнь в нём тихая, скромная,

Не магистральная,

С видом красных в полоску

Горбатых крыш,

Вросших в землю зелёных

Домов кирпичных,

С мужиками, телегами

Наискосок.

С выражением лиц

Городских – не типичных,

Помещённых в бездушный

Идущий поток.

Но Париж! Ах, Париж!

Город сердца нетленный!

Город милый и добрый,

Красивый до слез!

В высоте сон-мечта

Пролетает над Сеной

В окружении белых

Пылающих роз!

Ах, какая ж любовь

Необъёмно большая

К этим двум городам

В счастье прожитых лет!

Париж – Витебск —

Единая радость сплошная.

Кто сказал, что единой

Дороги нет?!

Энциклопедия:

Чёрным по белому —

«Художник французский», —

Читаем мы.

Французский художник?

Французский?

Не русский?

Куда ж подевались России умы?

Марка Шагала —

Кудесника творчества,

Стыдно потомкам,

Теперь вспоминать.

Его фамилию,

Имя и отчество

Напрочь забыла

Родина-мать!

Он же был предан

До самой смерти

Ей: не забыл,

Прилетал, приезжал…

Сердцем внимал,

Разделял её беды,

Искренним чувством

Любви поражал!

В Париже, Нью-Йорке,

Сен-Поль-де-Ванс,

Не смог, не сумел

Распрощаться с ней.

Буйствами красок,

Витражный романс

Пел в соборном окне!

Деликатный, почтенный,

Тихий, застенчивый,

С кисточкой белых

Кудлатых бровей,

Добрый рассказчик,

Славой увенчанный,

Русский художник

Еврейских кровей!

Это Шагал!

Как тонка сила образа:

Летают в пространстве

Козлы голубые…

И птицы волшебные

Плавают в розовом…

И вновь в голубом

Замухрышки любые…

Художник любил

Синий цвет – удивительный.

На синем – зелёный

И чёрный порою…

И снова на синем,

Вдруг красный – пронзительный,

И жёлтый на синем,

С луной за горою…

А там все цвета

В окруженье оранжевом,

И глазу не сразу

Понятен сюжет:

Колотят кого-то,

Пока ещё заживо,

Смеются и плачут —

Неясен ответ…

Искусство Шагала

В созданьи метафоры…

В создании мифов,

И в их погружении…

И нас не волнует

Искривленность амфоры;

Волнует, откуда

Такое явление…

Строкою стиха

Чётко, просто и внятно,

А вот и Шагал,

Поясняющий нам:

«Мне кажется, я иду к вратам,

Иду вперёд, даже идя обратно».

…Таков художник,

И таков портрет!

Его холсты —

Вселенская загадка!

Но тем и дорог

Гения секрет,

Что нас пленяет

Хаосом порядка…

…Заснул он в доме,

Среди зелени Сен-Поля,

Заснул счастливым сном,

Как милое дитя…

С улыбкой нежной,

С тихим ветром в поле,

Заснул, взвиваясь в небо

И летя…

Мне ни убавить, ни прибавить боле…

Я удивляюсь: я же в стороне

От тех углов, в которых неуютно.

От тех проблем, что предлагают мне

Журналы и газеты поминутно!

Я не политик, не экономист,

Я не трибун, для кресла рвущий глотку.

Не собираю сплетен, в этом чист,

И не расшатываю бытом жизни лодку.

Я обыватель. Я доволен всем…

Я не в цепях: в своих желаньях волен.

Я не решаю сложных теорем

И что имею, – тем вполне доволен.

И всё же удивляюсь я порой.

О том, что мы, «наехавши оттуда»,

С еврейской светло-ясной головой

Здесь пребываем в должности верблюда!

Я удивляюсь, слыша тихий гул

С такой издёвкой, аж мороз по коже:

Те, кто сюда приехал, перегнул

Не только спину, но и гордость тоже…

Профессора, мол, улицы метут…

Конструкторы в домах подъезды драят…

Нас за своих сородичей не чтут…

В обратный путь путёвку предлагают…

Я удивляюсь, прочитав о том,

Что нищета с копейками в кармане

Купить не позволяет людям дом.

А обещанья избранных – в тумане…

Я удивляюсь, слыша каждый раз

Глубокий вздох печального молчания.

Схирут, арнона, свет, вода и газ,

Ведущие к нужде существования!

Я удивляюсь, как же это так,

Что отработав двадцать лет на взмахе,

Здесь говорят: на пенсию чудак

Выходит гол, в единственной рубахе…

Что старики ютятся где-то там,

В убогих комнатушках – в окнах ветер…

И может быть, примерно к ста годам

Получат хостель глубиною в метр…

Я удивляюсь, шёпотом убит,

Что на помойках спрятано богатство…

Я удивляюсь, что людей знобит

От лицемерья равенства и братства…

Я удивляюсь: им бы промолчать,

«Нет», – говорят, не опуская взгляда!

Я удивляюсь: мне бы закричать,

Завыть бы мне: ведь это плачет правда!

Приходим ниоткуда,

Уходим в никуда.

Какое это чудо —

Прошедшие года!

Не ведая итога,

Жить, быть, любить, творить…

И я прошу у Бога

Жизнь снова повторить.

Услышит ли Всевышний,

О чём шумит поэт?

А вдруг я в жизни лишний,

И в ней мне места нет?

Кому-то рано ставить точку,

Кому-то ставить в самый раз,

Когда в стихах смолкает строчка,

Когда закончился рассказ…

Когда повырастали внуки,

И старый дом, и старый сад…

Когда ты слышишь только звуки,

Не различая голоса…

А так не стоит торопиться,

Зачем заигрывать с судьбой?

Пусть длится столько, сколько длится,

Пусть жизнь бежит сама собой!

Пусть в ней всё будет так, как будет:

Добро и зло, и свет, и тень…

Пусть различаются в ней люди,

А день – пусть долгим будет день!

Проснулся утром – солнце в небе!

Жена: «яичница шипит!»

Сосед приполз – он дома не был,

Последний рубль им пропит!

Прощально помахал десятке,

Так жалко, просто нету сил!

И огурец достал из кадки

Солёный, чтобы закусил!

А как не дать? Помрёт, бедняга!

Всю жизнь мне мучиться потом?

Ну, нет уж! Деньги что? Бумага!

Бумага, вредная притом!

Я вам признаюсь по секрету,

Скажу заветные слова:

Как хорошо, когда их нету,

Забот не знает голова!

И сердцем чист, душой свободен,

Шагай, куда ни захоти!

За это мне положен орден,

Но не хочу за ним идти…

Итак, я встал под душ, конечно,

Крючок накинул – по уму:

Жена заглядывает вечно,

Что не видала – не пойму.

Физиономию от шерсти

Избавил – вроде не урод!

Оделся браво, честь по чести:

Люби меня, родной народ!

И не встречай улыбкой едкой

Меня, нормального пока,

А познакомь с моей соседкой,

И чтоб была без мужика!

Оно спокойней, проще как-то…

Так рассуждаю неспроста:

Не будет брачного контракта

И алиментного листа!

А будет лишь любовь без меры

И ахи-вздохи без конца!

Надежды, Кати, Лены, Веры,

Держите крепче жеребца!

Теперь, когда вы в курсе дела,

Я в лифт вхожу, спускаюсь вниз

И выношу мужское тело

Готовым на любой каприз…

Да нет! Не в смысле туалета!

Я с этим справился уже…

Здесь по нужде была б газета,

И, если можно, посвежей!

И чтоб от страха не елозить,

Читая жуть «от А до Я»,

И кое-что не отморозить:

Чтоб деревянная скамья!

Кошмар! Убойные событья

В газетном прячутся гнезде!

От отрицанья мордобитья,

До мордобития везде!

И заседают… Заседают…

Стремясь спасти страну от бед!

И ждут фуршета, и гадают,

Каким окажется обед!

И будет ли причина пьянке

В застольном сальном кураже?

И деньги: хорошо, не в банке,

А под подушкою уже!

Однако, разболтался что-то…

Я продолжаю славный день!

Прошёл фонтан, направо почта,

Налево… Что за дребедень?

Амбал лохматый, словно веник,

Здоров, как вол, циклоп в плечах,

У проходящих просит денег,

А морда просит кирпича!

Я подхожу, его стыжу я:

«Нельзя, мол, так, в твоих летах!..»

…Пришёл в себя, смотрю: лежу я

Кульком в обделанных кустах!

Кому я наступил на пятку,

Пытаюсь вспомнить, в этот раз?

Глаз левый смотрит на Камчатку,

Глаз правый смотрит на Кавказ!

Лежу себе, считаю кочки,

В которых сделан мной привал…

Мне на фиг эти заморочки?!

Мне на фиг этот карнавал?!

Зачем суюсь, куда не надо,

Вскрывая нравственный нарыв?

И вот, пожалуйста, награда

За справедливости порыв!

Не буду я лежать трухляво,

Как бесполезный делу пень!

За горизонтом где-то слава,

Я продолжаю жизни день!

Иду. Ум полон восприятья,

В душе ни капельки тоски!

Вокруг меня танцуют платья,

Кроссовки, джинсы и носки!

И я иду, счастливый тоже:

Вперёд-сюда, вперёд-туда!

Простой, гуляющий прохожий,

Друг туалетного труда!

За сорок лет, служитель бани,

Я перемыл сто тысяч поп!

Там были Пети, Коли, Вани,

Однажды мылся даже поп!

Обременён я не был школой,

Я жить своим умом привык!

Я сорок лет работал голый

И был всегда здоров, как бык!

Живу и возраста не знаю,

И твёрд, и молод каждый шаг!

И на балконы залезаю

Легко, как мартовский кошак!

…Но заболтался…. До чего же

Сегодня чудный, клёвый день!

Вдруг рядом – две бордовых рожи,

И обе шире, чем плетень!

Одна другую колошматит,

Кувалдой тискает бока…

Я заорал им: «Хватит, хватит!

Валять кончайте дурака!»

…Они и кончили тотчас же,

Потом полёт, потом удар…

И я не сразу понял даже,

Что подо мною – тротуар!

Пытаюсь вспомнить, как случилось,

Как снова я попал в беду?

Рука, что слева, – обломилась,

Что справа – даже не найду!

Лежу себе, считаю точки,

Те, что народ здесь оплевал…

Мне на фиг эти заморочки?

Мне на фиг этот карнавал?

Опять полез в чужую площадь!

Ну, разве это не маразм?

Опять, как скачущая лошадь,

Изобразил энтузиазм!

…Но что же делать? Поднимаюсь

И продолжаю жизни путь…

Бочком идти теперь стараюсь,

Чтоб не задеть кого-нибудь…

И вот стою у перехода,

Того, что «зеброю» зовут,

И вижу: не сбавляя хода,

Старушка тащит узел тут.

Ещё секунда, и бабуля

Нырнёт под «волгу» марки ЗИЛ!

И я в мгновенье, словно пуля,

Безумный акт опередил!

Толкнул её и вырвал узел,

Чем спас родню её от слёз!

Не помню, кто меня мутузил,

Но помню: сильно и всерьёз…

Хоть проявил бы кто-то жалость,

Так нет, смеются пупыри:

Что слева ухо – оторвалось,

Что справа – спряталось внутри!

Лежу себе, вокруг цветочки,

Вчера их кто-то поливал…

Мне на фиг эти заморочки!

Мне на фиг этот карнавал!

Опять ступил, как прежде, в лужу

И получилось как всегда!

В который раз асфальт утюжу,

Друг туалетного труда!

…Продолжил путь, у поворота

Меня вдруг кто-то приобнял.

Знакомый очень этот кто-то:

Ой, я Вована не узнал!

Упитанный такой волчище,

Костюм малиновый на нём…

Мне говорит: – Всё правду ищешь?

– Ищу… Не ищется с огнём…

– Неужто понял жизнь? Иди ты!

Наш тупиковый бурный век?

Тогда иди ко мне в бандиты,

И заживёшь, как человек!

А так – сидишь, как в сорной яме…

Романтик – чудо из чудес!

А будет вилла на Майами,

И будет красный «мерседес»!

Ответил я: – Уж лучше банщик,

Когда путём и по уму,

То шансов меньше прыгнуть в ящик,

И мнимый «праздник» ни к чему.

И запятая лучше точки,

А угол лучше чем овал.

Мне на фиг эти заморочки,

Мне на фиг этот карнавал!

…И зашагал своей дорогой

В размах отбрасывая тень.

Был рад тому, как сделал много

Добра, – сегодня в клёвый день!

Нет, нет! Не стоит торопиться,

Пусть жизнь бежит сама собой,

И длится столько, сколько длится,

И как отмеряно судьбой!

…Проснулся утром – рассветает…

Жена яичницу творит…

А новый день тебе моргает:

– Давай-ка выйдем, – говорит!

Ох, уж эта старость,

Вызывает ярость,

Приступы бессилья что-то изменить!

Знаешь же, конечно,

То, что жизнь не вечна,

То, что быстротечна,

Но кого винить?

Сморщенная глотка,

Мерзкая походка,

Жалкая улыбка, рот полуоткрыт…

Даришь нежным взглядом

Всех, кто дышит рядом,

И понять не в силах,

Что полузарыт…

Руки, ноги в тряске,

Согнуты в коляске,

Голова в болтанке

Мёртвого лица,

Словно в белой маске,

Без тепла и ласки,

Словно в страшной сказке,

Сказке без конца…

С мыслями пустыми,

Бредишь, как в пустыне,

Сам не понимая,

Где ты и за что?

И такой ты милый,

Ясный, не крикливый,

Светлый, чистоликий,

Форменный святой!

Это больно видеть!

Как дитя обидеть?

Вновь ты стал младенцем,

Как не пожалеть?

Нет, ты не безумен,

Просто неразумен…

Просто вне сознанья.

Трудно умереть…

Жизнь была большая,

Жизнь была смешная,

Чаще не весёлая, разная в пути…

Иногда вдруг вспомнишь,

Что её не помнишь,

Тотчас похоронишь,

Не сказав: «Прости!»

…Ох, уж эта старость!

Вызывает ярость!

Приступы бессилья что-то изменить!

Знаешь же, конечно,

То, что жизнь не вечна,

То, что быстротечна.

Но кого винить?

Не ходите по врачам, – много фальши.

Посылайте их к чертям и подальше…

Не глотайте порошки и таблетки,

Чтоб не склеились кишки, как конфетки…

Не колите сквозь иглу витамины.

Пожелайте лишь врагу эти мины!

Не ложитесь под ножи, – ноги шире…

Поживите-ка ещё в этом мире!

Избегайте, как карась, сеть гипноза.

С головою будет «хрясь!» – и заноза…

Избегайте колдунов и шаманов,

Мудрецов чужих штанов, их карманов!

Прекратите деньги лить в их сеансы,

Подскажу вам, как продлить ваши шансы…

Пейте красное вино, ешьте рыбу,

Потому что всё равно: либо-либо…

Либо будет хорошо, либо очень…

И захочется ещё, между прочим…

И захочется потом тоже, кстати,

Чтоб сидело за столом тело Кати.

Чтобы глазками она вас сверлила.

Не за красное вино вас любила…

Пейте красное вино, ешьте рыбу,

Никакой вы не больной – мощь и глыба!

Не ходите по врачам, – много фальши!

Посылайте их к чертям и подальше…

Наш славный мир, как на ладони.-

Не дремлет враг!

Крадётся, нюхает, шпионит,

Где, что и как?

Любой сквозняк, любая дырка —

Ему пролаз:

Пипетка, клизма и пробирка,

И унитаз!

Ему спокойно поддается

В заборе щель,

Узка и обликом похожа

На вермишель!

Стакан – смертельное оружье

В руках врага.

Пульнул – от мира только лужи,

И ни фига!

И здравствуй, свет потусторонний,

Уже я там…

Сижу, как муха на ладони,

Припал к вратам…

Мир у врага, как на ладони,

А мне-то что?

Зима холодная в сезоне,

Я без пальто.

Я без штанов, я без рубашки,

В одних трусах.

Играю, бегаю в «пятнашки»

На небесах!

…Ладонный мир… Какая ересь

В умах людей!

Как я, быть может, не догрелись

В пылу идей?

А может, просто плюс да минус,

Всему виной?

Тогда прошу ко мне. Подвинусь.

Айда со мной!

И мир ваш здесь, не на ладони —

Он на углях!

И черти пляшут в сладком стоне,

Во всех углах!

Для них – дежурных фраз объятья, —

Галиматья!

Они и так друг другу братья,

Или братьЯ!

У них другая сила логики,

Своя стезя!

И зря старались умоголики,

Ох, право, зря!

Пока, как жить, как быть – мы спорим,

На грех и смех,

Они давно изъяли корень

Вопросов всех!

В чертовском аде нету рая —

Имей пальто!

Вот я и бегаю, играя;

А вам-то что?

В чертовском аде мир в законе.

Не нужен зонд!

А мир, сидящий на ладони, —

Он – горизонт!

Вот ещё случай был: я родился однажды

Попищал, покричал, пальцы сжал кулачком.

Писи, каки оставил под попою дважды

И затих, насладившись грудным молочком.

Ах, как жизнь хороша, только жаль, что не знаем,

Как не ценим свое появленье на свет!

Проживая года, часто жизнь проклинаем,

Забывая о том, что второй жизни нет!

Вот ещё случай был: не хватало кроватей.

Я тогда в детский садик пузатым шагал,

И меня уложили поспать рядом с Катей,

Не прощу до сих пор, как же я проморгал!

Пролетели года, постарели мы оба,

Но случилось: скамейка свела наши дни.

И сказала она: «А могли мы до гроба,

Наши судьбы свести, не оставшись одни…».

Вот ещё случай был: этак, в классе четвёртом.

В моей школе на сцене спектакль случился.

Я с моей красотой был назначен в нем чёртом,

Под подолом Яги я впотьмах заблудился…

Страх я смог побороть, лишь учась в институте,

Страстно так полюбил, не сошёл чуть с ума.

С Полногрудовой Ленкой на школьном батуте

Мы понЯли, что жизнь далеко не тюрьма…

Вот ещё случай был: я женился на Вальке

И читал ей стихи десять прожитых лет,

А потом оказался на жизненной свалке,

Потому что, я видите ль, глупый поэт!

Вот ещё случай был: я работал лет сорок,

А когда подошёл обозначенный срок,

Мне вручили цветы, чтобы помнил, как дорог,

И обняв, проводили в слезах за порог…

А потом я прожил, по прикиду, лет двадцать,

Столько было отпущено мне на веку.

И никто никогда не сумел догадаться

Позвонить хоть однажды домой старику..

Вот ещё случай был: взял и помер однажды,

Потому что стал стар, издавал только пук…

И тогда у ворот, утомившись от жажды,

С дальних стран появился вдруг вспомнивший внук.

А затем объявились штук восемь племянниц,

Пять зятьёв, три жены, презиравших меня,

И назвавшийся папой лихой иностранец,

Он когда-то с мамашею прожил три дня…

Вот ещё случай был: по прибытии к Богу,

Попросил, если сможет, простить за грехи…

Бог сказал: «Отправляйся обратно в дорогу.

Ты безгрешен, сын мой, ты ведь пишешь стихи…».

Редактор был воителем культуры,

Зубами скрежетал при опусах халтуры.

«Так, – говорил, – опять приплыло к нам г-но…».

Но нет г-на – и нет литературы.

Поэт принёс в редакцию стихи.

Редактор прочитал его бодягу

И произнёс: «Из этой шелухи

Мы на заводе сделаем бумагу!»

Не подчиняюсь возрасту, хоть тресни!

Клокочет ум, и жизнь бурлит в крови.

Ещё не написал последней песни,

Рассказа, повести, романа о любви!

Не исходил невидимых тропинок,

Меня так ждущих много лет окрест,

И не истёр подкованных ботинок,

Карабкаясь на вечный Эверест!

И на его таинственной вершине,

На горном пике выше облаков,

Как подобает истинно мужчине,

Я не послал подальше дураков!

И что с того, что дом давно построен,

И вырос сад, но полон я тоски:

Я, как и раньше, мыслями раздвоен,

Сомненьями разорван на куски!

И ждёт, вздуваясь пеной, кружка пива,

И рыба плещется, не пойманная мной!

И я могу вполне ещё игриво

Себя вести не только лишь с женой…

И зеркало показывает рожу —

Того гляди, как конь заржу гнедой!

Короче, я живу, а не итожу,

И чем старей, тем боле молодой!