ЧЕТВЕРГ 1 января 2015 г.
Раньше Эверт предпочитал вставлять петарды в собачье дерьмо, а еще эффектнее – в кучки конского навоза, но сейчас их нечасто увидишь. Он сожалеет, что прежние хлопушки были намного меньше теперешних.
– Ведь я в своей инвалидной коляске с большой вероятностью могу взлететь на воздух. С другой стороны, я бы охотно взорвал парочку снарядов в холле.
Таков был его вклад в дискуссию о фейерверках, каковая продолжается вот уже несколько дней.
Несмотря на петицию жильцов, наша директриса, госпожа Стелваген, не сделала даже попытки снять запретную для фейерверков зону вокруг нашего дома престарелых. Поместила на стенде краткое уведомление, что считает момент для этого “неадекватным”. За этим что-то кроется, решили некоторые жильцы, в частности, те, кто не понял, что значит “неадекватный”. Другие думают, что Стелваген не хочет никаких трений с муниципалитетом.
Наш клуб СНОНЕМ (“Старые-но-не-мертвые”) провожал старый год и встречал новый в съемной квартире Эверта, где разрешается печь и варить. В комнатах нашей богадельни эта деятельность строго запрещена. Но, имея в своих рядах бывших шеф-поваров Антуана и Рию, следует использовать любой повод для кулинарных радостей.
Без четверти двенадцать мы все вместе отправились в комнату Граме (он живет выше всех, на пятом этаже). С его балкона мы полюбовались на фейерверк, и Эверт, в знак нашего сопротивления дирекции, запустил нелегальную ракету. Он был просто великолепен.
Интересно, кто нас заложит.
Эдвард, не раздумывая, вызвался явиться на ковер к директрисе, если до этого дойдет дело. Он обещал говорить с ней еще неразборчивей, чем всегда, и на очередном заседании клуба СНОНЕМ представить письменный отчет об аудиенции.
Я лег спать в два часа ночи. Такое со мной случалось несколько десятилетий назад.
Браво, Хендрик.
ПЯТНИЦА 2 января
В прошлом году каждый день чего-то не хватало. Весь 2013 год я исправно вел дневник. Этот час (или полтора) давал мне чувство собственной полезности и нужности. Возможно, отсутствие обязанностей – самая характерная черта жизни в богадельне. Живешь на всем готовом. Не надо думать ни о чем. Можно лакать жизнь, как жидкий десерт фла, все комочки уже удалены. Втянул, проглотил, долой.
Многих здешних обитателей устраивает перманентное “все включено”, но для меня и моих друзей праздное прозябание в доме опеки не способствует ежедневному счастью. Я решил в 2015 году снова вести дневник. С одной стороны, чтобы иметь ежедневную обязанность, а с другой стороны, чтобы держать себя в форме, давая пищу глазам и ушам, и следить за развитием событий в нашем заведении и в остальном мире. Буду каждый день включать мозги и приводить в порядок мысли. Гимнастика для мозгов поддерживает дух. В прошлом году я слишком часто сожалел, что не описал, как кто-то из стариков попадал в очередную передрягу, и как по этому поводу возбуждался персонал, и как самодержавно усмиряла своих подданных директриса. Мне снова хочется писать.
СУББОТА 3 января
Редкий пример честного высказывания в газете: “Ожидания, которые наше общество связывало с созданием профессиональной опеки над престарелыми, в современных обстоятельствах не оправдываются”, – написал директор одного интерната для престарелых.
Другими словами: бывает, что кому-то не успеют переменить подгузник, у кого-то ломается искусственная челюсть, кого-то приходится привязывать к кровати. Увы и ах, это неизбежно. Если все нытики и жалобщики, все охочие до сенсаций журналисты и все тридцать две инстанции, контролирующие дома престарелых, хотят этого избежать, они должны убедить большинство граждан Нидерландов, что нужно в разы повысить зарплату социальным работникам. Желаю успеха!
Я лично вручу эту статью нашей директрисе.
Что, удивил я вас? Нет больше послушного Хендрика. Пока еще рано говорить об отважном Хендрике, но год назад, на похоронах Эфье, я решил послать к черту свою вечную осторожность. Я все чаще называю вещи своими именами и при этом чувствую себя превосходно. Поначалу я еще каждый раз нервничаю, задыхаюсь, к горлу подкатывает ком, какой-то миг я колеблюсь, а потом словно ныряю с вышки в воду, чтобы с восторгом вынырнуть на поверхность. В таких случаях мне жизненно необходимо одобрение других членов клуба СНОНЕМ. Прежде всего со стороны Эверта, ведь мой лучший друг никогда не боится называть вещи своими именами. Он моя поддержка и опора.
В этом году предсказывают очередную ужасную зиму. Хотя все предыдущие предсказания страшных морозов оказались ошибочными, нынешний прогноз снова воспринимается всерьез. Мои соседи по дому запаслись всем, чем можно. Шкафы забиты печеньем, шоколадками, конфетами, прохладительными напитками и туалетной бумагой. Вы скажете, а она-то здесь при чем? При том, что с некоторых пор мы должны сами обеспечивать себя туалетной бумагой. Из соображений экономии. С тех же пор экономят даже на уборке помещений, со всеми вытекающими. То, что сэкономлено на бумаге, будет истрачено на специальные моющие средства.
ВОСКРЕСЕНЬЕ 4 января
Впрочем, директриса, госпожа Стелваген, даже не взглянет на упомянутую выше газетную статью, ей ни к чему непрошеные советы.
Стелваген проявляет интерес только к собственной репутации. Всем довольные обитатели дома покорно обслуживают ее в царском шатре. Она знает, что я это знаю. И знает также, что у меня есть небольшая группа поддержки, которую не стоит недооценивать.
Борьба между директрисой и клубом СНОНЕМ ведется тонко и осторожно, с переменным успехом для каждой из враждующих сторон. Никто не хочет открытого военного столкновения. Слишком многое поставлено на карту.
– Благодарю вас, господин Грун. Вы снова отыскали что-то, из чего можно извлечь великую пользу?
– Именно так. Интересную статью одного вашего коллеги. Об ожиданиях, связанных с опекой, и об открытости службы опеки.
– Открытость? Я всегда была горячей сторонницей открытости, открытость вполне возможна. И всегда служит общественным интересам.
– Общественный интерес – понятие широкое. И глубокое, как тихий омут, госпожа Стелваген.
– Что верно, то верно, господин Грун.
Примерно в таком тоне протекают наши беседы. В большинстве случаев после них мне нужно время, чтобы прийти в себя. Но я уже освоил эту технику. Немного адреналина мне не повредит.
ПОНЕДЕЛЬНИК 5 января
Вчера была прекрасная погода, поэтому я решил проверить, смогу ли еще добраться до своих скамеек. До скамейки номер 1 идти 400 метров, дальше до скамейки номер 2 еще 600 метров и под конец еще 400 метров, чтобы вернуться домой. Расстояния указаны приблизительно.
Я выполнил свою задачу с некоторым трудом. Мой радиус действия остался таким же, каким был год назад, и я с удовлетворением могу считать этот застой прогрессом.
Ведь для меня самый быстрый способ куда-нибудь дойти означает двигаться медленно. Чтобы не свалиться по дороге между двумя скамейками. Правда, идти спокойно и при этом создавать впечатление уверенной скорости пока не получается. Я отвергаю ролятор и опираюсь на палку, служившую еще моему отцу, но пока что слишком размахиваю ею в воздухе. Потом пытаюсь по возможности элегантно расположиться на скамейке. Тщеславный ты парень, Хендрик. Бог знает почему.
Снова с большим удовольствием веду дневник. Я рад, что снова взялся за перо, и жалею, что не брался за него целый год.
Как говорила когда-то моя жена: больше всего жалеешь о том, чего не сделал.
В ближайшие дни опишу в общих чертах события, произошедшие в нашем доме в пропущенном 2014 году.
ВТОРНИК 6 января
Самое важное событие произошло на второй день 2014 года: похороны Эфье. Моя любовь, моя Спящая Красавица лежала как живая, пока крышка гроба не бросила на нее последнюю тень.
Церемония прощания прошла достойно: прекрасная музыка, трогательные речи. Но все это не исцеляло отчаяния.
Долгие месяцы я так тосковал по Эфье, что потерял всякий интерес к своим запискам. Стоило мне сесть за компьютер, как я машинально набирал ее имя. Время очень медленно залечивало мою рану.
Второе по важности событие произошло в ноябре, когда Гритье перевели “на ту сторону” – в закрытое отделение. Господин Альцгеймер нанес удар раньше, чем мы ожидали. Она все чаще сбивалась с пути. Буквально, когда на чужом этаже искала свой старый дом, и фигурально, когда забывала, для чего вообще служит чайник. До самого конца мы много смеялись. Она всегда, даже в своем безумии, оставалась контактной и благожелательной. Никакой злобы и никакого страха. При переселении спокойно следовала за тележкой, на которой везли ее пожитки.
Такой деменции можно пожелать каждому. Но во время моих кратких посещений закрытого отделения я видел, что Гритье была там как роза в зарослях крапивы.
В Хиллегоме несколько страдающих деменцией обитателей пансионата “Ден Велигенберг” получили разрешение снова жить самостоятельно. Конечно, под присмотром, но все-таки… Однажды я внимательно осмотрел здешнее закрытое отделение и не встретил там никого, кому бы решился доверить ключ от отдельной комнаты. Разве что на время учебной тревоги. Интересно же, что они будут делать в случае наводнения, пожара или взрыва? Может, эти умники в Хиллегоме поспешили выпустить на волю некоторых стариков?
Госпожа Квинт, убежденная пессимистка, предсказала покушение на папу Франциска. Держа во рту половину пряника, она уверенно заявила: “Он не доживет до конца года, как бы мы за него ни молились”. При этом она радостно обрызгала окружающих непрожеванной выпечкой.
Эверт хотел поспорить с ней на сто евро, что сей благожелательный заместитель Иисуса на земле 1 января 2016 года будет еще жив и здоров. Но госпожа Квинт не настолько верила в свое предсказание, чтобы заключать пари.
Должен сказать, что я искренне симпатизирую Франциску, хотя бы потому, что он ездит на белом “рено 4” 1984 года выпуска.
Интересно, какая судьба уготована этому раритетному папамобилю?
СРЕДА 7 января
2014 год для нашего клуба СНОНЕМ был переходным. Эфье, наша несущая колонна, рухнула, а в ноябре и Гритье перестала участвовать в наших экскурсиях, где ей хотелось проверить всё на ощупь. Это создавало определенные трудности, например, для охранников в залах Государственного музея.
– Мне интересно. Я только потрогала, и все.
– Это запрещено, мадам.
– Ох, тогда я больше не буду.
Но в следующих залах история повторялась.
Однако есть и хорошие новости: в клубе два новых члена. По моей рекомендации был принят мой немногословный приятель – владелец роскошного скутмобиля господин Герт Хоогдален. А потом Эдвард вовлек в нашу компанию госпожу ван дер Хорст. Он пришел к выводу, что его афазия (он говорит все более неразборчиво) и молчаливость Герта требуют некоторой компенсации. Леония ван дер Хорст словоохотлива, жизнерадостна, слегка сдвинута по фазе и полна идей. И ей нравится Эверт, которому нравится, что у него появилась разговорчивая собеседница, что, в свою очередь, побуждает ее частенько гладить его по лысой башке.
Короче говоря, у клуба два ценных приобретения.
Много месяцев подряд темой для разговоров служит закон о здравоохранении. Хотя рацион не был сокращен даже на чашку чая, некоторые жильцы уверяют, что уже ощутили на себе последствия экономии.
Когда я попросил госпожу Слотхаувер, которая задает тон дискуссии, привести пример, она не придумала ничего лучше, чем съязвить: “Опять вы, господин Грун, с вашими примерами”.
Раньше госпожа Слотхаувер составляла неотразимый дуэт со своей сестрой. Но та в прошлом году скоропостижно скончалась, а пережившая ее сестрица унаследовала неистраченную порцию фамильной злобы.
Но меня поддержали.
– Ну, госпожа Слотхаувер, я присоединяюсь к просьбе уважаемого господина Груна привести нам хоть один пример, – сказал Граме.
И тут она потеряла всякий интерес к обсуждаемой теме.
ЧЕТВЕРГ 8 января
Теракт в редакции французского журнала Charlie Hebdo меня потряс. До глубины души. Я давно не реагирую эмоционально на очередные сенсации, но вчера целый день не мог прийти в себя.
И, словно по уговору, мои соседи воздержались от обычных бессмысленных комментариев. Только господин Баккер заявил, что любого приезжего с бородой нужно сажать в тюрьму.
– Синтерклааса, например, и Санта-Клауса? – спросила Леония.
– Нет, не их, конечно. Только черных и коричневых.
Залепить бы ему рот скотчем и кормить только жидкой пищей через соломинку.
Насколько мне известно, среди здешних обитателей никогда не было ни одного мусульманина. Я предполагаю, что турецкие и марокканские старики коротают свои дни на родине или сидят взаперти в квартирах своих детей. Не выходя даже на лестницу, каковая является для них непреодолимой преградой.
Среди персонала много мусульман, но ни один из жильцов никогда не заведет беседу об Аллахе с работягой или уборщицей в хиджабе. Мы о них ничего не знаем, они ничего не знают о нас.
Возможно, я уже упоминал, что мы с Господом договорились не обременять друг друга. А бог, который сулит попавшему в рай общество 72 девственниц, непонятно для чего, кажется мне глупейшим из богов. Не говоря уже о том, что любой мало-мальски настоящий парень через несколько месяцев не оставит в девственницах ни одной. Кстати, а какая награда положена в раю женщинам?
Скоро будет минута молчания. Хотел бы я с упованием воздеть к небесам свою авторучку, но боюсь, что буду неверно понят.
ПЯТНИЦА 9 января
Инициативная группа “Самостоятельно жить дольше” разослала всем бургомистрам письмо с призывом обратить внимание на “эволюцию в сфере заботы о престарелых”. Старики не любят перемен, а словечко “эволюция” звучит не так пугающе.
Когда-то задачей дома престарелых считались три “К”: комфорт, контроль, контакт. Странно, что эти три “К” как-то выпали из поля зрения инициативной группы.
По мнению авторов письма, в наше время старики должны как можно дольше жить самостоятельно, у себя дома. Звучит красиво. Но у этой медали есть и обратная сторона. По данным Центрального статистического бюро, в Нидерландах 300 000 совершенно одиноких престарелых. Большинство живет д ома, и согласно новому подходу, они должны как можно дольше пребывать в полном одиночестве.
Мы перегибаем палку. Проект домов престарелых, где старикам будут гарантированы комфорт, контроль и контакт, превосходен. Загвоздка в том, как его осуществить. В богадельнях старикам гарантируют только сюсюканье, несамостоятельность и безделье.
Везде пишут о группах пожилых людей, ищущих новые формы совместного проживания, чтобы обеспечить друг другу… вот именно: комфорт, контроль и контакт. Но это не те пожилые, которым далеко за 80, а жизнелюбы с идеями и деньгами чуть старше шестидесяти или семидесяти.
Так что воз и ныне там.
На 2015 год я ставлю перед собой две задачи: во-первых, дожить до 2016 года, а во-вторых, каждый день что-нибудь выбрасывать. Люди по своей природе барахольщики. Не так давно в комнате одного нашего покойного жильца уборщики нашли десятки пакетов сахара и ультрапастеризованного молока, пачек масла и кусков мыла, то есть товаров, которые во время войны выдавались по карточкам. А в ящиках покойного обнаружилось множество безделушек: вазочек, чашечек, картинок, тарелочек, свечечек, бутылочек, флакончиков и баночек.
Тогда я критически оглядел собственное жилье: полно ненужного барахла.
Собственно говоря, я должен каждый день выбрасывать одну бесполезную вещь. В тот день, когда куплю что-то новое, выброшу две вещи. К концу года избавлюсь от 365 ненужных вещей.
СУББОТА 10 января
Еще о событиях 2014 года.
Клуб СНОНЕМ медленно восстанавливался после кончины Эфье и ухода Гритье. Прошлой весной мы возобновили экскурсии. В нашем колье засверкали новые жемчужинки. Тогда-то и выяснилось, что нам нужны новые маршруты и новые идеи, чтобы не развалиться от бездействия. Мы договорились, что второй раз мы не поддадимся отчаянию и не потеряем зря несколько месяцев жизни. Мертвые, даже самые дорогие, в нашем случае не могут служить оправданием.
– И тогда можно оставаться на марше! – сказал Эверт и поинтересовался вслух, существуют ли мастер-классы по росписи гробов. – Чтобы было веселей ложиться в землю.
Ничего подобного он пока не нашел и считает, что такие ателье заполнили бы свободную нишу на рынке. Он также пожелал, чтобы на его похоронах мы не распускали нюни и не носили траур. И не только мы, но и могильщики. И чтобы мы за этим проследили. У нас появилась новая жиличка. Сегодня за чаем она поглотила десяток бастонских бисквитов, в состав которых входят мука, сахар, сироп, желток, сливочное масло, корица и гвоздика. После четвертого бисквита вокруг нее воцарилась тишина: шестеро сотрапезников, затаив дыхание, наблюдали, как бисквиты один за другим исчезали в ее маленьком ротике. Пакет с бисквитами она принесла с собой, так что медсестра, собственно, не должна была вмешиваться. Но после восьмого бисквита она не выдержала.
– Мадам Лакруа, так ли это разумно?
– Тсс! – попыталась сказать мадам с набитым ртом.
По крайней мере, так оно выглядело.
После десятого бисквита она взглянула на публику и спросила, не желает ли кто-нибудь тоже попробовать.
– Зачем вы это делаете?
– Я художница-акционистка, это перформанс, – ответила она.
– Нам только этого не хватало, – сказал господин Баккер.
– Кто-кто она? – спросила госпожа Дёйтс.
Эту историю я услышал из первых уст от Эдварда. Он при сем присутствовал и нашел представление восхитительным.
Нужно будет свести знакомство с мадам Лакруа.
ВОСКРЕСЕНЬЕ 11 января
Исследования показали, что в восемьдесят лет мы счастливее, чем в сорок. Сорок лет – нижний уровень счастья, когда мы еще должны заботиться как о своих стариках, так и о детях, и на работе еще хватает неприятностей.
К таким выводам пришел восьмидесятилетний профессор, некий мистер Вэйлант. Он знает, о чем говорит. Но бывал ли он когда-нибудь в такой богадельне, как наша? Если бывал, то знал бы, что здесь лица восьмидесятилетних обитателей отнюдь не излучают счастья. Что старички могут нечаянно засунуть свое счастье под стул или под диван.
Может, ему и парочке его коллег стоит разъяснить некоторые вещи. В конце концов, счастливым можно быть теперь или никогда. Зависит от точки зрения на счастье.
Приведу в пример погоду.
Вот уже неделю продолжается шторм минимум в шесть баллов, а в ближайшие дни снова будет восемь. Если ты хотя бы вполовину так счастлив, как уверяет профессор, ты, конечно, не упустишь своего счастья из-за какого-то сильного ветра. Напротив: ты выходишь на улицу, чтобы ветер развевал твои волосы.
Но это случается редко. Обычно раздаются жалобы на взлохмаченные прически. Как будто последние несколько волосков непременно должны быть аккуратно уложены и прилизаны.
Сегодня я сообразил, что мой скутмобиль все-таки довольно чувствителен к боковому ветру. В проезде между двумя высотками меня прижало к высокому бордюру, и я чуть не перевернулся, но вовремя перенес вес на другую сторону. Тут же услышал за спиной громкий смех Герта. Но через пару сотен метров я был отомщен, когда на площади его обогнал и окатил грязью какой-то автомобиль. Утром в воскресенье в районе Амстердам-Север на безлюдной улице двое старых мальчишек просто радовались ветру и непогоде.
ПОНЕДЕЛЬНИК 12 января
Страдания плоти не обходят стороной и членов клуба СНОНЕМ. Я не то чтобы жалуюсь, а прошу принять во внимание: Эверт сидит в инвалидной коляске, и у него диабет. Антуан и Риа являют собой классический дуэт хромого и слепого: у него ревматизм, она плохо видит. Эдвард после инсульта разговаривает так, что его едва можно понять. У Герта выводная трубка и бессонница. У Леонии тремор и недержание. Меня мучает одышка и иногда подагра, я плохо хожу, из меня капает. Только Граме еще неплохо сохранился.
Впечатляющий букет недугов, не правда ли?
В клубе достигнута четкая договоренность: над болячками нельзя издеваться, но разрешается относиться к ним с юмором. Что весьма полезно. Мы много смеемся над нашими несчастьями. Это упрощает жизнь со всеми осложнениями, которые влечет за собой физическая слабость.
Хороший новый план родился во время более-менее случайного совещания клуба СНОНЕМ. Из-за новогодних праздников мы прервали наши экскурсии, но никому не хотелось сидеть всю зиму дома, не высовывая носа на улицу. Вчера за чаем Риа и Антуан как-то нерешительно выдвинули идею активности другого сорта.
– Мы придумали кое-что, связанное с едой.
– Ну и ну! Не ожидал от вас, – сказал Эдвард.
– Мы подумали, что хорошо бы, например, раз в месяц всем вместе ужинать в ресторане, и чтобы каждый выбирал ресторан с национальной кухней по своему вкусу.
– Так, – сказал Эверт. – И это вы называете хорошей идеей?
Риа и Антуан немного смутились.
– Мы же не настаиваем.
– Честно говоря, идея… грандиозная! – сказал Эверт с широкой ухмылкой. – Только выезжать нужно чаще!
Так мы и постановили: раз в три недели ужинаем в ресторане, каждый раз с новой кухней по выбору одного из членов клуба. Китайцы и итальянцы в расчет не принимаются. Этот проект не заменяет наших вылазок, но осуществляется наряду с ними, а они в ближайшее время возобновятся.
ВТОРНИК 13 января
Первым знаменитым человеком Нидерландов, скончавшимся в этом году, стал Франс Моленар. Упал с лестницы, да так и не поднялся. Чудесный человек из чудесного мира высокой моды. Мира, полностью отрешенного от реальности.
– Они шьют одежду только для карнавала. Никто же не станет ее носить, – рассудила госпожа Ван Димен.
– Такая шляпа сгодилась бы в качестве зонтика, – заметила ее соседка, рассматривая надетую на манекен шляпу размером с летающую тарелку средней величины.
– И они все голубые, и вокруг них всегда вьются самые красивые женщины, – презрительно отозвался господин Дикхаут.
– Красивые, если вам нравятся кожа и кости. Без намека на тело, – возразил в свою очередь его сосед.
Франс Моленар, услышь он эти рецензии, сморщил бы свой задранный носик.
Мы здесь, в доме, уже не слишком пристально следим за модой. Правда, что касается мятых брюк, пузырей на коленках, спущенных бретелек, тут мы вполне идем в ногу со временем. В “реальном” мире то же самое считается модным у молодежи. Мы, можно сказать, задали тренд в этой области.
Вчера перед ужином заходил Эверт опрокинуть стаканчик. Его запасы кончились, а отправляться в винный погребок под дождем и ветром у него не было охоты.
Однажды он поинтересовался у директрисы, нельзя ли сделать так, чтобы соседний магазин торговал также и спиртным. Нет, это невозможно “по условиям лицензирования”.
– Между прочим, я надеюсь, что, когда умру, заведение “Галл и Галл” пришлет красивый венок, – сказал мне Эверт. – Ведь я, несмотря на свой диабет, был и остался их верным клиентом. Подаю блестящий пример своенравия.
В прошлом году мой друг чудом избежал новых ампутаций и прочих несчастий. В сущности, он первоклассно смотрится в своей инвалидной коляске. Как огурчик.
Только бы он не умер раньше меня. Поэтому я наливаю ему чуть-чуть. Эверт хотел прикрепить к коляске держатель для бутылок, но я настоял на том, чтобы держать женевер[1] в холодильнике.
– Не собираюсь баловать тебя, старина.
– Иди ты к черту, Грун.
СРЕДА 14 января
Всех взволновало одно загадочное дело.
Уже в пятый раз в неожиданном месте было найдено яблоко. Первое обнаружили несколько дней назад в лифте, второе кто-то нашел у подъезда, третье и четвертое лежали в коридорах, а сегодня утром пятое “гренни Смит” попало в аквариум. К счастью, ни одна рыбка не сдохла. Так как мелкие происшествия в нашем доме, в связи с дефицитом значительных событий, непомерно раздуваются, тот факт, что кто-то “повсюду” раскладывает яблоки, стал темой дня.
Если честно, пятое яблоко сначала лежало рядом с аквариумом. В аквариум положил его я. Это вышло само собой. В коридоре не было ни души, никто меня не видел. Для полной ясности: яблочный диверсант не я. Думаю, преступник изумится, увидев, что яблоко оказалось в аквариуме.
Госпожа Схаап считает, что пять яблок – не случайность. Так держать, Шерлок Схаап.
Жильцы начали проверять каждую вазу с фруктами.
Я прокатился на скутмобиле под ветром и дождем и увидел первые цветущие нарциссы. Кто не верит, пусть сам убедится: на газоне в конце улицы Камперфулвег. Подснежники я заметил еще на прошлой неделе, в этом нет ничего особенного, но нарциссы в январе – вроде как перебор.
Хорошо бы увидеть на воде толстый слой льда, достаточно толстый для скутмобиля. Впервые за долгие годы я смог бы снова прокатиться по льду. При условии, что найдется подходящее место для спуска и подъема. А как было бы здорово проехать по озеру Гаузее от Волендама до Маркена. Герт обещал составить мне компанию на своем роскошном суперскуте.
ЧЕТВЕРГ 15 января
Сегодня в лифте лежал маленький мандарин.
– Только мы немного привыкли к яблокам, а тут это, – разохалась госпожа Схаап.
Фрукт был важнейшей темой обсуждения за кофе и за чаем. Некоторые граждане страшно разволновались. А вдруг это предвестие великого несчастья?
– Да это просто мандаринка, и все. Никакая не бомба, – успокаивала людей медсестра.
Мы с Эвертом заключили пари. Я думаю, что фрукты тайно разбрасывает кто-то из персонала, а Эверт считает, что преступник – кто-то из жильцов. Ставка: книга по выбору проигравшего. Эверту пришлось поклясться, что сам он не подкладывал в лифт мандарин. Сначала мы хотели поспорить, какой фрукт найдут в следующий раз, но мы не доверяем друг другу ни на грош. Если, например, он предскажет, что следующей находкой будет банан, то через четверть часа банан обнаружится в каком-нибудь цветочном горшке.
Тем временем Стелваген приказала персоналу усилить бдительность. Об этом я услышал от недавно поступившей сюда на службу медсестры, госпожи Моралес. Словоохотливая испанка питает ко мне слабость. Многие ее фразы начинаются словами: “Не говорите никому, ради бога, но…” Дальше можете вообразить себе ее забавный испанский акцент. Возможно, в ее лице я снова приобрел полезный “хорошо информированный источник” среди персонала. Раньше эту роль исполняла моя старая приятельница, Аня Аппелбоом. Она долгое время работала в офисе у Стелваген и регулярно сообщала мне сведения, не предназначенные для жильцов. Стелваген досрочно вышвырнула Аню на пенсию.
Что касается информирования жильцов, наша уважаемая директриса исповедует правило: “Меньше знаешь, лучше спишь”. У меня сложилось впечатление, что Стелваген искренне не хочет обременять своих подопечных сведениями, которые могут их разволновать. Она воспринимает стариков как людей не всегда вменяемых, и не она одна. Я сам, к примеру, во многих случаях с ней согласен. Если годами обращаться с людьми как с малыми детьми, то большинство начнет демонстративно вести себя как малые дети.
ПЯТНИЦА 16 января
Жизнеспособность здешних обитателей в прошлом году, увы, не повысилась. Самые слабые и беспомощные от нас ушли, а на их место поступили не бодрые семидесятилетние, но, так сказать, старые клячи под девяносто.
Рекорд кратчайшего пребывания побила некая дама, чьего имени мы так никогда и не узнали. Въехав на инвалидной коляске в парадную дверь нашего приюта, она через полтора дня покинула его в деревянном гробу с черного хода. Возможно, эмоции, связанные с переселением, оказались ей не по силам.
– Выпила одну чашку чая, всего одну! – не меньше четырех раз повторила госпожа Дёйтс.
– И что с того? – сказал Баккер, тоже четыре раза.
Кто-то поинтересовался, должна ли покойница платить за целый месяц проживания.
Согласно новым правилам, в дом опеки могут попасть только достаточно беспомощные люди, то есть те, которым нужен постоянный уход. Новым жильцам, уже в ближайшем будущем, останется лишь маленький шаг до смерти или закрытого отделения.
Здоровые обитатели составляют меньшинство. Средняя продолжительность жизни выше девяноста. Текучесть контингента постоянно растет. И вообще веселее не становится.
В нашем “спортзале”, маленьком неиспользуемом офисе, лежал ананас. Похоже, преступник наглеет.
Все-таки забавно, что какой-то пустяк, какой-то оказавшийся не на своем месте фрукт, может вызвать такой переполох. Обычно здешние обитатели глубоко равнодушны к самым экзотическим теориям заговора, но в данном случае они так и застыли с открытым ртом. Тут они бессильны. Это слишком странно. – Ничего не понимаю. Кто вытворяет такое? – самый типичный вопрос.
А что если выкладывание фруктов прекратится прежде, чем злодей будет уличен? И тайна останется тайной? Жаль, если наше с Эвертом пари окончится ничем.
СУББОТА, 17 января
Более строгие критерии приема в дома престарелых неизбежно приведут к увеличению числа вакансий. В 2020 году из двух тысяч богаделен закроются восемьсот. Это означает, что через пять лет придется срочно переселять оттуда людей в принудительном порядке. Администрация не будет ждать, пока последний жилец вылетит в трубу крематория.
Полтора года назад нас тут до смерти напугали планами капитального ремонта. И каждый вздохнул с облегчением, когда эти планы были отложены. Может, зря мы радовались. Здравый смысл подсказывает, что наш старый дом не будут ремонтировать, потому что он попал в списочек “на слом”.
Планирую в ближайшее время выяснить положение дел у госпожи Стелваген.
Вот мы жалуемся, что за нами следят, с нами сюсюкают, но всегда есть те, к оторым приходится еще хуже. Газета Algemeen Dagblad сообщает, что Синтье ван дер Ле (91 год) запретили держать комнатные цветы на подоконнике ее отдельной квартиры, так как они мешают мойщику окон, который появляется раз в полгода. И еще потому, что время от времени растения роняют листочки. Управляющая компания De Woonveste распорядилась убрать цветы. Синтье – крестьянка, всю жизнь п рожила в деревне. “Мне нужно видеть вокруг себя зелень!” – сокрушается она. И проводит протестную акцию: вывешивает транспарант “Не трожьте мои цветочки!” На фоне таких передряг немного блекнут волнения по поводу терактов в Париже и в Бельгии.
ВОСКРЕСЕНЬЕ 18 января
Завтра вечером собрание клуба СНОНЕМ. На повестке дня составление плана посещения ресторанов и нового графика экскурсий.
Зимняя спячка слишком затянулась. Пора встряхнуться. Собрание проведем у Герта. По его собственным словам, он обожает приготовления к праздникам.
Государство передало службу опеки муниципалитетам не только из пресловутых соображений экономии, но и для того якобы, чтобы контроль за опекой приблизить к подопечным.
Экономия удалась на славу, но децентрализация все-таки выходит боком. Дело в том, что муниципалитеты, которые вдруг получили власть над этой службой, в свою очередь, в массовом порядке продолжили децентрализацию. Чтобы сэкономить деньги, десятки муниципалитетов, словно сговорившись, снижают расходы на опеку.
Так что если раньше “сектор опеки” подчинялся одному министру или госсекретарю, то теперь – подумать только! – ему приходится иметь дело с 37 администраторами в 37 городах и весях. Его контролируют не 150 депутатов Второй палаты, а 500 членов муниципальных советов, которые, к примеру, защищают интересы благотворительного фонда “Лютьебрук, вперед”.
Впрочем, я вполне допускаю, что жители этого захолустья хотя бы заработают очки как образцовые благотворители.
Мой друг Эдвард задался вопросом, почему пророк Магомет запретил создавать его изображения. Большой вопрос, на который ни у кого нет ответа. Предположение Эверта, что пророк, возможно, “был кривым, как дыня”, было учтиво отвергнуто, так как сам Эверт не знал ответа на встречный вопрос: “Какова кривизна дыни?”
Я и не заметил, как вернулся к теме фруктов: вчера в кладовой был найден банан. По дому ходят слухи, что персонал охотится за преступником. Пока что безуспешно. Директриса призвала жильцов соблюдать хладнокровие. Призывы такого рода обычно приводят к обратному результату, и Стелваген рано или поздно в этом убедится.
ПОНЕДЕЛЬНИК 19 января
В конце прошлой недели официально отмечались Птичьи дни. Я все время вспоминал мою покойную подругу Эфье. В эти дни она садилась у окна, чтобы без помех полюбоваться воробьями и синицами.
Мне не дозволялось составлять ей компанию. “Ты же не настоящий любитель птиц, Хенк, ты неофит. Будешь меня отвлекать. Лучше приходи через час”. Она умела так заразительно смеяться. И я каждый раз не мог удержаться от смеха. Тоскую без нее. Влюбленность редко заканчивается хеппи-эндом.
Я слышал от госпожи Моралес, что наша директриса собирается объявить запрет на телефонные разговоры в столовой. Не то чтобы во время трапез кому-то слишком часто звонили, но если уж позвонят, то весь зал слушает в свое удовольствие. Хотя бы половину диалога.
“Ты где?.. Я за столом… Салат из цикория с котлетой… Спасибо, неплохо… Нет, скверно, всю ночь глаз не сомкнула… В такую погоду наверняка… Когда же ты наконец заглянешь?..”
И так далее, в том же духе.
Пожилые люди и современная телефония противопоказаны друг другу. Все эти гудочки и звоночки нервируют стариков. Они бы предпочли таскать с собой повсюду беспроводной бакелитовый телефон, чтобы по старинке набирать номер. А с теперешними сигнальчиками и кнопочками они регулярно с первого раза ошибаются номером. “Кто? Кто говорит?”
Крошечный плоский телефончик, да еще и с целой телефонной книжкой внутри, на кой он мне? Беда, беда. Даже очень крупные цифры лишь частично облегчают дело для старых глаз и дрожащих пальцев.
В туалете лежал плод киви.
Стелваген расстроена. Не может справиться с таким пустяком и воспринимает всплывающие невесть откуда фрукты как подрыв своей власти. Прежде всего потому, что они каждый раз становятся предметом обсуждения. Ее подопечные говорят о них целыми днями.
Меня это безмерно интригует. Эверт обещал подарить злоумышленнику (когда его поймают) огромную корзину фруктов.
ВТОРНИК 20 января
Вчера был “синий понедельник”. Этот третий понедельник января объявлен самым унылым днем года. Кем объявлен? Понятия не имею. Но СНОНЕМ не унывает. Мы провели бурное организационное собрание в квартире Герта. Радушный хозяин в первый раз принимал у себя членов клуба и не поскупился на угощение. Он выставил его столько, что если бы, к примеру, каждый из гостей весь вечер пил пиво, то пива хватило бы на всех. И то же можно сказать про вино, колу, газировку, фанту, апельсиновый сок, женевер, ликер и коньяк. Был даже ягодный джин, я уж и забыл, что он еще существует. И оставшейся выпивки хватило бы до лета. Плюс такое количество закуси, словно мы только что пережили Голодную зиму 1944-го. Каждый ушел домой с пакетом “для собачки”. Самый большой достался Эверту, так как он единственный из нас, кто держит собаку. Его Маго – абсолютно всеядное создание. Что ему ни кинь, все слопает. Эверт сказал Герту, что поможет опустошить бутылки, если выпивке будет угрожать просрочка.
– Исключительно во избежание отходов, – уверял он его с ухмылкой.
Эверт не хуже Маго. Что ему ни налей, все вылакает.
Еда, выпивка, смех… Нам едва хватило времени на собрание.
Мы разработали два плана-графика: посещения ресторанов с национальной кухней и новой серии экскурсий. Это значит, что в этом году мы будем устраивать вылазки минимум один раз в две недели.
Был учрежден фонд взаимопомощи для нуждающихся членов клуба, каковой можно использовать в случае надобности. Это никого не смутило. Я был выбран казначеем и даже сделал анонимный взнос. В конце-то концов, я человек со средствами, внушающий доверие. Члены клуба могут конфиденциально обращаться ко мне за материальной поддержкой. Ведь мы собираемся сорить деньгами.
“Помирать – так с музыкой!” – первый официальный девиз нашего клуба. Мы подыскиваем и другие лозунги. Нам нужен клубный гимн. Да, вечер удался на славу.
Соседей Герта мы предупредили, что возможно нарушение тишины. Придут ли они жаловаться на шум сначала к нам, а уж потом наябедничают в дирекцию?
Эверт настаивал, что они “придут улаживать”. Я не ожидаю последующих жалоб.
СРЕДА 21 января
День смерти моей девочки. Детский велосипед, съезжая с горки, свернул на полметра вправо или влево и по крутому склону скатился в овраг. Я проверял школьные тетрадки, жена занималась стиркой. Мы переложили ответственность друг на друга.
Пожизненное горе, пожизненное бессмысленное самобичевание.
ЧЕТВЕРГ 22 января
Вчера не было никакого фрукта, что стало предметом широкого обсуждения. Поразительно. Ведь в течение многих лет в доме не было обнаружено ни одной виноградинки на полу, и никого это не удивляло. А теперь людям скучно, если день пройдет без найденного яблока или груши. Надеюсь, что загадка никогда не будет разгадана.
На следующей неделе в четверг мы первый раз ужинаем в ресторане. Ресторан выберет Эдвард. Эверт ставит на аргентинский десять против одного. Но Эдварду пари не предлагает.
После того как в коридорах за одну неделю произошли два столкновения скутмобилей, в некоторых опасных углах и на перекрестках были установлены зеркала. К счастью, тогда все обошлось: всего один легкораненый и некоторый материальный ущерб. Дорожное происшествие со смертельным исходом в доме престарелых наверняка попало бы в газеты, что совершенно недопустимо. Поэтому дирекция решила повысить безопасность движения с помощью зеркал, но немного не рассчитала старческих возможностей.
В результате произошло еще несколько несчастных случаев, когда никаких встречных скутмобилей поблизости не было. Старики так напряженно вглядывались в зеркала, что внезапно врезáлись в стену. А стены в нашем доме, по последней моде семидесятых годов, покрыты грубой рельефной штукатуркой кремового цвета. Столкновение с такой стеной означает несколько больших ссадин. К тому же с рельефной штукатурки трудно соскрести кровь. Звучит устрашающе, но зато там и сям на стенах были заметны следы аварий. Тревожные кровавые полосы недавно замазали краской кремового же цвета, но чуть-чуть другого оттенка. Стелваген и не подумала убрать зеркала. Ведь это означало бы, что она приняла неверное решение.
ПЯТНИЦА 23 января
Вчера я нанес ежегодный визит своему геронтологу. К моему удивлению, старый доктор Йонге ушел на пенсию. Ему было за семьдесят, и, значит, он был экспертом в своем деле. Новый геронтолог вряд ли обладает такой компетенцией. Это женщина, доктор Ван Вландерен.
– Зовите меня просто Эммой.
Я немного старомоден. Человеку восьмидесяти пяти лет это простительно. Предпочитаю не обращаться к доктору по имени, даже если доктора зовут Эммой. Она показалась мне приятной, благожелательной и внимательной женщиной, но все же старый врач нравился мне больше. Он был краток, терпелив и остроумен. Доктор Эмма отнеслась ко мне как к несмышленому карапузу. Она сюсюкала и говорила слишком громко. “Я не глух и не глуп, доктор Эмма”, – сказал бы я ей. Но не сказал, так как решил, что для первого знакомства это перебор. Еще один недостаток: со старым доктором я уже заводил разговор об эвтаназии и мог бы его продолжить. Но в этот раз у меня не было желания начинать все сначала.
Кстати, цифры говорят не в пользу домашних врачей и геронтологов: заявки на эвтаназию, поданные их пациентами, почти никогда не удовлетворяются. Показатели Клиники окончания жизни немногим лучше: она оправдывает свое название лишь в четырех процентах случаев. Похоже, фонд “Горизонт” открывает самые широкие горизонты. Я слышал, что он доставляет на дом заказчику оплаченные через интернет таблетки. Попробую их заказать, ведь я все более ловко управляюсь с компьютером. Поначалу-то я использовал его только как пишмашинку, а теперь могу найти в интернете что угодно. Собираюсь вскоре оформить заказ. В конце концов, я – единственный, кто имеет право принять это решение. Самая большая опасность в том, что ты медленно и незаметно, или внезапно, окажешься в ситуации, когда уже не сможешь ничего решить. Как в случае с Эфье. Главное, чтобы таблетки лежали наготове, спрятанные в таком месте, которое будет известно только надежному другу. Если тебе вдруг не хватит сил принять таблетки, как подобает мужчине, тогда друг или подруга могут нелегально прийти на помощь. Нужно обеспечить им безупречное алиби.
Я займусь этим. Для начала закажу таблетки, а потом проинструктирую Эверта. Он самый подходящий человек: золотое сердце и никакого почтения к законам.
СУББОТА 24 января
Вчера днем за чаем в столовой, полной народу, встала госпожа Лакруа. Она здесь всего месяц, но уже успела заслужить всеобщую неприязнь. Для этого ей понадобилось только одно: вызывающая внешность. Просторные цветастые платья, шали и шляпы всех цветов, ярко-красная губная помада и фиолетовый лак для ногтей. И выражается она немного высокопарно.
Она постучала ложечкой по своей чашке и стучала до тех пор, пока не привлекла общее внимание. Потом прочистила горло.
– Как известно каждому из присутствующих, я занимаюсь искусством перформанса.
В публике поднялся ропот. Многие понятия не имели, что это такое.
– И как художник я в течение двух прошлых недель устраивала перформанс, оставляя в разных местах какой-нибудь фрукт как знак отчуждения. Я хотела показать, что давать важнее, чем принимать. К тому же это полезно для здоровья.
Ропот перешел в возмущение, в негодование.
– Вы, с вашими яблоками, довели меня до невроза, – выразила недовольство широких масс госпожа Слотхаувер.
Вокруг одобрительно закивали.
– Ну, а я нахожу это весьма забавным, – сказала Леония, новый член нашего клуба СНОНЕМ, и я почувствовал гордость за нее.
Быстро сформировались два лагеря, за и против искусства перформанса. За высказалось меньшинство – те, кто не сразу падает в обморок, когда случается что-то неожиданное. Остальные были против. Жаль, что там не было Эверта, уж он бы оказал безусловную мощную поддержку сторонникам беспризорных фруктов.
Постепенно восстановилось спокойствие. Из-за всей этой катавасии некоторые граждане даже забыли съесть за чаем свой кекс.
Красивый получился финал. Фрукты раскладывал обитатель богадельни, а не кто-то из персонала.
Я проиграл Эверту пари. Придется покупать ему книгу. Может, поваренную, о фруктовых салатах? Есть такие? Эверт, со своей стороны, собирается преподнести госпоже Лакруа корзину фруктов, как он и обещал.
ВОСКРЕСЕНЬЕ 25 января
Я регулярно навещаю Гритье в закрытом отделении. Она всегда мне рада, хотя уже не помнит, кто я такой.
– Как хорошо, что вы пришли. Да еще в такую прекрасную погоду. Чудесно, правда.
Она искренне радуется, что кто-то пришел к ней в гости, вот почему я и появляюсь регулярно в отделении ухода. Она утратила память, но в состоянии деменции стала именно такой, какой желала стать – веселой и беззаботной. Иногда она глядит на меня с какой-то почти незаметной улыбкой, витающей вокруг ее губ, и дружелюбно качает головой. Словно говорит: “А все-таки я откуда-то его знаю…” В ее голове еще заперта целая жизнь. Ей самой она уже недоступна, а я каждый раз вспоминаю то время, когда мы были знакомы.
Мы немного болтаем о разных пустяках. Пусть это старые пустяки, но она ничего не помнит о предыдущих визитах и завтра забудет о сегодняшнем. Через четверть часа я не выдерживаю и прощаюсь. Тогда она обычно говорит: “Жаль, что вы уже уходите, но это не важно. У меня еще так много дел”. После чего я испаряюсь.
Визиты к Гритье даются мне тяжело из-за ее товарищей по несчастью. Многие из них пугливы, злы, подавлены, агрессивны или всё сразу. Или у них вообще нет никаких эмоций, и они, равнодушные ко всему, часами сидят на стуле. А если уже не могут сидеть, то лежат в постели, а заботливые руки медсестер переворачивают их, чтобы не было пролежней.
Это зрелище беспамятства и беспомощности невыносимо.
ПОНЕДЕЛЬНИК 26 января
Во Франции запрещено называть своего хряка Наполеоном. В американском штате Алабама запрещается водить машину с завязанными глазами. В нашей богадельне ты не имеешь права держать на своем балконе отель для насекомых. О двух первых запретах мне известно понаслышке. Третий ввела недавно директриса нашего заведения.
Можно купить на рынке самодельную сборную конструкцию из дерева, пробки, тростника и других натуральных материалов, предназначенную для того, чтобы в ней селились разные летучие и ползучие твари. Н-да, есть люди, которым это нравится. Госпожа Брегман как раз такой человек. Прошлым летом она приобрела отель для насекомых и поставила его на своем балкончике. С тех пор некоторые ее соседи воображают, что любая муха, оса или комар, попавшие в их комнату, вылетели прямиком из этого домика. Стелваген завалена жалобами на госпожу Брегман.
В правилах проживания предусмотрено все, что касается содержания животных, но не сказано ничего о приюте для насекомых. Понадобился особый запрет, он-то и был вывешен на доске объявлений на прошлой неделе. Брегман выставила отель на продажу, и Стелваген, дабы подавить в зародыше возможные протестные выступления, немедленно его купила. За счет заведения, разумеется. На балконе разрешается держать не более одной кормушки для птиц – “в связи с птичьими экскрементами”.
В субботнем номере газеты появилась статья о доме престарелых “Городской квартал” в Рейсене. Там распоряжаются медсестры и санитары, по возможности ориентируясь на желания жильцов. Из статьи я не понял, то ли дирекция, администрация и опекунский совет, все чохом, уволены, то ли просто ушли в тень.
Люди, добровольно отказывающиеся от карьеры, встречаются очень редко. Не думаю, что наша госпожа Стелваген так сразу согласится признать себя лишней.
ВТОРНИК 27 января
Сыр фета и певица Нана Мускури – вот все, что приходит в голову здешним обитателям при упоминании о Греции. И два мертвых грека: Зорба[2] и Демис Руссос. Последний только потому, что он умер совсем недавно.
– Может быть, Нана Мускури тоже померла. Остается только фета, а она мне не по вкусу, – оценила значение Греции госпожа Ван Димен.
И тут, как назло, в Испании падает греческий истребитель F-16.
– Десять погибших, – прочла вслух госпожа Дёйтс.
– Это что, был пассажирский “эф шестнадцать”? – поинтересовался кто-то.
– Наверняка плохо обслуживали, – констатировал господин Баккер.
Нет, не было никаких причин принимать Грецию в ЕС. На этом вопрос был полностью исчерпан.
Давно пора хоть чему-нибудь произойти. Стены дома начали понемногу давить на меня. Я совершаю свою ежедневную прогулку и несколько раз в неделю выезжаю на скутмобиле, но это не прерывает праздного течения будней. К счастью, в четверг мы открываем наш ресторанный сезон.
Мой друг Эверт в последнее время тоже менее оживлен, чем обычно. Причины мне неизвестны. Спрашивать его не имеет смысла.
– Даже если бы что и было, Хенк, не с тобой об этом говорить.
– Нет, дружище, давай поговорим о тебе, – сделал я последнюю попытку выманить его из укрытия. – Знаешь, в последнее время ты немного раскис.
Он пробурчал что-то вроде “Иди ты!” и применил свой обычный отвлекающий маневр – переменил тему:
– Налить тебе чего покрепче, Хенки?
После “чего покрепче” мы сыграли в шахматы и сделали вид, что ничего не случилось.
cреда 28 января
Может, Эверта все-таки слегка задело мое замечание, что он немного раскис, – за ужином он куражился и хохмил.
Преувеличенно громко он спросил у дежурной, нет ли тут замороженных червей. И при этом указал на котлету в тарелке с овощным рагу.
У нее глаза вылезли на лоб.
– О чем вы, господин Дёйкер?
– Ну, – сказал Эверт, – я прочел в газете, что компания “Джамбо” с недавних пор торгует насекомбургерами.
Вытащив из кармана смятый клочок газеты, он прочел вслух.
– “Четырнадцать процентов составляют черви, замороженные сушеные личинки хрущака темного, похожие на мучных червей”. Я намерен проверить, не такая ли это котлетка. С кислинкой. Недурно.
И, не ожидая ответа, невозмутимо продолжил трапезу. Зато возмутились его сотрапезники, слышавшие эту беседу. С помощью ложки и вилки они извлекли из тарелки котлету и, держа ее на безопасном расстоянии, задумались: есть или не есть? Одна соседка по столу, только что отправившая в рот хороший кусок, не смогла его прожевать, но и выплюнуть тоже не пожелала. Несколько секунд она сидела тихо как мышь, с приоткрытым ртом.
– Что там у вас происходит? – осведомился кто-то за соседним столом.
Короче: общее замешательство закончилось только тогда, когда повар лично вышел из кухни и сообщил, что фарш обыкновенный, без червей.
Но злое дело было уже сделано. Много целых и недоеденных котлет так и осталось в тарелках. Только те, кто выбрал на ужин тушеную свинину, уплетали за обе щеки, демонстрируя особое удовольствие: “Ммм… великолепная, доложу я вам, свинина”. Здешние обитатели всегда не прочь подколоть ближнего, если предоставляется возможность.
После ужина повар имел краткую беседу с Эвертом. Эверт выслушал его с самой невинной миной. Я потом сделал ему комплимент: “Снова узнаю тебя, старина”.
ЧЕТВЕРГ 29 января
Выезжаем сегодня в 17.00. Придется прокатиться.
Это все, что нам известно. На всякий случай я не обедаю. Я ем не много, но поесть люблю. К счастью, у меня все еще превосходный вкус. А некоторые мои ровесники едва могут отличить огурец от клубники.
Тем самым утрачивается одно из удовольствий, в принципе независимое от возраста: хорошо поесть и выпить. Поразительно, что люди, у которых всего-то радостей – еда и выпивка, столь неразборчивы и столь скупы. Старый хлеб, дешевые шоколадки, жидкий кофе, подогретые блинчики, засохшие кексы, прокисшее вино – им без разницы. Конечно, они пережили войну, но, господи боже, к чему эта ненужная бедность? Так и крикнул бы им: “Да тратьте же вы деньги на те немногие вещи, которые вам еще по душе!”
Девиз клуба СНОНЕМ: легко с деньгами расставайтесь, но зря деньгами не швыряйтесь.
Насчет вкуса: в Австралии провели исследование вкуса и выяснили, что дегустаторы находят кофе из белой кружки более крепким, чем кофе из синей кружки. Может, кофе в белой кружке кажется темнее, а темное ассоциируется с горьким.
ПЯТНИЦА 30 января
Официант был в клетчатой юбке, на стене висели волынки, а вдоль стен стояли сотни бутылок виски. Угадайте, какую кухню мы удостоили своим посещением?
Мы отменно пообедали в шотландском ресторане с виски-баром Highlander (“Горец”).
Для этого нам пришлось отправиться в Алкмар, но это нас только обрадовало. Эдвин, племянник Эдварда, был нашим гидом. Он с удовольствием возит нас на своем личном микроавтобусе. За это он иногда просит всего-то на бак бензина.
Хозяин заведения с мягким шотландским акцентом и пивным животиком от шотландского виски сердечно приветствовал пожилых гостей. Он внушал доверие, и мы предоставили ему самому определить, что мы будем есть. Еда была превосходной, но я так и не понял, что в ней было шотландского. В следующем ресторане организатору придется предварительно ознакомить нас с характерными особенностями соответствующей кухни. Я знаю, что национальное блюдо Шотландии – хаггис, но знаю о нем только понаслышке и клянусь, ничего похожего мы не ели. Туда входит бараний желудок, фаршированный сердцем, легкими и печенью, а также луком, овсяной мукой и свиным салом для смазки. Я не уверен, что мы упустили прекрасную возможность полакомиться.
Эверт чуть не сошел с ума при виде меню виски.
– Я не могу выбрать! Не могу выбрать! – кричал он в панике.
К концу вечера, приняв на грудь не меньше шести разных сортов виски, он только время от времени бормотал: “Божественно, божественно!” И даже позволил Леонии пару раз ласково шлепнуть себя по лысине. Очаровательно.
Ресторанный проект – это уже явный успех.
Вернувшись домой, мы разбудили консьержа, чтобы пожелать ему спокойной ночи.
– Мы не донесем начальству, что ты спишь на дежурстве, – предупредил его Герт, – а ты впредь не заводи нас.
Ох уж этот Герт, тот еще шантажист.
В одиннадцать часов я, очень довольный, добрался до постели.
СУББОТА 31 января
Каждую зиму прививку от гриппа встречают сердитым ворчанием.
– Может, от нее все и заражаются гриппом? – задалась вопросом госпожа Квинт.
Привиты почти все, и всё же каждый год грипп наносит беспощадные удары. Концерт кашля и хрипа длится неделями, и, по слухам, на счету гриппа уже две жертвы: один неизвестный мне господин и госпожа Схрёдер, известная только тем, что когда-то она втянула канарейку в свой пылесос.
Итак, мы вернулись к вопросу о домашних животных.
Один новый жилец, господин Верлат, при переселении в наш дом был вынужден оставить собачку своей старшей сестре. У нас домашние животные, все кроме птичек, под запретом.
Он пригрозил обратиться в суд, ибо убежден, что право на домашнее животное должно относиться к универсальным правам человека.
Думаю, Стелваген все-таки немного опасается, такая реклама ей ни к чему. Она уже дважды побывала с визитом у Верлата.
Если Верлат добьется своего, здесь появится настоящий зоосад, судя по недавно опубликованному списку животных, разрешенных законом для домашнего содержания: белобрюхий еж, горный козел, горный кенгуру, дикобраз – всё это домашние животные. Они внесут в нашу жизнь большое оживление.
Олень мунтжак из списка исключен. Когда я прочел почему, у меня слезы брызнули из глаз. У детеныша мунтжака такие тонкие ножки, что они ломаются, когда он пытается бежать. Жалко его. Хотя интересно, как же этот вид умудрялся так долго выживать в столь немилосердной природе?
Из передач о животных я так и не вынес суждения, на чьей я стороне: то ли мне жалеть невинного жеребенка зебры, то ли львицу, которая охотится на него, чтобы накормить своих милых голодных детенышей.