Отдыхала одна семья в санатории. Обычный санаторий – лес сосновый, корпуса крашенные, котлеты диетические на обед.
И вот вышел отец с дочкой по территории погулять. Гуляют, смеются, в прятки играют, отец дочку на фоне реки фотографирует на свой телефон, как все это делают. Тут к ним женщина подходит, такая себе женщина – ни молодая, ни пожилая, неприметная вроде, а если говорит – прислушиваешься. Речь густая, слова как медом намазаны. Давайте, говорит женщина, я вас вместе с дочкой сфотографирую. Неприятная какая-то женщина. Так отцу показалось. Как репей, или скотч, или варенье сладкое – как будто прилепилась к ним. Все приговаривает, такие вы хорошие, и папа, и дочка, радостно на вас смотреть, а вот я вас и себе на память сфотографирую. Кое-как отделались.
Отдохнули в санатории, вернулась семья домой. И стала у них вдруг дочка болеть. Они по врачам ходят, а те разобраться не могут. Нет вроде болезни у дочки никакой, да только она день за днем угасает. Уже и в церковь ходили, и к экстрасенсам. Ничего не помогает. Порчу навели, только кто-то сказал. А что с этой порчей делать, как напасть такую лечить? Неясно.
В печали отец сидит – все о дочке думает. Перебирает в памяти телефона фотографии, где они вместе, да как им весело. Тут и натыкается на совместную фотографию из отпуска в санатории. Вспоминает он неприятную женщину. Думает, а может это она порчу навела. Сердцем чует – точно, она это.
Поехал отец в тот самый санаторий, где недавно отдыхал. Стал расспрашивать и выяснил с трудом, что знают ту женщину. В местной санаторской библиотеке работает и живет при ней. Давно живет, старейший санаторский работник.
Пошел отец в библиотеку – пусто там, только книжки затхлые по полкам рассованы, да паркет щербатый скрипит, а одна дверь и вовсе закрыта. Он эту дверь выломал. А там, на стенах фотографии развешаны, в разное время сделанные – некоторые совсем древние, еще с самого момента основания санатория. Тут и черно-белые, пожелтевшие, и более современные цветные, а есть и распечатанные на принтере, совсем новенькие. И на всех фотографиях дети. С родителями или без. По одному, по двое, группами. Мальчики и девочки. В штанишках, шортиках, платьицах, с бантами, с мишкой плюшевым. И каждый ребенок как будто тает в воздухе, растворяется на фотографии. Кто-то уж совсем стаял – один только силуэт остался, а кто-то просто цвет потерял – стоит черно-белый посреди солнечного разноцветного дня. Нашел отец и свою фотографию тут же – где он и дочка. Так дочка почти уже совсем не видна на фотографии, пустоту он на руках держит. Чуть-чуть виднеется.
Вышел отец тихонько из комнаты. Кое-как дверь сломанную починил. Спрятался в самой библиотеке и стал женщину подозрительную ждать. Ночью она вернулась, он за ней крадется. В комнату-то заглянул, а женщина губами к фотографиям развешенным приникает и как пьет из них.
Выбежал отец, напал на ведьму, связал, кое-как справился, уж шибко сильная она. Ведьма кричит, на помощь людей зовет. Тогда отец комнату поджег. Ведьма сильнее визжит. Уже вся комната в огне, волосы и одежда на ней горят, кожа плавится, глаза лопаются, а она все умоляет освободить ее – столько в ней жизненной силы. Не стал ее уговоры слушать отец. Ушел. Так и сгорела ведьма, со своей комнатой, и всей библиотекой.
А дочка у отца выздоровела.