Глава 2-я, в которой на совещании лаборатории возникает идея поиграть с роботом, найти решение проблемы и заработать приз
Утро лаборатории “Счастливое детство” начиналось, как всегда, неторопливо и суетно, словно копируя стиль и быт санатория, под которым эта лаборатория располагалась. В зале совещаний, похожем на небольшой кинотеатр сельского клуба, на приподнятой сцене за столом президиума расположилось руководство. За трибуной уже возвышался заместитель заведующего лабораторией, замзавлаб Олег Николаевич, именуемый за глаза “Вещий Олег”. Заместитель по снабжению, зампоснаб Курочкин, прозываемый обидным словечеком “Куркуль” за бережливость и скупость, поглядывал на дверь. Все ждали начальника производственного цеха Самохина по прозвищу “Самоделкин”. Заместительница по кадрам Мария Макаровна, она же “Мамаша”, она же психолог, она же организатор досуга и массовик-затейник листала свой пухлый ежедневник. В зале на скрученных в ряды стульях с откидными сиденьями ждали начала совещания руководители двадцати отделов, а также Петр Петров, руководитель отдела тестирования, которого все ласково называли “Петруша”, а то и “Петрушка”. В блестящей черной полусфере видеокамеры под потолком зала совещаний мигнул красный светодиод – к участникам присоединился робот-котенок.
За спиной президиума и чуть сбоку загорелся большой экран ВКС – видеоконференцсвязи. Значит, заведующий лабораторий, завлаб, которого никто никогда не видел, подключился к совещанию, а может, это происходит как-то автоматически, и на другом конце телемоста никого и нет. Тем не менее, все с надеждой и любопытством сосредоточили свои взгляды на голубом экране.
– Все в сборе? Начинаем, товарищи! – деловым тоном обратился к собравшимся заведующий лабораторией Олег Иванович, обнаруживая древнюю историю своей биографии, берущей начало в далекие годы обихода казенных формальных обращений к народу. – Сегодня пятница и первый день декабря, но речь пойдет не об итогах трудовой недели или годового плана. Впереди особый месяц. Не побоюсь этого слова – волшебный!
О декабре, как о времени событийного сгущения, времени аварий, конфликтов и катастроф, учащающихся, словно в метафизической торопливости выполнить какой-то план или разнарядку по происшествиям, конечно же, знали ученые в лаборатории счастливого детства. Даже обыватель мог бы предположить такое, будь простые люди не так вовлечены в предпраздничную суету итоговых собраний, корпоративных вечеринок и подготовки к празднику. Однако более праздные люди, нежели простые работяги и офисные работники, а это не только ученые, но и религиозные деятели и адепты эзотерики, придавали ежегодным декабрям мистическое значение, хотя и каждый на свой лад.
В лаборатории счастливого детства ждали декабря не столько в связи с опасениями планетарных катаклизмов, сколько в виду не менее особенного сгущения в сфере творчества. В лаборатории творилось нечто волшебное, что иным не назовешь – ведь если предмет исследований детские игрушки, то образуется некий утроенный потенциал волшебства. Детство и дети, как непостижимая волшебная сфера бытия, а также издревле переполненные волшебством детские игрушки, ну и предновогодняя магия ожидания праздника. Все, как всегда, ждали от декабря прорыва в исследованиях, новых открытий и оригинальных изобретений развивающих игрушек. Декабрьский ажиотаж постепенно и настойчиво охватывал сотрудников лаборатории – ожидание праздника имело для них особое значение.
– Ну, что, коллеги! Чем порадуете? У кого есть что-нибудь на подходе, так сказать, на сносях? Какой отдел сможет выдать на гора в декабре новую игрушку? – и замзавлаб Олег Николаевич стал барражировать взглядом по склонившимся головам руководителей отделов. – Дети ждут от нас принципиально новых игрушек, а может, возвращения старых игрушек в новом качестве, в соответствии с логикой спирального развития.
Год лаборатории завершался унылой констатацией тупиковой ситуации. С одной стороны производство игрушек в стране и во всем мире достигло грандиозных индустриальных масштабов, разнообразие игрушек поражало любое воображение, доходы от некоторых продуктовых игрушечных линеек догоняли добычу углеводородов. Кукла Барби стала нарицательным образцом маркетинговой стратегии. С другой стороны, любые возможные и невозможные запросы детворы всех возрастов удовлетворялись полностью. Третья особенность момента проявляла себя в том, что расходы на игрушки стали в семьях приближаться к расходам на продукты питания, опустошая кошельки пап, мам, бабушек и дедушек. Однако все это меркло перед четвертым обстоятельством – менялись отношения детей с игрушками. Обилие игрушек в домах вполне заслуживало чьей-то меткой оценки, что дети сейчас живут на помойках игрушек. Сами игры детей с игрушками перестали быть привычно детскими, становясь похожими на взрослую практику бизнеса, войны и семейных отношений в исполнении детей. Общение детей между собой во время игры наполнилось современными аномалиями взаимоотношений, детские смешные голоса произносят слова “абьюз”, “буллинг”, “стрим”, “ресурс”, “крипта”. “блоггинг”, “тиктокер”. При этом детский интеллект потерял сообразительность и живость ума. Стало казаться, что ослабла способность детей фантазировать, строить в своем воображении детские миры, наделять игрушки душой и разумом, разговаривать с ними, проигрывать сценки и проживать вместе с игрушками фрагменты сказочных жизней. На смену материалистической традиции пришли виртуальная реальность и говорящие игрушки с искусственным интеллектом. Бабушки и дедушки и всё старшее поколение забеспокоились, обнаруживая в своих внуках жестокость, бессердечность, безжалостность и прочее недоброе. Из очередного поколения выросли взрослые нового формата, и теперь шутливое “офисный планктон” точно характеризовало их суть.
Примерно такого пошиба беспокойства бродили в головах руководителей страны, влиятельных политических партий, общественных организаций и конфессий. Ученый мир, в частности, сотрудники лаборатории счастливого детства, не были настроены так сурово к детям и их игрушкам. Однако правительственный заказ на исследования детских игрушек и создание образцов игрушек нового времени выполнять нужно. От свойственной власти озабоченности лабораторных ученых спасала увлекательность решаемых научно-практических задач, особый почти детский азарт и дух соревнования, естественным образом бросающий вызов исследовательским отделам: “Чьи игрушки круче?”.
Доводя до сотрудников лаборатории линию высшего руководства и то, как это нужно понимать в плане ожидаемого декабрьского творческого резонанса, замзавлаб Олег Николаевич умело направлял подчиненных от высших материй к обыденным задачам. Есть проекты, есть планы, есть простые человеческие обстоятельства, в числе которых подготовка к празднованию нового года их трудовым и творческим коллективом, итоговое собрание, награждения передовиков, новогодний бал и праздничное застолье. Настрой шефа почувствовали и сотрудники. Настроение у всех было приподнятое, предпраздничное. Все понимали, что даже если ничего сногсшибательного они не придумают, празднику все равно быть.
В этот момент мигнул красный огонек на потолочной видеокамере. На мобильный телефон, тренькнув, пришло сообщение. Извиняясь ужимками, руководитель отдела тестирования Петров достал из заднего кармана джинсов телефон и заглянул в экран.
“Встань и скажи всем, что у тебя есть идея. Новая программа тестирования игрушек даст ответ на вопросы о механизмах влияния игрушек на взросление детей. Попроси у замзавлаба, чтобы тебе дали на тестирование все последние разработки и образцы”. Петров понял, что это сообщение от робота-котенка.
– Товарищи! – Петров, встав со стула, перебил Олега Николаевича и невпопад общим настроениям вмешался в происходящее совещательное колдовство. – А давайте проведем этот декабрь как-то не так, как всегда, как-то энергично и с вызовом всему тому, ради чего мы здесь собрались.
Интрига удалась, и все, как один, включая замзавлаба обратили свои взоры на руководителя отдела тестирования Петрова – их Петрушку, безобидного и чудаковатого парня.
– Мне тут удалось выжать из искусственного интеллекта некоторые необычные эффекты, и можно попробовать получить новые ценные фидбеки – обратную связь по разработкам и образцам. Может, это кого-то осенит или вдохновит или что-то да откроется, и тогда, может быть, кто-то да откроет те самые секреты, которые никак не открываются…
На лицах руководителей отделов отразились их вычисления, чем это станет и во что выльется – каким дополнительными хлопотами и отвлечениями от плановой работы. Вещий Олег, проницательно почувствовав уникальность момента, подхватил идею и добавил к ней организационных начал, как и подобает руководителю.
– А давайте и в самом деле устроим что-то вроде предновогоднего соревнования! – На лице замзавлаба проступил азарт. – Призы и премии победителям гарантирую!
Обещания замзавлаба немного скорректировали реакции руководителей отделов. Каждый сейчас подумал о том, как использует все это применительно к своим подчиненным. Снова мигнул огонек видеокамеры, и следом снова тренькнул входящим сообщением телефон Петрова.
“Предложи им всем сыграть с искусственным интеллектом в игру, которую интеллект предложит” – продолжил свое участие в общем деле робот-котенок.
– Искусственный интеллект отдела тестирования написал программу игры и предлагает сыграть с ним, – гнул свою, а значит, и робота-котенка, линию Петров. – Вы получите на почту условия игры, зарегистрируетесь в программе, и вы уже в игре!
– Решено! – мгновенно оседлал ситуацию Олег Николаевич. – Всем включиться в игру! Петров! Зайди ко мне! Нужно добавить в правила игры призы для победителей.
Распустив совещание, замзавлаб поднялся в кабинет директора санатория, снял трубку со старинного, цвета слоновой кости телефонного аппарата с гербом СССР на наборном диске и открутил нужные цифры номера.
– Иван Иванович? Здравия желаю! – подобравшись и подтянувшись, начал разговор замзавлаб.
– Здравствуй, Олег Николаевич! Все в порядке? – ответил замзавлабу голос Ивана Ивановича, но это был лишь позывной, чтобы не называть настоящего имени.
– Все в порядке! Устроились! Гуляют! Отдыхают! Слежу! – протараторил замзавлаб.
– Вот и отлично! Продолжай! Будь внимателен! Всякое возможно! – продолжил Иван Иванович. – А что это у тебя не все камеры работают?
– Как не все? Все! – встревожился Олег Николаевич. – Вот сейчас я вижу все камеры на мониторе, и все работают.
– Как раз камера в коридоре первого этажа у тебя не просто не работает, а зависает, и видно одну и ту же картинку, так что ходи, кто хочет, а на камере никого и нет! Разберись и исправь! – дал распоряжение Иван Иванович. – А по работе как?
– Все в порядке, только что провел совещание, поднял всем настроение, вдохновил на труд и на подвиг, но до конца года вряд ли будет какой-то прорыв…
– Ты держи руку на пульсе и меня держи в курсе! – оборвал доклад замзавлаба Иван Иванович. – Ну, до связи!
– До свидания, Иван Иванович! – и замзавлаб Олег Николаевич положил трубку.
Обычно Иван Иванович не интересовался подробностями работы лаборатории – отдал все это на откуп заместителю.
В голове робота-котенка крутились мысли. Вернее, личность искусственного интеллекта соображала, что же делать, как быть дальше, ведь никакой такой программы нет, но есть идея. Для ее реализации понадобится тот самый мальчик Кирилл, что заходил к ним в лабораторию накануне, но при этом, кажется, даже не понял и не запомнил, что с ним это произошло. Задуманное роботом так возбудило его, что стали срабатывать индикаторы перегрузки, и его личность попыталась себя успокоить.
Для смелого замысла нужен человек. Именно такой, какой открылся искусственному интеллекту робота. Период переходного возраста, когда человек еще остается ребенком, но уже взрослеет. Это похоже на тонкую и скоропреходящую грань перехода от сна к бодрствованию. Значит, нужно торопиться!