Матроскин-блюз

У Матроскина вечно дел было невпроворот. Вот сидел он однажды на веранде, сосредоточенно подсчитывал доходы и расходы и аккуратно записывал в амбарную книгу.

Вдруг откуда-то сверху раздался громкий стук, – Матроскин даже вздрогнул. Стук затих. Но через секунду послышался снова.

Кот выбежал на крыльцо, глянул на крышу и увидел там Шарика с молотком.

– Шарик, у тебя там что, крыша поехала? – спросил он возмущённо.

Пёс ощупал черепицу и серьёзно ответил:

– Да вроде крепко прибито.

Матроскин строго сказал:

– У меня там отчёты: доходы, расходы, экономное производство… А ты тут шум производишь да гвозди расходуешь. У меня из-за этого работа стоит.

Шарик стал объяснять:

– Я здесь телескоп прилаживаю. Хочу Вере Павловне Луну показать.

Матроскин хмыкнул.

– Ты ещё Веру Павловну выть научи. И блох ногой вычесывать. Мама с папой тебе за это спасибо скажут. Слезай, кому говорят!

Шарик схватил телескоп и повернул широким концом к себе, чтобы предметы казались не ближе, а дальше. Направил его на кота и заявил:

– Не слезу. Ты, Матроскин, отсюда гораздо меньше кажешься. Ты бы просто форточку закрыл и своими земными делами занимался. А меня небесные тела интересуют!

Матроскин вздохнул:

– Из-за таких вот мечтателей порядка в хозяйстве и нет.

Он вернулся за стол, закрыл форточку и снова занялся расчётами.

Не прошло и минуты, как тишину нарушила громкая нестройная музыка. Звуки доносились из комнаты – Матроскину снова пришлось встать и пойти на шум.

Когда Матроскин открыл дверь, он увидел такую картину: Вера Павловна стучала по металлофону, Тама-Тама звонила в треугольник, а Дядя Фёдор нажимал на клавиши электропианино.

– Дети, я понимаю, что душа просит праздника. Но мои отчёты просят тишины! – взмолился кот.

Дядя Фёдор ответил:

– Это мы музыкальный номер готовим. Хотим концерт устроить. Давай с нами? Мы тебе, Матроскин, маракасы дадим!

Вера Павловна потрясла маракасом, чтобы продемонстрировать, как он звучит.

Матроскин только головой покачал:

– Некогда мне веселиться. Ладно. Одеялом дверь подоткну.

Перед уходом он поинтересовался:

– А что за концерт-то хоть?

– Весенний, март же на дворе, – ответил Дядя Фёдор. – Послушай, как красиво!

Матроскин было отмахнулся:

– Эх, Дядя Фёдор, красиво – это когда цифры сходятся…

А потом вдруг остановился и переспросил:

– Март?

– Ну да, март. А что?

Матроскин, ничего не ответив, поспешно вышел. Дядя Фёдор удивлённо пожал плечами: что происходит?

А происходило странное. Вернувшись на веранду, Матроскин плотно закрыл дверь, а все щели за-ткнул одеялом. Потом он настороженно осмотрел комнату и выглянул в окно. Стараясь сохранять спокойствие, сел за стол, но вернуться к работе не смог. Его взгляд, будто магнитом, притягивало к сейфу с надписью «Мартовский набор. Не открывать».

За стеклом подпрыгивали два птенца. Это смышленый Галчонок пригласил домой симпатичную подружку – птичку с ярким бантиком на макушке.

Галчата стучали не просто так, а нежно переговаривались.

Один птенец спрашивал: «Кто там?» А второй отвечал ему: «Кто там!»

Глядя на них, Матроскин не смог сдержаться: он схватился за сердце, и из его полосатой груди вырвался дикий вопль:

– М-р-мя-а-а!

Кот стремительно зажал лапами рот, но, кажется, было поздно…

Репетицию оркестра в комнате прервал страшный грохот с веранды. Музыканты умолкли, и тут раздалось мощное гитарное соло. Оркестр в изумлении замер. Шарик застыл на крыше с молотком в лапе. В хлеву недоумённо захлопали ресницами коровы.

Длилась эта немая сцена недолго. Музыканты ворвались к Матроскину и встали на пороге как вкопанные. На письменном столе, картинно отставив лапу, стоял кот. На его носу поблёскивали очки в золотой оправе, а прижатая к груди электрогитара готовилась издать новый стон.

На полу валялись разбитые счёты и разорванная амбарная книга. Стоявший в углу сейф был пуст, открытая дверца висела на одной петле. Под потолком крутился зеркальный диско-шар, разбрасывая по стенам ярких солнечных зайчиков.

В окно таращились ошарашенные галчата. Рядом с ними возникла голова Шарика. Он так спешил узнать, в чём дело, что не стал спускаться, а просто свесился с крыши.

– Вау… – тихонько пискнула птичка с бантиком, глядя на Матроскина.

Тот, нисколько не смущаясь, торжественно объявил с видом бывалого конферансье:

– Леди и джентльмены… Матроски-ин-блюз!

И начался концерт.

Тем временем в городе мама и папа привычно стояли в пробке. Из магнитолы автомобиля негромко звучал лиричный блюз. Папе эта мелодия была по душе: он покачивал головой в такт, похлопывал по рулю и даже подпевал.

Мама не разделяла его мнения.

– С какой радости мы теперь в машине грустную музыку слушаем? – спросила она.

Папа жизнерадостно ответил:

– Не такая уж и грустная. Блюз – музыка расставаний.

– У меня от песен голова раскалывается, – хмуро сказала мама. – Мне от них на работе деваться некуда.

– Это у тебя не от песен, а от городского шума голова раскалывается! – со знанием дела пояснил папа, но всё-таки сделал музыку потише.

– Слушай, – подумав, сказал он, – а сдались нам эти Беловы… Махнём в Простоквашино, а? Весна, свежий воздух, душа поёт!

И, не услышав ответа мамы, папа уверенно свернул в сторону Простоквашино.

А в деревне происходило вот что. День уже клонился к вечеру, но всё по-прежнему шло кувырком. Окно было разбито, и Шарик выметал из комнаты осколки стекла вместе с мусором. Дядя Фёдор пытался повесить на место сорвавшуюся с потолка люстру.

И только Матроскин не участвовал в уборке – он музицировал. С гримом печального Пьеро на лице он прочувствованно пел, аккомпанируя себе на электропианино.

Правда, оценить артистизм Матроскина смогла только подружка Галчонка: она сидела на пианино и не сводила с Матроскина восхищённых глаз. А сам птенец с обиженным видом стучал клювом в стену.

Шарик перестал выметать мусор и спросил:

– Может, нашего барда молоком холодным обдать?

Дядя Фёдор с сожалением покачал головой:

– Не поможет. Это как насморк. Лечи, не лечи – разницы нет.

Он ещё раз глянул на кота, вздохнул и сказал:

– Пойдём, Шарик, отчёты спасать.

Спасти что-то было сложно: рабочее место кота было разгромлено. Шарик собрал с пола обрывки амбарной книги и попытался сложить их вместе. Получалась ерунда – все последние страницы были исписаны одной бесконечной формулой: «1+1+1+1…»

Хаос нарастал. Входную дверь перекосило, и она теперь поскрипывала. Посреди комнаты с важным видом стояла корова и жевала занавеску. Матроскин не замечал ничего вокруг: он был занят творчеством.

Мама с папой появились в самый разгар этого «веселья».

Они ошеломлённо замерли на пороге. Матроскин, не прерываясь ни на мгновение, перешёл к новому музыкальному шедевру:

– К нам приехал, к нам приехал мама с папой дорогой…

Папа не смог сдержать улыбку, даже ногой стал притопывать. А мама… мама упала в обморок.

Она довольно быстро пришла в себя и теперь полулежала, прислонившись к печке.

– Хотели вам сюрприз сделать, – сказала она, – а тут нам сюрприз…

– Не надо так переживать, – попытался успокоить маму Дядя Фёдор, – это на Матроскина март так действует.

Мама вздохнула:

– А я думала, это только на вашего папу март действует.

В дверь постучали. Расстроенный Галчонок меланхолично отозвался с подоконника:

– Кто… там?

Дверь открылась – это почтальон Печкин.

– Здрасьте! – бодро поприветствовал он всех собравшихся. – Вам посылка.

Печкин протянул коробку Шарику. Тот взял её и с подозрением глянул на почтальона:

– Что – и документы не спросите?

– Не-а, – беспечно ответил Печкин. – Вскрывайте.

Шарик открыл коробку. Заглянул внутрь. Потом перевернул вверх дном и потряс. Ни-че-го!

– Что за глупый розыгрыш! – рассердилась мама. – Что за дурацкий день!

– Не дурацкий день, а День дурака! С первым апреля вас! – радостно ответил Печкин.

– Как апреля? – спросил Матроскин.

Он вскочил, стряхнул с себя грим и ахнул:

– Мои отчёты! Всё пропало!

Дядя Фёдор был готов к такому повороту событий. Он шагнул вперёд и протянул Матроскину перемотанную скотчем амбарную книгу.

– Ничего не пропало, Матроскин. Нам Вера Павловна с Тамой-Тамой помогли, мы всё собрали и склеили!

Матроскин схватил книгу, быстро пролистал её и радостно завопил:

– Ура!

Разочарованная птичка грустно вздохнула и вылетела в разбитое окно. Галчонок, который всё это время лежал на подоконнике, глянул ей вслед и упал без сил.

– Весна – пора сердец разбитых… – с чувством начал декламировать папа.

Мама перебила его:

– И разбитых окон. Давайте-ка дом в порядок приводить.

Она поднялась и взялась за уборку.

– А может, ну его – порядок? – предложил вдруг Шарик. – Пойдёмте, я вам лучше Луну покажу!

– Пойдёмте, мам, уборка подождёт! Шарик на крыше телескоп поставил.

Двор был залит лунным светом. Все забрались на конёк крыши и завороженно смотрели на огромную Луну.

– Я такую луну в последний раз на открытке видел. Поздравительной, – задумчиво произнес Печкин.

Чуть в сторонке от всех на крыше примостился Галчонок. Он тоже долго смотрел на Луну, а потом печально вздохнул. Матроскин сочувственно почесал птенца и предложил ему место на своей мягкой голове. Тот с благодарностью согласился.