…Таким образом комиссия не может утверждать, что нарушение вообще имело место, признаки этого отсутствуют. С другой стороны, отсутствуют признаки и того, что всё случившееся не является преднамеренным. Доказательства, представленные стороной защиты мистера Семенова, не являются гарантией того, что сговор с целью получения прибыли отсутствовал.
В связи с вышеизложенным комиссия рекомендует Национальной Хоккейной Лиге принять решение по данному делу самостоятельно.
Юридический английский всё-таки сильно отличается от разговорного или даже литературного. Выводы комиссии штата Невада по азартным играм зачитывались долго, минут двадцать, и в результате ребята из игорной столицы мира отдали решение на откуп лиге.
Отец Бекки предупреждал, что так и будет, и это нормально. Во всяком случае, на его лице я не заметил вообще никаких признаков волнения. Всё шло по плану.
В слушании наступил перерыв, и мы с моим адвокатом покинули зал заседания.
– Всё нормально, Алекс, – сказал Харпер, – сейчас Зиглер возьмёт слово, а потом огласит своё решение. Можно сказать, что тебя уже оправдали, – успокоенный этими словами я вернулся в зал.
Вот только дальнейшее пошло по совсем другому сценарию. Зиглер действительно взял слово, но только для того, чтобы сообщить, что решение будет приниматься коллегиально, посредством голосования Совета управляющих, куда входили владельцы всех клубов НХЛ.
Вердикт я должен был узнать в тот же день. Совет управляющих как раз собрался на плановое заседание непосредственно перед стартом сезона. Очень удобно.
И становилось понятно, почему вынесение вердикта по моему вопросу перенесли на первое октября. Всё было решено заранее. Результат я узнал уже через два часа. И он был неутешительным.
Меня всё-таки дисквалифицировали. Не на весь сезон, что уже радовало, но всё равно наказание за несуществующий проступок очень и очень серьезное.
Меня отстранили на 40 игр, само собой с удержанием заработной платы. Всю первую половину сезона Миннесота должна была провести без своего капитана и лучшего игрока.
Отличный подарок для нового главного тренера, ничего не скажешь!
И что самое поганое, нет никакого смысла и возможностей пытаться как-то опротестовать или смягчить это наказание. НХЛ не подчиняется никому, решение ни одного суда, будь то общей юрисдикции или специальные, спортивные арбитражные.
Лига – это отдельное государство, и его правители вынесли свой вердикт.
И как следовало из мотивировочной части этого вердикта “Ситуация двусмысленная и доподлинно установить истину не представляется возможным. Поэтому лига, принимая во внимание опасность повторения подобных случаев, в будущем создаёт прецедент”.
Отлично, половину моего сезона приносят в жертву будущим интересам НХЛ! Теперь именно на это решение будут ссылаться во всех подобных делах.
В Миннесоту я возвращался на арендованном бизнес джете. Таким образом мистер Грин решил подбодрить капитана своей команды. Лучше бы он сделал свою работу в этом сраном совете!
– Алекс, я приношу свои извинения, – сказал мне Харпер, когда самолёт взлетел и взял курс на запад, – само собой, что ни о каком вознаграждении мне, как твоему адвокату, и речи быть не может. Я не справился. Еще раз прошу меня извинить. Хотя какие тут к черту извинения! Это полный провал, на котором ты потеряешь как минимум миллион. Такого в моей практике еще не было. Чёртово спортивное право! У вас всё никак у людей!
– Я понимаю, мистер Харпер. Интересно, а как распределились голоса в этом голосовании, и кто вообще настоял именно на таком наказании? Половина регулярного сезона, 40 матчей, это очень жестоко.
– Я обязательно узнаю все подробности. И кто как голосовал, и кто предложил именно это наказание. И знаешь что, Алекс, думаю, что нас могут ожидать неприятный сюрприз.
– Какой, мистер Харпер?
– Не хочу об этом говорить здесь, – отец Бекки обвёл взгляд салон самолёта, – Лучше вернуться к этому вопросу, когда мы прилетим.
Само собой, что после приземления я сразу поехал в офис Харпера.
Секретарша адвоката была на своём месте и, едва увидев нас, она буквально закричала:
– Дерек, тебе звонил Оуэнс из Нью-Йорка дважды.
– Спасибо, Моника. Набери мне его. Это мой контакт в офисе НХЛ, один из секретарей, – это уже мне, – сейчас мы всё и узнаем.
– Мистер Оуэнс на линии, – прервала нас секретарша.
– Джон, мне нужны подробности, – вместо приветствия сказал Харпер в трубку, – потом он зажал её рукой и сказал мне, – Алекс, подожди, пожалуйста, в комнате для посетителей. Моника заказала лёгкий ужин, сейчас его уже доставят.
По телефону Харпер разговаривал около получаса. За это время я и правда успел подкрепиться и позвонить Бекке. Когда та услышала итог нашей поездки в Нью-Йорк, то не сдержала эмоций и расплакалась. Пришлось её утешать и обещать, что приеду, как только смогу.
– Всё именно так, как я и думал, – начал Дерек, когда я наконец вошёл в его кабинет, – результаты голосования тебе не понравятся.
– Не томите, мистер Харпер. Что там?
– Единогласно. Совет управляющих проголосовал практически единогласно. Притом сделал это дважды. Сначала за то, что тебя нужно дисквалифицировать, а потом за срок. 23 голоса за, один против и один воздержался.
– А почему в совете 25 голосов? Команд же двадцать одна.
– Это в этом сезоне команд двадцать одна. В следующем году их будет уже двадцать две, а в сезоне 1992–1993 уже двадцать четыре, официально о втором расширении будет объявлено через два месяца, но уже сейчас в совет входят представители всех участников сезона 1992–1993. Плюс президент НХЛ. Итого двадцать пять. Зиглер воздержался.
– Понятно. Значит президент НХЛ воздержался, Грин проголосовал против, а остальные решили мне нагадить и сделать примером. Со звездами ничего плохого не случится, мы бы вышли в плей-офф, даже если бы меня дисквалифицировали на всю регулярку.
Услышав мои слова, Харпер тяжело вздохнул, достал из ящика стола сигареты и закурил, пуская дым в потолок.
– В том-то и дело, Алекс, что единственным, кто голосовал против твоей дисквалификации, был Фил Эспозито.
– Как Фил? Твой источник ничего не путает? Не Грин проголосовал против, а именно Эспозито?
– Да, к сожалению, я ничего не путаю. Сам понимаешь, это конфиденциальная информация, но всё верно. Владелец твоей команды голосовал за твою дисквалификацию.
Ну не сука этот Грин? Как это вообще понимать? Да он был обязан меня поддержать! Просто обязан! Почему Эспозито, которому до меня и дела нет и который вообще-то еще тот хейтер Советского Союза выступил против моей дисквалификации, а Грин, человек который платит мне зарплату и которому я принёс Кубок Стэнли проголосовал за?
Учитывая то, что шила в мешке не утаишь, это очень недальновидное решение. Он же должен был отдавать себе отчёт в том, что я в любом случае узнаю, как прошло голосование.
И что после подобного предательства, а это именно предательство в чистом виде, я должен делать вид, что ничего не случилось? Отбыть дисквалификацию, как ни в чем не бывало вернуться в состав команды, улыбаться и жать руку Грину?
А самое забавное в том что да, я так и буду делать. У меня же еще полтора года по контракту будет. Моё нынешнее соглашение заканчивается в девяносто втором году. И я отработаю этот контракт до конца, а потом выйду на рынок свободных агентов. Но не просто так выйду. Когда Даллас, да, теперь уже Даллас, предложит мне продление контракта, я не буду сходу говорить ни да, ни нет, а постараюсь протянуть до марта девяносто второго года, до шестого числа, если быть точным.
Пятого будет дедлайн по сделкам между командами, и если я раньше сообщу, что не планирую продлевать контракт, то меня сто процентов обменяют, притом даже за истекающий через полгода контракт Даллас получит очень много активов, хуже играть за эти два года я точно не стану.
А вот если к шестому марта девяносто второго я так и буду игроком Даллас Старз, то после моего отказа продлевать контракт они получат за меня вообще ноль, дырку от бублика.
И когда я выйду на рынок свободных агентов, то смогу выбрать себе команду. Абсолютно все из них будут готовы кинуть в меня любые деньги.
Именно этими мыслями была занята моя голова всю следующую ночь.
Чувствовал ли я какие-то угрызения совести из-за того, что цинично собирался кинуть команду, которая выбрала меня на драфте и которой я всего несколько месяц клялся в любви?
На самом деле нет. И связано это было не только с тем, что произошло в Нью-Йорке, но и с переездом в Даллас. Останься бы Норт Старз в Миннесоте, я бы почти наверняка проглотил бы обиду на Грина. В конце концов, он не более чем бизнесмен, для которого хоккейный клуб это актив, пусть и достаточно статусный.
Были браться Гунды, на их место пришёл Норман Грин, или Грид, как его теперь презрительно называют в Миннесоте (Greed – жадность (англ), прим автора), после него наверняка будет еще кто-то. Он же бизнесмен из Канады, застройщик, если быть точным, когда в этом возникнет необходимость он продаст команду.
Так что да, останься звезды северными, то я бы не стал ничего делать, а просто пересидел бы этого козла.
Но Далласу я ничем не обязан. Да и руководство команды уже сменилось – меня драфтовали не эти люди, и не с этими тренерами я дважды брал кубок Стэнли.
Что до партнеров по команде, того же Майка? В своё время я всё ему объясню. Он поймёт.
В общем, на ближайшие два месяца места в НХЛ мне неожиданно не было.
И в связи с этим встал вопрос. Чем в это время заниматься Александру Семенову?
Вариант с путешествием в минорную лигу и игрой за Каламазу Вингз я даже не рассматривал. Интернациональная Хоккейная Лига и её обязательная романтика в виде автобусных путешествий между городами канадской и американской глубинки меня совершенно не привлекала.
Можно было эти два месяца поддерживать форму самостоятельно, занимаясь с персональными тренерами, как в тренажёрном зале, так и на льду. Вариант плохой, но если бы единственной альтернативой была бы ИХЛ, я бы его принял.
Но по счастью у меня была куда лучшая альтернатива. Советский чемпионат и моя первая команда, славный Свердловский Автомобилист. Уровень чемпионата СССР такой, что я совершенно точно буду в отличной форме к новому году. А дисквалификация у меня заканчивается как раз под новый год. Сороковой матч в грядущем сезоне Миннесота проведет двадцать девятого января с Бостоном, а сорок первый в самый канун Нового Года. Тридцать первого декабря Северный звезды принимают Лос-Анджелес. И в этом матче я уже смогу принять участие.
Так что да, раз уж сложилась такая ситуация, то надо попробовать вернуться, пусть и на время, в Автомобилист.
И сразу же как только я принял для себя такое решение, я позвонил в Советский Союз. Не родителям, как можно было предположить, а Асташеву. И набирал я номер с мыслями “Надеюсь еще не поздно”.
Всё дело было в том, что после окончания прошлого сезона Сан Санычу поступило очень заманчивое предложение из югославской Любляны. Одноименный клуб очень захотел видеть Асташева своим главным тренером.
Само собой, что играть в Автомобилисте под руководством другого главного я совершенно не хотел. Хватит с меня уже этой тренерской чехарды. Ну куда это годится, что за какие-то три сезона я играл под руководством аж шести главных? Это если считать Кострюкова и Тихонова, тренеров молодежной и главной сборных страны и нового главного тренера Миннесоты?
Мне повезло, и Асташев взял трубку. И когда я объяснил ему свою ситуацию, он сразу же сказал мне:
– Я всё понял, Саша. Конечно, приезжай. С ЦСКА я вопрос решу.
– Какой вопрос, Сан Саныч, – непонимающе спросил я.
– Ну как какой? Тебе же восемнадцать лет, а осенний призыв как раз начинается первого октября. А ты нигде не учишься, так что подлежишь призыву, – вот чёрт, я совсем забыл про то, что служба в армии сейчас обязательна.
– Понятно, спасибо! – искренне ответил я, – а что насчёт вашей работы в Югославии?
– Подождут, – резко ответил Асташев, – я в любом случае должен был приступить уехать из Автомобилиста после окончания первого этапа, теперь останусь и на второй.
Если ты приедешь, то наши шансы на то, что мы туда попадём, резко вырастут.
– А что вообще сейчас с командой происходит? В каком она состоянии?
– А ты сам подумай. Нынешний Автомобилист не чета тому, в котором играл ты. Мы куда слабее. Даже если оставить за скобками тебя, то игроков, подобных тому же Бякину или Игорю, у нас в составе просто нет.
– Ясно, – ответил я, – завтра у меня встреча с Бобби Кларком и Бобом Гейни, это наш новый главный тренер. Буду настаивать на то, чтобы эти два месяца играть в чемпионате Союза.
– Хорошо, надеюсь у тебя всё получится. Буду очень рад тебя снова тренировать, пусть и так недолго.
На этом наш с Асташевым разговор завершился.
Встреча с руководством Миннесоты у меня получилась достаточно короткая. Ни Гейни, ни Кларк, не имели ничего против того, чтобы я отправился поддерживать форму в чемпионат Советского Союза. Оба в прошлом много раз играли против советских команд, как клубов, так и сборных и вообще чемпионат СССР это не какое-то захолустье, а вторая по силе лига в мире. Этот вариант был наилучшим.
Но неожиданно возникла проблема в лице Нормана Грина, этого человека я начинал самым натуральным образом ненавидеть. Мистер Грин потребовал, чтобы я был застрахован на всё время пребывания в СССР. Притом застраховать меня нужно было не только от несчастного случая, но и от травм, полученных непосредственно во время выступления за “Автомобилист”. А так как травмы это постоянные спутники любого хоккеиста, то это требование строило нехилую такую стену между мной и временным возвращением в чемпионат Союза. Вряд ли найдётся безумцы, готовые меня застраховать.
Но как это ни странно, нашлась в Миннесоте страховая компания, которая мне помогла, правда она была ну очень локальная, но зато с более чем столетней историей и пользовалась уважением как в Миннеаполисе, так и в остальном штате.
И нашёл её не я, а Мистер Харпер, который из своего кармана заплатил за эту страховку. Видимо он чувствовал нехилую вину за собой и таким образом старался её загладить.
Хотя, может быть он просто умный человек и понимал, что это хорошее вложение в своего будущего зятя. Я и сам мог заплатить за эту страховку, но отказываться не стал. Ну хочет человек таким образом потратить сто тысяч долларов, а именно столько запросили страховщики. Кто я такой чтобы ему мешать.
Я свои деньги лучше на другое потрачу.
В общем, препятствий моему временному переезду в чемпионат Советского Союза не осталось, и пятого октября мы с Беккой второй раз менее чем за полгода полетели в Москву.
То, что Бекка полетит со мной, стало для меня очень большой неожиданностью. Да и не только для меня, её родители впали в самый натуральный ступор, когда это услышали.
Однако отговаривать дочь не стали. Мистер Харпер только спросил:
– И чем ты планируешь там заниматься почти три месяца? Просидишь дома у родителей Алекса и будешь нянчить его сестру?
– Нет, конечно! Что за глупости? – фыркнула Бекка, – Алекс же будет там играть в хоккей. Буду выступать в группе поддержки его команды.
– Милая, у Автомобилиста нет группы поддержки. Это чисто американская фишка, – сказал я.
– Значит будет! Я её организую. В Свердловске по местному каналу я видела аэробику. Девочки там вполне подходящие. Или ты думаешь, что руководство твоего Автомобилиста не пойдёт навстречу своей главной звезде в его просьбе?
Вот чертовка! Это она здорово придумала. И ведь подобная штука вполне может выгореть. Союз сейчас совсем другой, чем раньше.
– Давай попробуем, – только и ответил я.
Сборы были недолгими, и уже седьмого октября мы с Беккой прилетели в Свердловск.