Если до сих пор Ильза считала, что контролирует обстановку, то сейчас ей пришло время прекратить так считать.
Чеширский, не дожидаясь ее команды, выскочил из гостиной. Я тоже выскочил, но не наружу, а в примыкающую комнатушку, гордо именуемую кабинетом, – именно там находился оружейный сейф.
Растерянная Ильза застыла между окном и кофейным столиком. Вот так-то, дорогая, это тебе не лаборантами и младшими научными сотрудниками командовать…
Ключи для отпирания сейфа не требовались, достаточно было знать код, и помнил я его как «Отче наш». Вернее, в моем случае лучше, чем «Отче наш».
В сейфе, кроме трех дробовиков, хранились и два нарезных охотничьих карабина. Но к ним я не потянулся. В перестрелке меж четырех стен, на предельно коротких дистанциях, их дальнобойность и меткость роли не играют, тут гораздо полезнее оружие, способное несколькими выстрелами крупной дробью или картечью очистить помещение от всего живого… С широким снопом свинца противнику разминуться куда труднее, чем с пулей, выпущенной из карабина.
И я выбрал «Бекас-12МК», на этом помповом дробовике двенадцатого калибра съемный приклад при нужде заменяется на пистолетную рукоятку, и получается компактная и мощная машинка – именно такой вариант и стоял у меня в сейфе.
В доме слышались голоса, раздавался топот ног – похоже, нас пока искали на первом этаже. Чеширский и его «Скорпион» ничем себя не проявляли.
На суету, происходившую внизу, я не обращал внимания. Какие и в каком порядке патроны снаряжены в магазин «Бекаса», я не помнил, но в любом случае их могло не хватить. Я торопливо вскрыл охотничьим ножом, лежавшим здесь же, первую попавшуюся под руку пачку. Дробь «два нуля», сойдет, даже если визитеры упакованы в броники, часть свинца все равно угодит в незащищенные места… Нож во внутренний карман, горсть патронов в один боковой, еще горсть в другой, патронташ брать некогда, он у меня хранился отдельно, с прочим не летальным снаряжением.
Ну вот, теперь можно и пообщаться с гостями, оккупировавшими первый этаж.
Спуститься и исполнить роль гостеприимного хозяина я не успел. Гости поднялись сами…
В гостиной послышался негромкий хлопок. И тут же – короткий крик, я узнал голос Ильзы.
Я выскочил в гостиную. Увидел двух чужаков: серый городской камуфляж, балаклавы с прорезями. В руках нечто странное: подобия укороченных донельзя базук – стволы короткие, но очень широкие.
Лишь увидев Ильзу, я сообразил, что это за оружие, – Ильза билась как рыба, угодившая в сеть. Потому что действительно была со всех сторон опутана сетью.
Портативный метатель сети… Кто бы к нам ни пожаловал, хозяин и гости нужны были им живыми и невредимыми.
Один метатель был разряжен, и его владелец, переломив свое оружие, запихивал в него новый патрон, размерами и формой напоминавший пивную банку. Второй же широченный ствол без промедления уставился на меня.
Два выстрела слились в один, и грохот «Бекаса» без труда перекрыл хлопок метателя. Стрелял я на ходу, в прыжке, – и развернувшаяся сеть осталась без добычи.
Моему визави повезло меньше. Из «Бекаса» вырвался сноп пропитанного свинцом пламени, ударил его в живот и отшвырнул к стене. Бронежилет он не носил, а патрон оказался дробовым – и серая камуфлированная ткань превратилась в дуршлаг, в решето, быстро намокавшее красным.
Он был уже не жилец, такая рана – неразрешимая загадка для хирургов, все внутренние органы разорваны, пробиты, кровоточат… а еще это больно, очень больно. Но парень упрямо тянулся к поясной кобуре. Пришлось истратить на него еще один патрон и еще одно мгновение.
«Бекас» вновь рявкнул. В этом патроне оказалась крупная картечь – головы, обтянутой балаклавой, не стало: огрызок шеи, несколько клочков окровавленной ткани вокруг – и огромная мерзкая клякса на стене, пятно из крови, частиц кости и мозга…
Я вновь метнулся в сторону, поворачивая ствол ко второму противнику и чувствуя, что не успеваю, что он успел отбросить свою дурацкую хлопушку и вытащить боевой ствол.
Но оказалось, что я рано списал со счетов Ильзу. Да, она билась, как рыба в сети. Но на поверку оказалась рыбкой весьма зубастой, натуральной пираньей.
Две извилистые синии молнии соединили балаклаву второго с «шокером» Ильзы. Негромкий треск, резкий запах озона. В отличие от «чечевицы» незваный гость не взорвался – тело его начало изгибаться, изгибаться назад, словно он в этот неподходящий момент решил заняться гимнастикой и изобразить для начала «мостик».
Я промедлил с выстрелом. Для проявления любопытства момент не самый подходящий… Но все же я не мог не посмотреть, что сделает с человеком штуковина, способная уничтожить неуничтожимый кристалл.
Балаклава слетела с головы, словно сдернутая невидимой рукой. Стало видно лицо – искаженное, изломанное. Наэлектризованные волосы торчали во все стороны, как иголки, и с них срывались голубые искры. Появилась кровь – из носа, изо рта, из ушей – сначала капли, затем струи.
Ни крика, ни стона бедолага не издал – и сквозь треск разряда был отлично слышен сырой чмокающий звук, с которым глазные яблоки выскочили из глазниц.
Треск смолк. Запах озона мешался с вонью горелой плоти. Обмякшее тело окончательно завалилось назад и буквально расползлось по полу, лишь ноги оставались согнутыми в коленях, словно подошвы приплавились к паркету. А может быть, действительно приплавились.
Где-то в доме – я не понял, на первом этаже или на втором, – коротко взвыл «Скорпион», затем еще раз. Чеширский проявил себя… Надеюсь, его появление стало для незваных гостей таким же сюрпризом, как и для меня – давеча, на лужайке.
Я подскочил к Ильзе, контролируя дверь и готовый хлестнуть свинцовой струей по любому, кто в нее сунется. Сунул бывшей в руку нож сквозь ячейки сети, пусть сама освобождается. Сетки для метателей зачастую армируют суперпрочными металлизированными нитями – не порвать, да и сталь только тупится… Но клинок моего ножа керамический, с мономолекулярной режущей кромкой, должен легко вспороть сеть.
Сам поспешил к двери. Снаружи что-то происходило: еще пару раз взвыл «Скорпион», ему ответили несколько одиночных выстрелов. Похоже, гости передумали брать нас живьем. Или же наплевали на приказ, когда речь зашла об их драгоценной шкуре.
А вот мне хоть один из визитеров нужен живым и невредимым… Чтобы побеседовать с ним и разобраться, кто нагрянул и зачем. Не люблю, когда вокруг взрывы и пальба непонятного происхождения… Раздражает.
За дверью на П-образной галерее неподвижно лежали двое, у одного все тот же метатель сети, у второго пистолет с длинным глушителем. Увы, к беседе оба уже не пригодны, даже при срочно оказанной медицинской помощи… Не поможет даже реанимация, не то что моя домашняя аптечка.
Скорострельный «Скорпион» и его аналоги – оружие весьма специфическое. Пульки у этих пистолетов-пулеметов крохотные, калибр менее полутора миллиметров – фактически стреловидные поражающие элементы. Но скоростью обладают огромной и, попав в тело, движутся в нем по крайне поганой траектории – могут зацепить, разорвать сразу несколько внутренних органов.
У двоих, валявшихся у стены, виднелись ровненькие – словно швейная машинка прострочила – цепочки отверстий: у одного очередь прошлась наискось через грудь, у второго зацепила еще и живот. Аккуратная работа, не сравнить с «Бекасом», напрочь изгадившим мне гостиную. Но медицина и там, и там бессильна… Внутри у этих столь эстетично выглядящих ребят – кровавый фарш.
Разглядывая мертвецов, я не забывал о ведущей к нам лестнице, направив туда ствол «Бекаса». Но никто подняться по ней не пытался. В боевых действиях наступила передышка.
Подниматься по насквозь простреливаемой лестнице дураков не находилось. Но и спускаться по ней сейчас верх глупости. Ситуация патовая, но противники наверняка что-то придумают, судя по тому, как лихо вынесли взрывом дверь.
Я решил позаимствовать у мертвеца пистолет, все равно ему не нужный. Из дробовика трудно выстрелить филигранно, выведя из строя, но не убив. А я не расставался с мыслью захватить «языка».
Едва коснулся рукояти, услышал тихий-тихий свист. Поднял голову и увидел Чеширского – то, что можно было увидеть: глаза да «Скорпион».
Славик таился на противоположном крыле галереи, отделенный от меня ведущим вниз проемом – на то крыло выходили двери двух гостевых спален. Что-то он пытался мне растолковать, без слов, жестикулируя «Скорпионом», но я не сообразил что.
Едва ли просил пистолет, боеприпасы у него должны оставаться: штатный магазин «Скорпиона» – двести восемьдесят пуль-стрелок, но у Чеширского была специальная модификация, еще более емкая.
Тем временем наши приятели, засевшие внизу, придумали новую пакость – и немедленно претворили в жизнь.
Снизу по красивой параболе взлетел небольшой яйцевидный предмет, завис на долю мгновения в верхней точке траектории и начал падать за балюстраду, туда, где притаился Чеширский.
Однако не упал. Траектория резко изменилась, граната полетела вниз. И взорвалась, не успев коснуться пола.
Кинул к нам подарочек человек хладнокровный и грамотный – метнул с паузой, дав частично прогореть замедлителю запала, чтобы не осталось времени подхватить упавшую гранату и швырнуть обратно. Но Чеширский тоже оказался не валенком сделан: он попросту не позволил гранате упасть, отбил ладонью в воздухе.
Звук взрыва ударил по моим барабанным перепонкам, и без того пострадавшим от «Бекаса» – дробовик двенадцатого калибра в замкнутых помещениях стреляет просто оглушительно, и это не фигура речи.
Короче говоря, я немного оглох, хотелось надеяться, что ненадолго… И появление на галерее Ильзы пропустил, не услышал, обнаружил ее, только когда оказалась рядом. В кобуре у бывшей благоверной, как выяснилось, обитал «Ассасин», а сейчас покинул кобуру и по виду казался боевым. Но гораздо больше надежд внушал ее «шокер»… что она говорила про дальнодействие, тридцать метров? Попрошу ее разобраться через окно с «Комбатами» и с теми, кто мог в них остаться…
Потом мы с Чеширским разделимся и возьмем в клещи тех, кто засел на первом этаже. Надо использовать преимущество: все-таки свой собственный дом я знаю гораздо лучше чужаков, те едва ли догадываются, что есть и другой путь, ведущий вниз.
Даже начать исполнять свой план я не успел… Сквозь фантомный грохот, стоявший в ушах, донеслась стрельба. Стреляли внизу и не по нам – длинными очередями, не жалея патронов.
Грохнул подствольник. Раздался дикий истошный вопль, частично заглушаемый выстрелами. Я понял, что в игру вмешалась третья сила. Вмешалась и не церемонилась, попросту выметая огнем первый этаж. Вернулся назад, к окну гостиной: транспорта у коттеджа прибавилось, и на машинах и микроавтобусах красовались хорошо заметные эмвэдэшные эмблемы. А вот два «Комбата» исчезли, словно и не было.
Несколько прибывших в дом не зашли, оставались снаружи, и экипированы они были в тактические боевые комплекты высшей степени защиты, напоминая агрессивных, обвешанных оружием космонавтов…
Доблестные правоохранители. И даже толком не понять, вовремя они прикатили или нет.
Моя попытка выглянуть в окно не осталась незамеченной. Увидев, как вскидывается УОК, я торопливо отпрянул за простенок, и окна у меня не стало – влетело внутрь мешаниной из стекла и свинца, один осколок пролетел по замысловатой траектории, чиркнул мне по щеке.
Стекла у меня стояли безопасные, разрушающиеся на мелкие осколки с закругленными краями, не способные поранить. Но этот почему-то поранил, я почувствовал, как по щеке стекает горячее… Наверное, прилетел небольшой фрагмент рамы или отрикошетила пуля.
Продолжения я не стал дожидаться, вернулся на галерею. Внизу все закончилось, и не надо было быть провидцем, чтобы понять: сейчас «космонавты» начнут зачищать второй этаж. Выметая огнем всех шевелящихся, а во всех неподвижных всаживая контрольную очередь…
– Не стреляйте! – завопил я что было мочи. – Я хозяин дома! Здесь, наверху, только я и мои гости!
После короткой паузы снизу откликнулся громкий голос:
– Лежать всем, и хозяину, и гостям! Лицом в пол, оружие не ближе двух метров от рук!
Ильза все поняла и вытянулась на полу, оттолкнув «Ассасин» подальше. За ней последовал я, избавившись от «Бекаса» и трофейного пистолета, так и не пущенного в ход.
Уже лежа, глянул на противоположную сторону галереи – как там Чеширский? Ему бы стоило стянуть побыстрее «невидимку». Ладно я, уже привычный, а вновь прибывшие на парящие в воздухе глаза или голову могут отреагировать нервно. Всадят порцию свинца, а уж потом начнут разбираться, где все остальные детали организма…
Однако полюбоваться зрелищем проявления из невидимости не удалось. Как ни вглядывался, никаких намеков на притаившегося человека в «невидимке» не увидел. Возможно, у Славика имелись свои причины не встречаться с правоохранителями, и вполне веские, но размышлять о том было некогда – по лестнице уже грохотали шаги «космонавтов».
Разумеется, нас с Ильзой немедленно упаковали. На моих заломленных назад руках вновь оказался «Иммобилизатор-3д», в просторечии «имка», уже второй раз за сегодня… И это не считая браслета носимого сейфа.
Явно не мой день.
– Мы всего лишь собрались попить кофе. С круассанами, – объяснил я и кивнул на дверь, ведущую в гостиную: там, на кофейном столике, как раз на редкость удачно остались лишь две чашки, третью я унес на кухню, решив выплеснуть остывший кофе и заварить новый.
Разговор проходил в моем кабинете, и находились мы там втроем: Ильза, я – уже, так сказать, распакованные – и человек, возглавлявший вновь прибывших. Да еще в дверях застыл «космонавт» с УОКом наперевес, но казался неодушевленной деталью интерьера.
Чеширский исчез, ни слуху ни духу. Может, до сих пор прятался в доме, может, сумел покинуть его… Хорошо быть человеком-невидимкой. Хорошо до тех пор, пока никто не догадывается, что ты рядом. Потому что на каждый яд имеется противоядие, а на делающий невидимым комбез – фонари с особым спектром излучения, подсвеченный ими Чеширский засверкал бы всеми цветами радуги. Собственно, по этой причине такой камуфляж не получил широкого распространения в войсках, хотя поначалу был объявлен революционным прорывом в военном деле.
Наверняка у «космонавтов» фонари с ультрафиолетовой составляющей спектра имелись, но пустить их в ход пока никто не додумался.
– Сидим, никого не трогаем, круассаны кушаем, – продолжал я. – Вдруг визг тормозов, подкатывают непонятные люди, и начинается цирк с конями. Для начала взорвали мне дверь, а потом…
– Я примерно представляю, что было потом, господин Заславский, – произнес майор. – Мы еще вернемся к «потом», а пока, с вашего позволения, задержимся на предыстории. Скажите, у вас в обычае тет-а-тетные чаепития с бывшей супругой?
Лицо майора было мне смутно знакомым. Фамилия Карпов ничего мне не сказала, а вот обличье… Майору было лет тридцать пять или чуть больше на вид, и, возможно, мы когда-то пересекались в былые годы. Когда он еще был не майором, а у меня еще имелись погоны на плечах и служебное удостоверение в кармане.
– Мы разошлись, но отношений напрочь не разрывали, – соврал я уверенным голосом. – И пили не чай, а кофе.
– Значит, вы, госпожа Заславская, часто бываете в этом доме? – поинтересовался майор словно невзначай.
Наши с Ильзой документы лежали здесь же, на моем столе, среди коллекции предметов, извлеченных из наших карманов. Но я готов был поклясться, что майор на документы не взглянул, даже не притронулся к ним. Однако знал, как зовут собеседников, имен не спрашивал… Любопытно, правда?
Ильза не клюнула, покачала головой:
– Я первый раз здесь. Обычно встречаемся на нейтральной территории.
– Отчего же сейчас вас сюда занесло?
– А вас отчего? – показала зубки экс-благоверная. – Насколько я понимаю, ваша зона ответственности строго ограничена: три километра снаружи Периметра и ни шагу дальше.
Я вздохнул. Ильза, как человек насквозь легальный, могла, наверное, позволить себе так общаться с майором… Мне и самому было любопытно, что делают здесь бойцы, чей шеврон украшен застывшим в прыжке каракалом, сиречь степной рысью. Этот спецназ – не те, кому полагается выезжать после сообщения о стрельбе в уединенном коттедже. «Каракалы» – из охраны Периметра, самая элитная часть быстрого реагирования, созданная на случай локальных прорывов и других вызванных Зоной неприятностей.
Но с моим мутным социальным статусом лучше бы не обвинять в превышении полномочий командира вооруженных людей, наводнивших мой дом.
– У нас по четвергам банный день, мы с ребятами мимо в баню катили, – произнес майор Карпов с каменным выражением лица. – Услышали стрельбу – ну и завернули, любой бы на нашем месте завернул.
Издевается… А глаза у самого добрые-добрые…
И тут же, не меняя выражения добрых глаз, майор добавил к имевшемуся на столе натюрморту еще два предмета. Два фотоальбома, электронных, разумеется. Небольшой, с ладошку, экран, разрешение паршивенькое – дешевка по нынешним меркам, хотя несколько лет назад такие альбомы казались бы современными, навороченными и стоили бы немало.
– Посмотрите, господа Заславские, любопытные снимочки… Посмотрите внимательно, а потом поменяетесь. Я думаю, что желание задавать мне вопросы у вас сразу уменьшится.
Я подцепил со стола плоскую карточку – ту, что лежала ближе ко мне. И по первому же снимку догадался, что предстоит увидеть далее…
На снимке был кот, мало похожий на домашнего. Гибридная порода Саванна, поколение F1, то есть больше половины генов от дикого зверя, от африканского красавца-сервала… Поколение F1 и даже F2 никто практически не покупает и не держит в доме для красоты и уюта, лишь заводчики, на племя, а на продажу идут котята поколений F3 и далее, с гораздо меньшей долей дикой крови… Никто не держит, но Папа Карло держал, и Шерхан был украшением его дома… Был. Теперь – на снимке – он лежал на боку в луже крови и живым не выглядел.
На остальных снимках оказался мертвый владелец мертвого кота… Выглядел Папа Карло неважно, не враз и опознаешь. Его перед смертью зверски пытали, причем по старинке, без психотропной химии и прочих гуманных штучек…
Папа сидел на своем собственном, в стиле ампир сработанном стуле с высокой спинкой, примотанный к нему многими слоями скотча, а поверху, для надежности, еще и обвязанный веревкой. Широко открытые глаза неподвижно смотрели куда-то вдаль. Облачен Папа Карло был лишь в брюки. И на его голом торсе, и на лице трудно было найти живое место: ожоги, разрезы, следы не то щипцов, не то плоскогубцев… Под левым соском торчала рукоять ножа.
Пыточный стул был заснят с разных ракурсов, некоторые кадры показывали крупным планом отдельные раны и повреждения. Больше ничего в памяти альбома не оказалось. Лишь этот фотоотчет о смерти не самого плохого на свете человека. И одного из самых красивых на свете котов.
Еще раз быстро пересмотрел все снимки, пытаясь отыскать одну деталь… Но нигде не обнаружил ни маленького бумажного прямоугольника, ни кровавых букв, начертанных на стене.
Однако я почти не сомневался, что Папу прикончила СДУ. Где еще найдешь таких бессребреников? Картины на стенах нетронуты, да и Шерхана нормальные корыстолюбивые убийцы постарались бы забрать с собой – кот был в самой поре и, использованный как производитель, мог принести миллионы – реально миллионы, один котенок Саванны обходится в сумму с пятью нулями.
Папа Карло был гроссмейстером в своем деле и редко ошибался, но сейчас ошибся, и ошибка стала последней. То, что порешили «очень серьезные люди» касательно СДУ, для отморозков ничего не значило. Они играли в те же шахматы, что и Папа, но по другим правилам: когда в цене не гроссмейстеры, а те, кто умеет быстрее схватить со стола шахматную доску и шандарахнуть ею по голове…
Сколько человек отправились в лучший мир вместе с Папой и Шерханом, я не стал спрашивать. Отправились, и не один, – так просто, не перестреляв хотя бы полдюжины людей, к Папе Карло не подберешься.
Мы с Ильзой обменялись альбомами, хотя я подозревал, что окажется во втором, и не ошибся.
Во второй подборке не было кадра с котом породы Саванна, да и вообще тот же сюжет разворачивался в куда более плебейском интерьере. И персонаж был иной – Шмайсер. А в остальном – один к одному: стул, скотч, следы жесточайших пыток… Ни карточки, ни надписи отморозки вновь вопреки своему обыкновению не оставили. Два совпадения подряд случайными быть не могли.
Дав нам время вдоволь насмотреться, майор произнес иезуитским тоном:
– Насколько я понимаю, вы можете подтвердить друг другу алиби на время смерти этих бедняг. Только вы, и больше никто в целом свете.
Да, Шмайсер был туповат… И иногда был способен всерьез подставить именно из-за означенного свойства. Случалось со многими, и со мной случалось. Но никогда и никого он не подставил со зла или из корысти. А я, получается, отправил его на лютую смерть. Просто потому, что умом понимал: да, началась игра без правил, – но лишь умом, не прочувствовав на своей шкуре… Зато Шмайсер именно прочувствовал, и именно на шкуре. На своей истерзанной, изрезанной, обожженной шкуре.
Странно… Со смертью Папы Карло и я, и вся наша далеко не дружная сталкерская компания потеряла гораздо больше. Лично я, возможно, еще и приобрел головную боль – если Папа не успел отправить адресатам мое сокровище и оно сейчас опечатано вместе с остальными вещдоками. Или если все же СДУ изменила своим бескорыстным принципам.
Все так, но смерть Шмайсера меня зацепила больше.
В конце концов, Папа был взрослым человеком, сам выбрал свой путь и мог за себя постоять, и не моя вина, что в этот раз не сумел.
А в Шмайсере до сих пор оставалось нечто детское, нечто от того плечистого, но пухлощекого юнца, что когда-то сунулся в Зону с выкопанным и восстановленным автоматом «МП-40» на груди – сунулся и вернулся лишь невероятно счастливым стечением обстоятельств. А еще Шмайсер не догадывался, чем ему грозит исполнение моей просьбы…
Я не чувствовал угрызений совести. Что толку грызть себя за то, что уже не поправишь.
Но решил: отложить намечающийся рейд никак не возможно, однако если Зона отпустит и в этот раз, по возвращении займусь СДУ. Не бойцами, подобными тем, что сегодня нашинковали и мы, и люди майора. Попробую добраться до головки, до верхушки. А если сумею, то… Тогда и поглядим.
За всеми этими мыслями я почти не слушал майора, хотя излагал он вещи, напрямую меня касавшиеся. Улик, оказывается, имеется против нас с Ильзой вагон с тележкой. Меня видели и с Папой Карло, и со Шмайсером буквально перед самой их лютой смертью, и отпечатков моих обнаружено в их жилищах в количестве и ассортименте. Майор, без сомнения, врал – а то я не помню, с какой скоростью проводят у нас экспертизы… Он знал наверняка, что мои отпечатки и там, и там есть, и блефовал без страха быть пойманным на лжи.
Ильза тоже умудрилась засветиться неподалеку от дома Папы. Имелись сделанные с полицейского вертолета снимки – просто так сделанные, в ходе рутинного контроля трассы. Но потом, когда возникла нужда и отснятые материалы начали изучать, обнаружили зарегистрированную на Ильзу машину. Причем держалась она как приклеенная за «Мановаром» Шмайсера. Возможно, Ильза могла возразить, что спалилась в ходе слежки за мной, благо моя «Гарпия» катила там же. Могла, но не стала.
Приличного алиби мы не имели – пока тех двоих бедолаг потрошили, Ильза потрошила мой компьютер, а сам я лежал в отключке, ну а потом состоялось безумное кофепитие и все последовавшие за ним визиты…
И майор намекал прозрачно: нам с Ильзой как весьма подозрительным личностям подписка о невыезде не светит, а светит СИЗО до окончания расследования. В пограничных с Зоной районах действует особое положение, и прокуратура утверждает запросы Управления Периметра автоматически, не вникая в суть дела. Что, что? До Периметра три десятка километров? Так прокатимся, дело недолгое, там и оформим задержание… Если, конечно, в дороге мы с Ильзой не попробуем сбежать… Отчего-то ему, майору, очень кажется, что мы склонны к побегам. Тогда уж, понятное дело, придется пресекать огнем на поражение. Разумеется, его люди будут целиться в конечности. Но ведь пуля, как известно, дура.
Майор беспардонно мешал правду, полуправду и откровенный блеф. Но, на его беду, методы словесной обработки задержанных и подследственных мы с ним изучали в одном месте… К тому же говорил майор без огонька, словно бы отрабатывал обязательный номер, ничуть не интересуясь его успехом у публики. И некоторые вещи его словно бы не интересовали, хотя, по идее, непременно должны были заинтересовать.
Например, он наверняка видел мертвецов, убитых из «Скорпиона». Однако ни словом не поинтересовался, где сейчас это оружие и его владелец. А ведь мог сделать кое-какие выводы из моего крика о хозяине и гостях – гостья чуть позже обнаружилась всего одна, где остальные?
И странного вида приборы, извлеченные из карманов и кармашков разгрузки Ильзы, майора Карпова словно бы не интересовали. Дескать, и не такое повидал…
Но с душой он обвинял или нет, на обвинение надо было как-то ответить.
И я поинтересовался: а не попутал, часом, господин майор жертв преступления с преступниками? Не пришло ему случайно в голову, что здесь, в моем коттедже, он мог обнаружить еще два изуродованных тела, примотанных скотчем к стульям? Тела, принадлежавшие при жизни мне и Ильзе? Метатели сети, например, его на такую мысль не навели?
– Вы хоть кого-то взяли живым здесь, в доме? – наседал я. – Не нас, разумеется, – нападавших?
Майор ответил отрицательно. Крепкие, дескать, орешки оказались, все до одного полегли, не желая сдаваться.
Ну да, ну да… Я, конечно, в подробностях за столкновением не наблюдал, но судя по звукоряду, сдаваться никто никому не предлагал, зачищали жестко, выметали огнем первый этаж подчистую.
– А их машины? «Комбаты»?
– Увы… Не стали нас дожидаться, и тех, кто был в коттедже, попросту бросили. Напрямик рванули по бездорожью, мои ребята немного постреляли вслед, но обе тачки оказались в исполнении «Б». В общем, ушли с концами.
Все чудесатее и чудесатее… Исполнение «Б» – значит машины оказались бронированные, но дело совсем не в том. Майор говорил так, словно авиацию вообще и вертолеты в частности еще не изобрели. Или словно над Ленинградской областью внезапно ввели бесполетную зону. И притом его как будто бы совершенно не заботило, как мы с Ильзой отнесемся к нелепым выдумкам…
А затем майор демонстративно извлек из нагрудного кармана диктофон-мизинчик, столь же демонстративно его отключил.
– Кстати, господин Заславский, – произнес майор с широкой и доброй улыбкой, – повторите еще раз, что вы говорили о местонахождении артефакта под названием «Коалотриггер»?