– Сейчас едем в студию, – бойко известила меня Арина, когда мы снова загрузились в серебристый фургон. – Будешь преображаться в Нефертити. Уже и костюм готов, мне так не терпится увидеть тебя в образе!
– А потом съёмки? – спросила я, устраиваясь в кресле.
– Да, поедем за город. Катрин выбрала потрясающий антураж!
– Мадам Беттарид?
– Ага, она тоже будет на площадке.
– А Финн?
– Ну естественно, он же будет петь!
Я кивнула и посмотрела в окно, волнуясь.
– Хорошо…
Минутная пауза, и я решилась.
– Скажи, Арина, а разве можно работать во Франции, если у меня только туристическая виза? Проблем не будет?
– Ты же официально на российскую компанию работаешь! Какие проблемы? – удивилась Арина.
– Ну… я случайно прочитала в интернете, что могут быть штрафы и депортация…
Она беззаботно рассмеялась.
– Боже, да какая депортация? Не читай всяких страшилок! Ты же видела свой договор? Там чёрным по белом напечатано: юридическое лицо «СинемаДжоуль», адрес: Россия, Москва, улица Королева. И деньги ты в рублях получила, ведь так?
– Так.
– Соответственно, налоги ты будешь платить в России, и к Франции никаким боком, так что ты ничего не нарушаешь.
– Правда? – из груди вырвался вздох облегчения.
– Конечно!
– А зачем тогда мы ходили оформлять разрешение во все эти инстанции?
– Потому что не исключено, что тебя пригласят на телевидение или на ещё какое-нибудь шоу, вот тогда уже будет другая песня. Там дело гонорарное, и мы перестраховываемся. И подали как раз на новую визу и переоформляем.
– Меня позовут на телевидение?!
– Вместе с Финном, конечно! Просто у тебя уникальная внешность, Дамирочка, и Катрин хочет её использовать для раскрутки нового клипа и вообще альбома Севки.
– Я думала, речь только о клипе…
– В договоре написано «проект», а это значит и сам клип, и всё, что с ним связано. Пока Финн на гребне, надо использовать все фишки, а удивление – тот самый крючок, на который ловятся люди. В наше время внимание разлетается мгновенно, в Инстаграме – сто тысяч картинок и лайков за секунду. Надо удивлять. Живая Нефертити – это круто! Причём рядом с набирающей популярность звездой.
– Я не уверена, что будет эффект. Конечно, схожесть есть, но за все мои двадцать три года никто даже не намекал…
– Невнимательные. Ты просто себя со стороны не видела!
– Да? Ладно… Кстати, а почему большинство называют Финна Максом, а некоторые Севкой?
– Севкой – только свои. Я его знаю с семнадцати лет, когда его вышвырнули из общежития при Гнесинке, – уж не знаю, за какие грехи, – но он позвонил Катрин посреди ночи. Представь, мороз, Москва, идти некуда, только на вокзале ночевать…
– А она уже была его продюсером?
– Да, выбрала его в шоу талантов. Так вот, Катрин была чёрт знает где, где-то в горах Колумбии, и перезвонила моей маме – у нас были ключи от студии на Ордынке, – сказала, чтобы мы приютили Севку. Он явился в два часа ночи, замерзший, голодный, худой и наглый. Ну как он обычно. Гитара и одни джинсы, ни фига у парня не было. Мы с мамой его накормили, пустили в студию, так он там ещё полтора года прожил.
– В студии?
– Ага. Дикий трудоголик. Ему ничего, кроме музыки и всего с этим связанного, не надо.
– Говорят, ещё девушки… – в душе у меня всё перевернулось от виртуальной ревности.
Арина хохотнула и махнула рукой.
– Нет, он бабник, конечно. Какой звезде не нужны поклонницы? Но ты не волнуйся, в личном кругу Севка вполне нормальный.
Она вдруг замолчала и со странной хитринкой посмотрела в окно, а я округлила глаза от догадки.
– Постой, вы с ним тоже… были в отношениях?
Арина смущённо хихикнула.
– Ой, ну какие это отношения в семнадцать лет? Так позаигрывали немного, поцеловались пару раз и всё. Дружить с ним лучше.
Мда…
– И Нэтали тоже с ним встречается?
– Танцовщица?
– Да, его партнёрша.
– Не думаю. С другой стороны, почему нет? Она у него в серии юмористических клипов снималась про любовь-ненависть. Вот уж погонял её режиссёр: и с крыши падала, и по кастрюлям убегала, по столам в ресторане, и из огня выскакивала сразу под брандспойт.
– И постельные сцены?..
– А как же без них?
В моей голове перемкнуло, Арина продолжала весело:
– Она привыкла быть главной фигурой в его клипах и на концертах, но сама понимаешь, на Нефертити яркая блондинка с чисто русским курносым носом не тянет.
– Наверное, она не рада этому.
– Да какая разница, кто на что злится? Многие бы тут хотели на Финна поставить печать «Моё» и прикарманить, но он свободная птица, существо творческое.
– И мадам Беттарид?
– Катрин? Это отдельная история! В некотором смысле она ему мать заменила.
– Но у него же есть мама! Макс, точнее Сева, о ней очень тепло отзывался. Об отце правда промолчал…
– Там всё сложно. Отец у него пил и дрался со всеми подряд на улице. И опять пил. Мама Финна до сих пор с ним живёт, а Севка так жить не хочет. Он очень изменился! Когда я только познакомилась с ним, Севка был деревня-деревней – ни понятия об этикете, ни умения себя вести, ни культуры особой, эдакий рубаха-парень с голосиной в четыре октавы, убивающей наповал харизмой и наглостью завоевателя.
– Интересно…
– Конечно, интересно. Теперь все думают, что он золотой мальчик-мажор, у которого всё на блюдечке с детства, а он просто умеет вкладывать и хочет получить всё, что может. А может он многое. Учил языки, раз Катрин сказала, – она для него нерушимый авторитет, с её подачи учился танцевать, одеваться; стопками читал книги, произношение выправлял. Как ни зайдёшь в студию, он занимается. Или тем, или другим. Ещё и на актерский поступил.
– Он молодец, – вздохнула я, думая, что это я по сравнению с Финном – золотая девочка.
Мне повезло, меня очень любили родители. Папа разговаривал со мной подолгу и рассказывал интересное – целые экскурсы в историю, философию, религии. Мама… Мама была просто мама, добрая и любящая. С ней хорошо было ходить по магазинам, болтать по дружески. Я даже была избалованной, как сейчас понимаю, хоть мы и жили очень не богато. Папа говорил, что деньги не главное, и мама могла приготовить блюдо-пальчики-оближешь буквально из топора, но в доме было как-то ладно. Жаль, мама заболела, и после её ухода папа стал таять-грустить и уже не был тем, каким раньше. И я мучительно пыталась что-то исправить, как будто сама виновата в том, что радость исчезла. А потом осталась одна…
Я снова ощутила чувство острой несправедливости от того, что у меня так рано забрали родителей.
– Ты чего загрустила? – вырвала меня из воспоминаний Арина.
– Да так, о своём.
– Не переживай, ко всему привыкнешь. Просто что-то новое делать всегда трудно. Катрин тебя направит, она потрясающая!
– Видит прошлые жизни?
– О-о, ты знаешь? Ну да. И знает столько всего, о-ля-ля! – Арина очень по-французски махнула рукой, будто подчеркивая свои слова. – Вся её библиотека – не просто книги, это её собственная глубина, Катрин очень мудрая, хоть иногда и сложная. Она любит людей проверять.
– На что?
– Ну, скажем так, психологически: слабый человек или сильный? Преданный или способен предать? Вокруг неё нет плебеев, ты сама увидишь.
– Хочешь сказать, что если она говорит неприятные вещи, это чтобы проверить? – вырвалось у меня.
– Конечно! Она считает: лучше узнать реакции человека в обычных условиях, чтобы потом в трудных не удивляться.
– А что за трудные условия?
Арина закусила губу, словно сболтнула лишнего. Я склонила голову, продолжая пристально смотреть на неё и давая понять, что жду ответа.
– Разные бывают… условия… Одни шоу и концерты чего стоят. И съёмки… ну и… – каким-то иным тоном сказала Арина, но тут будто собралась и с лучезарной улыбкой добавила: – Её корпорация ведь не одна компания, это целая машина. Много людей, самых разных, поэтому она должна знать, с кем работает, и что от кого ждать.
– Угу, – я кивнула, сделав вид, что ничего не заподозрила.
А она мне казалась искренней… Раньше я никогда не встречала такое скопление лгущих людей! Или мне везло, или просто люди с двойным дном водятся там, где больше денег.
Ситуация стала понятней, но не радостней. Осталось получить подтверждение от Ниночки, что с французским контрактом всё в норме, тогда можно будет с сделать вывод, что мсьё Роберт Лембит занимается шантажом. Возможно он вообще не сотрудник Интерпола и просто решил выведать детали про Бель Руж в целях ограбления.
Рассказать об этом Катрин? Нет, лучше Финну! Не стану его ревновать. Надеюсь, он не будет сердиться… Я на него накричала, и виновата. Мысль о том, что я увижу его красивое лицо и тенистые глаза, грела, осыпаясь по краям лёгкой изморозью волнения. Я выдохнула и велела себе расслабиться. Не каждый день в жизни Франция за окном и старинный вокзал Сен-Лазар с замысловатым монументом в виде налепленных друг на друга циферблатов!
В студии я попала в руки настоящих волшебников, которые приготовили мне всё блаженство СПА. Казалось, заботливые массажистки, косметологи и прочие мастера красоты готовят меня не к съёмкам, а к венцу. Ну, или к свиданию всей моей жизни… А вдруг так и будет? Сердце замирало, я уже скучала по Финну!
Арина пила кофе, болтала с сотрудниками центра на французском и иногда вспоминала обо мне.
– Всё хорошо?
– Даже очень, – бормотала я расслабленно после очередной косметической процедуры, – не понимаю, зачем только…
– Ну, Нефертити же царица, ей положено. К тому же, ты была напряженной, словно только что проехала в московском метро в час пик.
А когда я в белом нежном халате и тапочках сдалась гримёрам, наступило время преображения. Моё кресло отвернули от зеркала. Я чувствовала заботливые пальцы и касания мягких кисточек, карандашей, запахи косметических средств, парфюма, глины, воска. К моим губам, бровям, векам люди вокруг относились, как археологи к ценнейшей находке – с осторожностью и умелым благоговением… Интрига нарастала, однако на все мои попытки взглянуть, французы мотали головами:
– Но, но, но…
Мои волосы подняли наверх и закололи, чтобы не мешались. По ощущению ни один волосок не остался свободным. Боже, похоже, мои волосы скрепляют липкой лентой!
Из мочек ушей вынули серьги. Что-то большое и весомое надели на голову, я представила синий с золотом парик Нефертити, который все принимают за корону, и отчего-то взволновалась. Меня попросили встать. Халат упал на пол и одеяние из тончайшей гофрированной белой ткани надели мне на голое тело.
Я смутилась, но никому не было до этого дела. Шею украсило широкое ожерелье-воротник, кожи коснулись пластины золота и нити разноцветного бисера. У ног поставили стилизованные сандалии, я вступила в них, чувствуя при каждом движении кожей, бёдрами, грудью мягкое прикосновение качественно выделанного льна. Ни одно из моих платьев до сих пор настолько не пробуждало чувственность…
– Mais voilà! – сказала одна из умелиц.
Все ахнули, Арина даже подпрыгнула, устроив фонтан кудряшек по плечам.
– Можно посмотреть? – с гулко бьющимся сердцем спросила я.
– Можно, можно! – активно закивала Арина.
Лили, стройная француженка в джинсах жестом приглашающе показала за мою спину. Я развернулась, боясь что-нибудь нарушить в костюме, и от увиденного отшатнулась. В большом зеркале, обвешанном по периметру фотографиями бюста древнеегипетской царицы отражалась она сама! Нефертити! Оживший бюст! Только в полный рост!
Нефертити моргнула.
Восхищённые, поражённые, изумлённые восклицания сыпались со всех сторон. И не важно, что я не понимала слов. Подошли даже те, кто в процессе был не задействован.
Я раскрыла рот от того, что в груди сдавило, Нефертити в зеркале тоже.
– Я не думала, что настолько… – выдохнула я.
– А Катрин увидела, – причмокнула языком Арина.
– Я будто бы старше…
– Да, немного тебе добавили зрелости наши гримёры, чтобы не было совсем отличий от бюста.
– О-о-ох, – только и оставалось сказать мне.
Все достали мобильники и начали фотографировать. Арина замахала руками и закричала по-французски что-то весьма категоричное.
Мы отправились на съёмки куда-то за город, при этом все вокруг носились со мной, как с тухлым яйцом, боясь нарушить волшебство эффекта. Завязанный сзади красной лентой синий парик из мелко-мелко переплетенных косичек, похожий на головной убор в виде расширяющегося кверху цилиндра, давил на голову, теплый металл короны касался висков и ушей. Я пребывала в состоянии шока, нечто странное, смутное зародилось в душе и закрутило её. Волнение, мысли, образы, до дрожи в пальцах. А что скажет Финн?
Ждать с ним встречи было совсем трудно. Поговорить, обнять и растаять в нежности примирительного поцелуя – больше мне ничего не было нужно! И пусть скорее закончится этот ужасно долгий день!
Однако при виде заброшенной готической церкви в часе езды от Парижа моё сердце ёкнуло. Серые шпили в разбуянившейся зелени выглядели, как портал в другое время. Мой чёрный шелковый плащ с внушительным капюшоном-клобуком скрывал наряд и лицо, но от шуршания струящихся складок ещё больше веяло ритуалом и оторопью. Мышцы бёдер сжались, как у кошки перед прыжком, в готовности бежать с места и в обратную сторону.