К9 вел бой с чужим экраном разума… Магнитные клешни нащупывали вирусные перфокарты… затягивали его в немыслимую круговерть…
«Назад… Держитесь от этих клешней подальше… Устранить координатные точки…»
На Ратушной площади длительная остановка – красный свет… Перед киоском с горячими сосисками стоял парень и сдувал с лица капли воды… Ветер приносил сквозь винные пары и каштановые волосы клочья серых испарений, а на пожелтевшем гостиничном фото была видна медная кровать… Неведомое утро развеяло дождь в паутину тумана… Летний вечер нащупывает путь в комнату с розовыми обоями… На рассветных ломках – шелест часовых стрелок и каштановых волос… Утро развеяло дождь на медно-красных крышах в ленивую дымку яблоневого цвета… Летний свет на розовых обоях… Серо-стальные столовые горы, освещенные розовым вулканом… Снежные склоны под северным сиянием… Неведомая улица смешивает джанковые шорохи рассветных ломок… Вдали – флейты Рамадана… Огни Сент-Луиса увлажняют булыжную мостовую будущей жизни… Провалился сквозь писсуар и велосипедные гонки… На стене бара стрелки часов… Моя смерть пробежала по его лицу и растворилась в футбольных результатах… запах пыли на запасных армейских одеялах… Жесткие джинсы на фоне стены… А Кики по-кошачьи удалился… Некая чистая рубаха – и вышел… Он ушел в невидимое, утро развеяло… «Бесполезно… No bueno… Сам тусуюсь…» Такие вот вспышки мудрости…
К9 вернулся в район боевых действий… Перебравшись в юного китайца, отправил оборонительное донесение, с подпрыгиванием и щелканьем проскочившее сквозь бильярд-автомат… Вражеские планы рухнули во взрыве скоростных расчетов… Щелчки в перфокартах переадресованных приказов… Треск коротковолновых помех… Тррааахх… Грохот мыслящего металла…
«Вызываю партизан всех наций… Гибнет слово… Гибнет фото… Ворваться в Серую Комнату… Улицы подчиняются бильярду… Очистить входы и выходы… Устранить координатные точки…»
– Билет, который лопнул, оставил мало времени, поэтому желаю «доброй ночи»… Клочья серого испанского гриппа не станут фото… Освети ветер зеленым неоном… Ты под надзором пса… Улица развеяла дождь… Если тебе захотелось чашку чая с розовыми обоями… Пес поворачивается… Так много и та-а-а-ак…
– Постепенно я составляю фотокарту… Световую поэму раненых галактик я сотворил под надзором пса… Улица развеяла дождь… Пес поворачивается… Воюющая голова пересеклась с державами… Гибнет слово… Гибнет фото… Ворваться в Серую Комнату…
Он ушел сквозь незримые утренние часы, оставив позади миллион магнитофонных записей своего голоса, растворился в холодном весеннем воздухе, задав бесцветный вопрос?
«Тишина, тяжелая и синяя, опустилась на горные селения… Пульсирующая неорганическая тишина, будто словесная пыль, оседает с размагниченных моделей… Вошел сквозь старый голубой календарь в веймарского юношу… Пожелтевшее фото на розовых обоях под медно-красной крышей… В предрассветной тишине серые человечки порезвились в его тюрьме и ушли в невидимую дверь… Щелкаем Сент-Луис под гонимой ветром сажей старых газет… «Долгоножка» напоминал Дядю Сэма на ходулях, он держал неподалеку от Сент-Луиса остеопатическую клинику и заманил туда за два доллара в неделю несколько джанковых больных, они могли сколько угодно отрубаться в зеленых шезлонгах и любоваться дубами и лужайкой, спускающейся к маленькому озеру в солнечных лучах, а сестра ходила по лужайке и разносила серебряные подносы с джанком… Мы звали ее «Мамашей»… А вы бы?.. Мы с Доком Бенвеем укрылись там после заварушки в Далласе, и все из-за этой сексуально возбуждающей мази, а Док очумел от эфира и подмешал слишком много шпанской мушки, вот он, недолго думая, и сжег член комиссара полиции… Короче, заявляемся мы к «Долгоножке» немного поостыть, а он сидит себе как ни в чем не бывало в темной комнате с фикусами в кадках, и на столе серебряный поднос, где он любит держать недельный запас… Сестра проводила нас в комнату с розовыми обоями, там был колокольчик – звони в любое время дня и ночи, и тут же появляется сестра с наполненным шприцем… А как-то раз сидели мы на лужайке в шезлонгах, завернувшись в пледы, был осенний день, желтели деревья, и над озерцом светило неприветливое солнце… Док срывает пучок травы…
– Джанк превращает человека в растение… Зелень, видишь?.. Зеленая доза должна долго держать.
Мы выписались из клиники и сняли домик, Док принимается варганить свой зеленый джанк, и подвал уже битком набит баками, которые воняют, точно навозная куча наркоманов… Короче, в конце концов он получает эту густую зеленую жидкость и набирает ее в шприц размером с велосипедный насос…
– Теперь надо подыскать достойный сосуд, – сказал он, и мы заарканиваем одного старого любителя чумовых колес, говорим ему, что это чистейший китайский героин времен династии Лин, и Док двигает ему прямо в вену целую пинту зелени, Желтая Шкура делается волокнистой и вянет, точно старая репа, а я и говорю:
– Лично я сматываюсь.
А Док отвечает:
– Сосуд явно недостойный… Кроме того, я уже решил, что джанк не зеленого цвета, а голубого.
Вот он и накупает уйму трубок и шаров, и они мерцают в подвале, целая батарея трубок, металлические испарения, ртуть и пульсирующие голубые сферы, и запах озона, и коротенькая блюзовая нота высшего класса – раскумаривает до состояния металла, эта джанковая нота со звоном проносится сквозь ваши кристаллы, и с лязгом падает тяжелое синее безмолвие… и все слова превратились в холодный жидкий металл и утекли прочь, а ты себе принимаешь дозу в прохладной голубой дымке испарившихся банкнот… Потом мы выяснили, что все металлические джанки радиоактивны и могут взорваться, если двое из них войдут между собой в контакт… В этой точке наших исследований мы и пересеклись с Полицией Нова…»