Где-то далеко, есть город один. Там люди хорошие живут. Добрые, умные, а вежливые какие – просто невероятно! А какие там любознательные и приветливые прохожие! Уму непостижимо!
– Слышь, курить есть? – Вежливо выпучив глаза и тактично наклонив голову вперёд так, что едва лбом не врезался в ухо мимо идущего гражданина, поинтересовался любознательный юноша, ростом примерно метра этак два.
– Нету. – Ответил молодой человек поменьше ростом, в кожаную куртку одетый и дальше пошёл.
– Охуевший походу. – Резюмировал товарищ первого местного жителя. Тоже очень вежливый, просто погода – магнитные бури, всё такое, да и традиции у всех разные, а раз традиции разные, само собой разумеется, то и понятия о вежливости тоже разливаются. И не надо тут, понимаешь…
После слов своих, поведя плечами, парень тот ухватил прохожего за отворот куртки.
– Слышь, ты тупой блять?! Это не вопрос в натуре был. Кури…
Договорить не сумел, так как прохожий сей, тоже был очень вежливый и добрый.
– Ну, а ты хули потух фраер блять? – Поинтересовался прохожий, не сильно пнув молодого человека в сей момент корчащегося от боли на грязном полу. Не сильно пнул, потому что добрый был и очень тактичный. Мог ведь и сильно пнуть, но нет! Не стал. Разве же это не показатель доброты? И ведь тон спокойный, почти доброжелательный, без лишних слов – а не это ли истинный такт и чувство культурных рамок, каковые, ни в коем случае, не следует переступать хорошему человеку?
– Я это… – Пробасил обитатель подъезда и прижался спиной к стене, дабы прохожему было проще и легче попасть внутрь здания. – Проходите…, пожалуйста…, эээ, молодой человек, я это…
– Чёрт ты ебучий? – Тактично и вежливо, подсказал добрый прохожий.
– Нет, я не чёрт. – Оскорбился местный житель и, насупившись, перестал прижиматься к стене. – Ты базар-то фильтруй. Мы ж в натуре братуха, попутали просто. За другого тебя приняли.
– Ага, верю, хули. – Прохожий глянул на тело у своих ног. Пожал плечами и пнул. Не сильно, он же не изверг какой, правильно? Вот, а то, что парень подлетел с полу и в стену врезался, ну, тут ясно всё – аномальная зона с пониженной гравитацией. – Ща уйду, а ты толпу собирать ломанёшься, да?
Парень насупился ещё сильнее, но промолчал – незнакомец, таки угадал.
– Да похуй. – Махнул рукой прохожий тот. – Собирай. Нам со Штыком как раз размяться надо. Человек десять подгоняй, отпиздим как надо, отвечаю – мать потом хуй узнает. Ну, бывай, фраерок.
Незнакомец двинулся прочь, вверх по лестнице. Обитатель местный глянул на товарища, слабо стонавшего на полу, глаза злобно сузил, зубами скрипнул.
– Хана тебе пидор! – Прошипел парень и стал помогать товарищу подняться. – Костян, ты как?
– Ууу…
– Ты давай, до хаты. – Сказал он, прислонив парня к стене. – Тебе хули, один пролёт и дома. А я за пацанами. Мы эту суку тут встретим. Давай брат, я пошуршал.
– Ууу… – Ответил Костян и поплёлся вверх по лестнице, хромая на обе ноги сразу…
Стук в дверь, а дверь та взяла и открылась.
– Чё за нахер? – Удивлённо молвил гость и внутрь вошёл. Потоптался в прихожей. Осмотрелся. Вот вешалка, на ней пуховик, рядом куртка кожаная, у порога обувка всякая. В квартире тишина, никого не видно и не слышно. Он разулся, куртку повесил на крючок, прошёл в зал. А там! Обратно никого.
– Штык. – Позвал он и, нахмурившись весь, насторожился – из соседней комнаты, странный доносится звук. – Штык, ты там нет?
– А? – Слышно оттуда, странным голосом слово это краткое, даже не слово, а звук, на стон похожий. – Шкет, это ты пришёл, ага?
– Ну да…
– Ты это, братан…, о да…
– Штык, ты, что там делаешь?
– Да так…, ты не заходи братуха. Я ща…, ох кайф-то какой…
Шкет кашлянул, недоумевая сильно, потом беспомощно по сторонам осмотрелся. Вроде как обычно всё, следов борьбы нет, значит, не пытает там товарища, жестоким образом, негодяй какой тайком в квартиру проникший. По другому поводу звуки странные те…, стоны всякие…, судя по ним, по звукам, если то и пытка то вряд ли сильно болезненная, скорее не сильно и не болезненная вовсе.
Шкет присел в кресло, положил ноги на столик, где кроме пепельницы и не до конца догрызенной колбаски в сковородке, ничего и нет. Стал ждать. Было скучно, а звуки из соседней комнаты, слегка смущали. Особенно в свете того, что Шкет, похоже, догадался о причинах стонов и их природе. Учитывая что вокруг вся одежда принадлежит одному и тому же человеку, как и обувь у входа…
– Ты левой рукой попробуй. Ёбнутый блять. – Буркнул он тихо и закурил. Друг услышал – звуки стихли, послышался скрип, будто кто-то на старом кресле поудобнее устраивается.
А затем вновь звуки нехорошего смысла оттуда понеслись.
Лишь спустя несколько минут, в комнату вошёл Штык. Плюхнулся в соседнее кресло и, блаженно улыбаясь, руку товарищу протянул.
– Не, братан, я воздержусь. – Ответил Шкет, отстранившись от руки этой.
– Да я помыл, не понтуйся. – Соврал Штык.
– Я не понтуюсь, просто у меня рука болит. – Показал руку и страшным образом скрючил все свои пальцы. – Травма у меня, производственная.
– Пиздабол. – Заметил по этому поводу Штык. Поднялся, к холодильнику сбегал и вернулся. Бутылка непочатая и стакана два, на стол донышками своими легли. – По одной? Ты как?
– Штык, какого хера? – Возмутился Шкет, всплеснув руками.
– Чё сразу бунтуешь? – Штык налил себе, выпил. Тяжко вздохнул и сказал. – На измене я братан. Вот с тех пор как хуй этот, ну, Вова, ты знаешь.
– Какой ещё Вова?
– Ну, Вован, махались с которым. Забыл что ли?
– А! Ты про того чёрта, король который?
– Ну, этот хуй, про него я. Короче, как он сказал, что титул типа защитить надо, а потом как сказал, что там пехоты этой охуевшей на десяток ебальников набралось, так я на измену и подсел.
– Да ладно, ты ж самого короля нагнул. Хули ты стремаешься? Из-за этих гавриков?
– Ну, не знаю… – Штык ещё выпил, стал стол пальцем колупать. – Страхово братан. А что если мне ебало набьют? Пиздец же, опять гасить гавриков придётся. По углам шкериться, по подвалам шмонать, где какой хуй спрятался, а оно мне надо? Вот блять, как на экзамене в школе – сдать надо, а не сдам, пиздец. А сдать как? Я ж блять не учил нихуя…, вот такие дела…
Помолчали. Штык ещё выпил. Грустно вздохнул и поведал.
– И стояк у меня зверский с самого утра.
– Чего? – Спросил Шкет, едва не поперхнувшись.
– Стояк говорю. Хуй знает, что за прикол. Проснулся, а у меня одеяло столбом. Я уж и в душ и о плохом подумал – хуй там! Стоит блять пожарным шлангом. Ну, я и дверь открыл, чтоб не отвлекаться, когда придёт кто, ты там или ещё кто, ну и это…, ну, того самого…
– Я понял. – Заверил его Шкет.
– В общем, расслабон пошёл, но чот братан нихуя вообще. – Штык уныло шмыгнул носом и ещё себе налил. Рукой махнул, взял бутылку и в несколько глотков осушил её. Закурил.
– Полегчало? – Поинтересовался Шкет.
– Ну…, так как-то. Хер знает, в общем. – Признался Штык, несколько уныло. – Ладно, чё? Собрались пацаны уже? – Шкет кивнул. – А Ленка?
– Тоже там. Все там. Братуха, ты победить должен.
– Да знаю я, хули, должен, победю значит. – Он тяжко вздохнул, поднялся на ноги. Покачнулся и удивлённо вскинул брови. – О, вшторило. Знаешь, братан, а я ведь в натуре всех порву. Блять буду! Наебашу хуерыг этих как нехуй делать! В натуре, отвечаю!
– Да верю я, верю. – Шкет поднялся на ноги, затушил окурок о стол.
– Чё опух блять? – Нахмурился Штык.
– А чё не так? – Не понял Шкет.
– Я тут блять живу! А ты бычки раскидываешь, типа тут клопятник ебучий. А ну убрал блять!
– Да щас…
– И извинился в натуре.
– Ебало не треснет?
– Чё!? Братуха, ты попутал что ли? Я кто на?
– Уёбок ты. – Буркнул Шкет, оглядываясь в поисках мусорной корзины с бычком в пальцах.
– Ничего подобного! – Не согласился Штык. – Я этот…, блять…, а как его там?
– Король. – Подсказал Шкет.
– Не, я это, ну, Носхератор…, о бля… – Штык немного сник, носом шмыгнул. – В натуре, я ж теперь ещё и Король…, охуеть можно, согласись?
– Ага, типа голубая кровь…
– Чё погнал? Братан, я тя уважаю, конечно, но ещё раз пидором меня назовёшь…
– Не в том смысле дебил. Да, бля! Где у тебя мусорка?
– Да вон. – Штык указал пальцем на окно.
– Не понял, это ж окно.
– Ну. А в нём форточка.
– И?
– Чё и? Чё ты тупишь Саня? В форточку и выкидывай.
Шкет пожал плечами, форточку открыл, бычок выкинул.
– Закрыть не забудь. – Донеслось с порога. – Я на днях ширнулся, закрыть забыл – утром проснулся на полу. Отвечаю – чуть хуй к паркету не примёрз. – Помолчал, ботинком поскрипел. Вздохнул грустно. – А жопа примёрзла. Толи по ширеву до туалета не дошёл, толи чё. Очком прилип наглухо, а срать придавило так, что хоть МЧС вызывай. Чуть скальп с очка не слез, вырвался кое-как. Потом с горя ещё ширнулся, но форточку закрыл, норм, на кровати потом проснулся, тепло, заебись так.
– Гы-гы…, постой. Чё ты сделал? Ширнулся?
– Ага, да я это…, дурь басявая была…, только ты Ленке не говори. Я всё, последний раз. Отвечаю.
– Ну-ну. – Выразил смутные сомнения Шкет.
– Хули ну? Пошли Саня, я всех в натуре на свастики порву! – Гордо заявил царственный Носферус, на днях примёрзший к полу и пока ещё не защитивший своего титула как Король Вампиров.
Друзья выбрались на улицу и остановились у подъезда.
– Штык, чё встал-то?
– Покурим.
– Опаздываем уже. – Недовольно проворчал Шкет, но всё же махнул рукой и достал сигарету. Его товарищ уже пускает струйки сизого дыма, несчастным взглядом косясь куда-то в пол. – Чё скуксился братан?
– Да я ж ещё в хате сказал…
– Чё? Ссышь? – Ехидно оскалился Шкет.
– Ссу чутка. – Честно признался царственный Носферус. – Но так-то, на измене в основном. А хули братан? Рамс реальный. Ты б не ссал?
– Ну, так-то да. – Согласился Шкет. – Там гаврики реальные. Как бы тебя потом в ведёрко собирать не пришлось… – Штык мрачно нахмурился, Шкет кашлянул и добавил. – Лёха, шучу в натуре. Да не парься ты! Уделаешь их как нехуй срать! Сто пудово.
– Думаешь?
– Знаю. В натуре Штык, мы этих чертей щемили месяц по всему городу, и чё? Не парься, тех гасили и этих ты запинаешь в темпе вальса.
– А! – Махнул рукой Штык. – Так-то да, гавриков запинаю, но и они ж отбиваться будут, пиздюлей опять выхвачу по полной. С того и на измене. – Он глубоко затянулся и выпустил струйку дыма строго в небеса зимние, безоблачные и от того немного сероватые – шахты значит работают, а это хорошо, потому как экономика работает. Люди, правда, чахнут и задыхаются немного, но то ж люди – вечно они недовольные и помирают зачем-то часто. Люди это люди – эти померли, новые появились, а экономический показатель дело Святое, тут не до сюсюканий и всяких незначительных деталей, типа людей поумиравших от разнообразных болезней. – А вот ссу, я Саня потому…, в общем, хер с ним.
– Да не, раз начал, ты говори уже. Что не так братан?
– Ну… – Штык вздрогнул всем телом. – Сон мне ночью приснился. Я потом проснулся, водяры хряпнул, вроде отпустило, а с утра стояк, как-то развеялся мальца…, как из хаты вышли, вспомнил.
– Ну? И чё там? – Буркнул Шкет, когда его друг замолчал и мрачным взглядом уставился в пол.
– Да так…, в общем, пиздец какой-то Саня, я и не знаю что думать…
В темноте слышно было лишь густой храп. Лунный свет падал через открытое не зашторенное окно и слабо освещал не слишком богатую обстановку комнаты. На кровати, раскинув руки спал он, тот, кто обрёл звание и власть собственной силой, как и должно среди созданий Носферату, как было заведено Создателями от начала их рода. Завтра, ему предстоит самый важный в его жизни час, завтра, он будет отстаивать своё право. Завтра, тот самый день, когда юный Король вампиров, примет вызов от Носферусов всех вампирских кланов! Конечно, не все они бросят вызов – никогда ещё не было случая, что бы сразу все Носферусы вампирских кланов, решились на такой шаг. Ведь в битве за право быть Королём, порой случались смерти, а что хуже смерти, для того, кто может жить вечно? Таких вещей, что всё же хуже смерти, существует немного и право быть Королём, которое, к тому же, накладывает и массу обязательств на носителя высокого звания, к ним уж точно не относится.
Завтра, он подтвердит свой статус или нет. Может быть, даже погибнет в бою. И естественно, он тщательно готовился к этому дню, он ждал его как самый важный момент в своей…
– Что за… – Пробормотал кто-то, покачнувшись и едва не грохнувшись на пол. Равновесие восстановил, наклонился, шурша складками бесформенного чёрного балахона. Поднял предмет, из-за коего едва не упал. Бутылка. С этикеткой. Надпись там есть, но она и не нужна – разило спиртом так, что…, бутылка упала на пол, незнакомец проскользнул к кровати и чуть наклонился над лицом спящего. После чего фыркнул сердито – перегаром прёт так, что хоть вешайся.
Незнакомец покачал головой и отошёл к углу комнаты, где стояло кресло. Он сел туда и замер неподвижно. Сейчас, спящий на кровати, учует его, почувствует Создателя и проснётся, сейчас…
Минут десять спустя, незнакомец снял капюшон и скривил тонкие серые губы. Длинные заострённые уши нервно дёрнулись, безволосые брови нахмурились. Потом губы приподнялись, показав арсенал острейших клыков – кажется, во рту незнакомца иных зубов и нет, только клыки.
– Ты проснёшься или нет? – Рыкнул Носферату – никто более не обладает подобной внешностью в мире этом. Спящий ответил невнятным лепетом и новым взрывом храпа. – Грязное животное. – Буркнул Носферату, качая головой. Вот его рука легла на подлокотник – длинные когти на пальцах, они коснулись дерева, и на пол посыпалась стружка. – Просыпайся моё последнее создание! Просыпайся, ибо я желаю говорить с тобой! Просыпайся немедленно!
Штык не отреагировал – разве что на другой бок повернулся. Носферату зашипел, злобно сверкнул глазами, поднял с пола пепельницу и сей предмет интерьера врезался парню в лоб.
– А!!! – Взвыл Штык, подскакивая и кувырком падая с кровати. В процессе падения, он не забыл расправить пальцы веером и выпучить глаза. – Чё опухли пидоры? Вы на кого блять наехали? Да вы сечёте гоблины в чью хату залезли? Да я вас блядей ща на фашистский флаг порву!
Носферату, молча, наблюдал, но глаза так полыхнули красным, что в эмоциях сейчас его обуревавших сомневаться не приходилось. В буре эмоций тех, положительных не было совсем. Штык, краем глаза отсвет красноватый заметив, подскочил на ноги и замер в боевой стойке – что-то среднее между «синим журавлём» и «пьяным гиппопотамом».
– Великие Силы! – Почти простонал Носферату. – И вот это – новый Король вампиров!
– Ик. – Сказал Штык, но не тем местом, которым говорят и совсем не так как это могло бы прозвучать. Стойку боевую сменил на сильную сутулость и попытку пятиться в испуге – пока не запнулся обо что-то, так и пятился. А как свалился, так тут же икнул, однако, снова не тем местом и не так как могло бы быть, но всё же с чувством это сделал и довольно продолжительно.
– Ты просто отвратителен. – Честно признался Носферату.
– Б-б-б… – Сказал в ответ Штык. – Ты ж…, вы ж…, мужик, да ты ж сдох! Я сам видел!
Глаза Носферату снова сверкнули гневным красным светом, но вскоре он отвёл взгляд, стал смотреть на свои сцепленные пальцы. Казалось, он пытается сдержать гнев и не сделать что-то, чего уже не исправишь. Вскоре, его глухой шипящий голос, раздался вновь.
– И всё же, несмотря ни на что, мы не ошиблись. Хотя идея и была безумной…, – он усмехнулся, сверкнув клыками, а их там – крокодилу и не снилось. Штык момент прочувствовал, снова икнул, окончательно испортив воздух в помещении. – Открой окно. – Рыкнул Носферату, кривя губы.
– Ща, сей момент в натуре. – Штык поднялся на ноги, попятился к окну и шустро его открыл. Холодный воздух ворвался в комнату. Король вампиров замер у подоконника, повернул голову и показал Создателю один из самых важных пальцев в жизни любого человека. – Пошёл ты на хуй!
И в окно сиганул.
– Идиот. – Резюмировал Носферату. – Но всё же, всё же – безумная идея, оправдала себя. Они лучшее из наших творений. И всё же, не совсем то, что я хотел. И не то, что хотела Лилиат…
Он замолчал, в глазах его грусть, по лицу прошла волна боли – ему таких усилий стоило уговорить их на новую попытку! Он, так старался убедить их, что на этот раз, всё получится. Увы, слишком многие утратили всякую надежду…, но он даже не подозревал что всё настолько плохо!
Слеза скатилась по серой щеке – Лилиат, другие…, многие из них, оставив последних своих созданий из этого скопища лысых недоразвитых обезьян, они…, ещё одна слеза стекла по его щеке.
Лилиат и некоторые другие, действительно встретили рассвет. Закончив то, что сделать их убедил именно он, они обратили свои лица к Солнцу, к его губительному свету.
Та, что вела их тысячи лет, та, что спасла их от ужасной смерти…, спасла, обретя на ужасную участь существ из мрака, демонов ночи…
Она и другие – они встретили свой последний рассвет. Их больше нет.
Никто не знал, как это случилось и почему. Договорились они между собой или нет, но многие из них, добровольно прервали свою жизнь. Другие, узнав о случившейся катастрофе, погрузились в сон – не так, как обычно. Никто не знает, куда они делись. Его братья и сёстры ушли, оставив послание. Они уснули, скрыв место своего сна, от своих же собратьев. Их не найти – они живы, но словно бы мертвы.
Лишь немногие остались, что бы довести начатое до конца.
Каждый должен был оставить иллюзию, дабы новый клан поведал миру, что они последние вампиры, что Носферату перестали существовать. Они должны были лишь оставить иллюзию. И почти все сделали это, но Лилиат и другие, решили иначе.
Некоторые из безволосых макак, что стали частью древнего проклятья, не увидели иллюзий – они действительно видели гибель Носферату.
Некоторые Носферату простились с этим миром так, как многие из них и хотели – последний раз увидев восход, впервые за сотни тысяч лет, узрев почти забытую, такую чудесную картину.
Увидеть Солнце, ощутить его свет, узреть то, чего их лишили так давно…
– Ааааа!!! – Пронеслось по улице, и изрядно помятая фигура влетела в комнату. Штык рухнул ничком к ногам Носферату. За окном промелькнула фигура в плаще и вновь исчезла – попытка бегства предполагалась и сейчас была оперативно пресечена.
Штык попытался подняться – ступни создателя опустились на его спину, с хрустом вжав вампира в пол. Новые попытки подняться ничего не дали, казалось, на его спине лежат ни две костлявые ступни, а бетонные блоки тонн по триста каждый.
– Не дёргайся, животное. – Проворчал создатель.
– Иди на хуй, чёрт педальный! – Отозвалось благодарное создание Носферату.
– Я сделаю вид, что не слышал этого ибо…
– Да похую мне! Ты сдох сука! Ну, подожди, щас вот поднимусь – пиздить буду как…
Ноги чуть вниз надавили, что-то громко хрустнуло, Штык говорить перестал. Дело в том, что очень непросто говорить, когда позвоночник сломан, а грудная клетка похожа на толстый бесформенный блин. Носферату грустно вздохнул, глянул вниз. Там груда мяса хрипит и вошкается.
– Итак, грязное животное, ты должно победить в предстоящем испытании. – Штык ответил невнятным хрипом, но, судя по отдельным звукам, сумевшим образовать членораздельные слоги, хрип был исключительно матерным. – Если мы не ошиблись, а я знаю, что нет, ты победишь. Но всё же, лучше исключить любую случайность – создание, какое представляешь ты, должно одержать верх в любом случае. Если этого не случится, несмотря ни на что, значит, я допустил ошибку, и всё это было пустой тратой времени, всё было напрасно. – Он ненадолго замолчал, по лицу прокатилась волна внутренней боли. Вскоре он заговорил вновь и теперь его голос звучал заметно тише, чем прежде.
– Кроме силы, тебе нужен стимул, глупое животное. Поэтому, в случае поражения твой клан будет полностью уничтожен. Я лично покончу с каждым из вас…, кроме Мудрости. Её создала Она. Мудрости будет даровано право жить, в память о Ней. – Несколько долгих секунд, он молчал, давая Штыку прочувствовать сказанное, потом повторил. – Прочие макаки будут стёрты с лица Земли, и первым кого я убью, если ты переживёшь завтрашней день, не одержав победы, первым будешь ты и лёгкой смерти не жди. Прежде чем исторгнуть душу, ты переживёшь боль, какой не знал этот мир.
– Гр…
– Что?
– Грызни…
– Эм…
– Хуйца тюленя грызани пид…
Кости снова захрустели, Штык замолчал, впрочем, не по своей воле.
Носферату покопался в складках плаща и склонился к своему пленнику, убрав ноги с его изломанной спины. Щелчком когтя он открыл склянку, завернул голову Штыка так, что шея с хрустом сломалась, и вылил содержимое ему в рот.
– Это моя кровь животное. Она хранит некоторые воспоминания. Теперь ты будешь знать о слабостях тех, кто противостоят тебе. Эта схватка, станет равной. – Помолчав, Носферату добавил. – Если бы твой интеллект был немного выше, чем у бездомной собаки, я бы не пошёл на такой шаг. Но, к сожалению, лысые макаки всегда были глупы, а те, что были выбраны для нашего последнего свершения, в извечном пороке твоего вида макак, заметно превосходят остальных. Уверяю тебя обезьяна, если бы мы могли выбрать животных более разумных, мы бы выбрали их. У нас просто не было иного выхода. У нас никогда его не было. Этот мир не породил других разумных животных, а прочие бессмысленные твари, не могут быть обращены. – Он тяжко вздохнул, не взяв на себя труд, пояснить о каких «тварях» шла речь. Штык, шея которого уже срослась, выплюнул часть крови Носферату на пол и закашлялся. Однако от комментариев и разнообразных пожеланий в адрес своего Создателя, пока что воздержался. Вскоре ночной гость заговорил вновь.
– Это не важно, можешь выплюнуть всё, я понимаю – ты просто глупая макака и не в состоянии оценить важности предоставленного дара. Однако заклинание, вложенное в мою кровь, уже сработало. Теперь у тебя есть знания о слабостях твоих врагов, это нивелирует недостаток разума в битве. Твоя глупость не приведёт тебя к смерти, бой с другими макаками станет равным.
Несколько секунд Носферату смотрел на тело вампира, распростёртое на полу. А затем сказал, в грустной улыбке, обнажив свои клыки.
– Кроме того, если я близок, если я действительно был близок к нашей цели – ты станешь сильнее, моя кровь сделает тебя ещё сильнее, настолько, что ты будешь способен противостоять даже Носферату! Не меньше нескольких секунд будешь способен стоять в бою на равных, с одним из нас. Той капли моей крови, что ты всё же проглотил, вполне достаточно. Может быть, ты даже почуешь влияние Изначальной на свою глупую душу и бесполезную жизнь. Может быть, ты понимаешь, какой Великий дар получил от своего Создателя? – Штык не ответил и Носферату чуть-чуть надавил ему ногой на спину, после чего снова задал вопрос. – Ты вообще понимаешь меня глупое животное?
– Ууу… – Вроде бы с полным согласием отозвался король вампиров, глаза коего остекленели – он перестал видеть комнату, перед его глазами разворачивались чужие, кровавые и странные воспоминания. Они полностью поглотили его разум и сознание.
– А теперь, ты всё забудешь лысая обезьяна. Эта ночь, останется лишь в моей памяти.
Когтистые пальцы поднялись, вычерчивая в воздухе заковыристые символы. Комнату окрасило красным, и когда всё было кончено, а алый свет почти исчез, Носферату поднялся из кресла.
– Ты не восприимчив к любой магии, моё наимерзейшее и сильнейшее создание, но с этим ты не справишься – ты моё создание. Я властен над тобой и воля твоя, пуста в схватке этой…
– Хех. – Проговорил Шкет, щелчком выбросив бычок. – И чё? Почему помнишь то?
– Да я ебу? – Ответил Штык, закуривая ещё одну сигарету. – Походу реально сон, вот и помню…, ну или я хуй знает, чё это вообще было.
– А это, типа слабости тех педрил?
– Носхуяторы которые?
Шкет кивнул согласно.
– Да я тоже подумал за такую тему, не дебил всё-таки, тоже чё-то понимаю. Да только нихера братан. Я чуть не усрался, когда ночью проснулся, всё пытался припомнить слабости этих хуеплётов – хрен, нет ничего. Только то, что мы с тобой узнали, когда по городу их щемили.
– Ну, значит, сон. – Шкет приобнял его за плечи. – Забей Лёха. Тебя ж сегодня в натуре завалить могут, вот и снится хуйня всякая.
– Ну, блять спасибо! Успокоил бля. – Проворчал Штык, мрачный взор на друга скосив.
– Да я не в том смысле. – Попытался объяснить Шкет, но Штык рукой махнул, мол, проехали.
– Э! Пидоры! – Закричал кто-то.
– Ну чё, Шкет, потопали, да? Ты на тачке или что, пехом двинем?
– Чё оглохли хуерыги? А ну стой чуханы!
Помолчали, переглянулись.
– Я не понял. Это что нам орут? – Удивился Штык. Глянул на угол дома. По асфальту снежному, четверо идут, мужчин статных, высоких, с лицами наглыми, да куртками модными.
– Ага. – Ответил Шкет, на косой взгляд друга добавил. – Доебались в подъезде, я им пиздюлей прописал. Я вообще думал они уже тут ждать будут, а вышли мы нет нихуя никого. Ну, подумал, всё, обоссались, уже не придут. А нет, вон, пришли. Нормальные бобики, как надо прям.
– Не понял. Саня, чё за нахер?
– Чё ты не понял? Размяться я организовал. Вон, четыре фраера тебе, разогрейся перед реальным махачем. – Шкет кивком показал на быстро идущих граждан, кровожадно потиравших кулаки.
– Мне больше типа делать нехуй! Я же их с полпинка, а там гаврики реальные. Нахрен оно мне?
– Ну не знаю…, – расстроился Шкет. – А может, пожрать хочешь? Вон, который слева, толстенький такой. Ты глянь – там литра четыре полюбэ. Свежатинка, не из пакета. Не хочешь?
– Так нельзя, мы ж это, ну, кодекс, вся хуйня.
– О бля! Королевскость в башку стрельнула? – Удивился Шкет. – То кодекс мы на хую вертим, то нельзя? Чё ты в натуре гонишь братан?
– Да не охота мне просто. – Признался Штык. – И жрать не охота и пиздить никого не охота.
Он носом шмыгнул и добавил.
– У меня вообще, поганое чувство, что меня самого сегодня охуярят так, что в кулёк собирать придётся…, бля! Впервые жалею, что вампиром стал. Вот без пизды, братуха, отвечаю, в натуре жаль стало, что я долбанный сука вампир!
– Н-да. – Серьёзный лицом, кивнул ему Шкет. – Это я протупил походу. Тебе не кулаки размять надо, а водки бы тяпнуть стопарик, шоб нервы расслабить…
– Я б косячок дунуть не прочь. Или ширнуться…, эх. Нельзя. – Чуть не плача выдал Штык.
– Ага, а то Ленка заругает и в угол поставит. – Ухмыляясь, молвил Шкет.
– Иди в пизду, тоже мне, доктор нашёлся…
Четверо замерли напротив. Один вышел вперёд.
– Ну чё, суки? Попали блять на счётчик!
– Нахуй иди. – Заметил тут Штык, скривив губы.
– Чё??? Лошня базарит, да слова плохие знает? Ну, вы пидоры встряли по полной! – Притворно удивился и всплеснул руками, сей незнакомый джентльмен.
Штык плюнул – в левую ногу. Не специально даже – он так-то в правую ногу метил, но тут порыв ветра и вот оно как вышло. Незнакомец отпрянул, злобой весь наполнился и…, в нос ему смотрит длинное-длинное серебристое дуло пистолета заморского.
– Чё? Ссышь когда страшно? – Поинтересовался Штык, взводя курок.
– Мужики! Мужики, в натуре, мы попутали, чисто реально попутали, бля буду не признали, пацаны, не надо! – Пищит парень, чей нос к пистолету неторопливо примерзает.
– Штык, реально, не надо. – Беспокойно говорит Шкет. – Мы только разгребли с трупаками, ты щас, что ещё одного нарисовать собрался? Ленка весь мозг выебет. Она вообще нынче нервная, давай уже в этот раз без жмуров, лады братан? Если пожрать – надкуси чутка, вон, толстого этого. А если по ебалу треснуть хочется, давай замесим. Но братан, только без мокрухи. Фирштейн?
Союзники того, чей нос близко познакомился с дулом пистолетным, пятятся не спеша, лицами белые, глаза шальные, боевой задор их покинул совершенно и, видимо, надолго.
– Корешки твои щас съебутся. – Сказал Штык, опуская пистолет, но не полностью. Его собеседник, инстинктивно прикрыл руками место, в которое теперь смотрит пистолет. – Да не парься, патроны на слона – грабки твои вхуярят на раз, от хера ошмётки останутся. Будешь блять реальной девочкой.
– Не надо…
– Да шучу. – Штык убрал оружие и хлопнул парня по плечу. Тот с облегчением вздохнул и улыбнулся робко. – А вот щеришься, ты зря. Набазарил ты дохуя лишнего. Так что, сам понимаешь, просто так ты уже не уйдёшь. Сечёшь фраер?
– Я…, у меня…
– Гы. – Штык ухмыльнулся, глянул на товарища. – Сань, видал? Типок обоссался по полной.
– Ну, а хули? В такой теме почти любой обделается.
– И ты?
– Я нет. Я ж вампир. Мне ваще похуй.
– В-в-в-в-в…
– Засохни. – Рыкнул Штык в сторону перепуганного парня. Его товарищи отошли довольно далеко и один, теперь не стесняясь, припустил бегом. – Нет, Сань, а если раньше? Не вампир когда был.
– Ну…, не знаю. – Пожал плечами Шкет. – Я так-то в армии служил…
– Это блять причём?
– Ну, как? Служил, это, того…
– Ебанутый в смысле?
– Сам ты блять ебанутый! В смысле, смелый, ну, типа служил – мужик. Вот.
– Хуй знает. Логика какая-то ёбнутая. – В свою очередь пожал плечами Штык.
– Я п-п-пойду может? – Пискнул пленный гражданин Федерации, которая ещё и Российская.
– Да пиздуй. – Махнул рукой Штык. – Шучу я. Хули с тебя взять? Кровь только, а я не голодный.
Парень совсем белый стал и, на негнущихся ногах, пошёл прочь. Этой ночью, он вскочит с кровати, вопя от ужаса – ему приснится улица снежная, мужчина с пистолетом и его длинные клыки…
– Ну и нахуй ты ему клыки светанул? – Проворчал Шкет.
– Как нахуй? Видал ебальник какой стал? Гы-гы.
– А, ну это да, смешно было. Гы.
– Ладно, потопали…, слушай, а в натуре настроение поднялось.
– Во! Я ж говорил – хочешь, что б тебе лучше стало, сделай плохо какому-нибудь первому попавшемуся хмырю. Всегда работает. Со школы ещё.
– Ну! Дело за малым – наебашить вампирам по еблу и самому не выхватить!
Сие сказав, Штык хотел героически улыбнуться, но, почему-то, не смог. Зато ощутил, как слегка дрожат коленки. Но это понятно почему – зима же, холодно, вот и дрожат они. А так, он был готов прям сразу и героически, причём всех и не отходя от кассы.
И пошли они по прямой и шли они широким шагом и пришли уже.
– Не понял. Шкет, чё за фигня?
– Сдохла тачка у меня. – Ворчливо отозвался Шкет, вставая за боковую стенку автобусной остановки. – На автобусе похуярим.
– Ну, пиздец. – Штык ссутулившись, зашёл туда же и замер на месте. – Охуеть блин, Король вампиров, в натуре не ебаться перец! А и тот блять на автобусе ездит. Чё за пиздец Сань?
– Чё ты доебался? Я виноват, что ли что тачка не заводится? Жди уже, не возникай. И не вздумай бегом – Лена особо за эту тему сказала. Тебе силы надо, что б тебя там не запиздили нахуй.
Штык мрачно носом шмыгнул, сигарету достал. Поджёг и на мир этот беспощадный, свой взор философский он обратил, размышляя о делах Королевских…
– Давай тачку спиздим? – Вдруг сказал Король, провожая взглядом машину, только что пронёсшуюся мимо остановки. – Вон, реальная пошла, какая-то зарубежная поебота. Давай, а?
– Лёха, нам щас только кипишь левый, вот прям позарез как не хватает. Давай уже без палева, докатимся, зайдём, всех там выебешь и обратно.
– Ага, как бы меня самого… – Договаривать не стал, грустно взирая на пол, заваленный окурками, бумажками и пустыми бутылками – так-то они в мусорке должны быть, но она из металла. Так что её давно уже кто-то приватизировал и сдал в ближайший пункт приёма металлического лома.