Говорят, перед смертью человек вспоминает самые значимые моменты своей жизни.
Всё так… Всё так…
Едва хищный, трёхгранный («православие, самодержавие, народность», как шутили офицеры) штык коснулся кителя Алексея Андреевича Николаева, время остановилось, и перед глазами полковника пронеслась цепочка картин его, подошедшей к своему финалу, жизни.
Вот он, семилетний, тонет в деревенском пруду под Екатеринославом. Он не умеет плавать. Товарищ детства, случайно вытолкнувший его на глубину и тоже не умеющий плавать, стоит и бессильно смотрит, как он уходит на дно. Несколько раз Алёше Николаеву удаётся подняться над водой и ухватить глоток воздуха, но сил для этого остаётся всё меньше, ужас и паника съедают их. Вода смыкается над Алёшей, и он, обессиленный, начинает опускаться всё ниже и ниже. В зеленоватой воде перед его лицом суетятся какие-то частицы, солнце играет на изгибах волн, мелькнул похожий на кусочек слюды с тёмными прожилками малёк…
Мальчик уходит всё глубже. Вода над ним темнеет, становится холодно. Исчезают мельтешащие частички, уши болят от давления. Последние пузырьки воздуха вырываются из его рта, и весёлой вереницей уходят наверх. Алёша остаётся один на один со сгущающейся тьмой…
Он приходит в себя на берегу. Майское солнце бьёт ему прямо в глаза. Под голой спиной чувствуются стебли молодой травы.
– Живой, вроде, – говорит кто-то с облегчением и мальчика снова накрывает тьма.
…Штык проходит сквозь плотную ткань полковничьего кителя, движется вперёд, касается кожи…
Николаев женится. Не по любви, а просто «потому что пора». У него рождается дочь. Оба события оставляют его совершенно равнодушным, как он ни старается убедить себя в их важности. Ни бледное после родов лицо жены, ни красное личико младенца не будят в нём ни малейших эмоций, словно душа его сделана из старого дерева.
Но вот в его жизни появляется Маргарита. Рита – чужая жена, а с некоторых пор его любовница. Отныне она занимает его мысли больше, чем семья и работа вместе взятые. Рита живёт в Юзовке, в двухстах верстах от Екатеринослава, но он иногда выкраивает время, чтобы встретиться с ней. Выдумывает поездки, отпрашивается на работе и едет. Будучи замужем, Рита не может отдавать ему много времени, несколько часов где-нибудь в гостинице, не более.
Они переписываются. Письма приходят на почтамт «до востребования». Пишут они друг другу много, едва ли не каждый день. Ему нравится их связь, письма, редкие свидания, долгие и томительно сладкие предвкушения встречи…
Раз или два Рита пытается прекратить их отношения. Ей стыдно мужа, детей, матери. Пусть они ни о чём не подозревают, но она-то знает всё, и ей стыдно. Впрочем, делает она это без отчаянных усилий, Алексею неизменно удаётся возвращать её и роман продолжается.
Идут годы. Страсть не ослабевает…
…Штык пронзает кожу, погружается в плоть. Железо пробует на вкус кровь полковника Николаева…
У Риты рождается ребёнок. От мужа, не от Алексея. Поначалу были сомнения, но время развеяло их. Черты лица сына были слишком узнаваемы.
И тут Алексей Андреевич неожиданно устаёт от их связи. В душе у него словно бы всё пересыхает и отношения с Ритой, поначалу искристые и яркие, вдруг превращаются в процесс, схожий с пережёвыванием бумаги.
Очередное письмо оформляет разрыв отношений.
Рита погружается в заботы о ребёнке и забывает об Алексее.
Сложно сказать, что он чувствовал в первые месяцы после разрыва. Может, победу, может, равнодушие.
Но прошёл год и старое чувство вдруг напомнило о себе. В груди что-то сдвинулось, словно льдины в ледоход и с тех пор он не мог думать о Рите без болезненного чувства потери.
…Штык упёрся в ребро и, скрежетнув, нырнул под кость…
Через общих знакомых Алексей передал ей письмо, другое. Переписка завязалась снова. Вскоре Рита согласилась встретиться.
С тех пор он срывался к ней при каждой возможности. Раз в месяц, в две недели, в десять дней. Находить объяснение своим отлучкам в семье и на службе становилось всё труднее, но он мало думал об этом.
При встречах, он не выпускал её из своих объятий, а расставаясь, немедленно начинал сочинять очередное письмо.
Вскоре Ритиного мужа перевели, но, по счастью, недалеко, в Харьков и свидания, пусть и стали реже, но продолжились.
…Штык замер возле мокрого вздрагивающего сердца полковника. Расширяясь, сердце коснулось острия штыка, и тут же, сократившись, отдёрнулось, на мгновение отдалив встречу со смертью…
Мужа Риты перевели снова. На этот раз в Москву. Но и тут они продолжали видеться, пусть всего один-два раза в год.
Рита сообщила, что у неё был выкидыш. И что это был, вне всяких сомнений, его, Алексея, ребёнок. Новость поразила его. Поразила едва ли не больше, чем рождение собственной дочери. И ещё он отчего-то понял, что теперь меж ними оборвалось что-то по-настоящему важное, что при другом исходе могло бы навсегда привязать их друг к другу.
…Штык раздвинул толстые, крепкие волокна сердечной мышцы. Сердце – один большой мускул, неутомимый труженик, и при этом едва ли не самый уязвимый орган человека…
После этого Рита, которой не было ещё и тридцати, решила доказать самой себе, что она всё ещё женщина в полной мере и забеременела в третий раз. Жили они к тому времени уже в Греции, и забеременела она гарантированно от мужа. Николаев понял, что от их связи не осталось ничего. Если раньше была надежда хотя бы на редкие встречи, то теперь не осталось ничего, кроме переписки и привязанности.
Рвать с Ритой, которую он к тому моменту знал уже более десяти лет представлялось ему совершенно невыносимым, и он, давя в себе нарастающий страх, продолжал писать письма.
…Штык вошёл в сердце, погрузился в водопады крови, искупался в заводях желудочков. Но мозг Николаева всё ещё оставался ясен, а чувства остры…
Рита приезжала в Россию, но была намертво привязана к младенцу и мужу и ни о какой встречи не могло быть и речи.
В эти периоды он писал ей пьяные и нервные письма, она отвечала спокойными и уравновешенными. Он был страстной натурой, она же была страстной только рядом с ним.
После её отъезда обратно в Грецию их отношения успокоились и пришли в неторопливое русло почти светской переписки. Из текстов исчезло прежнее плотское напряжение. Через два года Алексей начал забывать голос и лицо Риты. Крики её страсти, казалось бы намертво впечатавшиеся в его сознание, тоже подёрнулись дымкой.
Время не целитель, время убийца.
…Острие штыка покинуло сердце и продолжило своё путешествие сквозь плоть человека. Китель на груди полковника расцвёл ярким, будто сок раздавленной черешни, пятном…
– Она счастливый человек. Живёт себе в Греции и её, слава богу, не затронут наши ужасы. Ни война, ни голод, ни преступность… Да, наверное, хорошо, что она там. Плохо, что я здесь.
…Штык вышел из спины, на мгновение натянув ткань, словно у полковника вдруг выросло небольшое крыло…
Перед внутренним взором умирающего мелькнули портреты жены и дочери, сбежавших от войны в Ростов. Но мелькнули быстро, словно невзначай.
И в ту же секунду душа Алёши Николаева со всеми её тайнами и влечениями покинула тело сорокапятилетнего полковника.
Вислоусый номаховец воткнул штык в землю, очищая его тем самым от крови и обозначая конец сегодняшнего кровопролития.