В Нижнем мире нет неба, но я знаю, что наступила ночь.
Я стою под деревьями и наблюдаю за тем, как меняется свет от серо-черного до бледно-серого и полной темноты. Теперь сердцедрева исполосованы багрянцем на фоне полумрака. У деревьев окровавленная кора и тоненькие листья. Их ветви увешаны светлячками: крошечными стеклянными фонариками, подсвеченными сияющими крылышками.
Вдали, прямо за туманной дымкой, находятся заросли ежевики. В два раза выше меня, с шипами, длиннее, чем мои пальцы, они огибают всю эту часть леса ровным, непрерывным эллипсом. В ограде есть единственная калитка, сводчатая конструкция, сотворенная из лоз и зубчатых листьев.
Калитка никогда не открывалась.
По крайней мере, для меня.
Я тянусь за светлячком, отцепляю его от ветвей. Сжав в руках баночку, я выхожу на тропинку, ведущую прямо к ежевичной ограде. Мои окаймленные кружевом юбки скользят по земле, когда я иду. Я вся в черном, мрачная, словно окутанный тенями лес. Широкая шелковая лента на талии, рукава – крылья полупрозрачного мотылька, мантия из затянутого паутиной кружева.
Здесь холодно, постоянно холодно. И холоднее всего в такое время, как сейчас, когда тени шагают по тропе и стелются между ветвями. Мне не хватает солнечного света. Тепла и света, томной тяжести воздуха.
Ледяной ветер колышет деревья, и моя кожа покрывается мурашками. Я крепче обхватываю баночку своими руками и подношу ее ближе к своему лицу, чтобы меня окутало серебристое свечение. На краткий миг я позволяю себе вообразить, что я в Верхнем мире и сейчас Саммерсенд. И когда я делаю вдох, то ощущаю, как солнце садится глубоко внутри моего тела и озаряет золотом сердце и ребра.
А затем я прогоняю прочь это воспоминание.
Я добираюсь до кустарников. Стою перед ними, разглядывая каждый завиток терновника, каждый скрученный лист. Неспешно я протягиваю руку и надавливаю на калитку. На моей ладони шрам, который полумесяцем пересекает линию сердца, мягко пульсирует в такт моему сердцебиению. За оградой я слышу звук шагов. Я чувствую, как что-то тянется из центра моей груди. То побуждение, которое возникает, когда подобное взывает к подобному.
Я слышу хруст кустарника, шелест листьев. Под моей прижатой рукой только воздух. Но потом я моргаю и одним движением ресниц – вниз, вверх – пропускаю ту тонкую магию, которая позволяет калитке открыться. Когда я смотрю снова, кусты ежевики не изменились, они все так же плотно прижаты друг к другу. Моя рука все еще прижимается к сплетенным лозам.
Единственная разница лишь в том, что теперь передо мной стоит Подземный Лорд.
Очерченный острыми, как крюки, шипами, он поблескивает в темноте, изливая свечение, как две капли воды схожее со светом мотылька у меня в руках. Очень светлые волосы, бледные руки, тусклые глаза. И хоть я нахожусь здесь, в лесу, лишенном неба, когда я смотрю на него, то думаю о луне. Полной, ровной и белой. Я думаю о полях, покрытых изморозью посреди зимы.
Моя душа в его руках, теле, завернутом в шелковистый саван, превращающий его в безликую тень. Мгновение он безмолвно разглядывает меня.
– Что, – произносит он, – ты здесь делаешь?
Я приподнимаю светлячка, которого принесла с собой.
– Я пришла, чтобы помочь тебе.
Его брови ползут вверх, и обнажившиеся края его зубов ловят слабый отблеск моего света. Внутри баночки танцует светлячок, а его крылья мерно трепещут.
– Я неплохо вижу в темноте, Виолетта.
Затем я разжимаю пальцы и показываю ему то, что было стиснуто в моих руках ближе к центру ладони.
– А еще у меня есть это.
Его взгляд падает на мою ладонь. На крупное, круглое, темно-янтарное зерно. Оно было неровным, когда я вытащила его из найденной мной шишки, наполовину зарытой в трухе лесной почвы. Но я настолько сильно сжимала его своими пальцами, что его края сгладились.
Подземный Лорд проходит мимо меня, шелестя накидкой, и направляется к тропинке.
– Я думал, что предоставил тебе достаточно вариантов, чтобы занять себя, а вместо этого ты бродишь за мной по лесу, словно маленький призрак.
– Словно призрак? – В моем голосе слышится вызов, когда я вторю его словам. Я ожидаю, отреагирует ли он на них. Когда он оставляет мои слова без внимания, я продолжаю: – Так вот как ты называешь то, что сделал со мной?
В его глазах вспыхивает раздражение, когда он оглядывается через свое острое плечо, укрытое накидкой.
– Ты действительно снова хочешь оспорить произошедшее? Это было твоим выбором. И если ты жалеешь – меня это не волнует.
Моим выбором было заключение сделки, которая привела меня сюда. Я отчаянно пыталась защитить Ариена, защитить… всех, кого любила. И, несмотря на боль, несмотря на опасность из-за возрастающей угрозы Гнили, я добровольно пришла к алтарю и призвала Подземного Лорда. Я попросила у него помощи. Взамен на его магию я отдала самое ценное из того, что у меня было, – воспоминания о своей семье.
Все, что я помнила о них, утеряно, стерто из моей памяти. Я знаю, что, должно быть, любила их. Что мы жили вместе, когда я была маленькой, до того, как они умерли. Но все это исчезло. Теперь осталась лишь пустота. Ужасная, нескончаемая боль.
Я выбрала все это. Боль. Жертву. Решила рискнуть собой, прийти в Нижний мир и произнести последнее заклинание. Я пригласила тьму. Я позволила Гнили поглотить меня. Все, от чего я отказалась, каждый мой шаг, который привел меня сюда, всегда был моим выбором.
От этого боль не становится меньше.
Я стискиваю зубы до боли в челюсти. Прикладываю все усилия, чтобы мой голос звучал спокойно.
– Я не жалею об этом.
– Ты забыла, что умоляла уберечь тебя от смерти? – Его глаза сузились, хладнокровно подсветившись вспышкой гнева. – То, что я дал тебе, это дар. То, что я ни разу не даровал никому другому.
Я сжимаю руку в кулак, запирая зерно в ладони, как в темнице.
– Может быть, я и не являюсь душой, запечатанной в дереве. Но я и не жива по-настоящему.
– Довольно. – Он поднимает руку. Тени, сгущаясь, тянутся от земли, образуя в воздухе вокруг нас зазубренные очертания. – Если ты хочешь мне помочь, тогда поторопись. В противном случае, ты можешь вернуться домой.
Он отворачивается и продолжает идти, не дожидаясь, последую ли я за ним. Слово – дом – колючее, словно шипы, удерживающие меня в ловушке в этой части леса. Вдруг мои глаза наполняются слезами. Я яростно смаргиваю их. Мысль о том, чтобы заплакать перед Подземным Лордом прямо сейчас, кажется мне хуже всего того, что я могла бы сделать.
Я испускаю недовольное шипение сквозь стиснутые зубы. Иду за ним, придерживая одной рукой свои юбки. Мы двигаемся в ногу, напряженные от гнева. Укутанное нечто в его руках, должно быть, тяжелое, но он, кажется, не замечает его веса. Его накидка шелестит, стелясь по земле, оставляя вихрь из теней. Мы движемся безмолвно, и единственным звуком, сокрушающим тишину, является шелест опавших листьев под ногами.
Я следую за ним дальше в лес. Это совсем не та тропа, которая ведет к моему домику. Это узкая тропинка, петляющая между покрытыми мхом камнями, выстроившимися вдоль дороги, словно часовые. Здесь деревья выше, туман окутывает их багровые стволы серебристой пеленой.
Мы проходим под ветвями, усеянными мотыльками. Перешагиваем через лощины из корневищ, обрамленных бледными, светящимися грибами. Если не считать мой домик, большая часть этого огороженного, скованного колючими кустарниками, пространства заполнена сердцедревами. Но, в конечном счете, лес становится более редким, и мы подходим к роще, где оголенная часть земли обрамлена двумя более высокими и старыми деревьями.
Подземный Лорд поворачивается ко мне. В его взгляде все еще читается раздражение. Резким движением он показывает покрытую тенями душу в своих руках.
– Неужели твоя жизнь здесь и правда настолько невыносима, Виолетта? Ты бы предпочла от нее отказаться?
Я пытаюсь не думать об этом, о моменте, когда очнулась в костяном дереве и узнала правду о нашей последней сделке. Он излечил меня, как я и просила, но чтобы выжить, было необходимо остаться в Нижнем мире. И это, даже это, было моим выбором. Когда я пришла в бешенство, обливаясь горячими, жалкими слезами, Подземный Лорд сказал мне, что он может остановить боль. Что я могу позволить смерти забрать меня.
Но когда я пожертвовала воспоминаниями о своей семье ради силы для борьбы с Гнилью, это было навсегда. Я не буду помнить их ни в одном из миров. Если бы я приняла его предложение и отказалась от своей жизни, моя душа была бы одинока. Без моих родителей и без Ариена – когда придет его время покинуть Верхний мир. И в тот ужасный момент в сердце костяного дерева быть одной казалось еще более немыслимым, чем находиться здесь.
Я протискиваюсь мимо Подземного Лорда, подхожу к оголенному участку почвы и опускаюсь на колени. Он отступает на несколько шагов, чтобы подождать, осторожно прижимая душу к груди.
В дереве позади него находится вырезанное углубление с установленным внутри алтарем. Икона испещрена влажными пятнами, изображение размыто плесенью и мхом, а полка снизу затянута застывшими ручейками расплавленного воска.
Он возвращает меня воспоминаниями к алтарю в Лейкседже, о том, как я преклоняла колени при совершении ритуала с Ариеном и Кловер и впервые продемонстрировала им свою магию. Тепло покалывает кончики моих пальцев, и я ощущаю слабый гул силы, собравшейся в моих ладонях.
Я осторожно разжимаю ладонь и опускаю глаза на семечко. Выкапываю небольшое углубление в земле, грязь забивает мои ногти черным полумесяцем. Я вдавливаю семечко в почву и засыпаю его. Я тянусь в карман и достаю оттуда свою ручку.
Когда я закатываю рукав, то начинаю дрожать от холодного воздуха.
Алхимические печати тянутся вдоль моей руки. Как напоминание обо всем, что я сделала в свое семнадцатое лето. Как напоминание обо всем, что я оставила. Заклинания, которые я произносила, когда действовала и боролась, и не сумела дать отпор Гнили, угрожавшей завладеть Поместьем Лейкседж – и его Лордом. Все это навсегда расчерчено, печать за печатью, на моей коже.
Я подношу ручку к своему запястью. Делаю набросок чар, которые использовала в другой жизни, в другом мире, чтобы пробудить заброшенный сад. Всплывают воспоминания о ласковом тепле, о нежных руках, касающихся моих шрамов. Я закрываю глаза и отталкиваю свои воспоминания. Я не могу думать о нем, только не сейчас. Это меня уничтожит.
Я прикусываю внутреннюю часть щеки, концентрируясь на физической боли, пока воспоминания не затихнут. Они медленно гаснут – слишком медлительно, – оставляя за собой настойчивую боль в середине моей груди.
Как только я наношу печать, я прижимаю свои руки к земле и закрываю глаза. Моя магия начинает пробуждаться, и печать вспыхивает ярким светом. Я представляю, как нить, тянущаяся из моих ладоней, медленно опутывает зернышко, пока не формируется сияющая сеть, которая затягивается все туже и туже.
Это первый раз, когда я использовала алхимию в Нижнем мире, с тех пор, как излечила миры от Гнили. Сила, использованная мной в ту ночь, когда я призвала тьму и впустила ее в себя, исчезла. Теперь у меня лишь остатки той магии. Слабые, как одинокий огонек, мягко горящий в темноте.
И все же, когда я обращаюсь к магии, мне больно. Точно так же, как и в то мгновение, когда я пожертвовала воспоминаниями о своей семье. Все их тепло и свет покинули меня, сменившись унынием безлунной ночи.
Пока я накладываю заклинание, боль опустошенности наполняет меня. Магия бежит по моим венам с невыносимым холодом, словно мою кровь превратили в лед. Меня обуревает тоска по тому, что я потеряла, по тем вещам, которые уже невозможно вернуть. У меня перехватывает дыхание. Ребра сжимаются слишком сильно, пытаясь раздавить мое сердце. На губах чувствуется вкус крови.
Я пытаюсь прислушиваться к лесу, к тому, как воздух шепчет что-то вокруг меня, словно голос, которого я даже не слышу. Неспешно, мучительно я овладеваю своей силой. Она нехотя расцветает, и я с усилием настойчиво направляю ее в землю. Зернышко раскрывается, корни нисходят по спирали, когда начинают расти ветви.
Мои руки дрожат, когда я пытаюсь совладать с заклинанием. Судорожный вздох вырывается из моих раскрытых губ, и я прикусываю их. Выдавливаю из себя магию с большей силой. Затем, с последним рывком, дерево прорывается сквозь землю и устремляется вверх – кора и листья царапают мои ладони.
Я освобождаюсь от заклинания и резко падаю вперед, а мои глаза все еще крепко закрыты. Магия вокруг меня рассеивается мягким каскадом и затихает. Я смыкаю губы, чувствуя жжение там, где кусала их. Слизываю влажное пятнышко крови.
Подземный Лорд кладет мне на плечо руку. Большой палец его руки чуть ли не ласково проводит по моей ключице. Но я отталкиваю его резким, порывистым движением.
– Не прикасайся ко мне.
Он отступает, увеличивая расстояние между нами. Я делаю еще несколько неровных вздохов, пытаясь успокоиться, а затем неспешно поднимаюсь на ноги. Дерево возвышается надо мной, новое сердцедрево, созданное полностью моей магией. Я издаю прерывистый звук – что-то среднее между смехом и рыданием – и смотрю вверх на бордовые ветви и тонкие, как иголки, листья. Есть несколько опьяняющая, болезненная гордость за то, что ты сделала что-то настолько осязаемое. Я хочу поддаться ей, наслаждаться ею, но вместо этого я подавляю это чувство.
Гордиться собой за это… было бы предательством.
Подземный Лорд бесконечно долгое мгновение изучает сердцедрево, прежде чем повернуться ко мне. В чертах его лица есть странный оттенок, как будто я выбила его из колеи. Медленно он протягивает руку и убирает выбившуюся прядь волос с моей щеки. Он колеблется, его палец цепляется за один из моих локонов, прежде чем он отстраняется.
– Спасибо тебе за помощь, Виолетта.
Нехотя я отвечаю:
– Пожалуйста.
Он приближается к дереву. Я беру светлячка, вынимаю его для Подземного Лорда, чтобы сияние осветило бордовую кору. На миг он замирает, прижавшись одной рукой к стволу, растопырив свои бледные пальцы в форме звезды. А затем проводит своими острыми ногтями вдоль роста дерева. Оно сразу же расщепляется от его прикосновения, обнажая свое нутро, блестящее от сока.
Моя грудь сжимается, и по моему позвоночнику пробегает тревожная, неровная дрожь. Смотреть на то, как снимают кору с дерева, все равно, что наблюдать за тем, как с меня сдирают мою собственную кожу. Как раскрываются мои ребра, как вынимают мое сердце. Это заставляет меня чувствовать себя непривычно, слабой и маленькой. Я думаю о Подземном Лорде, держащем в руках душу. Я думаю о себе, поглощаемой ядом, пока он нес меня через лес.
Я закрываю глаза, отворачиваюсь. Но лучше не становится. Я все еще слышу дерево, когда оно принимает душу. Треск, стоны, движение и дрожь, когда рана начинает затягиваться. Моя рука, держащая светлячка, дрожит. Когда стекло наклоняется, свет мерцает на моих закрытых веках, и мотылек протестующе трепещет внутри банки.
Я проглатываю свой гнев, свою боль, свой страх. Я действительно сделала правильный выбор. Я сделала. Оставаться рядом с Подземным Лордом, несмотря на всю боль от того, чем я пожертвовала, лучше, чем быть одной в сердце леса. Там у меня не было бы ничего, кроме той же боли, что и при использовании моей магии. Бесплодное одиночество, пустая тьма, опустошенное поле.
Листья шелестят, когда дерево закрывается. После нескольких секунд тишины я открываю глаза. Дерево восстановилось. Просто гладкая кора, как будто так было всегда. Даже шрама не осталось. Я проглатываю остатки горькой тошноты. Вытираю вспотевшие ладони о юбки.
Подземный Лорд смотрит между мной и сердцедревом.
– Если ты хочешь к этому привыкнуть, тебе придется научиться приводить в порядок нервы.
Я возвращаю ему сердитый взгляд.
– Буду иметь в виду.
Пару секунд он удерживает на мне взгляд, а затем поддергивает рукав и тянется, чтобы стереть пятно крови с моих губ. Он опускает ресницы и подает мне руку.
– Уже поздно. Я провожу тебя обратно.
Несколько мгновений я медлю. Держу светлячка у груди, частота взмахов крылышек внутри банки совпадает с частотой биения моего сердца. Я по-прежнему злюсь на него, но у нас произошел некий сдвиг. Он позволил мне помочь ему – я вырастила дерево; я держала свет. Малейший сдвиг в равновесии, один крошечный лоскут силы, крепко сжатый в моем кулаке.
Я провожу языком по покусанной губе. Подхожу к нему. Прячу свою ладонь в изгибе его локтя.
Мы возвращаемся из рощи. Он настолько выше, чем я, что моя макушка едва достает до его плеча, но он выравнивает шаг, чтобы мы могли идти рядом друг с другом.
Когда мы выходим к узкой тропинке, ведущей к моему домику, я отстраняюсь от него, ожидая, что он уйдет. Но он продолжает идти, следуя за мной по склону.
Мы всегда расстаемся здесь. За исключением того первого дня, когда я проснулась в костяном дереве. Я до сих пор помню, что почувствовала, когда он привел меня в коттедж, наблюдала за тем, как он поднимается из глубины лощины. Острое отчаяние, которое схватило меня за горло, когда он объяснил мне, что это место – дом в лесу, окруженный ограждением из колючих кустарников, – было тем, что он выполнил условия нашей сделки. Что он создал для меня дом в Нижнем мире.
Странно находиться сейчас здесь, на той же тропинке, слышать эхо его шагов позади себя. Я поворачиваюсь к нему и вопросительно приподнимаю брови.
– Ты думаешь, я заблужусь? Или не веришь, что я пойду туда, куда велено?
Его рот изгибается в резкой улыбке, которая ничего не выражает.
– Быть может, с моей стороны будет более вежливо провести тебя через лес в целости и сохранности.
Я качаю головой, смотря на него, и усмехаюсь. Я продолжаю идти, а он следует за мной. Преследует меня, словно тень.
Когда тропинка ведет нас в лощину, призрачные грибы, сгрудившиеся под деревьями, освещают путь бледным сиянием. За их светящимся мерцанием я вижу деревянный алтарь, прибитый к ветке – облупившаяся краска и лишайник, икона почти стерлась от ветра и дождя. Ряд камней, которые, возможно, когда-то были стеной. Изогнутое железное очертание, похожее на ворота, идущее в никуда.
Мой домик постепенно появляется в поле зрения, сквозь туман едва можно различить отблеск переднего окна. Расположенный под двумя огромными сердцедревами, он больше похож на лес, чем на дом. Стены сделаны из шероховатого дерева, на котором все еще сохранились кусочки багряной коры. Переплетения плюща скрепляют крышу из сплетенных ветвей. На двери венок из листьев и колокольчиков. Точно такой же, как тот, что украшал входную дверь в Лейкседже.
Я могла бы назвать его прекрасным, если бы забыла о том, что находится за близлежащими деревьями. Кусты терновника, составляющие ограждение в этой части Нижнего мира, отделяющие меня от остального леса.
Я оборачиваюсь к Подземному Лорду. Смотрю на него. В это мгновение, когда чередующиеся за его спиной тени деревьев похожи на расписной фон иконы, он кажется таким же неприступным, как шипы, обрамляющие калитку. Свет отражается в его когтях, в заостренных кончиках рогатой короны. Он бог, и лес окутывает его, словно мантия. А я девочка, пытающаяся черпать силы из крох. Упавшее семечко, небольшая искра магии, мое яростное человеческое сердце.
– Я хочу снова помочь тебе, – говорю я, – в следующий раз, когда ты заберешь душу.
Его глаза сужаются, и он оценивающе смотрит на меня. И медленно кивает.
– Ты можешь помочь мне, когда у меня появится душа, которую нужно поместить в этом лесу.
– Не только здесь. – Мое сердцебиение ускоряется. Я сжимаю кисти в кулаки, чувствуя, как земля еще хрустит и осыпается с моей кожи, и я впиваюсь ногтями в ладони. Когда он не отвечает, я указываю вдаль, где едва различимы кусты терновника, на тень, более темную, чем мрак. – Я хочу выйти за ограждение из шипов.
Подземный Лорд следует за моим взглядом.
– Твой дом здесь.
У меня вырывается недовольный вздох.
– Кто же там такой, кого я должна так сильно бояться?
– Никто.
– Тогда почему ты не разрешаешь мне выйти?
Я пристально смотрю на него, моя злость разгорается с новой силой, пока я ожидаю ответа. Уже поздно, и вокруг нас сгущается тьма, скользящая между деревьями. Но я все еще вижу себя в отражении его глаз. Моя белая кожа стала еще тусклее из-за его склер цвета изморози. Мои рыжие волосы подобны пламени сквозь стекло лампы.
Нехотя он отвечает:
– Остальная часть леса небезопасна для тебя.
– Но ведь я была в достаточной безопасности, когда ты нуждался во мне для Гнили.
– Так и было. Но теперь все иначе.
Неосознанно я касаюсь шрама, пересекающего линию моего сердца, почерневшего полумесяца, оставленного в тот момент, когда я отдала свою кровь, чтобы призвать его в день, когда я решила попросить его о помощи. Я до сих пор помню прилив той силы, наполнившей меня в первый раз, когда он показал мне, что́ я могу заполучить после нашей сделки.
Но та ослепительная, яростная сила, дарованная мне, была со мной лишь в течение единственной ночи полнолуния. Теперь же единственная сила, которая у меня есть, – это то, что осталось после того, как я отдала ему свою магию в обмен на жизнь Ариена, давным-давно в Вейрском лесу. Крошки, которые стали такой неотъемлемой частью меня, что их нельзя отобрать.
– Ты снова можешь сделать меня сильнее.
Подземный Лорд прикладывает свою ладонь к моей щеке. Не совсем ласково, но… бережно. Прикосновение было бы почти нежным, если бы не его взгляд. Его глаза холодны, в которых читается резкое предупреждение.
– Я выполнил условия нашей сделки, Виолетта. У тебя есть жизнь после смерти и дом в моем мире.
Мой голос превращается в жесткий шепот!
– Ты знаешь, что это не то, о чем я просила.
Его большой палец слегка поглаживает мою щеку, прежде чем он отстраняется. Без его прикосновения моя кожа кажется удивительно обнаженной. Он делает выдох, который превращается в облачко тумана.
– Это был единственный способ тебя излечить. Единственный способ сдержать свое обещание.
Я опускаю глаза на свою руку. Сквозь прозрачное кружево рукава я вижу изящные края печати, нанесенной на мое запястье. Заклинание в форме солнечного луча. Я смотрю на него, мой взгляд расплывается, и одинокая предательская слеза скатывается, медленно стекая по моей щеке. Я вытираю ее. И крепко закрываю глаза, чтобы поймать оставшиеся слезы, прежде чем они успеют пролиться.
Сначала я так сильно плакала всякий раз, когда думала о том, что потеряла. Кого я потеряла. Бесконечные слезы, переполнявшие меня, мое отчаяние, в котором я могла бы утонуть. Стремительно накатывающие волны озера. Теперь я позволяю себе лишь пригубить горе. Словно моя печаль – это яд, к которому я могу стать устойчивее, доза за дозой.
Проглотив подступающее рыдание, я открываю глаза и поворачиваюсь к Подземному Лорду.
– Если ты не позволишь мне пройти через ограждение, тогда, прошу… просто, скажи мне правду. Что таится за шипами?
В ответ он протягивает ко мне руку. И хоть мои пальцы дрожат, я без промедления тянусь и хватаюсь за нее.