Хэнк Дуайт исчез в дверях, а доктора вывел из раздумья голос девушки. Что-то в нем встревожило Бирна. В этом низком, спокойном и музыкальном голосе отсутствовала гнусавая грубость скотоводов. Кети говорила словно пела. Рэндалл обернулся и увидел, что она сидит на высокой пегой лошади. Рядом стояла чалая кобыла. Бирн вышел. Девушка бросила поводья на шею чалой и привязала саквояж доктора позади своего седла.
– У вас не будет никаких проблем с этой кобылой, – заверила Кети.
Однако, когда Бирн приблизился, лошадь прижала уши и сердито захрапела.
– Постойте! – воскликнула Кети. – Подходите слева, а не справа.
Рэндалл услышал насмешку в ее голосе, но лицо его новой знакомой оставалось серьезным. Стиснув зубы, он подошел с левой стороны.
– Обратите внимание, что я принял ваши слова в их буквальном значении, – сообщил Бирн, ставя ногу в стремя и осторожно садясь в седло. Кобыла стояла как скала. Устроившись, доктор вытер выступивший на лбу пот. – Я вполне убежден, – заметил он, – что это животное отличается необыкновенным умом. Все, возможно, будет хорошо!
– Не сомневаюсь, – серьезно ответила девушка. – А теперь поехали.
И лошади пошли рысью. Чалая кобыла скакала очень мягко, приподымая с каждым шагом седока на несколько дюймов, – верный признак хорошей верховой лошади; никто никогда не оседлает лошадь с действительно ровным шагом. Шляпа доктора Бирна начала съезжать на правый глаз, а очки на левое ухо. Он ощутил необыкновенную легкость в животе и тяжесть на сердце.
– Р-р-рысь… – обратился было Рэндалл к своей спутнице, – ч-ч-чертов…
– Доктор Бирн! – вскрикнула его спутница.
– Тпру! – заявил он в ответ и сильно натянул поводья. Чалая кобыла остановилась, словно ядро, натолкнувшееся на крепкую стену. Доктор распластался на ее шее, вцепившись руками и ногами. Затем снова попытался сесть в седло. – В характере этой лошади присутствует некоторая норовистость, – сообщил Бирн о своих наблюдениях.
– Мне очень жаль, – пробормотала Кети.
Доктор искоса взглянул на нее, но на сей раз не обнаружил даже намека на улыбку.
– То слово, которое я…
– Не договорили? – предположила Кети.
– Да, не договорил, – согласился доктор. – Вы, конечно, понимаете, что я вовсе не собираюсь богохульствовать. Напротив, я лишь отметил, что рысь является ужасным аллюром, но из-за прерывистой э-э… артикуляции…
Бирн осмелился взглянуть на Кети, но та по-прежнему сохраняла серьезность. Он почувствовал определенную схожесть между этой женщиной горных пустынь и незнакомцем с веранды. Их молчание выглядело весьма красноречиво.
– Давайте попробуем легкий галоп, – предложила наездница. – Думаю, вам станет легче.
Но стоило только прозвучать этим словам, как ее лошадь пустилась во весь опор. Чалая кобыла тут же последовала дурному примеру, едва не сбросив седока, но, слава Богу, тот успел вовремя ухватиться за луку седла. Воздух ударил в лицо Рэндалла. Всадники вылетели из города в бесконечную прерию.
– Ск-к-корость, – выдохнул доктор, – никогда не была моей страстью!
Бирн заметил, что девушка почти не двигалась в седле, лошадь же, словно нижняя часть волны, бешено раскачивалась взад-вперед. Кети, как гребень той же волны, легко и грациозно покачивалась, двигаясь не менее гладко, чем водный поток. При этом она разговаривала, будто сидела в кресле-качалке.
– Вы быстро привыкнете, – заверила она Бирна.
Доктор действительно понял, что если нажимать на стремена, когда спина лошади опускается вниз, и наклониться чуть вперед, когда она снова поднимается, движение уже ничем не напоминает тряску. Ведь чалая в самом деле оказалась бесподобным животным и мчалась, как один из знаменитых скакунов прошлого, ведущих родословную от легкого западного ветра. Наслаждаясь встречным ветром, доктор вскоре исполнился гордостью. И ветер приобрел необычайный аромат, и солнце дарило особенное тепло. Чалая то и дело пряла короткими ушами и оглядывалась на всадника, словно ободряя. Жизнь, силу и скорость Бирн сжимал коленями. Он быстро взглянул на спутницу.
Но та скакала, глядя перед собой, и что-то в лице ее заставило Рэндалла внезапно отвернуться. Их путь пролегал по пересеченной местности. В короткий сезон дождей здесь случались внезапные ужасные ливни, сносившие почву и выламывавшие куски скал. Именно поэтому на месте вчерашней равнины появлялся овраг. Сейчас наступил сезон травы, но не густой зеленой травы плодородных земель и мягкого климата, а желтоватой травки, сразу не увядающей и медленно выгорающей под палящим зноем. Она росла на всех равнинах вокруг Элкхеда, перемежаясь кое-где вспыхивавшими на солнце валунами. Так могло бы выглядеть огромное поле боя, покрытое воронками и свежими ранами войны. В самом деле, прерия вполне подходила в качестве арены, – титанической арены для битвы гигантов, с местами для зрителей на окрестных горах, высоких, безлесных. Лишь кое-где виднелись приземистые деревца, ухитрившиеся вынести и ненадежную почву, и перемены погоды. Но сейчас всадники скакали вдали от деревьев. Подножия гор слегка зеленели, дальше на склонах кое-где мелькали ярко-голубые пятна, но лишь голые вершины открывались небесам. Весь день вид горных склонов неторопливо изменялся. Утром они казались обнаженными. Затем отступили, окрашиваясь в голубое и коричневое, а когда наступили сумерки, стали пурпурными и приготовились заснуть, глядя на звезды.
Доктору Рэндаллу показалось, что между этими горами и девушкой рядом с ним существует нечто общее. Кети обладала чистотой вершин под солнцем. Она не отличалась хитростью или склонностью к выдумкам, но в ней ощущалось естественное достоинство. Она словно чувствовала ритм силуэтов горных пиков на фоне неба. Бирн видел, как его спутница рядом покачивается в седле в такт галопу своей лошади, но казалась она ему сейчас чрезвычайно далекой. Кети ничего не скрывала, тем не менее Бирн не мог разглядеть в ее обнаженной душе больше, чем сквозь сумеречные тени с гор. Он не пытался выразить свои эмоции в словах, только испытывал благоговейный страх и понимал необходимость хранить молчание.
Весьма странное чувство! Рэндалл пришел из страны, в которой на человека, не умеющего говорить, просто не обращают внимания, но сейчас эта девушка мягко уводила его от гипотез, сомнений и многосложной речи в мир… чего? Духа? Доктор не знал. Он лишь осознавал, что готовится шагнуть в неизведанное, зачаровавшее его словно противоречившее законам физики движение статуи. Не следует думать, что Бирн смирился с необходимостью полного молчания. Он боролся, но не мог из себя выдавить даже слова.
Наступил вечер. Холмы позади уже потемнели, только вершины гор все еще оставались светлыми. Наконец путники остановились на вершине холма, и девушка показала на ложбину:
– Нам туда.
Впереди виднелись высокие деревья, не слишком скрывавшие контуры двухэтажного дома. Такого большого строения в горах Бирну видеть еще не доводилось. За деревьями тянулись длинные сараи, большая конюшня и обширные загоны. Доктора поразили безграничные возможности для проживания людей и животных. Ранчо производило впечатление оазиса среди пустынных каменистых равнин. Только что Бирн ехал по пустыне, и тут, словно по мановению волшебной палочки, камни превратились в райскую долину. Впервые после отъезда из Элкхеда он вспомнил, что едет сюда для лечения больного.
– Вы должны были рассказать мне, – начал Бирн, – что-нибудь о болезни вашего отца… о причине его состояния… но мы оба забыли об этом.
– Всю дорогу я думала о том, что могла бы вам рассказать, – ответила Кети.
Так как тьма все сильнее сгущалась вокруг, девушка подъехала вплотную к Бирну, словно обязательно хотела видеть его лицо во время разговора.
– Шесть месяцев назад, – начала она, – мой отец был бодр и здоров, несмотря на преклонные годы. Он обладал веселым, деловитым, оптимистическим характером. Но вдруг стал чахнуть. Его здоровье ухудшилось не за один день. Если бы случилось так, то я не проявляла бы такого беспокойства. Я приписала бы все болезни. Но каждый день от него уходила частичка жизни. Потом он стал угасать с каждым часом. Это напоминало движение часовой стрелки. Вы не можете его заметить, но тем не менее в течение двенадцати часов стрелка совершает полный оборот. У отца словно испаряется кровь, и мы не знаем, как ему помочь.
– Болезнь сопровождается раздражительностью?
– Он совершенно спокоен, и, кажется, его абсолютно не волнует происходящее.
– Утратил ли он интерес к тому, что раньше привлекало его?
– Да, сейчас его ничего не интересует. Его не волнует здоровье скота, даже прибыль или убыток в торговле для него ничего не значат. Он просто устранился от любой работы.
– Ага, постепенное уменьшение способностей к вниманию.
– В некотором роде да. Но отец более живой, чем когда-либо. Например, похоже, у него развился сверхъестественный слух.
– Я собирался приписать его состояние воздействию возраста, – заметил Бирн. – Но это нетипично. Этот… э-э… внутренний слух не сопровождается интересом ни к чему в особенности?
Поскольку Кети промолчала, доктор решил, что девушка согласилась, но затем Бирн разглядел в темноте блеск ее глаз, словно она что-то рассматривала за его спиной.
– Только к одному, – наконец ответила она. – Да, он сохранил интерес только к одному.
Доктор облегченно кивнул:
– Хорошо! И что же…
Кети снова замолчала, но на этот раз заинтересованный Бирн пристально взглянул на нее. Та казалась глубоко обеспокоенной: одна рука крепко сжимала луку седла, рот приоткрылся; Кети напоминала человека, испытывающего невыносимую боль. Бирн не мог бы сказать, что заставляло трепетать ее блузку – легкий ветерок или быстрое дыхание.
– Об этом… – выдохнула она, – трудно говорить… Да и бесполезно!
– Разумеется, нет! – запротестовал доктор. – Причина, моя дорогая, хотя может показаться удаленной от своего следствия, имеет огромное значение для диагноза.
– Вот все, что я могу вам сказать, – поспешно перебила Кети. – Он ждет события, которое никогда не случится. Отец потерял кое-что в своей жизни. То, что никогда не сможет вернуть. Так стоит ли нам обсуждать его потерю?
– Для критического ума, – спокойно возразил доктор и автоматически поправил очки, – все имеет значение.
– Уже почти стемнело! – поспешно воскликнула девушка. – Поехали!
– Сначала, – придержал ее Бирн, – я должен сказать вам, что перед отъездом из Элкхеда я услышал намек на некоторую замечательную историю, касавшуюся человека, лошади и собаки. Может быть…
Но Кети словно оглохла. До Бирна донеслось короткое тихое восклицание, адресованное лошади, а в следующий момент всадница галопом помчалась вниз по склону.
Доктор устремился следом. В седле его так растрясло, что он почти задохнулся.