На подгибающихся ногах и нетвердой походкой Коля Шмелёв шел навстречу неминуемой смерти. Нет, что вы, право слово, никакого страха он не испытывал. Просто пластинчатый доспех, надетый поверх четырех кольчуг, никому не прибавит устойчивости. К слову сказать, и надежды на выживание тоже. Серега так и сказал, наливая напоследок полуведерный ковш медовухи:
– Ты, княже, не переживай, авось и убьешь зверя.
А голос жалостливый, и в глазах сочувствие проглядывает. Николай лицемерие раскусил сразу, но промолчал, так как благодарные подданные требовали подвига. Не своего, разумеется, и были правы. Что это за власть, если не готова за народ голову сложить?
Князь Татинский медленно и осторожно ступал по улице, к сожалению, слишком короткой, и отмахивался свободной рукой от Тимохи, пытающегося всучить забытый было в тереме меч. Получалось плохо, так как приходилось еще и следить за равновесием. Падать было нельзя, хотя и хотелось – несколько пудов железа так и пригибали к земле. Себя бы дотащить.
– Отстань, – отбивался Николай, – копьем обойдусь. И не зли меня.
– Но как же… – домовой растерянно посмотрел на парадный кладенец. – Чем же ты голову ему отрубать будешь?
Столпившийся у ворот народ оживленно обсуждал знаменательное в жизни города событие и со знанием дела давал советы:
– Ты по яйцам его бей, княже. По яйцам… – настойчиво твердил здоровенный детина в заляпанном известкой фартуке. – Против Змеев первейшее средство.
– Дурак ты, – отвечал ему сосед слева. – Это Кощеев так.
– Без разницы, у Горынычей то же самое.
– А вот и нет. Я со стены смотрел – ничего там не болтается; ни сундук, ни утка, ни заяц.
– Да уж, – усмехнулся детина, – это в твоем возрасте болтаться должно. Не слушай его, княже, дело говорю.
Николай и не слушал, все голоса сливались в глухой невнятный гул, а лица были будто одно – большое, небритое, воняющее прокисшим пивом. Да и его мешала разглядеть личина на боевом шлеме. Внезапно дорогу загородил отец Мефодий.
– Куда без благословления? В лапы нечистого захотел?
– Языком-то не мели, – строго одернул священника провожавший Шмелёва волхв. – Вдруг это кто-то из наших, из старых?
– Так сам бы и шел! – парировал батюшка.
Серега на пару секунд задумался и покачал головой:
– Нет, скорее всего, не наши. Раньше только Велес в виде змея появлялся. Этот каков, волосатый?
– Да куды там, – охотно проконсультировали из толпы. – Зеленый да чешуйчатый, со спины на стерлядку похож. А еще на зверя коркордила, только с крыльями.
– Точно не мой, – окончательно отмежевался от ответственности мудрый волхв и самоустранился.
Воспользовавшись ситуацией, отец Мефодий перехватил инициативу и отобрал у домового меч. Он торжественно перекрестил им князя и собравшуюся толпу:
– Возьми. Сим победиши.
– Бери-бери, – посоветовал и Серега. – Герой обязательно должен быть с мечом.
Коля ухватил его за рукав рубахи, подтянул поближе и прошипел в самое ухо:
– Издеваешься, да? Из меня фехтовальщик…
– Я тебя четыре года учил.
– И что?
– Ну-у-у… против Змея умения хватит. Вы же с ним не рубиться будете. Кстати, почему щит не взял?
– Засунь его себе… знаешь куда?
Уточнить Шмелёв не успел. Под восторженный рев зрителей ворота распахнулись, открывая путь к бессмертной славе. Николай еще успел подумать, что быть вечно живой драконьей какашкой – немного не то, о чем мечталось всю жизнь. И вроде и не жил вообще…
Грохнули, закрываясь, за спиной тяжелые створки. Вот он, первый шаг на дороге длиной в сто тысяч ли. Дрожащий и неуверенный. Но надо, черт побери этого Змея с его огнедышащей глоткой. А здоровый, сволочь. В смысле, Горыныч. Шагов двенадцать от носа до кончика хвоста. Только вот точнее измерить не даст, сразу бросится. Вот он поднял голову и внимательно посмотрел на приближающегося человека немигающим взглядом. В вертикальных зрачках плескалась пугающая бездна. Огнем чудовище пока не плевалось, но на конце раздвоенного языка, высовывающегося из приоткрытой пасти, плясал яркий лепесток пламени.
«Будто фашистский огнеметчик в кино», – подумалось Николаю.
До зверя осталось совсем немного. Он больше не шевелился и молчал. Коля медленно, не делая резких движений, перехватил копье и порадовался, что не поддался уговорам и не взял меч. Хищное вытянутое тело рептилии даже на земле выглядело стремительным. Успеть бы ткнуть. Только куда? Шмелёв лихорадочно перебирал в уме все, что знал о ящерицах и драконах. Негусто… Оказывается, он знал только то, что они существуют. И все.
Город за спиной настороженно затих, ожидая развязки. Солнечный зайчик прыгнул на отточенный наконечник копья, занесенного для решительного удара, и перескочил на морду Горыныча, на мгновение ослепив его. Чудовище мотнуло громадной головой (одной, врут сказки) и раскрыло пасть.
– Ты хто? – спросил Змей неожиданно приятным баритоном. – Богатырь, што ле?
– Типа того… – растерянно признался Николай и опустил копье. Кажется, битва временно откладывалась.
– Понятно. Тады проваливай.
– А мне непонятно, – Шмелёв отстегнул личину и сдвинул на затылок мешающий шлем. – С какой стати проваливать мне, а не тебе?
– Мешаешь. Я первый пришел, – охотно пояснил Змей. – По делу, между прочим.
– А я?
– Мне почем знать? Может, на охоту собрался. Погоди… на меня, што ле?
– А если и так?
– Не согласен. Мы вообще так не договаривались.
– С кем? – поинтересовался Николай.
– Не важно, – уклончиво ответил Змей. – А теперь гуляй отседова, богатырь, не до тебя. Князя жду.
– Какого?
Горыныч поскреб в затылке когтем и пренебрежительно сплюнул в сторону, поджарив неосторожно пролетавшего воробья:
– Ты тупой? Местного князя.
– Ну, я пришел.
– Вижу. А теперь проваливай! Ходют тут всякие. Кому сказано – занято место!
– А вот и не уйду, – справедливо возмутился Николай. – И вообще, ты чего на людей орешь?
– Чтобы услышал кто-нибудь.
– Я услышал. Легче стало?
– Как бы нет, – согласился Змей. – Так не уйдешь?
– С какой стати?
– Да и ладно, оставайся, вдвоем подождем. Присаживайся, богатырь, – Горыныч гостеприимно обломил у комля ближайшую березку и положил импровизированную скамейку перед Шмелёвым. – Вместе не так скушно будет.
Некоторое время сидели молча, стараясь не смотреть друг на друга. Николай чувствовал, как отпускает державшее его напряжение. Неизвестное науке чудовище при ближайшем рассмотрении оказалось не таким уж страшным. А что хам и грубиян, так, может, им, летающим рептилиям, оно и положено? Вдруг это от метаболизма зависит?
– Слушай, богатырь, – первым нарушил молчание Горыныч, – одолжи копье ненадолго.
– Зачем? – с подозрением покосился Шмелёв.
– Почесаться, – смутился Змей. – Не поверишь, свербит между крыльями, аж спасу нет. Выручи, а?
Он произнес это таким просящим и жалобным голосом, что суровое, но мягкое сердце князя растаяло.
– На, только не поцарапайся.
– Этой зубочисткой? – удивился дракон. – Да меня даже кумулятивный снаряд не берет.
– Какой-какой?
– А, все равно не поймешь, – отмахнулся Горыныч.
– Нет уж, постой… – Коля ухватил Змея за крыло. – Какие снаряды?
– Да любые. Ага, и выше, выше тоже почеши, а то я сам не достаю.
Шмелёв решительно вскарабкался по крылу, твердо намереваясь взять тупую рептилию за глотку и выбить из Горыныча все. Но тут под ногу неудачно подвернулось что-то торчащее между чешуек, Коля потерял равновесие, взмахнул руками и полетел вниз. Уже на земле его догнала тяжелая ржавая кривулина и со звоном, отдавшимся в голове, ударила в шлем.
– Так вот оно чо чесалось! – обрадовался Горыныч. – Спасибо, богатырь.
Николай встал, слегка покачиваясь, и поднял упавшую на него железку. Это оказался обломок багра со странно знакомой надписью латинскими буквами «MARIA CELESTA». Да и хрен с ними, с буквами, Шмелёва сейчас интересовало другое. Что-то хотел спросить у Змея, а что – не мог вспомнить.
– Не ушибся? – заботливо поинтересовалось чудовище.
– Еще не понял, честно говоря.
– Давай посмотрю.
– Смотри, не жалко.
– Доспехи-то сними.
– Ага, а ты меня сожрешь.
– А можно? – облизнулся Змей.
– Нет!
– Тогда не буду. Но бронь снимай. И кольчугу. И вторую. И третью. И четвертую. Слушай, богатырь, ты чего так вырядился? И не жарко?
– Это для красоты, – Коля с наслаждением избавился от опостылевших железных рубашек и стянул через голову провонявший потом поддоспешник. Шлем он сбросил еще раньше, и теперь стальная личина нагло скалилась в ответ на столь явную ложь.
Но рептилии, видимо, в нюансах человеческого вранья не разбирались. Во всяком случае Змей не подал вида. Он внимательно всматривался в князя загоревшимися зеленым светом глазами.
– Тэкс… кости целы, вывихов и растяжений нет. Стой, не крутись, сейчас синяки уберу. А это что у нас? Камни в почках в столь раннем возрасте?
– Не такой уж я молодой.
– А ты помолчи! – прикрикнул Змей. – Камни на фиг… печень… печень в норме. Зубы, две штуки… да хрен с ними, пусть вырастут.
– Экстрасенс что ли? – удивленно спросил Николай.
– Типа того, – буркнул Горыныч, заканчивая медосмотр. – Нормально, жить будешь. В отличие от…
– Кого?
– Это тоже не важно, – Змей опять ушел от ответа.
– Нет уж, говори, – потребовал Шмелёв.
– А зачем? Во многих знаниях – многие печали.
– Давай, я сам буду определять, что мне нужно знать, а что нет.
– Ачоа? Самый умный, што ле?
Николай сердито засопел и оглянулся в поисках упавшего копья. Чудовище заметило его взгляд и поспешило перевести разговор на другую тему:
– Может, познакомимся для начала?
– Можно, – кивнул Шмелёв. – Меня Николаем Васильевичем зовут.
– Хорошее имя, – одобрил Змей. – У здешнего князя такое же.
– Это я и есть.
– Да? – Горыныч опять поскреб когтем в затылке. – Не врешь?
– Зачем мне тебя обманывать? А не веришь, так спроси у любого в городе.
Страшный зверь подскочил, взмахнул крыльями, выпустил из пасти многометровую струю пламени и завопил дурным голосом:
– А-а-а-а! Нет мне пардону! Прости, я не узнал брата Колю!
– Ты это… – опешил Николай, – поосторожнее с такими утверждениями.
Было от чего растеряться. Да и возмутиться тоже. Является, понимаете ли, неизвестная науке рептилия и начинает набиваться в родственники. Вам бы понравилось иметь в братьях громадную ящерицу, пусть и летающую?
– Я же образно, – пояснил Змей. – Ты бы почаще умные книги читал. А возьми меня к себе жить, князь? Пригожусь, честное слово.
– К этому вопросу мы еще вернемся. Звать-то тебя как?
Горыныч скромно потупился:
– Годзилка.
– Японец?
– Не, што ты, вяццкие мы.
– Так вас много? – испугался Шмелёв. Вяццкие леса в этом мире были терра инкогнита, и что там творилось на самом деле, не знал никто. – Имя вам легион?
– Ачоа? Один я, – пояснил Змей. – Тока меня там не любят.
– За грубость?
– Не, за будущее. Я его вижу. Хочешь, тебе предскажу?
– Давай, – согласился Николай.
Годзилка задумался и прикрыл глаза. Но через минуту открыл их и присвистнул:
– А нету будущего. Помрешь.
– Все там будем, – усмехнулся Шмелёв.
– Да, но ты – завтра!
Коля шутку не оценил и решительно встал с бревна.
– На хрен такие предсказания.
– Правду же говорю, – обиделся Змей. – Вот за нее всегда и страдаю. Никто меня не любит. Я как лучше хотел… Зато там, в другом мире, твой сын полковником станет.
– Да? – совсем было собравшийся уходить, Николай заинтересованно посмотрел на Годзилку.
– Точно, – кивнул тот. – Только погибнет при штурме американской военной базы в Монино. А твоя жена… Про жену надо?
– Давай.
– Она еще раньше попадет под ракетно-бомбовый удар по Славелю. Из трех миллионов жителей уцелеет меньше четверти.
– Война?
– А не знаю…
«Информация, полученная от Годзилки, буквально раздавила меня. Я тут развлекаюсь, а там… Минут пятнадцать не мог сказать даже слова, просто отходил от шока. Наконец собрался с силами и приступил к расспросам. К сожалению, Змей сам толком ничего не помнил, так как в то время был обычным вараном и жил в зоопарке небольшого райцентра Вяццкой области. И лишь много позже, когда здоровенная ящерица попала в зону заражения на месте бывшего Вяццка и начались мутации, стал хоть что-то понимать и соображать.
Постоянные стычки с патрулями послужили причиной пуленепробиваемой мощной брони, крылья выросли сами, а появлению огнемета способствовало попадание в грамотно организованную засаду. Покойной засаде не понравилось. Несколько лет Годзилка прожил в дремучих лесах, изредка сбивая пролетающие вертолеты с белыми звездами, но потом его вычислили и устроили настоящую охоту. В страшном воздушном бою, стоившем противнику трех самолетов, Змей потерпел поражение и был вынужден отступить в окрестности Славеля. Вернее, бежать… Вот там и влип по полной.
Перебитое крыло не позволяло летать, пришлось прятаться на окраине города в развалинах недостроенного когда-то дома, выбираясь по ночам на поиски пропитания. И даже опустился до того, что ел пойманных солдат из патрулей. Впрочем, людоедом себя не считал, так как насмотрелся всякого… Люди такое не творят.
Но выследили и там. При штурме его логова Годзилка успел поджечь вражеский танк и четыре машины примкнувшей к оккупантам полиции. Только везение долго продолжаться не могло – вызванный на подмогу «Апач» ударил ракетами. Взрывом маленького тогда еще Змея выбросило на улицу и сильно ударило о растущий неподалеку дубок. Небольшой, но Годзилке хватило… Он потерял сознание, а очнулся уже здесь. Правда, немного раньше.
Так и мотался две тысячи лет. То из варяг в греки, если таковые имелись в то время, то обратно. Однажды занесла нелегкая за океан. Там, по словам Годзилки, было совсем плохо. Если наши местные жители просто бросали дубины и каменные топоры, то тамошние аборигены попытались приспособить крылатого Змея к исполнению главной роли в диком и жестоком культе – жертвы ему приносили, памятники ставили… А у него желудок еще американским мясом травленый и изжога. Ушел от них.