Три часа.
Прошло почти три часа, а мой разум все еще во мгле.
Нет, не во мгле. Даже не в густом тумане. Впечатление, будто я брожу по комнате в кромешной тьме, пытаясь найти выключатель.
– Ты в порядке? – спрашивает Чарли. Я смотрел на нее с пару секунд, пытаясь найти хоть что-то знакомое в лице, которое должно быть для меня чуть ли не родным.
Безуспешно.
Она опускает взгляд на парту, и ее густые черные волосы падают завесой между нами. Мне хочется получше ее рассмотреть. Зацепиться хоть за что-то знакомое. Я хочу знать о ее родинке или пятнышке на коже до того, как увижу их, поскольку нуждаюсь хоть в чем-то узнаваемом. Я готов ухватиться за любую ее частичку, которая убедит, что я не схожу с ума.
Наконец она поднимает руку и заправляет волосы за ухо. Затем смотрит на меня большими и совершенно незнакомыми глазами. Морщинка между ее бровями углубляется, и девушка начинает покусывать палец.
Она волнуется за меня. Или за нас.
Нас.
Мне хочется спросить, знает ли она, что со мной произошло, но это может ее напугать. Как объяснить, что она для меня незнакомка? Как вообще такое кому-либо объяснить? Последние три часа я пытался вести себя естественно. Сперва я был убежден, что принял какой-то запрещенный препарат, из-за которого потерял сознание, но тут проблема в другом. Я не накурен и не пьян, хоть и не имею ни малейшего понятия, откуда я это знаю. Я не помню ничего, что было до трех часов.
– Эй! – Чарли тянет руку, будто собирается меня коснуться, но потом быстро ее убирает. – С тобой все нормально?
Я вытираю влажный лоб рукавом. Когда Чарли снова бросает на меня взгляд, вижу беспокойство в ее глазах. Выдавливаю улыбку.
– Все нормально, – бормочу я. – Просто долгая ночь.
Как только слова слетают с моих губ, я съеживаюсь. Кто его знает, какая ночка у меня выдалась. Если я действительно встречаюсь с девушкой напротив, тогда подобные слова вряд ли ее успокоят.
Ее глаз подергивается, и она наклоняет голову:
– И почему же она была долгой?
Черт.
– Сайлас! – голос доносится с передней части кабинета. Я поднимаю голову. – Хватит болтать.
Учительница возвращается к своим указаниям, не заботясь о моей реакции на ее замечание. Я быстро кошусь на Чарли и тут же опускаю взгляд в парту. Обвожу пальцами имена, вырезанные на дереве. Женщина продолжает смотреть на меня, но я ее игнорирую. Переворачиваю ладонь и провожу двумя пальцами по мозолям.
Я работаю? Зарабатываю на жизнь стрижкой газонов?
Может, это от футбола. Во время обеда я решил воспользоваться моментом и внимательно изучить окружающих людей. Я узнал, что сегодня днем у меня тренировка по футболу. Понятия не имею, где и когда, но мне же как-то удалось прожить с этим незнанием последнюю пару часов. Может, сейчас я и лишен воспоминаний, но, как оказалось, я хорошо умею притворяться. Даже слишком.
Переворачиваю вторую ладонь и обнаруживаю те же грубые мозоли.
Может, я живу на ферме…
Нет. Не живу.
Бог его знает, откуда мне это известно, но, даже без возможности обратиться к памяти, у меня имеется мгновенное чутье на то, какие из моих предположений верны, а какие нет. Возможно, это просто метод исключения, а не интуиция или воспоминания. К примеру, я сомневаюсь, что кто-то живущий на ферме мог бы себе позволить так одеваться. А на мне хорошая одежда. Стильная? Судя по обуви, если бы кто-то спросил, богатые ли у меня родители, я бы ответил положительно. Хоть и не помню их.
Я не знаю, где живу, с кем живу, похож ли на маму или на отца.
Я даже не знаю, как я выгляжу!
Резко встаю, громко отодвигая парту на пару сантиметров. Все ученики оборачиваются ко мне, не считая Чарли – она и так пялилась на меня с той секунды, как я сел рядом. В ее глазах нет ни любопытства, ни доброты.
Лишь осуждение.
Учительница прожигает меня взглядом, но не выглядит удивленной, что все переключили свое внимание с нее. Она просто услужливо стоит, ожидая, когда я объявлю причину столь внезапному нарушению дисциплины.
Я сглатываю.
– Туалет. – Мои губы липкие. Во рту сухо. В голове суматоха. Я не дожидаюсь разрешения и решительно иду к выходу. Чувствую на себе взгляды учеников, проходя через дверь.
Поворачиваю направо и дохожу до конца коридора, так и не найдя уборную. Возвращаюсь назад, пробегаю мимо кабинета и за углом обнаруживаю туалет. Открываю дверь, надеясь на пару минут в уединении, но кто-то уже стоит спиной ко мне у писсуара. Я поворачиваюсь к раковине, но не смотрю в зеркало. Потупив взгляд, впиваюсь в бортики раковины и крепко сжимаю их. Делаю глубокий вдох.
Если посмотрю на себя, мое отражение может спровоцировать память или хотя бы вызвать крошечное чувство узнавания. Что-нибудь. Что угодно.
Парень, стоявший у писсуара секунду назад, теперь замер рядом со мной, прислонившись к раковине и сложив руки на груди. Оглянувшись, я замечаю его сердитый взгляд. Его волосы такие светлые, что кажутся белыми. Кожа бледная и ассоциируется у меня с медузой. Почти прозрачная.
Я помню, как выглядит медуза, но понятия не имею, что обнаружу, посмотрев на себя в зеркало.
– Дерьмово выглядишь, Нэш, – ухмыляется он.
Нэш?
Все остальные звали меня Сайласом. Должно быть, Нэш – моя фамилия. Я бы глянул в бумажник, да его нет в кармане. Только пачка денег. Бумажник я поискал первым делом, после того как… ну, как это случилось.
– Неважно себя чувствую, – бубню я в ответ.
Парень молчит с пару секунд. Просто смотрит на меня с тем же выражением, с каким смотрела Чарли в кабинете, но без тревоги и с куда большим удовлетворением. Затем ухмыляется и отталкивается от раковины. Даже выпрямившись, он все равно на пару сантиметров ниже меня. Незнакомец приближается ко мне вплотную, и, судя по его взгляду, отнюдь не из-за беспокойства о моем здоровье.
– Мы так и не уладили наш вопрос с пятницы, – говорит он. – Ты поэтому здесь? – Его ноздри раздуваются, руки напрягаются, кулаки дважды сжимаются и разжимаются.
С пару секунд я веду с собой мысленный спор, прекрасно понимая, что если отступлю, то буду выглядеть трусом. Тем не менее я также понимаю, что если начну наступать на него, то тем самым брошу ему вызов, а мне не хочется сейчас с этим разбираться. У него определенно какие-то проблемы со мной. Что бы я ни натворил в пятницу, это сильно его взбесило.
Я нахожу компромисс и никак не реагирую. Делаю непринужденный вид.
Затем лениво перевожу взгляд на раковину и поворачиваю кран, включая воду.
– Разберемся на поле, – говорю я. И тут же хочу забрать слова назад. Как-то не подумал, что он может и не играть в футбол. Мое предположение основывалось на его телосложении, но если оно ошибочно, мой комментарий не имеет смысла. Я задерживаю дыхание, ожидая, когда он меня исправит или выведет на чистую воду.
Но этого не происходит.
Он смотрит в зеркало какое-то время, а затем проталкивается к выходу, намеренно врезаясь в меня по пути. Я черпаю воду и делаю глоток. Вытираю рот тыльной стороной ладони и поднимаю взгляд. На себя.
На Сайласа Нэша.
Что это вообще за имя такое?!
Я равнодушно пялюсь на незнакомую пару темных глаз. Впечатление, будто я никогда не видел их прежде, несмотря на факт, что, скорее всего, регулярно смотрел в эти глаза с тех пор, как дорос до зеркала.
Человек в отражении мне так же знаком, как девушка, с которой – по словам какого-то парня по имени Эндрю – я «перепихиваюсь» уже два года.
Человек в отражении мне так же знаком, как каждый аспект моей жизни.
Следовательно, вообще не знаком.
– Кто ты? – шепчу я ему.
Дверь в туалет медленно открывается, и я оглядываюсь. Появляется чья-то рука. Я узнаю блестящий красный лак на кончиках пальцев. Девушка, с которой я «перепихиваюсь» уже два года.
– Сайлас?
Когда она просовывается внутрь, я выпрямляюсь и поворачиваюсь к двери. Наши взгляды встречаются на пару секунд. Затем она осматривает туалет.
– Здесь только я.
Чарли кивает и, несмотря на свою неуверенность, проходит в уборную. Хотел бы я знать, как ее убедить, что все в порядке, не вызывая подозрений. А еще вспомнить наши отношения, потому что мне хочется ей рассказать. Мне нужно ей рассказать правду. Чтобы знал кто-то еще; чтобы я мог задавать вопросы.
Но как парень может сказать своей девушке, что понятия не имеет, кто она такая? Не говоря уж о том, кто он сам такой?
Никак. Он должен притворяться, как со всеми остальными.
В ее глазах витают сотни незаданных вопросов, и мне тут же хочется избежать их всех разом.
– Я в порядке, Чарли, – улыбаюсь, как и должен. – Просто неважно себя чувствую. Возвращайся на урок.
Она не шевелится.
И не улыбается.
Чарли продолжает твердо стоять на месте, игнорируя мои указания. Она напоминает мне одного из животных на пружинке, на которых дети катаются на площадках. Ты толкаешь, а они возвращаются с удвоенной силой. Мне кажется, если бы кто-то толкнул ее за плечи, она бы отклонилась, затем вернулась в первоначальное положение и по инерции толкнула бы в ответ.
Не помню, как называются эти штуки, но делаю мысленную заметку, что их образ вертится в голове. Я сделал много подобных заметок за последние три часа.
Я старшеклассник.
Меня зовут Сайлас.
Возможно, Нэш – моя фамилия.
Мою девушку зовут Чарли.
Я играю в футбол.
Я знаю, как выглядит медуза.
Чарли наклоняет голову, и ее губы слегка подергиваются в улыбке. Затем они приоткрываются, и на мгновение я слышу лишь ее нервное дыхание. Когда она наконец формирует фразу, мне хочется спрятаться. Попросить ее закрыть глаза и досчитать до двадцати, чтобы я мог убежать и не слышать ее вопроса.
– Какая у меня фамилия, Сайлас?
Ее голос как дым. Мягкий, тонкий и испаряющийся.
То ли у нее отличная интуиция, то ли у меня ужасно выходит скрывать тот факт, что я ничего не знаю. На мгновение я задумываюсь, а не рассказать ли ей правду? Если она мне поверит, то сможет ответить на многие вопросы. Но если нет…
– Детка, – беспечно смеюсь. Я вообще называю ее деткой? – Что за вопросы такие?
Она перестает опираться на ногу, которая, как я думал, приросла к полу, и делает шаг вперед. Затем еще один. Чарли продолжает приближаться, пока не оказывается в шаге от меня; достаточно близко, чтобы я мог учуять ее запах.
Лилии.
От нее пахнет лилиями, и я понятия не имею, почему знаю, как они пахнут, но при этом не помню человека перед собой.
Ее глаза ни на секунду не отрываются от моих.
– Сайлас, какая у меня фамилия?
Желваки на моем лице нервно работают, а затем я снова поворачиваюсь лицом к раковине. Наклоняюсь и крепко хватаю ее двумя руками. Медленно поднимаю голову, пока не встречаюсь со взглядом Чарли в зеркале.
– Твоя фамилия? – Во рту снова сухо, и мой голос звучит хрипло.
Чарли ждет.
Я смотрю в глаза незнакомого парня в зеркале.
– Я… я не помню.
Ее отражение исчезает, за чем следует громкий шмяк. Напоминает мне о звуке на рынке Пайкс, когда торговцы кидают рыбу и ловят ее в вощеную бумагу.
Шмяк!
Я поворачиваюсь и обнаруживаю ее лежащей на кафельном полу с закрытыми глазами и вытянутыми руками. Тут же сажусь рядом и поднимаю ей голову, но стоит мне это сделать, как ее веки начинают трепетать.
– Чарли?
Она резко втягивает воздух и садится. Затем вырывается из моей хватки и отталкивает меня, будто боится. Я все равно держусь поблизости, на случай, если она попытается встать, но не тут-то было. Чарли остается на полу, прижав ладони к плитке.
– Ты потеряла сознание.
– Я в курсе, – хмурится она.
Я молчу. Наверное, мне стоило бы знать, что значат эмоции на ее лице. Но я понятия не имею, напугана она, зла или…
– Я запуталась, – говорит девушка, качая головой. – Я… можешь… – она замолкает, а затем пытается встать. Я встаю вместе с ней, но вижу, что ей это не нравится, судя по суровому взгляду на мои приподнятые руки, готовые подхватить ее в случае очередного обморока.
Чарли отходит от меня на два шага и обхватывает себя рукой на уровне груди. Затем начинает пожевывать большой палец второй руки. Тихо изучает меня с мгновение, после чего достает палец изо рта и сжимает ладонь в кулак.
– Ты не знал, что у нас общее занятие после обеда. – в ее голосе слышится намек на осуждение. – И не знаешь мою фамилию.
Я качаю головой, признавая два неоспоримых факта.
– Что ты помнишь? – спрашивает она.
Чарли напугана. Взволнована. Подозрительна. Наши эмоции похожи, и тут до меня доходит.
Она может казаться незнакомкой. Я могу казаться незнакомцем. Но наши действия – и поведение – абсолютно одинаковы.
– Что я помню? – повторяю я в попытке потянуть время на пару секунд и найти подтверждение своим подозрениям.
Она ждет ответа.
– Историю. – Я пытаюсь вспомнить все, что в моих силах. – Книги. Я видел, как девочка уронила книги. – Хватаю себя за шею и пожимаю ее.
– О боже… – Она делает быстрый шаг в мою сторону. – Это… это первое, что я помню!
Сердце подскакивает до горла.
Чарли качает головой:
– Мне это не нравится. Бред какой-то. – Она кажется такой спокойной; я куда более взволнован. У нее уверенный голос. Я вижу страх лишь в ее глазах. Бездумно притягиваю ее к себе, но больше ради собственного облегчения, чем из попытки успокоить ее. Она не вырывается. Интересно, нормально ли это для нас? Были ли мы влюблены?
Я обнимаю ее крепче, пока не чувствую, как она напрягается.
– Нам нужно с этим разобраться, – говорит Чарли, отходя от меня.
Мой первый инстинкт – сказать ей, что все будет хорошо, что я со всем разберусь. Меня охватывает всеобъемлющее желание защитить ее, только я понятия не имею, как это сделать, когда мы оба сталкиваемся с одной и той же реальностью.
Звенит звонок, оповещающий о конце испанского. Через пару секунд туалет наверняка наполнится людьми. Захлопают дверцы шкафчиков. Нам придется узнать, какой урок идет дальше по расписанию. Я беру Чарли за руку и тяну за собой, открывая дверь из уборной.
– Куда мы? – спрашивает она.
Я пожимаю плечами:
– Без понятия. Я просто хочу уйти.