Злой ветер относил крики о помощи совсем в другую сторону от людей. Кривые ветки деревьев с треском и скрежетом клонились к земле и маленькому Никите стало казаться, что они того и гляди схватят его и пронзят своими острыми, тонкими пальцами. Еще никогда мальчику не было так страшно… разве что в позапрошлую пятницу его, свисшей с кровати ноги, чуть не коснулся всем известный подкроватный монстр.
Семилетний малыш знал, что его ищут, но о том, как далеко ушел от разбитого походного лагеря старшей сестры и ее друзей, понятия не имел. Лес становился только гуще, а солнце уже не добиралось до земли своими лучами, словно щитом, останавливаемыми разноцветными кронами деревьев. Мальчик снова проверил свой телефон – нет сети. И даже набранный, как учила мама, экстренный номер не отзывался, лишь покрякивая и свистя. В животе заурчало, напоминая об уже давным–давно съеденном завтраке, да и губы пересохли без воды. Бесцельно блуждая уставшими ножками, мальчик вдруг ощутил, как ветер стих и деревья, словно по чьему-то приказу, выпрямились и снова стали казаться безобидными, а потом и вовсе будто расступились, указывая верный путь. Никита, подгоняемый любопытством и кузенами – жаждой с голодом, зашагал дальше, совсем скоро заметив впереди небольшую хижину. Понимая, что спасение уже совсем близко, мальчик собрался с силами и помчался просить помощи у незнакомых людей.
– Здрасте! – крикнул он, постучав в деревянную, слегка перекошенную дверь, – Вы не могли бы мне помочь? Я заблудился в лесу.
Никто не ответил. Тогда мальчик снова затарабанил по деревянной поверхности, ведь в первый раз его могли не заметить. Опять ничего. Никита прислонил ухо к двери, чтобы расслышать, имеются ли там какие-то шорохи и тут же отпрянул, да с такой силой, что шлепнулся мягким местом прямо на прохудившееся крыльцо. Мальчик отдышался, обдумывая то, что услышал: несколько голосов, как будто принадлежащих мульт-героям суетились и в спешке носились по дому, перебивая друг друга и ругаясь, что не успели к приходу хозяина. Вдруг из дома раздался стук, упавшего на пол предмета, а затем воцарилась тишина. Удивительно и, если бы не страх, Никита смог бы отметить, что ни одной птицы и даже сверчка не издавали звуков. Мертвую тишину неожиданно разбавил скрип двери, она медленно отворилась и раскрылась довольно быстро из-за своего неправильного положения. Никита вытянул шею, заглядывая внутрь. Из дома, размером с одну комнату пахнуло какими-то сушеными травами и яблоками. Одна маленькая лампадка тлела на столе. Мальчик поднялся и осторожно перешагнул порог. Убранство дома было скудным: печь с немногочисленной утварью, дубовая бочка с водой, стол, два стула и два больших сундука, один из которых был накрыт периной и верно служил кроватью, наверняка лишь на зиму уступая это звание теплой печи.
Никита бросился к бочке и зачерпнул идеально гладкой, деревянной кружкой воды, вмиг осушив ее, в животе заурчало еще сильней, но удивительное место, которое городской мальчик не мог раньше видеть, интересовало его куда больше. С любопытством он разглядывал стены, на которых были развешаны многочисленные пучки разнообразных трав и корений, на тонких веревочках расположились белые грибы и дольки яблок, будто новогодние гирлянды, свисающие из-под потолка. Не удержавшись, мальчик снял несколько кусочков и принялся их жевать, вдруг услышав тихий писк: «Ай-яй-яй!» – кто-то будто осудил этот поступок. Никита резко обернулся, осмотрел все вокруг, но в комнате по-прежнему не было ни одного живого существа, кроме него самого.