Ему бы в кино сниматься, а не работать в похоронном бюро.
– Подождите пока тут, мэм, – сказал он, тот, кто так и остался неизвестным и безымянным, и впихнул меня в комнату, заставленную спасибо что не гробами. Стол, кресла, шкаф, подуставшая пальма в кадке и какой-то парень, закопанный по уши в бумаги.
– Ненавижу церемонии, – громко сказала я в закрывшуюся дверь.
В комнате было прохладно – я не любитель как следует проморозить кости, но тридцать пять градусов жары снаружи даже для меня чересчур. Я подумала, покосилась на парня в бумагах и стащила с головы траурную накидку.
– Кто вообще это придумал? – спросила я в никуда. – В такое пекло еще и в покрывале. Можно просто шляпу надеть.
Парень молчал. Он склонился так низко, что я видела только затылок, и, похоже, обладателю этого затылка не было до меня абсолютно никакого дела.
– Вы не скажете, столовая здесь есть? Буфет какой-нибудь? Есть очень хочется.
Ноль реакции. Я пожала плечами.
– Глухой он, что ли…
– Нет. Я не глухой.
Я подошла к столу и села напротив парня.
– Вы здесь работаете?
– А чем, по-вашему, я занят? – проворчал он. Я вытянула шею и присмотрелась: кажется, да, изучает какие-то книги. Судя по тому, что в них нарисовано, на профессиональные темы у нас с ним поговорить не получится.
– Ну, не знаю, – уклончиво ответила я. – Может быть, вам тоже скучно, как и мне.
– Мне не скучно, мисс, пожалуйста, оставьте меня в покое. Вы мне мешаете.
Он, очевидно, решил, что если на секунду оторвется от своих книг, то будет выглядеть убедительнее. Молодой, лет тридцати, а уже такой зануда. Диагноз.
– Я вас вообще не трогаю, – обиделась я.
Но беда была в том, что ему было чем заняться, а мне нечем. Я покрутилась на кресле – оно протестующе завопило, так что я даже сначала решила, что над ним поработали мои коллеги, но нет, оно было само по себе едва живым. Почему нет, очень антуражно для той конторы, в которой я находилась.
– А можно я посмотрю? – спросила я и потащила со стола из-под кучи книг какой-то яркий журнал. Парень зашипел как масло на сковородке, а я обалдело уставилась на свою добычу. Каталог элитных гробов – то, что нужно. Никогда не предполагала, что в похоронном бюро будет так занимательно. – Вот такой бы я себе заказала…
– Обратитесь к администратору, – буркнул парень и нервно заерзал.
– Больно дорого, – засомневалась я, прикинув в уме курс валют. – Три таких гроба – малогабаритная квартира.
– Они продают в кредит. И на церемонию делают скидку пятнадцать процентов.
От этого заявления я слегка оторопела. Странные нравы были в этой стране. Гробы в кредит, да и похороны – как праздник. Куча народу, потом застолье, хорошо еще, если клоунов нет…
– Она здесь, сэр.
Двери открылись, и в комнату въехал Лайелл. Взъерошенный, как всегда, но, по всему видно, довольный.
– Ну что? – я тут же забыла про парня и бросилась к брату. – Приняли документы? Все правильно? Консул не потребовался?
– Консул ехать отказался, – фыркнул Лайелл. – Сказал, что пока на кладбище не торопится. Какая же тут жара.
Я покивала. Моему брату было хуже, чем мне, потому что он, как мужчина, должен был быть одет в костюм. Мне, по крайней мере, хватило черных льняных штанов и такой же черной футболки.
– Чего они вообще ждут? – зашептала я. – Сказали – быть к десяти утра. Я смотрела прогноз погоды, через два часа на улицу будет не выйти. Покойника можно кремировать прямо на солнце и без печи.
– Повежливей, Дэй, речь идет о твоем дедушке, – укорил меня брат, но в голосе его слышалась насмешка.
– Я напомню: речь идет о человеке, который бросил бабушку с двумя малолетними детьми и свалил сюда изучать местную фауну. Не требуй от меня уважения.
Лайелл вытянул руку и посмотрел на часы.
– Через десять минут здесь будет нотариус. Огласит завещание, ради которого мы притащились, а потом начнется прощальная церемония.
Я поправила Лайеллу галстук и села на кресло напротив его коляски.
– Скажи мне, что за традиции? Почему в этой стране сначала читают наследникам завещание, а потом хоронят усопшего? Где логика? Она есть?
– Конечно, есть, – серьезно отозвался Лайелл. – Ну, например, наследники смогут чистосердечно сказать, что в гробу они видели наследодателя вместе с его завещанием…
Я посмотрела на папку, которую Лайелл держал в руках. Папка была соответственно случаю – тоже черная, солидная, главное, чтобы Лайелл не вздумал повернуть ее другой стороной. Там были очень неуместные картинки, хотя и веселые. В папке хранилась куча бумаг, одну из которых подписал наш отец, заявляя, что отказывается от своей доли в наследстве в нашу с Лайеллом пользу, а вторую – наша тетя, и несмотря на то, что тетя была монахиней с двадцати пяти лет, слова, которые она говорила, пока подписывала эти бумаги, тянули на пару месяцев покаяний. Что же, мы не знали почившего деда, а они прекрасно помнили, каково им пришлось без отца. Осуждать их у меня язык как-то не поворачивался.
– Бумаги нормальные? – уточнила я. – Они там все проверили? Ну, то есть – оформлены правильно?
– Не переживай, – успокоил меня Лайелл. – Я сам перечитал все законы. Оформлены согласно наследственному праву страны открытия наследства.
– Ой, – скривилась я. – Не начинай.
Я обожала своего брата, но, признаться, ненавидела его профессию.
– Можно потише? – раздался голос. – Вы мне очень мешаете. И проявите, пожалуйста, побольше уважения к месту, где вы находитесь.
– Ах, простите, я забыла, что мы на кладбище, – съязвила я.
– Я говорю о государстве.
О, Тени. Я закатила глаза, а Лайелл легко шлепнул меня по руке. Брат всегда был моей поддержкой и опорой. Ради него я и согласилась на эту поездку – он у нас был головой, а я всем остальным. Руками, ногами и прочим.
Меня на родине ждала диссертация – слава Теням, уже не моя, я на этот раз оппонировала, и, вспоминая собственную защиту, делала это с большим удовольствием. Полчаса позора – и ты доктор инженерно-магических наук. Или не доктор, как повезет. Еще на родине у меня остался возможный жених, с которым я пока ничего не решила, законченный наконец-то ремонт, а потом – долгожданный отпуск на островах. Если опять ничего не случится, конечно, на что я очень рассчитывала. И после отпуска, как мы все надеялись, в надлежащий срок – появление на свет моего племянника и сына Лайелла. Насыщенная событиями и в то же время спокойная и комфортная жизнь.
Я подняла голову и встретилась с братом взглядом.
– Все будет нормально, – прошептала я и накрыла его руку своей. – Я уверена, что дед никому не продал эту вещичку. Даже здесь, в Ифрикии, она никому не нужна, кроме тебя.
Лайелл едва заметно кивнул, но я видела, как он нервничает. Мы были, Тени нас раздери, близнецами, а это немало значило. Часто нам даже слова были совсем ни к чему.
– Вообще неизвестно, есть ли другие наследники, кроме нас.
Лайелл опять кивнул, а я насторожилась. Кто-то шел к нам, выразительно топая. Я приосанилась, вспомнив того красавца, который меня сюда привел, но, к моему великому разочарованию, на пороге возник какой-то высушенный сморчок и, по-черепашьи вытягивая шею, скрипучим голосом объявил:
– Прошу присутствующих здесь пройти на церемонию оглашения завещания.
О Тени, сколько пафоса.