– Послушай, твой дом просто плавает в тумане… Очень красивое место ты выбрала для жизни… Просто сказочное!
Вик сидел на качелях, покачиваясь; на высоком крыльце стояла Зоя, закутавшись в теплую шаль.
Верхушки молодых яблонь и вишен медленно поглощались молочным туманом. И все вокруг, деревня, деревенские огороды и заброшенные сады, сейчас было скрыто от человеческих глаз.
– Что-то очень холодно для октября… Пахнет морозом. Утром под ногами поскрипывает тонкий лед… Вик, не сиди на холодных качелях, простудишь задницу, на старости заработаешь себе простатит.
– Зоя, ты человек, начисто лишенный романтики. Я тебе про туман, а ты мне про задницу и простатит.
– Мы с тобой близкие люди, Вик, и я переживаю за тебя и за твою задницу. К тому же я хочу, чтобы у тебя были дети. А для этого нужно здоровье.
– Ты вообще о многих переживаешь…
– Пойдем в дом, смотри, туман опускается на глазах, еще несколько минут, и я не увижу тебя…
Он нехотя поднялся, вернулся к воротам, запер их, сдвинул задвижку на калитке.
– Дрова принести?
– Когда идешь в дом, прихватывай с собой пару-тройку поленьев. Хотя сейчас, когда ты здесь, можешь расстараться и принести мне побольше дров, сложишь их в углу, в котельной.
Котельной Зоя называла небольшое помещение рядом с кухней, в котором располагался котел, обогревающий дом, и где ее муж, которого она схоронила два года тому назад, сделал специальное место для дров. Однако котел работал на газе, подогревая воду, циркулировавшую по трубам и батареям по периметру всего дома, дрова же заготавливались специально для открытых автономных каминов, которых было два – в гостиной и спальне – и которые топились по настроению, когда хозяевам хотелось живого огня, особенного тепла.
– Всегда, когда ты говоришь о котельной, я вспоминаю твоего Семена. Да, жаль мужика…
– Очень уж он любил острые ощущения… Любил скорость, разгонялся…
– Ничего бы и не случилось, если бы те провода так не провисли…
– Заходи, Вик, заходи… Разувайся и в дом, я тебе сейчас тапочки дам. Да, ты прав, это все провода… Понимаешь, там же кусты были, деревья, и эти провода слились на их фоне, он не увидел. А когда увидел, то уже поздно было, ему голову чуть не оторвало проводами, он успел повернуть, и со всей дури снегоход врезался в столб… Бррр… Как начну вспоминать все это, так голова болит, словно это мне голову проводами оторвало… Вик, далась тебе эта котельная и все эти воспоминания?! Только-только в себя начинаю приходить. Закрывай за собой дверь, запирайся. Не знаю, как кто, а я всегда двери запираю. Мало ли что, живу-то одна.
Дом был большой, трехэтажный, сверкающий разноцветным мрамором, позолоченными дверными ручками, лаком драгоценного дерева.
– Знаешь, вот если бы не бывал здесь, у тебя, никогда бы не подумал, что внутри твоего дома, внешне довольно скромного, хоть и большого, такая вопиющая роскошь.
– Да, хозяин любил все красивое и дорогое.
– Да он тебя, Зоя, любил. Вряд ли он для кого другого так бы расстарался. Он же был женат раньше, и ничего такого не наблюдалось…
– Это было в другой жизни, и тогда у него не было денег. А потом нашел золотую жилу…
– А ты поначалу вообще говорила, что познакомилась с настоящим бандитом.
– Я не знала, что своим трудом, своими мозгами можно заработать столько денег. Вик, может, хватит уже про Семена? Чего ты мне душу-то травишь? Его уже нет два года. Хорошо, что я тогда выжила, в психушку не попала… Я вообще плохо помню похороны и все такое… Память меня щадит. Ну, чего остановился на пороге? Не стесняйся, проходи. Можно подумать, ты здесь в первый раз.
– В тысячный раз, Зоя, но все равно не перестаю восхищаться всей этой красотой…
– Ты здесь – дома.
В холле на мраморной колонне стояла большая вычурная итальянская ваза с огромным букетом красных роз.
– Искусственные, что ли? – Вик, невысокий мужчина в сером свитере и голубых джинсах, больше смахивающий на бомжа, подошел и понюхал цветы.
– Они настоящие, – сказала Зоя.
– Ну ты, мать, даешь!!! Такие деньжищи тратишь на цветы! Это же целое состояние! Несколько тыщ!!!
– Настроение было такое. Лирическое. Тосковала я, понимаешь? Заказала по Интернету цветы, утром заказала – вечером уже доставили. Очень удобно.
– Знаю, ты и продукты тоже заказываешь. А не боишься, что там, в городе, кто-нибудь заинтересуется тобой? Женщиной, которая живет в деревне, совсем одна, и делает такие солидные заказы?
– Хочешь сказать, богатая вдова – приманка для мошенников? Да здесь, в нашей деревне, пять семей живут, которым тоже продукты привозят. Нет, не переживай, все нормально… Кроме того, не забывай, что дом у меня охраняется. И кнопки по всему дому размещены…
– На компе дашь поиграть?
– Сначала я тебя накормлю, а потом поговорим…
Зоя – длинноволосая, высокая крепкая женщина с холодным взглядом и плотно сжатыми губами. Джинсы, вязаная белая кофта до колен, домашние высокие тапочки из овечьей шерсти.
– Вот, ешь, соседи зайчатиной угостили, я пожарила… Не знаю, как вообще можно зайцев в пиве тушить, редкая гадость! Вот на маслице поджарить – совсем другое дело.
Они сидели в теплой кухне, где все было темно-зеленым: красивая, затейливая, сделанная под старину мебель, зеленый сверкающий пол, зеленые бархатные занавески и даже скатерть зеленая, с белыми цветами. Вик знал, что эту зеленую кухню придумал Семен, он даже диванчик купил, обитый зеленой кожей, чтобы отдыхать на нем вечерами перед телевизором.
– А это помидорчики…
– Я обожаю твои помидоры, Зоя, но, по-моему, они еще не совсем просолились, а?
Они знали друг друга всю свою недолгую жизнь. С детского дома, до интерната. Многое было пережито вместе. И всегда они поддерживали друг друга. Во всем. Они были преданы друг другу бесконечно. И жить, зная, что они есть друг у друга, было не так страшно. Зоя не без помощи Вика пережила смерть мужа и нашла в себе силы жить дальше. Вик, который так и не устроил свою личную жизнь, не считал себя, пока была жива его Зоя, таким уж одиноким.
– Чем занималась?
– За компьютером сидела. Перед тем как ты приехал, я как раз отправляла Соне деньги. Я же тебе говорила – она третьего родила. Странные люди, денег нет, ее муж никак не может устроиться на хорошую работу, а она все рожает. Нет, конечно, я ей всегда буду помогать, но так же не делается…
– Она снова не поймет, кто ей прислал денег?
– Пусть думает, что это ее мать… Она же в Турцию сбежала, с любовником. Не уверена, что эта дамочка вообще жива, иначе объявилась бы, да и Сонька бы мне непременно позвонила, мы же с ней перезваниваемся часто…
– Значит, она о тебе ничего не знает?
– Нет. Она никогда у меня здесь не была.
– Но вы же с ней встречаетесь?
– Я приезжаю в город, приглашаю ее в кафе или ресторан.
– Она знает, кто ты…
– В каком смысле? Она-то знает, кто я и кто мы все… – Зоя грустно улыбнулась. – Мы – дети, выброшенные этой жизнью за борт… Детдомовцы и все такое. Но вот о том, что я стала вдовой очень состоятельного бизнесмена, Семена Гурвича, – нет, не знает, конечно. Я же и фамилию свою оставила – Баландина. Я сказала ей, что занимаюсь посредничеством, что выполняю разные мелкие услуги, свожу людей, которые нуждаются друг в друге, и получаю от этого свой скромный процент.
– Ну и правильно. Знаешь, а мне Соню жалко. Не повезло ей с мужем. Никак не приспособится он к жизни, ну никак… На что рассчитывает?
– На смерть двух своих теток, но я тебе об этом не говорила. Он относится к тому сорту людей, которые, вместо того чтобы заработать деньги, постоянно что-то продают из своего, понимаешь? Потом занимают, покупают что-то, потом снова продают. И так до бесконечности. Это вот как раз про Никиту Сонькиного. Ну не дал ему Бог мозгов. Зато он добрый и Соньку с детьми любит.
– А работу ты ему не можешь помочь найти?
– Бесполезно. Он вылетит с любой работы в два счета. Во-первых, у него несносный характер. Во-вторых, он, мягко говоря, бестолковый товарищ. Еще очень доверчивый… Вик, список можно продолжать бесконечно.
Он знал, что она постоянно помогает Соне, Вадику, Валентине и Ирине – всем тем, с кем они росли и воспитывались бок о бок и кто являлся частью их прошлого. Тем, кто, в отличие от Вика, талантливого риелтора, к примеру, или Марины, благополучной банковской служащей, не сумел найти в себе силы устроиться в этой жизни.
И помогала она им тихо, не желая, чтобы они знали об этом. Суммы переводились немаленькие, по две-три тысячи долларов (в зависимости от того, какую сумму составляли ее собственные дивиденды от мужниных вложений в самые разные проекты и ценные бумаги), и Зоя прекрасно знала, что те люди, близкие ей люди, которым она отправляла эти деньги, понятия не имеют, кто оказывает им такую щедрую помощь. Однако деньги принимали, выпутываясь с их помощью из тяжелых жизненных ситуаций (долги, болезни), тратили их и старались, как думала Зоя, не вникать, кто именно оказал им помощь. Скорее всего, держали по этому поводу рот на замке.
Переводы она делала нерегулярно, а только в зависимости от сложившихся в их семьях обстоятельств, в курсе которых она бывала всегда. Однако были и традиционные, как она их называла, переводы: к Новому году, к началу учебного года (у всех опекаемых ею друзей были дети), а еще отправляла деньги глубокой осенью, в октябре или ноябре, когда, как ей казалось, всех в мире охватывала депрессия и тоска по теплу и солнцу… «Немного солнца в холодной воде, – любила повторять она и добавляла: – Немного теплых денег в холодную нищету…»
Зоя была в курсе событий всех тех, кого любила, но с кем в силу обстоятельств не могла поддерживать тесные дружеские отношения. У всех были свои семьи, свои заботы, и она не хотела никому из них навязывать свою дружбу, считая, что если даже кто-нибудь из них захотел бы ее видеть, то звонков было бы больше, да и встреч тоже. Однако это не мешало ей активно вмешиваться в их жизнь, помогая им бескорыстно, словно выполняя ниспосланную ей свыше важную миссию. Больше того, где-то в глубине души она была уверена в том, что сама ее жизнь сложилась именно таким образом, а не другим и что она осталась богатой вдовой словно специально для того, чтобы иметь возможность беспрепятственно помогать своим детдомовским друзьям, своей невидимой семье.
– Телефон Марины молчит, – сказал Вик.
– Знаю. Я тоже ей звонила. Думаю, она отключила специально. Чтобы лишний раз не светиться…
– Думаешь, она снова что-то придумала?
– Уверена.
– Ты что-нибудь знаешь?
– Давай не будем… Вик, не надо слепо выполнять ее просьбы. Она девушка горячая, может в сердцах наломать дров, да и вообще, эта ее излишняя эмоциональность, чувствительность… Словно это и не она вовсе. Я не узнаю ее в последнее время.
– А я так ее очень даже понимаю. Я и сам бы не отказался…
– Вик! Перестань! Рано или поздно это все равно откроется, и что она тогда будет делать? Ты только представь себе, какую травму она нанесет сама себе, словно ножом по живому! Я ее предупреждала, как и тебя, между прочим… Разве я – не ваша семья? Да мы втроем – самые близкие и преданные друг другу люди! И не надо искать тепла на стороне, не надо!
– Но ты же искала. И нашла.
– Вик, не путай кислое с пресным. Я любила Семена, это совсем не то… А Марине кто мешает влюбиться, завести семью, нарожать детей?
– Вот! Вот это и будет ее настоящая семья.
– А мы? А я? – обиделась Зоя. – Ладно, Вик. Этот наш вечный спор… Он не закончится никогда. Но я же вижу, что вы с ней совершаете ошибку! И не могу не предупредить, насколько это опасно, да и вообще… глупо! Хотите – обижайтесь на меня, хотите – нет!
– Она попросила меня, а я не могу ей отказать. Я понимаю ее, Зоя. Как никто понимаю. К тому же то, о чем она меня просит, – совершенно безобидные дела, поверь мне.
– Все очень относительно, Вик.
Зоя вскипятила воду, заварила чай, убрала грязные тарелки со стола и поставила перед Виком вазочку с вареньем, тарелку с печеньем и конфетами.
– Что-то мне тревожно на душе… Ну что она такого могла еще придумать, чтобы ей понадобилось отключать телефон? Вот увижу ее, буду говорить серьезно. Открою ей глаза на некоторые вещи, которые она не хочет замечать!
– Земляничное! Помню-помню, как ты целыми днями собирала землянику… Мы тогда еще, помнишь, с Маринкой тебя искали в лесу, а ты заблудилась…
– Это не я, а вы заблудились… Ешь, Вик, ешь на здоровье. Так хорошо, что ты приехал. Не знаю, что тебе мешает вообще перебраться ко мне.
– Работа, – вздохнул он, облизывая ложечку. – У меня только на этой неделе было три продажи, представляешь! Еще с год поработаю и куплю себе ту квартиру, о которой тебе говорил, помнишь? Я ее специально придерживаю, хозяев нет, они в Москву переехали, особо не торопятся… А квартирка – просто шик! Там пять комнат, скажу Марине, чтобы ко мне переселялась, нечего ей такие деньжищи платить за свою квартиру… А там, глядишь, и ей что-нибудь придумаем.
– Я подкину деньжат, не вопрос, я же обещала, – сказала Зоя. – Сейчас еще раз позвоню ей… Может, уже включила телефон?