Они вошли в кафе на улице Сен-Рош. Официант вознамерился посадить их у окна, но Делестран направился в «слепую зону» – не в глубине, а в срединной части зала, – опустился на стул и прислонился к стене. Он всегда выбирал место с учетом потенциальной опасности, чтобы иметь полный обзор помещения. Это был рефлекс: майор постоянно, как зверь, упреждал угрозу, чтобы видеть, как она приближается, и не позволить никому застать себя врасплох. То, что могло сойти за инстинкт, было психологической привычкой. У Бомон не было выбора – ей пришлось довольствоваться длинным горизонтальным зеркалом, висевшим над плечом шефа, в котором она видела содержимое тарелок в руках официантов и могла выбрать, не заглядывая в меню, которое изучал Делестран.
Когда подошел официант, решение было уже принято. Филейная покромка с картошкой-фри и без салата, уточнил майор; «Леффе» [17], лимонный пирог с меренгами, теплый перигорский салат, кока-кола и шоколадный мусс для лейтенанта. В ожидании еды они обменивались впечатлениями об утренних событиях. Бомон ограничивалась фактами, Делестран был склонен порассуждать о личности Жоржа Бернара. Он называл его по имени, Виктуар использовала слово «жертва». Но жертва чего? Только вскрытие позволит узнать больше.
Делестран усматривал череду совпадений, которые, будучи соединенными, позволяли усмотреть зло более глубокое, чем случайное падение. Он не мог поверить, что человек вроде Жоржа Бернара мог погибнуть так глупо, несмотря на весь свой богатый жизненный опыт. Человек его закалки мог бы умереть в одиночестве, но не униженным. Бомон не дала смутить себя тем, что Делестран называл латеральностью [18], словом, унаследованным от прежних времен, которое все чаще забывали во время расследований: требовалось работать быстро, на результат, и все разучились делать дело не торопясь.
Бомон споткнулась о деталь, никак не связанную с латеральностью, но важную. Если Жорж Бернар упал навзничь в состоянии алкогольного опьянения и разбил голову, то как он оказался в пруду? Можно провести эксперимент сто раз и не получить результат, с которым они столкнулись. Этот факт, конечно же, не ускользнул от внимания полицейского, и он поднял стакан с пивом, чтобы чокнуться с коллегой.
Майора беспокоило еще одно обстоятельство. Полицейские «из телевизора» всегда ведут одно дело, реальные же расследуют сразу несколько преступлений, и каждое требуется срочно раскрыть. Безотлагательность складывается из судебного, медийного, политического и административного аспектов, с необходимостью время от времени успокаивать общественное мнение, что слишком часто мешает управлять приоритетами. Делестран прекрасно обошелся бы без всего этого, но таковы правила игры. Патрон не постесняется накрутить ему хвост в середине дня из-за подозрительных исчезновений, расследование которых застопорилось намертво. Придется предложить новый подход. Гэю справедливо заметит: «Не ждать же нам нового исчезновения или, того хуже, трупа одной из этих женщин в каком-нибудь уголке Парижа!» Конечно, не ждать, но они вроде бы прошерстили всё. Выбора нет, придется начинать сначала. Именно так – стучать в двери, опрашивать соседей, настаивать…
В 14:30 майор вошел в кабинет комиссара Гэю на последнем этаже здания 1-го отдела судебной полиции Парижа. Дверь была распахнута, приглашая посетителя входить без стука.
Танги Гэю был не один. Напротив него, у стола, сидела женщина. Он жестом пригласил Делестрана пройти – она не обернулась. Майор видел только густые черные вьющиеся волосы, точеные плечи и коричневые сапоги до колен из тонкой кожи. Руки лежали на подлокотниках, ноги, тесно прижатые друг к другу, стояли с небольшим наклоном. Легко было догадаться, что ладони со сцепленными пальцами лежат на животе и образуют что-то вроде раковины. Справа от незнакомки, на полу, стояла ее сумочка. «Силуэт, обратившийся в слух», – подумал Делестран. Комиссар встал, обошел стол, и молодая женщина чуть отклонилась, так и не открыв сыщику свой профиль, но он заметил, как маленькая правая рука переместилась на бедро. Пальцы потянулись к открытой сумке, из которой торчали несколько цветных папок в картонных переплетах. Пожимая руку комиссару, Делестран почувствовал на себе взгляд и на короткое мгновение смутился: неприятно, когда на тебя смотрят, а ты не знаешь кто.
– Делестран, представляю вам госпожу Клер Рибо, психолога, только что приписанную к нашей службе.
Она встала и протянула майору руку, поразив его бездонной чернотой глаз, контрастировавшей с фарфоровой бледностью лица. Лапка птички в лапище медведя. Он не заострил внимания на профессии и даже не удивился, покоренный ее необыкновенно проницательным взглядом. Майор вдруг почувствовал себя пациентом перед консультацией, неспособным угадать, что творится в глубине двух сверкающих антрацитовых глаз, смотревших, впрочем, без всякой агрессии. Он решил, что этот взгляд отрепетирован и заведомо устанавливает дистанцию между симпатией и сопереживанием.
– Госпожа Рибо будет работать с личным составом. Займется жертвами – после того как они пройдут через ваши руки. Приоритет остается за расследованием. Позже я дам ей возможность представиться группам и объяснить, чем она может быть вам полезна, а также рамки своей компетенции.
Делестран слушал, время от времени бросая взгляд на женщину.
– Добро пожаловать в семью.
– Благодарю, майор.
Он ждал, что голос Клер Рибо окажется высоким и ломким – из-за ее хрупкого телосложения, – но он звучал ровно и уверенно.
У Делестрана были вопросы, но он промолчал, руководствуясь профессиональной осторожностью. Ей около сорока, она наверняка уже поработала в другом отделе, так что опыт имеет и попала сюда не случайно.
Комиссар Гэю продолжил:
– Ладно, перейдем к делу. Расскажите мне о вашем трупе. Что показало вскрытие?
Делестран ответил не сразу, и комиссар добавил:
– За госпожу Рибо не беспокойтесь, она профессионал и быстро привыкнет к нашей манере общения и вникнет в суть дела.
Дело было в другом, и психолог это поняла.
– Если хотите, я выйду, майор.
Она попала в точку.
– Нет-нет, вы совершенно не мешаете, но я пока не понимаю, как вас… позиционировать. Не знаю, что вы имеете право услышать. Наверное, я путано выражаюсь? – Делестран тщательно подбирал слова, не желая быть неверно понятым. – Я бы поостерегся сообщать вам то, что впоследствии затруднит вашу работу. Я не привык к сотрудничеству с психологами – только с экспертами, они действуют по протоколу. Прошу извинить мое… замешательство.
Танги Гэю решил вмешаться:
– Не дергайтесь, Делестран, все наладится.
Ирония в голосе комиссара задела майора.
– Я выгляжу дерганым, патрон?
– Боже упаси, конечно нет. Кроме того, госпожа Рибо, как и все мы, связана профессиональной тайной, так что с этой стороны проблем не будет. Что до вашего мертвеца, он, конечно же, жертва преступления, хотя точно мы пока ничего не знаем. Но Клер ведь не придется оказывать ему психологическую помощь и осуществлять последующее наблюдение, если только вы не поведете ее на вскрытие. Хотите присутствовать, Клер?
– Ну как вам сказать… Если это не обязательно, я не расстроюсь. Скажу честно, я об этом не думала. Полагаете, мне было бы полезно взглянуть?
– Насчет пользы для работы – не уверен, но поприсутствовать из чисто человеческого любопытства стоит. О вскрытиях много чего рассказывают, но поверьте моему опыту, нас сильнее впечатляет то, что мы видим и узнаем в процессе. Согласны, Делестран?
– Я не сказал «нет», всего лишь не хотел поставить госпожу Рибо в неловкое положение.
– Хорошо, Клер, решайте сами. Вы в надежных руках. Продолжайте доклад, майор.
Делестран подвел итоги утренней работы. В совершенстве владея искусством обобщения, он сопоставил объективные элементы расследования с внешними факторами, чтобы не исказить реальную картину. Танги Гэю хорошо знал своих людей и быстро догадался, как притягивает лидера группы личность погибшего из сада Тюильри. Делестран не станет ждать заключения судмедэксперта и примется копаться в извивах внезапно прервавшейся жизни. Придется напомнить ему о приоритете момента – трех подозрительных исчезновениях, случившихся за две недели на северо-западе Парижа. Ежегодно во Франции исчезают тысячи людей, но он торговался с руководителями округов о том, чтобы забрать эти три дела, почувствовав некую аномалию в совпадении, географической близости и, главное, личностях и жизненных ситуациях пропавших женщин. В душе Гэю был убежден, что появятся новые жертвы. У него даже появилась навязчивая идея – он каждый день отслеживал новые исчезновения.
– Хорошо, Делестран, действуйте, как сочтете нужным, но не прекращайте активных действий по делу об исчезновениях. Я знаю, что за последние недели вы сделали все возможное, но сдаваться нельзя. – Гэю сопровождал каждый слог почти болезненным кивком.
– Признаюсь, патрон, мы не знаем, где искать. Внешние факторы изучены, семьи и соседи тщательно опрошены, прослушка ничего не дает, описания разосланы… Можно разве что повторить все мероприятия.
– Но это ненормально! Все женщины были замужем, вели здоровый образ жизни, любили и были любимы – ничего общего с тем, к чему мы привыкли в подобных случаях. Что могло бы одним махом оправдать тот факт, что все три решили исчезнуть? Предположим, они сами этого захотели, но так не исчезают!
Необходимы подготовка, с позволения сказать, логистика, деньги, помощь извне… А они как будто улетучились.
– Согласен, меня это тоже заинтриговало. Положительный момент один: не найдены тела.
– Да, но семьи чудовищно страдают. Я ставлю себя на место мужей и не нахожу слов, чтобы выразить свои чувства. У двух женщин есть дети! Вообразите их драму! Мы предполагаем, что все вели двойную жизнь, но… сразу три женщины? Нет, невозможно… Есть кое-что еще, и мне это не нравится.
Все молчали, напряженно размышляя. Клер внимательно следила за диалогом.
– Простите, что вмешиваюсь, но я, кажется, сумею вам помочь.
Заинтригованные сыщики одновременно повернули голову, со сдержанным удивлением, но без агрессии.
– Мы слушаем, госпожа Рибо.
– Я никоим образом не хочу вмешиваться в ваши дела, но, судя по тому, что я услышала, семьи в смятении. Я готова предложить им свои услуги, оказать психологическую поддержку, пройти вместе с ними через испытания, пока вы будете искать их матерей.
Полицейские на мгновение замерли. Делестран смотрел скептически, комиссар же нашел эту идею интересной.
– А почему нет… Как вы намерены действовать, госпожа Рибо? Вызовете мужей сюда?
– Это было бы слишком жестоко. Для начала я свяжусь с ними по телефону, предложу свои услуги и объясню, чем могу быть полезна. Им решать, встречаться со мной или нет.
– И, если они согласятся, это произойдет…
– Не обязательно здесь. Будет разумнее встретиться у них дома, чтобы не усугублять стресс.
– Не вижу препятствий. Что скажете, Делестран?
– Согласен.
– Ну так дайте нашему психологу телефоны всех мужей, пусть она сама с ними договорится. Что вы запланировали, Делестран?
Майор знал, что патрон обязательно задаст этот вопрос, и был заранее готов к ответу.
– Мы возобновим опрос соседей, одного за другим. Постараемся больше узнать о привычках этих женщин, чтобы точнее определить время и место исчезновения. Поговорим со всеми, кого встретим на маршруте, предъявим фотографии, а там посмотрим.
– С кого начнете?
– Самый простой вариант – мадам Бельфон. Она не вернулась после занятий фитнесом в конце дня. Собираемся повторить ее путь от спортзала на улице Клиши до дома на улице д’Омаль. Она ходила пешком, дорога занимала десять минут.
– Тревогу поднял муж?
– Да, когда вернулся с работы около девяти вечера.
– Он управляет импортно-экспортной компанией в Сент-Уане?
– Совершенно верно.
– Сколько лет детям?
– Восемь и десять.
– Ах да, за ними присматривает девушка-литовка, работающая «за стол и кров»… Странно, что встревожилась не она.
– Мы ее опрашивали; она сказала, что иногда госпожа Бельфон не сразу возвращалась домой, задерживалась с подругами – они заходили выпить.
– Очень хорошо. С остальными тоже побеседуйте еще раз.
– Завтра прогуляемся по парку Монсо с фотографией госпожи Лакруа.
– Любопытно, что она отправилась на пробежку во время перерыва на обед и не вернулась… Работала в отделе кадров филиала Генерального общества по защите окружающей среды, так? Это далеко от парка?
– Не очень. Десять минут, если спускаться по улице де Курсель.
– Она исчезла последней? Когда?
– Второго апреля, четыре дня назад. С другими будет сложнее. Сами знаете, какая у большинства наших сограждан короткая память. Элеонор Бельфон исчезла двадцать третьего марта, Селин Пивто – пятнадцатого, с нее все началось.
– Это и вызывает беспокойство! Объяснение обязательно должно быть. Три женщины, просто дьявольщина какая-то! Они ведь не маргиналки…
Клер Рибо слушала рассуждения полицейских, а они не замечали, как изменилось выражение ее глаз. Она смотрела очень сосредоточенно, нахмурив брови, ее зрачки сузились до предела. Разгадать этот взгляд было так же непросто, как непроницаемый кошачий; он выражал то ли неодобрение, то ли досаду, то ли огорчение.
Танги Гэю заметил это и спохватился, только когда внезапно наступила короткая гнетущая пауза.
– Что-то не так, Клер?
Она вышла из задумчивости и медленно опустила веки. «Взмах ресницами, психологический трюк», – подумал Гэю.
– Всё в порядке, я просто размышляла.
У нее была странная манера отвечать на вопросы – ответ подразумевал новый вопрос, от которого удерживал отстраненный тон.
– Ну что же, в таком случае… Делестран, представьте госпожу Рибо членам группы, а заодно дайте ей телефоны родственников пропавших женщин.
Они шли бок о бок по длинному центральному коридору. Неуклюжий на вид Делестран был похож на папу-медведя, а Клер – на шустрого любопытного медвежонка, жаждущего познакомиться с новым миром. Майор большой ручищей указал на вход в свою «берлогу», пригласил психолога присесть, а сам отправился искать в окрестностях свое «войско».
Клер Рибо успела осмотреться, задерживая взгляд на всем, что выбивалось из традиционной обстановки подобных мест. На стенах не было ни плакатов, подчеркивающих «брутальную» атмосферу, ни взятых во время задержаний трофеев, которые выставляют напоказ со сдержанной гордостью. Белая краска на стенах местами потрескалась, сильнее всего – у самого потолка. Вокруг письменного стола, на застекленном стеллаже, расположились толстые красные тома, расставленные по годам выпуска. Клер склонила голову к плечу и прочла на корешках: «Уголовный кодекс», «Уголовно-процессуальный кодекс»… Чуть дальше возвышался внушительный современный шкаф с распахнутыми дверцами, в котором хранились толстые папки. Рядом разместился старый металлический сейф с облупившейся краской, давший приют какому-то цветку, укоренившемуся в глиняных шариках дренажа. Внимание Клер привлек стол: на рабочей поверхности расположился старый кожаный бювар [19]