Я сразу сказал Любови Семеновне:
– В таких делах важно определиться: вам нужен психологический портрет или парадный?
– Называйте это, как хотите. Пусть будет парадно-психологический портрет. Понимаете, мой дружок, вы должны нарисовать так, чтобы в окнах и на никелированных деталях отражалась, какая-то волшебная жизнь, чтобы водитель, пассажиры, прохожие были пришельцами из неведомых простому большинству миров, миров, где все совершенно, где нет горя, где всегда праздник.
– Что-то типа рая? – спросил я.
– Почти. Чтобы оставался люфт для развития. Потому что рай – это тупик для продажника. Там никому ничего не надо, – она говорила так уверенно, будто неоднократно бывала в раю. «У нас на раю». Так она могла бы сказать.
Мне ничего не оставалось, кроме как так же уверенно ответить:
– Я вас услышал, сделаем.
– Я думаю, что художники – это люди не от мира сего, и вам будет нетрудно представить рай.
Господи, какая дура, рай художнику труднее всего представить, ад – пожалуйста. Нет, конечно, есть «Рай» Тинторетто. 7 метров на 22. Самая большая картина в мире. Но что это за рай? Скорее, доска почета. 500 человек, кандидаты в рай. Но самого рая на картине нет. Так, какие-то облака. Про Босха я вообще не говорю. У него рай для двоих. Для Адама и Евы. То есть он не смог представить, как рай будет выглядеть, когда в него попадут миллионы праведников.
Я ничего не понял, и решил действовать на свой страх и риск. Орел или решка. Это мой девиз. Так я для себя решил.