– Говорят, между гор на озере, где рыбачить нельзя, чужачка, – брат с охоты вернулся, а головой будто там остался.
– Мало ли кобылиц приблудных? – шаман от обточки ножа даже не оторвался. Темная гладь острия радовала глаз и сердце. Нет у верного духам иных страстей – ни к чему. – Озеро своих не пускает, чужих и подавно.
– Старики ворчат. Сходить бы, потолковать, – брат мужские сапоги той весной надел, большеваты, всё вперед ума бегут.
– Сходи, – обратил наконец взор на брата шаман: сходил, а глаза прячет.
– Чего там не видел? Бывал на женской половине юрты не раз. Все одним потчуют, – и как белки по веткам поскакали в глазах огоньки.
– Молодая кровь плотью живет, – рассмеялся шаман и, обращаясь куда-то вверх, добавил: – Чужачка сама уйдет. Не место ей здесь.
Тут уж небо расхохоталось. Чем выше в своих мыслях человек забирается, тем уязвимее его пятки.
Громыхнуло и пролилось долгожданной прохладой. Странным предчувствием в душе осело. Будто чем жил столько лет, однажды также дождём смоет.