Чёрт дернул меня поставить у себя дома телефон. И зачем я вбил себе в голову, что он мне очень нужен?! Ведь обходился же я, слава богу, без него, без телефона, столько лет. Его отсутствие нисколько не влияло ни на мой сон, ни на мой аппетит, ни на мое настроение. А с его появлением у меня пропало всё: и сон, и аппетит, и настроение. Больше того, из-за этого злополучного телефона, клянусь вам, меня едва не хватил удар.
А, впрочем, мне так и надо. Говорили же мне добрые люди из конторы связи. Особенно есть там один такой пожилой, худощавый человек с удивительно спокойным и приятным голосом, видимо, самый главный.
– Зачем вам, дорогой писатель, телефон? Ваше дело писать, писать и еще раз писать, а не растрачивать попусту свое драгоценное время на телефонные хабары-разговоры.
Честное слово, говорил. А я:
– Поставьте мне телефон – никаких гвоздей! Дом телефонизирован, у моих соседей есть телефон, а почему мне нельзя?
Мой довод, видимо, сразил самого главного, и мне через несколько дней установили телефон, такой модный, белый, красивый, хоть погладь его рукой, как живого. Одно лишь огорчало меня: телефон не подавал никаких признаков жизни. Через неделю я взял трубку (на работе, конечно), позвонил самому главному, робко пожаловался.
– Телефон вам не патефон, чтобы он запел вам сразу, – упрекнул меня в ответ обладатель невозмутимого, приятного голоса.
– Ведь он целую неделю молчит, не говорит!..
– Пусть молчит, хлеба-то он у вас не просит.
– Все это верно, но…
– Простите, дорогой товарищ, никаких «но». У нас пока нет свободных номеров, – и положил трубку.
Спустя три месяца я опять позвонил (с работы, конечно), самому главному.
– Телефон молчит…
– Пусть молчит, хлеба-то он у вас не просит.
– Зачем тогда установили мне телефон?
– Вы сами просили…
– Правильно, просил, но чтобы я мог говорить по телефону… В конце концов, фельетон что ли на вас написать?.. – разозлился я.
С полминуты в трубке слышалось сердитое сопение, потом многозначительное предупреждение:
– Пишите, если хотите, но фельетон – это еще не телефон…
И разговор оборвался.
На второй день у меня на столе затрещал телефон. Я с улыбкой на лице взял трубку, предвкушая удовольствие от разговора с другом, товарищем или просто знакомой.
– Алло, как там самочувствие моей жены? – вдруг слышу я в трубке.
– Что, что?! – мне показалось, что я ослышался.
– Я спрашиваю, как там самочувствие моей жены? – мягче, но настойчиво повторил чей-то мужской голос.
– Откуда я знаю, – вспылил я, – и какое я имею отношение к вашей жене или она ко мне?
– Гм, погодите, это разве не родильный дом? Я разве не с дежурным врачом разговариваю? – извиняющимся тоном произнес незнакомец.
– Нет, квартира.
– Ах, тогда простите.
Голос умолк, я положил трубку, вновь взялся за перо, но раздался звонок, а в трубке – тот же голос спрашивает:
– Скажите, как самочувствие моей жены?
Я, не произнеся ни слова, в сердцах положил трубку. Но через минуту опять звонок, опять он же, опять тот же заклятый вопрос:
– Как самочувствие моей жены?
Я схватился рукой за сердце и глубоко страдающим голосом взмолился:
– Дорогой мой, я же сказал вам, что это не родильный дом, а квартира, не туда звоните.
– А какой номер вашего телефона?
Я назвал. Но незнакомец словно взбесился, услышав номер.
– Как вам не стыдно?! Почему врете?! – заорал он в трубку так, будто его резали на куски. – Я и вчера и позавчера звонил по этому самому номеру и мне все время отвечали как положено… Вы просто – нахал, хулиган!.. Прочь от телефона, иначе милицию вызову!..
Я положил обратно трубку, взял ручку, но уже не мог сосредоточиться. Мысли мои напоминали сейчас пчёл, которые разлетелись в разные стороны после того, как в улье заворошили палкой, а теперь не хотят вернуться в него. Дрожащей рукой я вынул из ящика папиросу, закурил. После второй затяжки телефон вновь заверещал. Я поднял трубку.
– Скажите, пожалуйста, кто у меня родился: мальчик или девочка? – спрашивал уже другой, ласковый, но нетерпеливый голос. – Я целую неделю был на кутане, ничего не знаю…
Я сразу понял, что опять звонят в родильный дом.
– А кого бы вы хотели? – усталым голосом спросил я.
– Мне всё равно, но желательно мальчика – у меня шесть дочерей…
– У вас – мальчик, – произнес я и тут же положил трубку – по крайней мере, теперь не скоро будет звонить.
Через минуту, о боже! – опять звонок.
– Скажите, пожалуйста, жена моя разрешилась? А то мы все дома волнуемся, сидим как на иголках, – человек, который спрашивал, назвал фамилию жены.
Я с полминуты молчал, размышляя: если сказать «не разрешилась», будут звонить опять, опять и опять, поэтому ответил, что она благополучно разрешилась, чувствует себя хорошо, передает привет, целует и прочее.
– А кто у нас родился?
– А кого бы вы хотели?
– Дочку, мечтаю…
– Поздравляю, мечта ваша исполнилась – у вас – дочь, – и положил трубку.
Я взял с кровати подушку, накрыл ею телефон и больше к нему не подходил. Но самая большая неприятность, оказывается, ожидала меня впереди.
На следующий день кто-то раза три ударил ногой в мою дверь с такой яростью, что, казалось, вот-вот она сорвется с петель и с грохотом рухнет на пол. Я мигом подбежал, открыл дверь и увидел перед собой совершенно незнакомого мне мужчину с тремя свертками на руках. Два свертка он держал на правой руке, а один – на левой. Незнакомец был среднего роста и средних лет с суровым, смуглым обветренным лицом, которое украшали отличные черные усы, лихо закрученные кончиками вверх. Одет он был в пиджак, брюки галифе с широкими клинами и мягкие блестящие сапоги. Голову незнакомца венчала серебристая каракулевая папаха с широким бархатным верхом.
– Я узнал, это вы, оказывается, вчера отвечали мне, что у меня родился сын?! – окинул он меня недобрым, почти враждебным взглядом.
По его голосу я сразу догадался, что это тот самый, который говорил, что целую неделю был на кутане…
– Да, я.
– А почему вы мне наврали?! Ведь у меня же родилась тройня – и все три девочки!! Вот они у меня на руках.
– А при чем тут я? Разве я виноват?!.
– Я, что ли, виноват?! – резко оборвал он меня. – Если вы сообщили мне по телефону неправду… Кто вас заставлял?
Я чувствовал свою вину и решил благоразумно промолчать. Но тот, крича и бранясь, ставил мне в вину то, чего вовсе не было, о чем я даже не думал.
– Вы хотели разыграть меня, подшутить надо мной, посмеяться?! Где же ваша совесть?! – Он вздохнул, осторожно и бережно поправив на руках свертки, смерил меня злым, ненавидящим взглядом. – Вздумав из-за этого подшутить надо мной, вы тем самым нанесли тяжкое оскорбление не только мне, как отцу, но и моим новорожденным, всему женскому полу…
– Слушайте, я совсем не имел такого намерения, – пытался я успокоить его, – но отец новорожденных не слушал меня, все больше и больше расходясь, продолжал осыпать меня упреками.
– У меня на руках три будущие горянки – три! – он гордо поднял голову. – Горянка сейчас – инженер, горянка – ученый, горянка – министр, о горянках книги пишут, а вы… Эх… жаль, очень жаль, что жена немного подкачала, – в голосе его явственно прозвучали нотки сожаления, – не родила сразу четверых – ей бы повесили на грудь звезду Матери Героини назло вот таким отсталым и пустым насмешникам, как вы… Телефон завели, мебель – заграничная, а мозги с плесенью…
Пока я, страдая и вздыхая, слушал упреки и брань отца новорожденных детей, вдруг с ужасом заметил, что еще один незнакомец в шляпе со строгим, почти сердитым лицом поднимается по лестнице со свертком на руках. Мне показалось, что это тот самый мужчина, которого я поздравил по телефону с рождением дочери, а у него, наверное, родился сын. Теперь и он, видимо, тоже направляется ко мне… Я быстро захлопнул за собой дверь, взволнованный и расстроенный подошел к телефону и тотчас же позвонил самому главному в контору связи.
– Слушайте, почему мне все звонят и спрашивают родильный дом?
– А-а-а! Это очень просто, мы дали вам номер телефона, принадлежавший родильному дому. У них несколько телефонов. Ничего, обойдутся без лишнего телефона. А вы, пожалуйста, не волнуйтесь.
– Как же не волноваться, люди же не знают об этом, звонят мне без конца. У меня из-за этого большие неприятности!
– Да, это вполне возможно, – согласился самый главный, – будут звонить еще.
– До каких пор? – с тревогой спросил я.
– Пока не издадут новую абонементную книжку и не укажут точно, у кого какой номер.
– А скоро ли ее издадут, эту самую абонементную книжку?
– Наверно, не скоро, судя по тому, что последняя абонементная книжка по нашему городу была издана… ровно пять лет тому назад.
Я в отчаянии схватился за голову, взмолился:
– Тогда дайте мне, ради бога, другой номер.
– Не можем, – холодно отрезал тот.
Я пригрозил, что перережу провод, выброшу телефон в мусорный ящик. Но на это «самый главный» ответил мне своим обычным невозмутимым и приятным голосом.
– Ваше дело – поступайте как хотите, но платить каждый месяц за телефон вам все равно придется, потому что ваш дом телефонизирован, а за вами закреплен номер.
И вот сижу я теперь и проклинаю тот день и тот час, когда я обратился в контору связи с настойчивой просьбой, чтобы мне установили телефон. На горе себе я его поставил.