Кристаллов здесь не было совсем, только песчано-сланцевый материал, да уран-торий содержащие гравелиты: осадочные породы. Шел второй сезон нашей работы на этой площади. Мы ходили в геологические маршруты по этим осадочным породам, иногда залазили на граниты, потом копали канавы, чтобы уточнить залегание рудной толщи. У меня геологическое задание, написанное главным геологом нашей геологоразведочной партии, в котором черным по белому было указано, чтобы я проверил все аэрогамма-аномалии. Их было около сорока, и я начал свою работу – по оценке этих аномалий.
Они были все разбросаны по всему участку, и чтобы все успеть, я работал как вол – ходил один по всему участку с радиометром, приносил множество проб и образцов. Напарника и рабочего у меня не было – я был предоставлен в этих геологических маршрутах сам себе, и, несмотря на обилие здесь медведей, я их не видел ни одного. Множество гамма-аномалий было на северо-западе нашего участка. И когда я ходил по ним, то мне в голову закралась одна практичная мысль – раскопать все это экскаватором, а не мучиться вопросом, почему они здесь собрались.
Эти аномалии были найдены еще моими предшественниками – геологами-сьемщиками, которые составили первую кондиционную геологическую карту. Они так же, как и я ходили в геологические маршруты, находили гамма-аномалии, и чтобы сразу было видно, что эту аномалию можно считать известной, то установили над ней небольшую пирамидку из камней. Эта пирамидка могла простоять не один миллион лет, если ее не трогать.