Коротко о себе: неудачница.
Опускаю голову вниз и смотрю на заляпанные грязью колготки. Мои последние колготки.
– Да за что ж мне всё это?! – вопрошаю у небес, за что получаю пару порицающих взглядов от стоящих на остановке людей.
Интересно, за что они меня порицают? За то, что я жалуюсь вслух, или за то, что умею разговаривать в принципе?.. Их не обрызгал мусоровоз, ставя жирную точку на возможности сесть на своё рабочее место вовремя! А мне опять придётся отмывать грязные пятна с ног и подсушивать мокрую ткань бумажными полотенцами в туалете, потому что, попробуй я приди на работу замарашкой – и мне сразу же помашут ручкой, кинув в голову степлером. И нет, не потому что у нас в конторе работают изверги, а потому что моя удача просто не позволит чёртову степлеру пролететь мимо моей головы – четко в коробку для моих жалких пожитков.
Заглядываю в сумку, достаю телефон и вздыхаю ещё громче, запрокидывая голову и глядя на небо. Потом снова опускаю взгляд на дисплей. Нет! Нет-нет-нет! Как я теперь буду весь день?! И почему я не удивлена, что чёртова батарея почти разряжена?..
Перестав стенать, смотрю на время – ещё не опаздываю. И, словно даря мне лучик надежды на неожиданную удачу, прямо передо мной останавливается автобус, раскрывая свои грязные, но такие долгожданные двери. Захожу внутрь, расплачиваюсь за проезд, еду. Думаю о жизни. Моя работа – самая ужасная из всех, которые только существуют, и всё потому, что моего начальника – не существует. Когда я устраивалась секретаршей, я и подумать не могла, что ждет меня на такой простой и такой заманчивой должности! Буду всего лишь отвечать на звонки, – думала я. Будешь всего лишь готовить кофе, – уверяла моя подруга Ленка (которая и притащила меня в место нашей работы вслед за собой). Будем вместе обедать и вместе возвращаться домой в нашу квартирку, – обещала она мне… И что же вышло в итоге? Стоило мне устроиться на работу своей мечты, как моего босса, которого я и рассмотреть-то толком не успела, смещают с его должности, а меня (ту самую секретаршу, которую взяли только из-за сексуального низкого голоса) – оставили на месте, предлагая справляться со всей корреспонденцией до появления нового начальника. Только мне могло так свезти! И когда я говорю о везении – это чистой воды сарказм. Поскольку перенаправлять все звонки лично руководителю отдела, который меня не выносит на дух, развлечение не для слабонервных. А перенаправлять ему все звонки, зная, что уже с утра у него лежит корреспонденция на неделю вперёд – и тоже от меня… Короче, этот неведомый человек меня точно ненавидел, вот только, что я могла поделать?! Я не компетентна. Или как-то так… Что тут можно сказать, если меня и впрямь взял тот молоденький начальник-красавчик только из-за моего умения говорить в трубку голосом девушек, работающих в печально известной платной услуге «Секс по телефону»?.. Его это забавляло – когда он со мной по тому самому телефону договаривался о моём приходе на должность его секретарши (и тут Ленка постаралась – намекнула бедолаге о моём НЕВЕРОЯТНОМ таланте, и тот быстренько связался со мной, приглашая подписать договор).
Так и началась моя работа в компании, названия которой я даже не знала, пока не приехала подписывать все документы. Кто ж мог подумать, что это международный холдинг, а мой начальник – заместитель руководителя отдела по связям с общественностью?! Верно, Ленка могла подумать – но ей тоже показалось очень забавным притащить меня, выпускницу педагогического университета по специальности социальный работник, на должность секретарши такого большого дяди. Правда, начальник мой, как я уже упоминала, продержался недолго. Пара дней, в ходе которых я толком и не поняла, что от меня требуется, и его уволили в ходе чистки кадров, а меня – оставили, как временно необходимую единицу… Я уже говорила, что я – не компетентна?..
Похоже, он был ещё более некомпетентен…
Ходили слухи, что его устроили по знакомству, и что руководитель отдела не переносил своего зама и частенько капал на мозги начальству, чтобы его убрали. Но дружба с руководством – дело серьёзное, и мой вечно весёлый босс-озорник держался на своей должности крепко… До поры до времени.
До той самой поры…
Автобус останавливается, и я выхожу на остановке прямо перед небоскрёбом, портящим настроение всем горожанам своей несовместимостью с архитектурным ансамблем района, а по сути – местом моей работы.
Мчусь к переходу, жду сигнала светофора, стартую к зданию. Я говорила «до той самой поры»? Так вот «та самая пора» наступила с приходом к руководству компании…
Спортивный мерседес цвета металлик резко выворачивает на въезд к внутренней парковке, обдавая меня новой порцией грязи. Скот. Больше у меня слов не было – только нецензурные. Я говорила о приходе к руководству компании заносчивого холодного гада-засранца, сына директора? Так вот – это была его машина.
Перебегаю дорогу, не обращая внимания на людей, недовольно кричащих вслед спорт кару, прикладываю электронное удостоверение к панели, прохожу внутрь и несусь к лифту. На меня привычно косятся охранники, но мне плевать, у меня уже сложилась репутация неудачницы, – а про мой чудный голос знал только мой бывший босс… Так что я ждала увольнения со дня на день, надеясь только дотянуть до конца месяца, чтобы получить приличную зарплату и не реветь над газетами с объявлениями о работе, грызя заплесневелые сухари.
Лифт меня не подводит, и я уже лечу на четырнадцатый этаж, готовая стартануть в туалет, как только его дверцы раскроются. И, о манна небесная! Я попадаю в дамскую комнату, не замеченная никем! Оттираю колготки, заливаю их водой до состояния «это видно всем», снимаю колготки, сушу под горячим воздухом сушилки для рук (да тавтология, а что делать?), надеваю их на ноги, быстро расчёсываюсь, поправляю блузку и пиджак, смотрю на свою пятую точку, выигрышно обтянутую тканью юбки, подхватываю сумку с раковины, иду к двери и подворачиваю ногу.
– Мать! Вашу! – выдыхаю резко, хватаясь за ручку.
Выпрямляюсь и ковыляю прочь из туалета, надеясь, что Она ещё не на месте… Хотя, кого я обманываю?
Стоит рядом с моим столом, прожигает меня взглядом.
– Станислава Петровна, – здороваюсь сухо с секретарём руководителя отдела по связям с общественностью.
Эта миловидная, стройная блондинка с неизменно аккуратным пучком волос на голове, в неизменно идеальной двойке, на неизменно высоченных каблуках, с неизменно высокомерным выражением на лице, всегда напоминала мне девушку, что работала у Кристиана Грея в фильме «50 оттенков серого» – да-да, ту самую, что проводит героиню к злосчастному кабинету в самом начале! Так вот, Станислава Петровна была старше меня максимум на год, может, на полтора года. Но смотрела она на меня так, словно я была младенцем в подгузнике, испортившем в офисе воздух.
А ещё, Станислава Петровна считала, что оплачивать мне мой месяц работы – чистая благотворительность. Вообще-то она была права: я совершенно однозначно была не на своём месте, но уволить меня она не имела права, поскольку, как только в нашей фирме произошли кадровые сокращения, гендиректор положил вето на увольнение сотрудников без прямого согласования с ним. Чистка чисткой, но новых работников ещё не набрали, а плечи начальников отделов уже едва не прогнулись внутрь от двойной нагрузки. Мне свезло остаться в компании именно в тот промежуток времени, когда уволить меня не мог никто! И Станислава Петровна, делавшая за меня почти всю работу и относившая корреспонденцию зама своему начальнику каждое утро, ничего не могла с этим поделать.
На этом моя пресловутая удача заканчивалась…
Что ж, мне осталось продержаться очень недолго, и тогда я смогу преспокойно сообщить Станиславе, что за глаза зову её Станисом Баратеоном, смогу пройтись колесом по нашему офису, снося потоком воздуха все бумаги со столов, смогу выпить свой последний бесплатный капучино и свалить отсюда – от греха подальше. Говорят, сейчас набирался новый штат для дочерней компании холдинга, управлять которой будет сам отпрыск гендиректора, но подавать свои документы туда я не рискну. Смысл позориться? За эти три недели я не приобрела опыта работы и компетентной не стала, – о чём мне не забывает напоминать Станис Баратеон каждый божий день.
– Опаздываете, Мила Георгиевна, – ротик секретарши оскалился в подобии улыбки.
– Пробки, Станислава Петровна, – зажурчала в ответ я; села на своё место; включила компьютер; компьютер не включился.
Прикрываю глаза в надежде, что это происходит не со мной. Глупо. Больше тут подобных Властителей Удачи не наблюдается.
– Проблемы, Мила Георгиевна? – склоняет аккуратную головку Станис Баратеон.
– Компьютер сломался, – выдавливаю дежурную улыбку я.
– Почему я не удивлена? – поднимает идеально выщипанную бровь Станис.
– Потому что вы невероятно прозорливы, Станис… лава Петровна! – скалюсь в ответ я.
– Все письма с электронной почты должны быть у Игоря Павловича через час, – мгновенно снимая маску доброжелательности, резко сказала девушка, – Делай с компьютером что хочешь. В противном случае…
– В противном случае?.. – вежливо повторила за ней, ожидая продолжения.
Уволить она меня не может. Жаловаться начальнику не будет.
Своё место дороже.
– В противном случае до зарплаты ты не дотянешь. Сегодня совет директоров, – выдала свой козырь Станислава и, изящно развернувшись на своих ходулях, выплыла из моего кабинета.
Моего кабинета… Я устало перевожу взгляд на дверь начальника, Которого Нет… затем перевожу взгляд на стену напротив… и начинаю биться головой об стол.
– Ну, как, Милка? – Лена заглядывает ко мне, полная энтузиазма пообсуждать белобрысую стерву.
– Моя жизнь – тлен! – сообщаю ей очевидное.
– Чего случилось-то? – Лена прикрывает дверь в приёмную, проходит и кладёт руки на мой стол.
– Лен, а зачем ты вообще меня сюда притащила? – я решила излить на неё весь свой накопившийся яд, – Хотела поржать над тем, как я буду в телефон «Алло» вещать? На кой леший я тебе тут понадобилась? С какой стати ты начала рассказывать обо мне тому полудурку, который и сам кое-как сидел на своём кресле? И зачем я вообще на всё это согласилась?! Стыдно-то как! – я вновь упала головой на стол и на некоторое время замерла без движения.
– Ну, во-первых, согласилась ты, потому что зарплата социальных работников составляет восемьдесят процентов от суммы за аренду жилья, – рассудительно начала Ленка; я с её доводом поспорить не могла, – А во-вторых… Мил, ну, тебе просто не повезло! Если б ты знала, как здесь весело было при Сашке! Он всех работников к себе расположил за полгода! Да он так ржал, когда я ему рассказала, как ты смешно интонировать голосом умеешь!
– И где он теперь, твой Сашка? – задала риторический вопрос я.
Лена тут же замолчала – ответить было нечего.
– Что Станис тебе сказала? – решила зайти с другого бока моя общительная и не в меру весёлая подруга.
Смотрю на неё, любуюсь весёлыми кудряшками черного цвета, завитыми назло бывшему и оставленными для поднятия настроения всему нашему этажу по просьбе общественности, разглядываю ярко голубые глаза, подведённые черным, пухлые губы на точёном лице…
– Тебе б моделью работать, Лен, – привычно протянула я, откидываясь на спинку кресла.
Лена показала мне язык, никак не комментируя сказанное. Этот этап пройден. К тому же, помимо хорошенькой внешности, у Лены была рабочая голова, так что она успела влиться в незнакомую ей работу, – приведённая в штат всё тем же Сашкой за холёную внешность, – и даже освоиться на новом месте так, что теперь её вряд ли кто-то сможет уволить, хотя она такая же выпускница Педа, как и я…
– Что у тебя стряслось? – повторила Лена уже намного серьёзней.
– Комп полетел, – я опустила голову, признавая очередное поражение от перста судьбы.
– Ну, ты неудачница, – закатила глаза подруга, и тут же достала свой телефон, набрала номер и чётко проговорила в трубку, – Компьютер. Да. У неё. Нет, не угадал. Прямо сейчас! – она убрала телефон и строго посмотрела на меня, – Тушь с век сотри – опять размазалась. И пиджак сними – на нём пятно от грязи.
Ресницы у меня сами по себе длинные, потому постоянно оставляют следы от туши под бровями, а пятно на пиджаке…
– Вот мудак!
– Кто? – нахмурилась Ленка.
– Да сынок гендиректора, кто ж ещё! – всплеснула руками я, снимая пиджак, – Хотя водитель мусоровоза тоже отличился…
– Милка, ты неудачница, – покачала головой подруга.
– Да я в курсе, можешь не повторять, – пробормотала я.
– Да нет, я не про пятна на одежде, – безнадёжно протянула та, прикрывая глаза ладонью.
Опускаю глаза на блузу и мычу от отчаяния. Прозрачная белая блузка и черный бюстгальтер без чашечек…
– Может, пиджак успеет высохнуть за пару минут? – смотрю на подругу с ожиданием, машинально подправляя макияж.
– Я застираю, – быстро говорит Ленка, подхватывая предмет одежды и направляясь к выходу, – Но не уверена, что он высохнет даже до обеда.
И она исчезает за дверью.
Смотрю ей вслед, думаю о вечном. Работу в наше время найти несложно, если ты не брезгуешь постоять за стойкой в KFC или поработать администратором в салоне красоты. Но если ты хочешь чего-то большего…
– Мир жесток, – вслух проговорила и встала со своего места.
Пока мой комп не вернут к жизни, я не смогу сделать ни-че-го, так что смысла изображать усердную работу не было. Хвала всем неизвестным мне Богам, ремонтник пришёл быстро и тут же рванул к моему рабочему месту (должно быть, Ленка постаралась), не глядя на меня, а я… Я открыла кабинет зама и прошла внутрь. Здесь было не очень просторно, зато уютно. А ещё – здесь было огромное окно чуть не во всю стену, открывавшее вид на центр города. Руководитель отдела категорически отказался терпеть своего «зама» на одном этаже с собой, так что кабинет моего начальника находился этажом ниже. Я не раз думала о том, какие связи имел тот самый Сашка, что, будучи абсолютным раздолбаем, не имеющим понятия, что подразумевает его должность, он продержался на своём месте полгода, да ещё и занимал отдельный кабинет в густо населённом здании нашей компании?..
И как мне так свезло, что я попала именно к нему? Как это возможно, что из всех мест, где я имела шанс устроиться, я застряла именно там, где мои знания социального работника на фиг никому не нужны? И эта юбка карандаш, эти туфли-монстры, эта причесочка а-ля «я – деловая колбаса»… всё это настолько не моё, насколько солнце далеко от луны! Мой стиль – это джинсы, майки, кеды, бесформенные платья и творческий беспорядок на голове.
Кого я обманывала, когда решила остаться здесь до конца месяца? Могла же уйти вместе со своим бедовым начальством и забыть, как страшный сон, эту компанию и весь этот стиль жизни. Уйти и уже сто раз найти себе нормальную работу! В салоне красоты или на ресепшене в Тойоте… или…
Я простонала в голос, понимая, что однозначно родилась не в тот век! Бесплатное место в университете обеспечило моим родителям возможность зажить, наконец, для себя, в своей небольшой квартирке в пригороде, а конкретно моей мачехе – возможность не видеть меня целыми днями на той территории, которую она уже успела пометить, как свою собственную. Я же перебралась в большой город и жила в общаге все пять лет своей учебы, затем закончила универ и сняла квартирку с подругой, которая уже в конце последнего года устроилась на какую-то странную работу «не по специальности» в престижной компании. Мы тогда так ржали над Ленкой! С таким дипломом и в офисные работники!
Ох, как мне было не до смеха, когда я оказалась со своим дипломом на улице без понятия, как прожить на те крохи, что зарабатывали люди моей профессии…
Я фыркнула, глядя на город внизу, и медленно достала все шпильки из своей шишки. Пора думать над сменой работы – закончить в срок я не успею, тут можно даже не гадать, а раз сегодня собрание директоров, значит, час Икс настал: именно в этот день и должны были «разморозить» все права начальников увольнять своих подчинённых по статьям и без; в этот самый день должны были принять все решения по смене кадров и замещении некомпетентных сотрудников. В этот день моя позиция становилась самой шаткой…
Не дожить мне до конца месяца на своём теплом месте.
Я не стала говорить Ленке об этом, – зачем расстраивать её раньше времени? Потому сейчас целенаправленно освобождала свою голову от лишнего железа. Можно смело полагать, что я здесь больше не работаю!
Расправляю рукой свои русые, с легким медным оттенком, волосы, чуть подвившиеся от тугой причёски; гляжу в большое окно. Не знаю, как выглядят сейчас мои серо-желтые глаза, – должно быть, в них отражается вселенская грусть. А может, они светят стервозным блеском, – как часто бывает в моменты, когда я закрываюсь от всего мира, про себя посылая его в адово пекло… Сгибаю больную ногу, стаскивая с неё туфлю с античеловечным, зато таким красивым прозрачным каблуком, чуть прогибаюсь в пояснице, придерживаясь рукой за стену…
И именно в этот момент в кабинет заходят Они.
– А вот здесь будет располагаться… – незнакомый мне мужчина средних лет в очках быстро замолкает, оценивая картинку «она – гибкая лань», но рта так и не закрывает.
Стоящие позади него, мать их за ногу, директора нашего холдинга (!!!), с интересом разглядывают мою стройную ногу, всё ещё удерживаемую мной в воздухе рукой за каблук так и не снятой туфли…
Но хуже всего мне стало в тот момент, когда я встретилась глазами с Ним.
Глеб Бондарёв – сын гендиректора нашего холдинга, высокий, красивый и холодный, как Антарктида, представитель золотой молодежи нашего города и обладатель самого идеального тела в этом здании. А в общем и целом – расчетливый сукин сын, владеющий в своём двадцати семилетнем возрасте внушительным пакетом акций и разъезжающий по городу на спортивном авто, забрызгавшем сегодня мои многострадальные колготки. Его черные волосы были всклокочены, как всегда, в творческом беспорядке; холодные зелёные глаза смотрели пристально с лёгким презрением; идеальное тело (по слухам от девчонок из бухгалтерии) было спрятано под дорогими брюками темно-синего цвета и такой же дорогой рубашкой – белоснежной, как облака в раю. Эта самая рубашка была расстёгнута на пару верхних пуговиц, обнажая его золотистую загорелую кожу (должно быть, опять отдыхал на Кипре в своём домике у моря); пиджак был расстёгнут вовсе, как бы заявляя – мой хозяин может себе это позволить, в отличие от тебя!
Ставлю ногу на пол, оправляю юбку медленным движением обеих ладоней.
За ладонями почему-то не следят – внимательно разглядывают чёрный лифчик без чашечек, проглядывающий через полупрозрачную блузу…
– Это кто? – спрашивает один из директоров.
Но мне не обидно – я его имени тоже не знаю. Так что у нас тут ничья.
– Очередная Сашина секретарша, – хрипловатым низким голосом отвечает Глеб, тут же теряя ко мне интерес.
Хотя, какое там? Разве он был, интерес-то?
– Хорошо, что ты убрал его, отец, – заканчивает свою мысль Бондарёв младший и выходит из кабинета.
Чувствую себя оплёванной. Интересно, это ощущение передаётся через печатный текст?..
– Здесь мы потом закончим, – тут же включается замолкший, было, мужчина в очках, и вся честная компания выходит из кабинета моего бывшего зама, оставляя меня одну, медленно закипающую от очередного осознания своей невезучести.
– Боженька, за что мне всё это? – смотрю на потолок, жду ответа.
Ответа нет, – какая неожиданность.
– Милка… – Лена тихо прокрадывается в кабинет, озираясь назад, – Это что сейчас было?
– Это был крах моих последних надежд на место в нашей компании, – честно ответила я, всё-таки снимая злополучную туфлю со своей больной ноги.
Как только сняла, посмотрела на неё злыми-презлыми глазами и зашвырнула её за дверь кабинета.
Судя по звуку, она обо что-то ударилось… И, судя по звуку, обо что-то совсем не напоминавшее стену моей приёмной.
Лена медленно отходит от двери, ожидая худшего, – я её понимаю. Сама бы ждала от судьбы того самого «худшего», если бы не знала – хуже уже просто быть не может!
В кабинет моего начальника медленно входит Бондарёв младший, и я понимаю – может…
Мужчина держит в руках мою обувку и смотрит мне прямо в глаза, затем опускает свой взор на мою босую ногу.
– Это ваше, – без интонаций, абсолютно отстранённым голосом произносит он, словно разговаривает с призраком, затем ставит туфлю на пол и выходит, потирая свой затылок.
– Я – самая большая на свете неудачница! – прошептала спустя пару секунд.
– Я даже спорить с этим не буду, – соглашается подруга, глядя во все глаза на опустевший проход.
Весь оставшийся день прошёл под лозунгом «а смысл суетиться, когда мосты уже сожжены?». Хоть комп мне и починили, и, более того, я смогла в срок переслать все письма своего несуществующего начальника Станису Баратеону, – я четко понимала: всё это уже не имело значения. После того, как меня, в столь фривольном виде, смогла лицезреть вся верхушка нашей компании, терять мне уже было просто нечего: документы о моём увольнении либо уже подписаны, либо сейчас подписываются. Ленка смотрела на меня с такой грустью, что в конце дня даже я сама начала себя жалеть – хотя очень это не любила. В итоге, решила устроить самой себе прощальный вечер и заказала нашему курьеру, который тайно сох по Ленке, пронести к нам на этаж пару бутылок шампанского из магазина напротив здания. Увидев меня в прозрачной блузке, да с распущенными не по уставу волосами, да с ярко подведёнными (перестаралась, когда красилась после сеанса слезо-пускания в туалете) глазами, да с шальным взглядом, – курьер решил, что пары бутылок будет мало, а потом ещё намекнул, что он свободен и вообще, если мне будет одиноко темной ночью… ну, дальше я слушать не стала, просто похлопала его по плечу и отправила за алкоголем. Как-то так получилось, что весть о моей прощальной (уже) вечеринке разнеслась по всему этажу, и, уставшие от долгого трудового дня, коллеги решили, что провожать меня надо с музыкой и песнями, и вообще! Алкоголя надо больше! Так я узнала, что на одном уровне со мной, в помещении, разбитом на отсеки с кабинами, которые я всегда про себя звала сотами, работали самые лучшие люди на свете! За три недели своего «секретарства», я не удосужилась познакомиться и с половиной из них… А как, оказывается, вкусно умеет готовить канапе из всего подряд менеджер Катя, с которой я даже словом не обмолвилась с момента прихода в компанию… А сколько готов выложить на «горячительное для дам» менеджер Слава, которого я даже в глаза не видела… Короче, как-то так получилось, что мой прощальный вечер перерос в шумную вечеринку на этаже, с караоке (неизвестно кем организованным), целым баром из алкогольных напитков и легкой закуской самого разного вида. Нет, я понимала, что в такой пирушке моей заслуги почти не было – всё дело было в нервах: многие из работающих на моём этаже, осознавали, что и их сокращение не за горами, а потому решили спустить пар. Тем более, охранники внизу были ребятами понимающими, а всё руководство уже покинуло здание, – и мы могли кутить столько, сколько хотели, ведь завтра была суббота!
В итоге, где-то к двенадцати ночи я стала замечать на этаже и вовсе незнакомых мне людей – это были друзья с других отделов компании, которых наш подвыпивший коллектив вызвонил в бурный пятничный вечер! Пока я танцевала с бокалом шампанского в центре круга, успела заметить среди присутствующих даже помощника главного бухгалтера – всегда спокойного мужчину с тихим характером и одними числами на уме.
Всем нужен был отдых…
Когда быстрая композиция сменилась медленной и печальной, я вышла из своего импровизированного круга и двинулась к столику с закусками. Настроение было отличным, вечер явно удался – я смогла натанцеваться вдоволь и теперь с лёгкой улыбкой наблюдала за тем, как долговязый парень из отдела по продажам пытался подкатить к той самой Кате, что готовила канапешки, – приглашая её на танец. Смешные… Я опрокинула в себя содержимое бокала и двинулась, было, к дамской комнате, как вдруг наткнулась на взгляд холодных зелёных глаз.
Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт!
Начинаю пятиться к ай-паду с колонками, но Бондарёв младший, неизвестно какими силами сюда принесённый, медленно качает головой, давая понять, чтоб оставалась на месте. Своими холодными глазами он запрещает мне как-либо давать понять всем этим людям, что их застали с поличным… плохо… очень плохо…
Сын гендиректора обводит танцующих и веселящихся людей долгим взглядом, в котором не было ни грамма одобрения, зато был холодный расчёт – запомнить всех виновных в лицо, – разворачивается и скрывается из виду.
Ой, как плохо! Иду в туалет и останавливаюсь у раковины. Понятия не имею – что делать. Прекращать вечеринку в тот момент, когда всем так весело? Или дать им возможность отдохнуть, а потом уже сказать, кто почтил нас своим присутствием?
В этот момент начинает вибрировать мой почти разрядившийся телефон, которым я не пользовалась весь день, дабы он не сдох не вовремя. Достаю смартфон из-за пояса юбки, где его хранила во время танцев, смотрю на экран – номер незнакомый.
Отвечаю:
– Слушаю вас?..
Есть у меня такая привычка – отвечать именно так.
Кажется, мой голос произвёл впечатление на звонившего – это тоже часто происходило, я уже привыкла. Я понятия не имела, почему эти мурлыкающие интонации включаются у меня на полную катушку именно во время разговора по телефону! В жизни я старалась говорить проще… Но с собственным горлом, издающим эти звуки, сложно поспорить.
– Это Мила Георгиевна? – странно знакомый голос, который я сейчас почему-то никак не могла вспомнить – должно быть, из-за алкоголя в крови…
– Да, это я, – киваю своему собеседнику в трубке – а куда торопиться? – Чем я… могу вам помочь?
И в этот момент мой телефон отключается, решив, что его заряд и так продержался рекордно долго.