Джиллиан
Иногда довольно просто забыться, если рядом есть хороший человек. Можно отключиться от мира и насладиться окружающей вас действительностью. Но, как говорила моя мама, сладкое всегда заканчивается, и тогда приходится довольствоваться малым. Вот и наш день с Итаном подошёл к концу слишком быстро. Рядом с ним я снова смогла найти равновесие. Мне не приходилось думать о наступающих проблемах и нерешённых вопросах. Мы отлично провели время на берегу залива, наслаждаясь природой, и обществом друг друга. Итан всегда может успокоить меня, он словно холодный душ освежает мою разгорячённую кожу. Вот, почему я с ним, благодаря ему я обрела покой два года назад, и сейчас он продолжает поддерживать меня в трудные моменты. Меня гложет вина, ведь я осознаю, что в какой-то степени использую Итана, чтобы забыть Кэмерона. Но я не могу сказать, что мне не нравится Итан. Он стал мне близок за последние годы, и моё отношение было близко к любви. А теперь я окончательно запуталась. Я не знаю, что делать и как поступить. Я ещё не встречалась с Кэмом, но знаю, что наша встреча будет похожа на мощное землетрясение. Не уверена, что наше столкновение обойдётся без жертв.
– Чай или кофе?
Я выныриваю из своих мрачных мыслей и смотрю на Лиз. Она вопросительно взирает на меня, ожидая ответа. За её спиной кипит чайник.
– Чай, – наконец отвечаю я, и сестра, удовлетворённо кивнув, отворачивается, принимаясь готовить напиток.
Уже слишком поздно для чая, но, так как сон ко мне не идёт, я решила спуститься вниз, где встретилась с такой же бессонной сестрой. Итан спит наверху в моей кровати. Наверное, надо сказать в нашей кровати, но у меня язык не поворачивается. Эта кровать была моей с детства, большая и удобная с кучей разнообразных подушек. А теперь в ней спит мой жених. У него есть своя квартира, но в последнее время он всё чаще остаётся у меня. Мы и так с ним редко видимся и поэтому решили, что ему лучше ночевать у меня. Завтра он снова уезжает на три дня, и от этого я испытываю тревогу, от которой подгибаются колени. Мне страшно его отпускать, я боюсь наделать глупостей в его отсутствие. В голове полный кавардак, не знаю, как снова начать жить обычной жизнью. Кэм ворвался в мою тихую гавань, словно десятибалльный шторм, снося всё на своём пути. Что привело его назад спустя столько лет?
– Ты слишком громко думаешь, – с ехидной усмешкой произносит сестра и ставит передо мной чашку чая, от которой поднимается пар и исходит аромат лимона и трав.
– Я в заднице, большой и толстой заднице, – бормочу я и отпиваю чай, который тут же обжигает нёбо. Госпожа удача отвернулась от меня, и теперь упирается мне в лицо своей великолепной пятой точкой.
– Я знаю, что тебе нелегко, но ты должна собрать свои мысли и страхи в кулак, – сестра хмурится и тычет в мою сторону пальцем. – Тебе нужно разобраться в себе и решить, чего ты хочешь. Не чего хочет Кэм или Итан, или папа, а именно ты. Джилл, ты многим пожертвовала ради нас, но не пора ли тебе самой решать, как жить?
Элизабет откидывается на спинку стула и прожигает меня своим взглядом, словно хочет высечь свои слова в моём мозгу. В её словах есть правда, но если я поддамся своим желаниям то, что будет с жизнями других. Однажды моя ошибка уже стоила счастья, что, если теперь я просто гонюсь за белым кроликом? А когда упаду в глубокую и тёмную нору, то ничего кроме пустоты там не найду.
– Думаю, что тебе лучше лечь спать, – сестра допивает чай и идёт к раковине, – или ты можешь ненадолго остаться.
Элизабет ставит кружку и смотрит на меня с лёгкой усмешкой.
– И что значит эта дьявольская улыбочка? – спрашиваю я, но сестра лишь поджимает губы и выходит через заднюю дверь в сад.
Я следую за ней и выхожу на свежий воздух. Сейчас уже поздно и на улице достаточно прохладно. Я обнимаю себя руками, стараясь согреться и жалею, что под рукой не было кофты. На мне лишь лёгкая майка и брюки. Сестра одета практически так же, как и я, но она не показывает вида, что ей холодно. Лиз усаживается на деревянный шезлонг в позе лотоса и достаёт из кармана брюк сигарету.
– Не знала, что ты куришь, – говорю я, обходя сестру, и сажусь рядом с ней.
– Могу поспорить на то, что ты многого обо мне не знаешь, – отвечает она и в её голосе сквозит тоска, но тут же исчезает. Она зажигает сигарету и затягивается. Из её носа выходит дым, и она немного закашливается. С кривой усмешкой она смотрит на меня, протягивая сигарету.
– Я никогда не курила.
Сестра смеётся, и я почему-то смеюсь вместе с ней. Хороша парочка, ничего не скажешь. Младшая сестра пытается научить курить старшую. Поддаюсь порыву и беру в руки сигарету.
– Не бойся, это травка, а она вроде как лечебная, – она хохочет, а я, не отрываясь, смотрю на косяк. – Давай, только осторожно, не нужно сильно затягиваться.
Беру сигарету в рот и затягиваюсь, впуская внутрь едкий дым. Глаза слезятся, горло жжёт, смотрю, как сестра хохочет надо мной, и выпускаю дым.
– Это было ужасно, – говорю я хриплым голосом и отдаю сигарету Элизабет. Она, усмехаясь, качает головой и подносит сигарету губам, делая ещё одну затяжку.
– Не так уж и плохо, зато эта гадость дарует расслабление, которого так не хватает твоей голове.
– Ты права, я не могу заглушить мысли в своей голове. Они жужжат, как надоедливые мухи. Мне нужен мощный глушитель, чтобы немного отдохнуть.
– Тогда ты пришла по адресу, – сестра кивает головой, протягивая мне сигарету.
Недолго думая, беру косячок и затягиваюсь, в этот раз немного дольше. Горло уже не так сильно дерёт, и я медленно выпускаю дым. В голове немного мутнеет, и на лице сама собой расплывается улыбка. Ночной холод куда-то отступает, и мне становится жарко. Всё вокруг приобретает яркие оттенки. Звёзды над головой кажутся ослепительными, как алмазы. Пение ночных птиц и сверчков становится громче. Всё это великолепие наваливается на меня, вытесняя тем самым все тревоги и нежелательные мысли. Чувствую себя беззаботным подростком, и мне это нравится. Я так устала нести на себе груз ответственности, что забыла, как это быть свободной. Меня переполняет энергия, хочется сделать что-то сумасшедшее. Хорошо, что папа давно лёг спать и не увидит, чем занимаются его дочери.
– Давай танцевать? – говорю я и смотрю на сестру. Часть её светлых волос выбилась из пучка, и их то и дело треплет ветер. В ночной тьме её синие глаза кажутся чёрными. Она смотрит на меня этими бездонными глазами и улыбается так, словно ей доверили важную тайну. Элизабет прищуривается и выкидывает окурок в урну.
– Видимо, ещё не всё потеряно, и моя сестрица не потеряла вкус к развлечениям.
Она встаёт и достаёт из кармана свой телефон. Что-то нажимает и напряжённо вглядывается в яркий экран. Наконец довольно усмехается, радуясь своей победе, и нажимает на воспроизведение. Из динамиков тут же начинает звучать одна из заводных песен Skillet, а тут уже ноги сами движутся. Сестра добавляет громкости, и мы начинаем скакать, как сумасшедшие. Во весь голос подпеваем песне и танцуем, выплёскивая всю свою энергию в танец.
Для меня танец – синоним свободы. Именно в танце можно раскрепоститься и вдохнуть запах жизни. Мы танцуем, пока ноги не начинают гудеть от усталости, только тогда мы останавливаемся и пытаемся отдышаться. Мы смотри друг на друга, и начинаем хохотать.
– Думаю, нам точно пора спать, – говорит сестра в перерывах между приступами смеха.
– Ты права, – соглашаюсь я, держась за живот. Что-то в последнее время у меня перебор с эмоциями. Мне и правда нужен хороший отдых и крепкий сон.
Мы плетёмся в дом, стараясь двигаться как можно тише, но у нас это получается с трудом. Мы как два слона в посудной лавке, и чем тише стараемся идти, тем громче звучат наши шаги. Поднимаясь по лестнице, конечно же, наступаем на скрипучую ступеньку, о которой нам известно с детства. Этот скрип проносится по всему дому, и я прыскаю от смеха. Мой разум ещё немного затуманен парами ядовитой травки. Наконец, добравшись до своих спален, мы прощаемся и расходимся. Стараясь не разбудить Итана, я осторожно раздеваюсь и ложусь на свою половину кровати. Матрас подо мной прогибается, и Итан это чувствует. Его рука ложится на мою талию, и он притягивает меня к себе, целуя в шею. Он ничего не говорит и тут же засыпает, а спустя какое-то время засыпаю и я. На этот раз я сплю с кристально-чистой головой, никаких снов и болезненных воспоминаний. Сестра была права: мне нужен выключатель для лишних мыслей. Сегодня это сработало, но я не смогу вечно бежать от мыслей и окружающей действительности. Однажды мне придётся принять последствия своих ошибок и найти их решение.
Утро приходит слишком скоро. Мне совершенно не хочется просыпаться, но у солнца на этот счёт своё мнение. Я потягиваюсь и открываю глаза. Солнечные лучи отражаются от люстры, которая выполнена в мозаичном стиле, и освещают комнату в причудливые цветные узоры. Оглядываюсь и вижу, что в спальне я одна. Рядом со мной смятая подушка, одеяло откинуто, а Итана нет. Взгляд падает на часы, и я с ужасом понимаю, что уже почти восемь часов. Понедельник точно один из моих худших дней. Соскакиваю с постели и несусь в ванную. Быстро умываюсь и чищу зубы, стараясь не смотреть на своё помятое лицо с красными глазами. Всё же травка та ещё отрава, никогда больше не буду курить эту дрянь. Спешу к шкафу и натягиваю бежевые брюки и белую блузу, уже на выходе останавливаюсь и наношу лёгкий макияж. Ну, вот теперь я похожа на человека. Волосы лежат в идеальном пучке, карие глаза больше не отливают краснотой, а на губах лежит прозрачный блеск. Улыбаюсь похорошевшему отражению, хватаю сумочку и бегу вниз. На кухне хозяйничает отец, в своих привычных серых пижамных штанах и рокерской чёрной футболке. Его тёмные волосы с проблесками седины ещё влажные после душа и зачёсаны назад. При виде меня он улыбается и протягивает мне стаканчик с кофе.
– Так и знал, что ты опаздываешь, – он подмигивает и целует меня в щёку. – Удачного дня.
– Спасибо, пап. Удача мне сейчас понадобится как никогда.
Отец понимающе кивает, и я выхожу на улицу, на ходу допивая крепкий кофе. Ещё только утро, но солнце уже сильно прогрело воздух. Дует лёгкий ветерок, который совершенно не облегчает эту невыносимую жару. Сажусь в машину и еду в магазин. Дороги сегодня забиты до отказа, что часто бывает в летнее время года. В открытое окно машины доносятся крики водителей и непрекращающиеся звуки клаксонов. Все спешат по своим делам, а мне как никогда сейчас хочется сбежать от забот. Движение становится всё медленнее, пока не останавливается окончательно. Чудненько, только пробки мне не хватало. Я же говорила, что понедельник мой самый худший день. Откидываюсь на сиденье и закрываю глаза. После вчерашней посиделки с сестрой мне жутко хочется спать. Но поспать мне так и не дают, телефонный звонок разрывает относительную тишину, пробуждая мой сонный разум. Достаю этот злосчастный аппарат из сумки и вижу на дисплее знакомое улыбающееся лицо.
– С каких пор моя подруга просыпается так рано? – говорю я в трубку, улыбаясь.
– Париж меняет людей, дорогая, – весёлым голосом отвечает Кензи.
В былые времена эту девушку невозможно было разбудить раньше обеда. Она часто приходила в школу перед самым звонком, только чудом не опаздывала. Маккензи Джонс всегда любила поспать, но, видимо, в этой жизни всё подлежит изменениям.
– Я рада, что этот город пошёл тебе на пользу. Так по какому поводу ты мне звонишь с утра пораньше?
– О, просто хотела проверить свою лучшую подругу. Спросить, как у неё дела…
– Мне не нужна нянька, если ты за этим звонишь, – перебиваю я её, – всё хорошо, я не маленькая. Я не схожу с ума и не утопаю в слезах.
– Я не набивалась в няньки, но мы с тобой знаем, чем всё кончилось в прошлый раз. Ты думаешь, что сможешь справиться со всем этим дерьмом, но это не так. Я знаю, ведь мне пришлось собирать тебя по кусочкам. Ты не должна отказываться от помощи. Я просто хочу знать, мне нужна правда. А своё «хорошо» можешь засунуть куда подальше.
Голос подруги настойчивый и твёрдый. Она не кричит, но каждое её слово, точно стрелы, достигают цели. Я прекрасно помню, что только она не дала мне расклеиться семь лет назад. Именно Кензи помогла справиться с тем хаосом, что я сама сотворила. Я могу понять, что она волнуется, но мне хочется верить, что у меня и правда всё хорошо. Я повторяю это не для неё, эти слова звучат для меня. «Всё хорошо» – это моя мантра, которую я повторяю без остановки. Но даже это не помогает: всё внутри так и кричит, что я лгунья. И сейчас мне не хочется врать подруге, слишком много лжи уже вылетело из моего рта.
– Мне страшно, Кенз, – шепчу я, отключаясь от внешних шумов. – Я боюсь, что, как только увижу Кэма, брошусь в его объятия. Боюсь увидеть злость в его глазах, а ещё хуже – пустоту. Я причинила ему боль и не знаю, что должна делать. Мне невыносимо сознавать, что я причиню боль и Итану. Ведь все эти два года он был для меня лекарством. Я чувствую себя гадкой от того, что использую его чувства. Мне с ним спокойно и хорошо, не так как было с Кэмом, но я же надеялась больше никогда не встретить его. Я так запуталась.
Я замолкаю и тяжело дышу. Всё, что меня мучило, я вывалила перед подругой, и вид у этого «нечто» ужасен. Я ужасна.
– Ты ни в чём не виновата, Джилл, – доносится спокойный голос Кензи. – Тебе просто нужно сделать выбор. Что для тебя лучше? Ты можешь и дальше позволять Итану любить себя, а можешь попытаться начать сначала с Кэмом. Это будет сложно, но такова наша жизнь. Эта игра без правил, и на каждом уровне становится лишь сложней. Только от твоего решения зависит твоё счастье. Я поддержу тебя всегда, только будь честна с собой. Ложь самой себе самая губительная, запомни это.
Внутри меня всё сжимается от слов Кензи. Я понимаю, что она права – как всегда. Но у всего две стороны, и возможно, некоторым просто не дано второго шанса. Что, если, встретив Кэмерона на улице, я увижу в его глазах безразличие. А оно, уж поверьте, ранит сильнее, чем ненависть и обида.
В голове уже гудит от всех мыслей, но потом я понимаю, что это сигналит водитель автомобиля позади меня. Пробка уже практически рассеялась и теперь только я затормаживаю проезд.
– Кензи, прости, мне пора. Позвони мне позже, а лучше приходи на ужин, – говорю я, прижимая телефон плечом.
– Хорошо, будь осторожна.
– Буду, до вечера.
– До вечера, подруга.
Она отключается. Бросаю телефон на соседнее сиденье и возвращаю всё внимание к дороге. Через десять минут я подъезжаю к магазину, где меня уже ждёт парочка потенциальных покупателей. Две силиконовые принцессы в одинаковых топиках и очень коротких шортах о чём-то переговариваются, глядя в телефон. Недалеко от них стоит женщина в элегантном костюме и широкополой шляпе. При виде меня она недовольно цокает языком и отворачивается.
– Извините, на дороге была жуткая пробка. Сделаю вам небольшую скидку за ожидание, – улыбаюсь женщинам, но меня словно и не замечают.
Ну и ладно, мы люди не гордые. Открываю дверь, и тут же раздаётся звон колокольчиков, висящих над дверью. Внутри прохладно, что не может не радовать, когда на улице такая жара. Две девушки заходят следом за мной, а за ними, как голливудская звезда, входит женщина в шляпе. Может, она действительно звезда, какая-нибудь актриса мыльных опер. Из-за огромных солнцезащитных очков её практически невозможно разглядеть, так что под этим гламурным нарядом может оказаться кто угодно.
– Боже, это точно он! Ты только представь, что мы можем встретить его! Можно выйти к его дому и увидеть, как он загорает у себя во дворе. До сих пор не верится, что он здесь. Моя кузина рассказывала, что занималась с ним сексом прямо в раздевалке их команды. Он такой сексуальный и в постели настоящий бог!
– Да она всё врёт, говорят, он гей. Он нигде не появляется с девушками, а это что-то да значит. Я имею в виду, он же футбольная звезда, у него обязательно должна быть девушка хотя бы на ночь.
– Что ты несёшь? Кэмерон Пирс настоящий натурал, и я тебе это докажу.
Как только знакомое имя вылетает из силиконового рта одной из девушек, я тут же смотрю на неё. Перевариваю всё, что удалось ненароком подслушать. Да, безусловно, они говорят о Кэмероне. Ничего удивительного, ведь в город прибыло свежее мясо для таких акул, как эти девицы. Внутри поднимается волна непонятного гнева и ревности? Руки так и чешутся схватить этих кукол Барби за волосы и вытащить из моего магазина. Но я мгновенно беру себя в руки и набираю полную грудь воздуха. Я не должна его ревновать, меня не должны волновать слухи, которые распускают такие глупые дурочки. Меня это не касается.
Наконец, девицы уходят, так ничего и, не купив, но зато оставив на каждой из вещиц свои отпечатки. Протираю всё, к чему прикасались эти силиконовые красавицы, и продаю даме в шляпе старинный сборник стихов. Она даже благодарит меня за эту находку, оставляет мне сдачу и уходит модельной походкой. Такая уж у меня работа, каждый день заходят странные личности, делая мой рабочий день интересней. Я люблю свою работу и это немногое, что вдохновляет меня, и облегчает жизнь.
Кэмерон
Алкоголь – это яд. Я семь лет не брал в рот ни капли алкоголя и теперь понимаю почему. Не только из-за футбола, сколько из-за похмелья. Я просыпаюсь и чувствую, что во рту разверзлась пустыня Сахара. В голове пульсирует тупая пульсирующая боль. Вчерашний вечер словно в тумане и я надеюсь лишь на то, что не совершил того, о чём пожалею сегодня. Принимаю попытки принять вертикальное положение. И у меня это получается с третьей попытки, но, главное, получается, а это уже победа. Всё же смешивать напитки не лучшая идея. Но почему-то вчера я об этом совершенно не думал. Я обрёл свободу и дал волю эмоциям, чего не делал уже слишком долго. Все эти годы я был словно натянутая струна. Только благодаря футболу я мог немного расслабиться. Игра вдыхала в меня жизнь раз за разом. Кроме футбола меня ничего не волновало. За короткий срок я стал самым звёздным нападающим. Меня окружила слава, на улицах мне то и дело встречались фанаты, желающие получить заветный автограф. Среди них было множество девушек, желающих немного больше, чем мою роспись. Но все их действия были напрасны, я не мог забыть ту, что разбила моё сердце. Но признаюсь, что у меня была одна девушка. Кристен стала для меня лёгкой заменой Джилл. Она была похожа на Джилл внешне, что дарило мне возможность снова окунуться в прошлое. Она изначально знала, что у нас всё несерьёзно, и не просила большего, хотя я догадывался, что её чувства гораздо глубже моих. В итоге я решил уйти, чтобы не дарить ей ложных надежд. Теперь же я там, где и должен был быть.
Выхожу из своей спальни и спускаюсь вниз, где на кухне уже хозяйничает моя мама. Весь наш дом больше похож на космический корабль. Здесь много стекла и металла. Всё в серых и бежевых тонах, а несколько стен на первом этаже полностью стеклянные, что позволяет видеть роскошный сад, наполненный разнообразными яркими цветами. Сад является маминой гордостью, всё свободное время она проводит там, создавая это великолепие.
Вхожу в кухню и вижу, что за барной стойкой сидит отец, погружённый в газету. Его русые волосы, ещё влажные после душа, а лицо полностью сосредоточенное на чтении. На нём как всегда надет костюм, сшитый на заказ. Раньше мне казалось, что он и спит в костюме, хотя, возможно, так и есть.
– Доброе утро, сынок, – говорит мама, отрывая взгляд от приготовления своего фирменного омлета.
Она немного постарела за последние годы. Круглое открытое лицо покрылось лёгкими морщинками, а в светлых волосах, проскальзывают серебряные нити. Но она всё так же прекрасна, годы лишь дополняют ей красоты. На ней надето цветочное платье, поверх которого завязан белый фартук. Она улыбается и подходит ко мне, распахивая руки для объятий. Я обнимаю маму, и она кажется такой маленькой и хрупкой.
– Привет, мам.
Она отходит от меня и смотрит с лёгкой усмешкой, её ярко-зелёные глаза прищуриваются. Мама складывает руки на груди и спрашивает:
– Хорошо вчера погулял?
– Да, было неплохо.
Она смеётся и, качая головой, уходит накрывать на стол. Конечно же, от мамы не ускользнуло то, что я пришёл пьяный. От неё ничего не ускользнёт на то она и мама. У мам наверняка имеется скрытый датчик слежения. Они всегда знают, где их дети и что с ними. Мамы прекрасно знают, когда нужно помочь, а когда лучше не приставать. Все мамы немного супергерои.
– Неужели это мой сын с жутким похмельем? Не знал, что ты начал пить, – доносится до меня твёрдый голос отца.
Он откладывает газету и смотрит на меня своими глазами цвета стали. Стивен Пирс всегда славился своей твёрдостью и крепким внутренним стержнем. Благодаря чему он и стал акулой бизнеса. Ко мне он редко проявлял нежность и мягкость. Отец всегда требовал от меня слишком многого, и я старался соответствовать его ожиданиям. Для него я был скорее деловым проектом, в который он вкладывал свои деньги.
– Я решил немного отдохнуть, – отвечаю я и сажусь за стол.
Стараюсь не замечать недовольный взгляда отца, направленный в мою сторону. Конечно, он недоволен, что я гублю своё здоровье. Но ещё больше он недоволен тем, что я повредил ногу. Чувствую себя подростком, а не взрослым независимым мужчиной. Я уже и сам не рад, что вернулся. Наверное, нужно купить собственный дом иначе придётся каждое утро наблюдать эту недовольную физиономию.
– А вот и завтрак, – прерывая нашу безмолвную перепалку, произносит мама.
Завтрак проходит в звенящей тишине. Каждый из нас будто чужак, у нас нет общих тем, да и желания говорить тоже. Раз я выпал из команды на некоторое время, то и говорить со мной не о чем. Мама пытается прервать молчание, но каждая попытка выходит провальной.