– Слон!.. Это я! – набрал начальника Весло.
Они с Пластырем сидели в ресторане уже довольно долго. Сначала слегка перекусили, потом, не торопясь, попили пиво, как вдруг – неслыханная удача – субъекты наблюдения сами явились всей их немелкой компанией и расположились за столом.
– Слон, они вот здесь прямо перед нами в вагоне-ресторане сидят и лихо так гуляют! Иностранец какой-то с ними. Тосты произносят… Что?.. Куда едут?.. Нет, пока не выяснили!.. А как у знаешь-то?! Одного из них спрашивали, оказался немой… Но пьёт как здоровый, – Весло покосился на Викентия через плечо… – И ест тоже… И, кажется, даже болтает… Хм! Почему же он у нас мычал?.. Может быть, ему надо было водки дать?.. Да, понял! Когда напьются и расслабятся, тогда и спросим. Всё! Пока, Слон! – Весло положил сотовый на стол.
– Ну что? – спросил его Пластырь.
– Сказал сидеть и ждать, когда они хорошенько выпьют и размякнут. А тогда уже и спросим, куда едут, или услышим, как сами проболтаются… И премия у нас в кармане!
– Да мы эту премию проездим раньше, чем получим! – сказал Пластырь.
– Не бойся, – отвечал Весло, – командировочные шеф оплатит… За питание тоже… Официант! – позвал он, – водки нам, пожалуйста, граммов триста… Каждому!.. И – антрекот. Тоже каждому…
Тем временем разговоры за столом наших друзей при активном подогреве алкоголем становились громче… Официантка уже подала горячие блюда… В спор активно начал вступать молчавший прежде Викентий. Крепкие напитки с отличным бифштексом придали ему смелости и уверенности в себе… Тем более он убедился, что «журналисты» из дальнего угла вовсе не лезут к нему с желанием взять интервью.
– Мы должны активней встраиваться в мировую экономику! – горячо доказывал он Ивану. – Зачем самим изобретать велосипед, который изобретён уже до нас нашими западными партнёрами? Нужно идти проторенным путём. В фарватере за лидерами!
– Затем, – отвечал Иван, – что их велосипед изобретён вовсе не для нас. На сиденье их велосипеда никто нас не посадит, и руль его держать нам не дадут, и едет тот велосипед совсем не в нужную нам сторону!.. И на нас посматривают оттуда вовсе не как на спутников, а, скорее, как на лакомое блюдо. Неужто ты ещё не понял?..
– А вот экономический лидер нашей партии так не считает!
– Вот-вот! Проболтался, наконец!.. Кто экономический хозяин вашей партии? Олигарх Грохотов? Приватизировал стратегический комбинат и всем доволен?.. Ещё б ему не быть довольным!.. Путём интриг и подкупа положил в карман крупную часть инфраструктурного и ресурсного наследия СССР!.. Присвоил общее достояние, сделал его частным, собственным! Прям – счастливчик!..
– Да!.. Он доволен! Но он приносит стране прибыль!
– Осталось только узнать, какой именно стране?.. Вкладываясь в экономику США, какой стране он приносит прибыль?..
– Нашей!
– Вот-вот!.. Безграмотность ваша серая!.. Специально тащат в политику недоучек, которых можно потом динамить как захочешь. А страдают от вас люди!.. Простые российские граждане!
– Это кто недоучка?.. Это я-то недоучка?! Да у меня диплом менеджера и ещё ветеринара корочки!..
– Стойте! – воскликнул тут Андрон. Все замолчали и посмотрели на него… Разгоряченный Викентий, задыхаясь от возмущения, налил себе пиво и припал к бокалу.
– Остановитесь! – продолжал Андрон. – Перестаньте орать, если не хотите, чтобы в утренней шведской газете появилась заметка под заголовком «Политический раскол в российском поезде».
– Да… Хорошо, – согласился Иван, – что-то мы сегодня перенапрягаем атмосферу. Да и… – он взглянул на Катю, – женская часть общества, наверно, тоже приуныла.
– Нисколько, – с улыбкой возразила ему Екатерина, – наоборот, мне весело. Я даже не ожидала, что поездка будет столь забавной…
– Но Фикентий апсолютно прафый! – вмешался Арвид. – Фы не хотить утщиться у нас!
– Чему? – спросил его Иван, – приёму мигрантов?
– Хотя пы этом!
– Но для здорового, неэгоистичного, традиционного общества от такой практики один вред.
– Ф тщем фред?
– Во-первых, открывать границы для стран, где учреждено многоженство, чревато тем, что вся их беднота беспрепятственно полезет к вам за вашим женским полом, а, следовательно, навяжет вам изменение вашего генофонда в последующих поколениях. Оно вам надо? Вы хотите в перспективе оставаться самими собой или превратиться в иной народ с не вашей психологией?
– Но потщему они пойтут за наших шенщин?
– Потому что в условиях узаконенного многоженства в отдельных странах немалая часть женщин оттягивается в богатые элитарные семейства, а поскольку мать-природа сего перекоса не предусмотрела и рождаемость девочек не превышает рождаемости мальчиков, то в общественных низах женщин у них остаётся меньше. Да ещё они их иногда и камнями забивают, если эти бедняжки чего-то там не так сделают… Поэтому жениться в тех краях простецам может быть не по карману. Невесты в дефиците!.. И тогда их «молодое, ретивое» прётся в гостеприимную Европу, где женщины разгуливают по улицам свободно и непуганно, как зайки на лужайке… Лови – не хочу!.. А у вас ещё и все ваши мужики «оттолеращены» до матового блеска – хоть в музей восковых фигур вас выставляй с табличкой: «Мистер Толерантность» … Поэтому вы не можете противостоять пришельцам и защитить от их наглого напора своих женщин и детей!.. Вы боитесь, что вас назовут страшным словом «нацист»!..
– Та, мы поимся такой нас насфаний, поэтому терпим микрант!..
– Вот-вот. Потому что вы неграмотные трусы!.. А вы не в курсе того, что первый Восточномусульманский полк СС был сформирован в ноябре 1943 года и его командиром Гиммлер назначил офицера Андреаса Мейер-М адера? А духовным лидером полка вскоре стал муфтий Амин аль-Хусейни… Не в курсе?..
– Нет! – Арвид с изумлением воззрился на Ивана.
– И что этот полк свирепствовал в Западной Белоруссии тоже не знаешь?
– Не снаю…
– А про Туркестанский легион вермахта знаешь?
– Нет…
– Да ты ничего не знаешь!
– Нам етоко не кофорили! – удивлённо отвечал Арвид.
– Тс-с! – Иван приложил палец к губам и прошептал: – Ещё бы вам сказали!.. Этим бы была нарушена вся интимность тайного замещения вашего христианского этноса нехристианским!.. И ты никому не говори это там… у себя в Швеции… Потому что рассказывать в Европе про тюркский нацизм – это расизм!
– Та, – сокрушённо кивнул головой швед.
– А рассказывать про негритянский расизм – это нацизм!
– Та, – обескураженно согласился Арвид.
– Тебя посадят… Понимаешь? – продолжал шептать Иван. – За нарушение демократии… Понимаешь?.. За расизм – 10 лет и за нацизм – 10 лет. Всего будет двадцать…
– Та… Понимай… – поддавшись настрою Ивана, швед тоже перешёл на шёпот, потом задумался и возмутился: – Но я ничеко не говорил про негр!.. Потщему ещё 10 лет?
– Да… Здесь ты прав, а я ошибся, – согласился Иван. – Ты ничего не говорил «про негр», и пока что тебе корячится лишь десятка.
– Но Арвид же ничего не говорил и про тюркизм, – засмеялась Катя.
– Та! – оживлённо воскликнул Арвид. – Я и про это ничеко не коворил!.. Ох ты… Ифан!.. Ты – интрикан!..
– Точно! – воскликнул Иван. – Не говорил!.. Ты вновь свободен, альте шведе!.. За твоё освобождение! – он поднял стопку.
Присутствующие расхохотались, чокнулись и дружно выпили… После того как все аппетитно закусили, Иван продолжил разговор:
– А скажи мне всё-таки, Арвид… Вот вам, шведам, в последующих поколениях нужны потомки викингов или потомки сарацин?.. Чтобы ваши внуки ели полезные для здоровья сосиски или курили в чайхане вредный для здоровья кальян?.. Чтобы выяснение отношений между мужским полом традиционно выглядело как разговор по душам, пускай даже иногда и переходящий в небольшую потасовку по народным традициям?.. До первой крови… Или чтобы все эти старые добрые нравы заменила голимая, истеричная поножовщина с добиванием упавшего ногами?.. Или вам уже всё равно, что станет с вашей страной и народом?
– Мне – нет!.. Не фсё рафно.
– А чего ж вы тогда придуряетесь, не замечая очевидных ваших проблем?.. Вас, наверно, так приучили, когда надо – быть умными и всё в жизни верно понимать, а когда надо – дураками!.. И не замечать самого элементарного – вреда от нашествия иноземцев, по причине чуждого христианской Европе набору их нравственных ориентиров!.. Одно дело – родственные вам христианские соседи, и совершенно иное – экзотические чужаки, у которых абсолютно неизвестно что на уме!.. Ведь от чужаков не знаешь, чего ждать… У них свои законы…
– Но наши саконы сильнее! – сказал Портмонессон.
– У-у, дружок!.. Это до поры до времени!.. Капля камень точит! – отвечал Иван. – То, что вы с собою сотворили, делать никогда нельзя, потому что, принимая иноземцев с другой верой в равном праве, вы отрекаетесь от веры предков!.. А отрекаясь от веры предков, вы отрекаетесь от их наследия!.. А это наследие и есть вся территория Швеции. Поэтому либо вы срочно исправите свои ошибки, смените ваших негодных правителей и вернёте вес и силу прежним религиозным институтам, возможно, и монарху; либо страны не будет. Исчезнет ваша Швеция… И появится вместо неё какой-нибудь… Берег Моржовой Кости…
– Ну это фы слишком, Ифан!.. Сатщем нам апсолютная монархия?
– Потому что монарх – защитник веры!.. Вы видели, сколько на Востоке убивают христиан за веру?.. Никто не заступается! Потому что нет больше христианнейших Государей в Европе!.. Некому заступиться за христиан! Спасибо, Россия ещё вмешивается и наводит относительный порядок своей военной силой. А у вас – знай только – ругают Крестовые походы!.. Хотя действительной их причиной послужил приказ халифа Аль-Хакима разрушить Храм Гроба Господня в Иерусалиме… Но об этом у вас молчат, ругая крестоносцев, вышедших на защиту христианских святынь и христианских паломников!.. Об этом говорить нельзя – что вы!.. Нетолерантно!.. Зато всяческую хулу и оплёвывание в направлении христианства приказано безропотно сносить!.. Поносят вашу веру? Терпите!.. Предавайте Бога!.. Убирайте Распятия с тех мест, где они веками были! Чтобы они не раздражали иноверных пришельцев!.. Убирайте ёлки с площадей на Рождество Христово!.. А то ведь мигранты могут и грузовик на вас пустить!.. Везде, где только можно докопаться до человека, чтобы он снял нательный крестик, надо докопаться и заставить снять его!.. Зато уж прочим всем религиям – светлая дорога! Милости просим!.. Любуйтесь, какие мы здесь все толеранты!.. Толерантищи!.. И убийц христиан принимаете в вашей сбрэндившей Европе на усиленное питание и успешное размножение. Самим себе могилу роете… Ну?.. Что я неправильно сказал?..
– Но, Ифан, у нас темократий!.. И фсе равны перет закон!
– Да?.. Вы сами-то верите в то, что говорите?.. Демократия – это власть большинства! Знаете, сколь легко её переделать в антипод – во власть меньшинства, при желании политиков?.. Возможностей у них хоть отбавляй – вся полиция под ними!.. Вы очень странные существа, западные люди! Предаёте веру отцов, Божественное Откровение. Отрекаетесь от Христа, вместо того чтобы проповедовать христианское учение прибывшим реальным беженцам от войны и принимать их в своё общество через Святое Крещение!.. Неужели Священная История вас ничему не учит?.. Ведь, не крестив прибывших, вы оставляете их в том же самом духе, от которого они бежали, став жертвами насилия, а он – дух этот – в них снова расцветёт, как только они у вас обживутся. Но распустится он уже в вашей собственной стране! И потребует себе новые жертвы! И что же тогда будет с вашими детьми?.. Какую вы им готовите судьбу?.. Куда придётся бежать им, когда уже в вашей собственной стране произрастут привнесённые извне совсем не добрые нравы?..
Например, один учёный и писатель, природный американец, следовательно, потомственный христианин, становится каким-то язычником восточного направления, называет дочь свою во имя индуистской «богини»! Вы, что ли, не понимаете, горе-грамотеи, что нельзя стать язычником, не отрекшись от Господа нашего Иисуса Христа?!
Жена американца, – ваша шведская, кстати, женщина, – сначала хиппует, потом лезет в парапсихологи и соглашается назвать дочь в честь этого самого индийского идола!.. Ей – потомственной христианке – неведомо, что боги язычников – суть бесы?.. И она называет своего ребёнка в их честь!.. В своём ли вы уме, граждане мира?! Цивилизованное сообщество!..
– Фы какую шенщин имеет ф фиду, Ифан?.. Кто эта?
– Неважно! Мать одной знаменитой актрисы. Назвав дочь языческим именем, родители вполне заложили её будущее, полное несчастий!.. И после двух разводов и расторгнутой помолвки, принесшей-таки ей ребёнка, их дочь сказала о себе: «Видно, такая у меня судьба: худшие моменты перехлёстывают лучшие». И это верно! Откуда взяться победе добра в её жизни?.. Бесы, что ли, одарят её счастьем?.. И она не виновата, что её родители решили за неё, посвятив дочь вовсе не Христу Спасителю, Богу всех её предков, а какой-то мутной языческой сущности… В результате – автомобильная авария, предательство режиссёра и её самооценка: «…я больше не коллега, а сломанный инструмент». Ну и-и?.. Что вы творите, умники?! Кого вы после всего этого ещё можете учить?!
– Эта фы сказаль про актриса Ума Турман?
– Неважно, повторяю вам… Из уважения к её нелёгкой доле я не называю имя этой женщины. Важен вопрос – чему доброму вы можете научить вместе с вашими американскими патронами?! Никого и ничему не можете!.. Раздолбать с воздуха страну, в которой нет достойных средств защиты, и вскормить в ней террористические армии под видом оппозиции власти – это традиционная практика ваших заокеанских сеньоров! А вину за содеянное переложить, естественно, на Россию!.. Так что на правду вы не обижайтесь. Сами выпросили… К нам в Россию вы, конечно, приезжайте. Только не надо жизни нас учить!
– Но фаши претставлений тофольно фашистский!..
– Вот знаете, дорогой мой скандинав, я это словечко вам так просто не спущу. Вы говорите про фашизм?.. А массовые казни христиан, устраиваемые боевиками в Сирии на видеокамеру, это не фашизм?.. А отъём детей у христианских родителей в Мосуле и омерзительное насилие над ними – это не фашизм?.. А казнь христиан Ближнего Востока через распятие?.. А массовое отрезание голов эфиопских христиан – это что такое?! И – главное – за что?! За веру христианскую?! У вас в Европе за последние годы совершены десятки терактов!.. Кто отрезал голову католическому священнику во французском храме, выкрикивая лозунги террористов?.. Беженец от боевиков, что ли?! Кто отрезал голову прихожанке храма Нотр Дам в Ницце и перерезал горло прихожанину в том же храме?.. Пырнул ножом ещё несколько человек!..
–..?
– А что за изверги изнасиловали школьницу в вашей Швеции, облили её бензином для зажигалок и подожгли?.. Юные проказники?.. Тоже беженцы от террористов?.. Не хотели бы вы спросить у них, от кого они бежали?.. Куда бежали и к кому?..
А кто устраивает изнасилования женщин у вас в Мальмё? Тоже беженцы от террористов?.. И вы нас ещё жизни пытаетесь учить?.. Так вы кого теперь в свои земли пустили, не проверяя паспортов?!
– Не снаю…
– Правильно, Арвид! Вы не знаете. А кто знает?..
– Спецслушпы…
– Верно!.. Спецслужбы должны бы знать! Но им же некогда!.. Вашим спецслужбам!.. Они обслуживают отравление Невольного, отравление Скрипача, претензии Гуайдовской, эвакуацию Попрыгуйской и прочие выдумки… Важными делами заняты ваши спецслужбы! Они ведут глупейшую информационную войну с Россией! Поэтому им вовсе не до защиты собственного населения…
Молчите?.. Да вас просто выдрессировали презирать всё своё европейское христианское наследие, одновременно целуя чужеродные тапки с задранными вверх носками!.. Ваш Карл XII перед Полтавской битвой в своё время породил у нас в России одного Мазепу, а вы сами по отношению к себе и своим детям стали тысячами мазеп!.. Соображаете?.. Как у вас с логикой вообще?.. Алле!.. – Иван помаячил ладонью перед лицом задумавшегося Портмонессона. – Вы ещё в сознании, мой шведский друг?..
Швед горестно кивнул, и Иван, слегка утомлённый монологом, глубоко вздохнул, налил себе в стакан компота и залпом выпил.
– Если бы вы, Арвид, не назвали мои представления фашистскими, я не стал бы углубляться в эту тему! – добавил он. – Но вы сами выпросили правду на свои уши… Потому что мои деды воевали с фашистами, а вы меня так жёстко зацепили этим словом!.. Вот и получили ответ… Не обижайтесь.
Воцарилась пауза… Швед мрачно обдумывал услышанное. Викентий по-прежнему отслеживал взглядом «журналистов»… Андрон хмуро исподлобья смотрел на шведа, а Катя комбинировала по-новому букет из свежих цветов на столе. Урмас глядел перед собой слегка остекленевшим неподвижным взором, как будто пытался прозреть вечность.
– Ну, не будем о грустном, – предложил Иван. – Давайте выпьем за всё хорошее! – и начал разливать водку.
– Мне, пожалуйста, налейте в гранёный стакан! – заявил вдруг Урмас. – И себе тоже!.. Я весь в печали о нашем общем советском прошлом!
– Нет проблем, – ответил ему Иван и позвал официантку: – Девушка!.. Два гранёных стакана и ещё водки, пожалуйста!.. Гранёный стакан – это такой образ нашего советского уклада, – пояснил он вопросительно взглянувшему на них Арвиду. – Историческое прошлое… Поездки в колхоз на картошку… Рыбалка… Баня в сельской местности…
– Тогта я тоше хотщу фотки из краненый стакан! – заявил швед. – Я тоше хотщу в софетский прошлый!
– Хорошо… Одной ногой вы в нём уже стоите. В том, что касается кильки… Кто ещё с нами? – спросил Иван, глядя на Катю с Андроном и Викентия.
– У меня налито, – показала на стопку Катя.
– Я повременю, – сказал Андрон. – Должен же кто-то из нас оставаться трезвым!
– А я с вами! – отважно высказался Викентий…
– Девушка! – возгласил Иван, – четыре гранёных стакана и много водки!.. Пожалуйста…
Заказ был выполнен, и они выпили, зафиксировав момент громким чоканьем. Андрон и Катя их символично поддержали…
– А им можно отбиваться от коллектива, – Иван махнул рукой в сторону Андрона.
– Они не софетский, та? – спросил его Арвид после того, как с хрустом откусил солёный огурец.
– Советский, советский, – отвечал Иван, – просто они нынче женихи… с невестами… У них свой междусобой…
– А-а! – радостно воскликнул швед, – Токта, как это кричат у фас?.. Горька-а!
– Вот именно! – поддержал Иван. – Чего сидим?.. Прозвучала команда «горько!»
Андрон с Екатериной чмокнули друг друга.
– Мало-о! – закричал швед.
– Для начала хватит, – остановил его Иван, – остальное на свадьбе…
В этот момент вдруг громко запел мгновенно захмелевший эстонец:
– «Неба у-утреннего стяг!.. В жизни важе-ен первый шаг», – он отбивал такт вилкой по столу, – «Слышишь, ре-еют над страно-ою-ю вихри я-яростных атак!..»
Все присутствующие обомлели и уставились на Урмаса, а он как ни в чём не бывало, уперев глаза в неведомую даль, пел: «И вновь продолжается бой! И сердцу тревожно в груди-и!.. И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди!..»
– Ого! – сказал Иван, – это уже вам не хухры-мухры… Эк его распёрло!.. Давайте подпоём?..
– Не надо, – возразил Викентий. – Он просто пьяный.
Тем временем Урмас забыл слова куплета и повёл припев по второму кругу: «И вновь продолжается бой!..»
– Вы думаете, он пьяный? – сказал Иван, – а мне кажется, что он латышский стрелок… Только – инкогнито…
– Нет, – возразил Андрон, – он эстонский…
– Эстонский стрелок? – спросил Иван, – может быть… Но обратите внимание, мистер Портмонессон, ваш верный оруженосец может и даже любит петь русские песни! Как оказалось, всё зависит от полноты налитого стакана…
– Но он не знает мноких словоф, – ответил швед.
Урмас пошёл петь припев по третьему кругу…
– Надо отвести его в спальню, – сказал Викентий, – иначе эстонский стрелок будет петь, пока не кончатся патроны…
– Согласен. Давайте уведём его в купе, – ответил Иван. – Мы с Андроном утащим товарища Палубиса и положим спать. А Викентий с Арвидом, оставайтесь за столом и охраняйте жареных курочек и Катю. Головой за них отвечаете!.. Интервью вражеским лазутчикам не давать! Понял, Викентий?
– Да.
– Ну всё!.. Взяли!..
Иван с Андроном подняли враз обмякшего Урмаса, который перестал петь и забормотал: «Куда вы меня несёте, товарищи милиционеры?..»
– Наш человек! – подмигнул Андрону Иван. – Советский! – и оба расхохотались.
А Урмас внезапно изменил репертуар и решительным тоном загорланил совсем другое: «Рука бойцов колоть устала!.. Уж затупилось острие шприца!.. Есть у вакцинации нача-ало-о!.. Нет у вакцинации конца-а!..»
– Ну вот, это уже попурри! – усмехнулся Иван, ухватывая Урмаса подмышки. – Наслушался радио…
После этой репризы горлопанство Урмаса стало вдруг сходить на нет, и он мгновенно заснул, как только дверь вагона-ресторана закрылась за ними.
Когда же Иван с Андроном, уложив Урмаса в купе, вернулись, то увидели, что рядом с их столом на придвинутых стульях сидели уже знакомые «журналисты», перебравшиеся из дальнего угла, и беседовали о чём-то с оставшимися сотрапезниками.
– Интересно-интересно, – сказал Иван, которого присутствующие, потеснившись, пропустили к его месту у окна, – так значит вы журналисты? Чего ж вы сразу не признались? Вас не пришлось бы бить!.. Вы знаете, что это нехорошо – бить журналистов?
– Знаем, – пьяновато кивнул в ответ Пластырь.
– Ну, тогда давайте выпьем мировую… Девушка! – позвал он, – нам, пожалуйста, мировую принесите!.. Граммов триста. Мистер Портмонессон, я оплачу это сам.
– Нет! – вскинулся от полудрёмы Арвид, – фесь стол сеготня плачту… платщю я!.. Дефушке – шампанского!..
– Да у меня ещё прежнее не закончилось, – сказала Катя, – вот же в фужере стоит.
– Ай-яй-яй, Катьюша, вы фофсе нитщего не выпиль!..
– Так значит Викентий уже дал вам интервью? – продолжил Иван разговор с Веслом и Пластырем.
– Не дал, – мотнул головой Пластырь.
– Он не сказал нам главного, – внезапно проболтался Весло, – куда вы едете?
– Он и не мог сказать. Ведь он немой, если вы заметили… Правильно, Викентий? – Иван повернулся к либералу.
– Правильно! – нетрезво и размашисто кивнул головой Викентий, до этого задумчиво клевавший носом.
– Нехило так! Вы, что ли, из контрразведки? – спросил Весло Ивана.
– Почему?
– У вас немые говорят!
– Нет. Я из связи… Тоже, кстати, разговорный жанр!
– Между прочим, через десять минут будет крупная остановка в городе Забайкальске, – заметил Веселкин.
– И что? – спросил Иван.
– И можно выйти прогуляться. Стоянка поезда полчаса… Прогуляться времени хватит. Там, кстати, на перроне перед входом в вокзал фигура медведя есть.
– Знаю. Видел.
– Вы бывали в Забайкальске?
– Конечно. Я в нём в армии служил.
– Да вы что! А я тоже здесь… отбывал наказание… Вот так совпадение! Надо отметить.
– Давай, – Иван налил всем по стопке и сказал: – Выпьем по последней, а то народ устал ужинать… И выйдем на перрон проветриться. Сейчас будет крупная остановка, подышим свежим воздухом. А после можно и к чаю перейти… Если хозяин банкета чай запланировал, конечно, – он посмотрел на Арвида.
– Конетщно сапланировал! – ответил тот, – ми бутем пить тщай с тортом…
Воздух снаружи был свеж. Смеркалось… Почти все пассажиры высыпали на перрон. Некоторые из них разбрелись по киоскам. Кто за газетой, иные за пирожками и напитками. Местные жительницы прямо у поезда предлагали цветы и позы – те же самые манты, именуемые так по-здешнему. Весло с Пластырем закурили и отошли в сторону, чтобы не дымить на попутчиков, а Иван, Андрон и Катя показывали Арвиду на планшете место Забайкальска на карте России.
– Этот тщелофек скасал, што стесь есть метфедь. Где он? – спросил Арвид.
– Это на перроне у входа в вокзал фигура медведя. А мы стоим на четвёртом пути, поэтому не видим. Соседний товарняк нам перекрыл обзор, – объяснял ему Иван.
– А как мошна уфидьеть метфедь?
– Нужно опуститься вон в тот туннель и выйти из него на первом пути, – сказал Иван.
– Я моку схотить туда?
– Конечно, – отвечал Иван, – но лучше с сопровождающим. На всякий случай…
– Мой сопровошдающ спит в купе…
– Я могу проводить вас, – предложил Викентий. Он уже проветрился и выглядел почти трезвым.
– Польшой спасиб, Фикентий!
Викентий с Арвидом, слегка покачиваясь, неторопливо двинулись к туннелю и скоро скрылись в нём. Весло и Пластырь, докурив свои сигареты, вернулись к компании, и Пластырь задал давно лелеемый вопрос: – А куда вы едете? – и они оба замерли в трепетном ожидании ответа.
– В Перестройск, – ответил Иван. – А вы?
– Мы, знаете… – замялся было Пластырь.
– И мы туда же! – перебил его напарник. – Мы как раз давно там не были и… вот именно туда и-и… тоже едем, вот!
Иван удивлённо посмотрел на Веселкина и сказал:
– Такое впечатление, что вы это только что решили… Впрочем, дело ваше. Пойдёмте в вагон, что-то наша Катюша, кажется, уже мёрзнет. Свежо на улице! – и трое друзей двинулись к тамбуру вагона-ресторана, в то время как переглядывающиеся и перемигивающиеся «журналисты» ещё остались на перроне…
Друзья заняли свои места за столом, и официантка спросила, подавать ли чай с десертом?
– Можно, – ответил Иван, – наши товарищи сейчас вернутся.
Девушка принесла поднос с чашками и чайник, выставила их на стол… Поезд тихо тронулся… Товарищи не вернулись…
Друзья молча смотрели друг на друга.
– Вы думаете то же, что и я? – спросил Иван… Андрон и Катя кивнули в ответ.
– Может быть, они зашли в свои купе? – предположила Катя.
– Или – в туалет? – продолжил её мысль Андрон.
– Может быть, – задумчиво отвечал Иван, – а может и не быть…
Повисла пауза… Колёса стучали всё интенсивней. Поезд набирал ход. Викентий с Арвидом не появлялись…
– Надо проверить купе, и если их там нет, то сообщить проводнику, – сказал Иван.
– Что-то мне расхотелось чая, – пробормотал Андрон.
В эту минуту в ресторан вернулись «журналисты».
– А вы наших спутников там не видели? – спросил их Иван, – тех двух, которые пошли к вокзалу «метфедь» смотреть?
– Нет, – ответил Весло, – мы больше их не видели.
И «журналисты» прошли к своему столу.
– Так. Вы здесь сидите, пейте чай, а я наведаюсь в наши купе и проверю… – сказал Андрон Ивану с Катей. Он встал и быстро вышел… Вернувшись вскоре, сообщил, что Викентий с Арвидом в купе отсутствуют:
– Там только Урмас спит сном праведника. Пытался его будить – не получается…
– Всё ясно, – сказал Иван, – заканчиваем банкет и бьём тревогу. Девушка, рассчитайте нас! – позвал он официантку. Та подошла и сообщила, что обед был предварительно оплачен, сверх чего они нагуляли только тысячу восемьсот руб лей.
– Два наших спутника отстали, – сообщил ей Иван, подавая двухтысячную купюру. – Сдачи не надо… Что положено делать в таком случае?
– Спасибо вам… Сообщите проводнику…
Оповещение проводницы об отставших принесло мало пользы. Та проинформировала начальника поезда, начальник связался со станцией, но из Забайкальска ответили, что Арвид Портмонессон и Викентий Груздь к администрации вокзала за помощью не обращались.
– Вот так и появляются на свет детективные истории, – сказал Иван. – Идёмте пока спать. А когда эстонец протрезвеет и проснётся, то сообщит об этом кому следует…
Но эстонец проснуться не успел…
Рано утром на железнодорожной станции города Читы два чумазых типа, от которых за версту разило нефтью, вошли в вагон поезда «Москва – Хабаровск» и постучались в третье купе седьмого вагона. Дверь им открыл пассажир Иван Безбашляев. В двух перепачканных и дрожащих от холода компаньонах он с трудом узнал шведского подданного Арвида Портмонессона и российского либерала Викентия Груздя.
– Ми ехаль на бочка с нефть, – жалобно всхлипнул швед…
– Вот видите, уважаемый Арвид, что бывает, когда вы связываетесь с русскими либералами? – говорил Иван, подавая измученному шведу рюмку коньяка и горячий чай.
– Вот видите, русские либералы, к какому результату вы приходите, когда начинаете плясать под дудку Запада? – спрашивал он Викентия, подавая ему такие же напитки.
Два потерявшихся и вновь обретённых пассажира сидели на нижних полках купе, раздетые и завёрнутые в одеяла, и принимали согревающие процедуры в виде чая с коньяком. Они рассказали, что самую малость не успели на поезд, потому что, когда Арвид от души нафотографировался на фоне медведя и они уже двинулись назад к тоннелю, их остановил какой-то мужик и предложил сфотографироваться ещё и с живым двугорбым верблюдом по другую сторону вокзала, на автобусной стоянке…
– Медведь – что? – говорил мужик, – он же совсем ненастоящий, одна фигура!.. А у меня верблюд к фонарному столбу на остановке там привязан!.. Живой! Совсем не то, что этот!.. Идёмте, сниметесь вдвоём, потом в Норвегии там вашей всем покажете!.. Возьму недорого – по двести с носа… А?.. Идёмте?..
– Нет, что вы! – отвечал ему Викентий. – Мы не можем. Это далеко!
– Да вот же, за вокзалом сразу! – убеждал его мужик. – Мне полиция не разрешает верблюда на перрон тащить, а то б я здесь снимал. Приходится на перроне ждать клиентов, а там фотографировать!
– Но мы опоздаем на поезд, – не соглашался Викентий.
В эту минуту прозвучал гудок отправления.
– Фикентий, это кудит наш поезд? – спросил его швед.
– Да кто его знает, – отвечал Викентий, – у них все гудки похожи… Нет-нет, любезный, – объяснял он мужику, – мы никак не можем, потому что у нас отправка с минуты на минуту…
Всё это закончилось тем, чем и должно было закончиться. Когда они, запыхавшиеся, прибежали к своему пути, то увидели лишь удаляющиеся красные фонари последнего вагона. Случилось так, что в эту минуту трогался соседний нефтеналивной состав в том же самом направлении… Думать было некогда, и они, в надежде догнать свой экспресс, запрыгнули на поезд с нефтью, где и тряслись всю ночь до самой Читы, перед которой товарняк перегнал их пассажирский, и им осталось только дождаться в Чите своего экспресса и вернуться в него, что они и сделали… Викентий с Арвидом заползли в родной поезд из последних сил, настолько были измучены ночной ездой, донельзя вымотавшей их. Хорошо ещё, что выпала на их долю тёплая летняя ночь и на одном из разъездов при остановке состава они нашли вагон со вспомогательной площадкой, на которой протряслись до самой Читы… Что могло бы случиться при малейших заморозках – даже и думать не хотелось… Их выбор оказался верен – свои купе с чемоданами они догнали. Но физические потери были таковы, что два наездника на нефтеналивном составе сейчас могли только трястись как цуцики, сидя под одеялами и глотая горячий чай и коньяк в качестве микстуры…
– Одним с ловом, – перебил рассказчика Иван, – поезд сбежал от вас, пока вы проводили работу с населением. Вы сказали мужику с верблюдом, чтобы он голосовал за вашу партию «Свободная реформа»?
– Нет. Не успел, – ответил Викентий.
– А вот этого не следовало упускать. Потому что малокомфортная ночная езда на бочке с нефтью в этом случае зачлась бы вам потомками как идейный подвиг, овеянный партийной славой в последующих веках… Юные «свободные реформеры», будущие ученики школы имени Викентия Груздя, возлагали бы цветы к вашему монументу и возглашали бы приветствия друг другу: «Будь либерал!.. Всегда либерал!..» Какое же прекрасное будущее могло осиявать память о вашей сегодняшней ночной поездке!.. А без партработы всё это выглядит лишь как элементарное головотяпство и банальное опоздание на поезд. В таком случае ваш монумент не увенчают слава и почёт…
– Я хочу томой в Сведен! – вдруг заявил Арвид.
– А это и немудрено, – сказал ему Иван, – это и понятно!.. Что же потянуло вас, примерного подданного шведской короны, в резкоконтинентальную восточную даль? Зачем вы здесь?.. Какая демократия может процветать верхом на бочке с нефтью? Здесь демократия не выживает, потому что суровые законы местной жизни смалывают её в порошок… Увы, мой бедный друг, в наших краях восточносибирской природы на культурном образце шведской «АББА» далеко не уедешь!.. Хотя их песни и красивы, но не прошибают местный колорит. В этих краях когда-то появился Чингисхан, поэтому здесь может воодушевлять лишь только наша местная кочевая песня: «Москау!.. Москау!.. Вирф ди глэзер ан ди ванд!.. Руссланд ист айн шёнес ланд!.. Ох-хо-хо-хо-хо!..»
– Фы фсегда только шутить, Ифан, а я простыл!
– Всё! Будем лечить вас с Викентием, пока не исцелеете. Кстати!.. А где ваш сопровождающий Урмас?.. Неужели ещё спит?
– Нет, – сказала Катя, – он уже проснулся, но весь расклеен. Его Андрон приводит там в порядок…
– Тогда я пойду посмотрю, что с ним, а заодно и закажу этим двум страдальцам по куриному бульону с доставкой в купе.
Заказав для ночных всадников бульон в вагоне-ресторане, Иван заглянул в купе Урмаса и Арвида. Урмас уже снова спал… На полу лежала пустая бутылка, а на столике стояла вторая, початая. В коридоре Иван встретился с Андроном, шедшим из тамбура. Они вместе вернулись в своё купе.
– Хм… – сказал Иван, присаживаясь на сиденье, – кажется, нам понадобится специалист по выведению из запоев.
– Похоже на то, – отвечал Андрон. – Когда я пришёл к эстонцу утром, он уже прикончил первую бутылку. Потом достал новую и неплохо приложился. Мой рассказ о том, что Арвид отстал от поезда и вновь нагнал его, не произвёл на Урмаса ровно никакого впечатления. По-моему, он даже не понял, о ком я говорю.
– Он плохой сотрутник, – заключил Арвид, – и я буту отказофыфаться от еко услук… А откуда у неко коньяк? Ис мой тщемотан?
– В этот вопрос я не вникал, – ответил Андрон, – но если своего коньяка он не имеет, то пьёт, наверное, ваш… Чего ж тут удивительного?
– У тифительно, што не спросифши расрешений, – ответил швед.
– Но ведь разрешения-то всю ночь не у кого было спрашивать, а одну бутылку он приговорил ещё ранним утром, до вашего возвращения на борт, так сказать… Не смог дождаться вас, вот с горя-то и тяпнул бутылёк…
– Это точно, – кивнул Иван.
– Если он пьёт арманьяк, то наферняка мой, – заметил швед.
– Ну, это вы с ним после разберётесь. Хотя… Могу сходить и глянуть. Мне нетрудно, – сказал Андрон и вышел. Через минуту он вернулся и подтвердил: – Да, вы правы. Он пьёт именно арманьяк…
– Я фзял тесять путылок на всю поезтку… Теперь не хватит, – заметил грустно Арвид.
– Видимо, ваш сопровождающий одобрил ваш выбор. Нет сомнения, что он высоко оценил пьянящие свой ства арманьяка, – сказал Иван, – и если его сейчас не разлучить с напитком, то вряд ли вы довезёте до места назначения хотя б бутылку.
– Не у спеет, – ответил Андрон, – мы завтра прибываем. Ему не выпить столько. Ну – ещё бутылка… Ну – две…
– Нет! – сказал Арвид. – Не нато тфе!.. Я хотщу укостить ещё моих компаньонов, которых меня фстретщать. Я их никогта не фител и фсял напитки тля лучшего снакомстфа по душам.
– Катя, – давай выйдем из купе на пару слов, – обратился к девушке Иван.
– Ты можешь помочь Урмасу слезть со стакана? – спросил он Катю в коридоре. – Он, видимо, болен алкоголизмом, а мы не знали… Если швед это поймёт, то он сообщит в их фирму и Урмаса отстранят от работы. Тогда он окажется в полнейшем пролёте по всем статьям.
– Что я здесь могу?.. – задумалась она, – капельницы нет… Укол поставить? Шприца нет… Витамины бы… Можно промывание желудка, в крайнем случае. Но пока он ещё спит… Аспирину дать, когда проснётся?..
– Похоже, что сейчас придётся пока действовать малой опохмелкой. Иначе вряд ли что получится, – сказал Иван. – Купим пива в вагоне-ресторане и, когда очнётся, оценим состояние… Может, его вообще придётся сдать с поезда в больницу…
Они вернулись в купе. Там шла беседа…
– Фтруг Урмас отрафился в ресторан, как фаш Нефольный? – говорил Арвид.
– Невольный – это, я извиняюсь, уже не наш, – заметил Иван. – Это уже ваш. Мы его вам подарили… Пожалуйста, пользуйтесь.
– А как?
– Ха!.. Вы спрашиваете, как?.. Не сомневайтесь, что у вашего начальства хватит изобретательности к его применению. Будете держать его до поры, как Ленина в Швейцарии… Овеете легендой, как Лохнесское чудовище… Потом, в подходящий момент, забросите к нам революцию налаживать.
– Не потянет он на Ленина, – заметил Андрон.
– Может потянуть. Сейчас требования занижены, потому что времена другие. Интернет творит героев без особых запросов к их интеллектуальным способностям…
– Конечно, – подтвердила Катя, – поэтому и революции стали майданами…
В дверь постучали.
– Войдите! – сказал Андрон.
Дверь открылась, и заглянула девушка-о фициантка из вагона-ресторана.
– Здравствуйте. Вы заказывали два куриных бульона? – спросила она.
– Мы, – ответил Андрон.
– Вот, пожалуйста! Заносите! – официантка посторонилась, и в купе вошли Пластырь и Весло, одетые в кухонные фартуки. Они внесли два подноса с бульонами и хлебом, которые поставили на стол.
– В от так встреча! – удивлённо воскликнул Иван. – Вы откуда, журналисты!.. Произошла смена профессии?..
– Да-а, помогаем, – пробормотал Веселкин, – покуда делать нечего… Вчера с девушкой познакомились… Сегодня вот разносим заказы по составу. А чего делать? Лишь бы нескучно… А вы зачем в постели днём? Болеете? – он посмотрел на Арвида с Викентием… – Подождите! – он почесал затылок, – так это вы вчера от поезда отстали?! Во дела!.. Как же вы снова здесь?..
– Пневмопочтой, – сказал Иван. – Дождались открытия почтамта, заказали два багажных отправления – и вот они здесь… Сейчас это быстро делается. Только обгорели слегка от трения о воздух… Вот мы их бульоном и лечим…
– Серьёзно?! – с удивлением спросил Весло.
– А как же?! Разве сам не видишь?.. Ведь они снова здесь! А вчера не было…
– Тогда мы пойдём, – сказал Весло, – пусть поправляются. До чего же техника продвинутая стала!..
– Цифровизация! – мечтательно изрёк Пластырь.
– Она самая… – согласился с ним Весло. И оба попятились к выходу…
– Деньги за бульон возьмите! – протянул Иван купюру… – Сдачи не надо.
Весло сунул купюру в карман фартука и исчез за дверью вслед за напарником.
Андрон с Катей расхохотались…
– Ну ты и зарядил их информацией, – отхохотав, сказал Андрон, – будут теперь почтамты обивать.
– Ничего, – ответил Ваня, – официанты из них хорошие получились… Лучшие, чем журналисты.
– Да они просто включились в борьбу за эту девушку, – предположил Андрон. – Она хорошенькая, вот и захотели пообщаться… Может, даже забудут в Перестройске выйти.
– Кто хорошенькая? – спросила Катя.
– Как кто?.. Ну ты, конечно!
– А-а!.. А мне послышалось…
– Нет!.. Ты!!.
Тем временем отставшие от поезда больные выхлебали бульон и разом задремали на своих полках.
– Всё с ними ясно, – сказал Иван. – Ночь не спали. Мучились… Пойдёмте в шведское купе, заодно и отдохнём, пока не проснулся Урмас Палубис…
На самом деле Веселкин с Пластырем вовсе не увлеклись хорошенькой официанткой, а просто вынуждены были сменить место своей прежней дислокации с четвёртого вагона на вагон-ресторан… Нет, позже они, конечно, пленились обаянием девушки, – насколько каждому из них позволила суровая душа коллектора, – но к ней в помощники они попали вовсе не поэтому. Причина изменения их статуса была весьма банальна – распродажа всех мест четвёртого вагона через железнодорожные кассы, почему дальнейшее следование левых пассажиров в заполненном до отказа вагоне стало проблемным. Вследствие чего проводница договорилась с директором вагона-ресторана о переводе их в служебное купе этого заведения. Директор согласился при условии их использования на подручных работах, потому что штат официантов был неполон и ресторан не успевал обслуживать всех желающих подкрепиться в пути. Так бравые коллекторы волею судеб оказались превращены в железнодорожных официантов, что, в принципе, их не очень огорчило, поскольку бесплатные завтраки обеды и ужины директор гарантировал.
Слону было доложено о планируемом месте прибытия злостного неплательщика Андрона и в ответ получено распоряжение: «В Перестройске его не профукать, а следить до последнего». До чего именно последнего – последнего ли патрона или последнего вздоха? – сформулировано не было, но штраф за утерю клиента был конкретный и выражался немалой суммой. Поэтому соратники по выбиванию долгов из населения не расслаблялись… И бодро разносили пока бульоны и яичницы, в глубине сердца готовясь к значительно более крупным и ответственным делам.
– А вот если нас в депутаты выдвинут, – возмечтал внезапно Пластырь.
– С какого перепугу? – спросил Веселкин.
– Могут, – отвечал Пластырь, – если Слон походатайствует. Кому-то ведь тоже надо за депутатами смотреть, чтобы долги по ипотеке возвращали…
– А с долгами в депутаты не берут.
– Не берут… А после-то?.. Когда уж взяли? Знаешь, там какие траты?.. Одни фуршеты чего стоят. Обмывание новых законов!.. Поездки за рубеж… Клифты от кутюр… Котлы швейцарские. Да мало ли?! Они там по-всякому в долги влипают!..
Иван, Андрон и Катя расположились на полках соседского купе, где спал Урмас, и смогли даже сами задремать, утомлённые излишней нервностью последних суток. Их разбудили странные звуки. Это арманьяк, наливаемый в стакан проснувшимся прибалтийцем, наполнял купе весёлым бульканьем…
– Стоп-стоп-стоп! – сказал латвийцу Андрон, – не всё сразу!
Замечание немного запоздало, потому что тот уже неплохо приложился к крепкому напитку, залпом выглотав стакан, и, обтерев губы рукавом рубахи, уставился снизу на Андрона, который смотрел на него, свесившись с верхней полки.
– Я не сразу… – сказал Урмас. – Я постепенно… Но неуклонно…
– Мы видим, как вы неуклонно, – отозвалась с другой верхней полки Катя. – А после будете говорить: «Дорогие врачи, спасите мою безвременно пропитую жизнь!..» Да?
Латвиец перевёл взгляд на Катю и попытался изобразить улыбку.
– Какая милая девушка… И знает всё про пьянство, – пробормотал он.
– Потому что я профессионально занимаюсь лечением таких, как вы, – ответила Екатерина. – Сколько вы намерены ещё керогазить?..
– А у меня там, – Урмас махнул рукой на багажное отделение, – ещё целый чемодан крепких напитков… Можно хоть до Владивостока ехать!..
– Во-первых, ваш маршрут несколько иной, – заметил Иван, проснувшийся внизу, на соседней с прибалтийцем полке, – во-вторых, у тех напитков есть хозяин, в планы которого вовсе не входит вливать их все в один ваш рот… Вы забыли, что на работе?.. Между прочим, швед уже ворчал, что вы вероломно подрываете его алкогольный суверенитет! Он просто сообщит на базу, что ему дали бракованного сопровождающего, вас отзовут из командировки, и поедете назад в Эстонию быкам на хуторе хвосты крутить. Вы этого добиваетесь?
– Нет! – вдруг осознал трагичность ситуации Урмас. – Мне так нельзя! Я ведь должен до конца выполнить условия контракта, чтобы получить мой гонорар и жениться!..
– Как жениться! – воскликнула Катя. – Ваша невеста знает, что вы запойный человек?
– Нет… Не знает, – ответил Урмас, – Хотя… Вернее, она меня пьяным уже раз видела… На Новый год…
– Это же надо так любить! – пробормотал Иван. – Наверное, вы в чём-то для неё незаменимый. Вы Дедом Морозом наряжались?.. Признавайтесь!
– Наряжался…
– Деду Морозу в Новый год прощается. Но если вы круглый год не выйдете из образа, то она вас бросит…
– Наверное, – сказал эстонец, – но что мне делать?.. Меня колотит, если я не опохмелюсь. Я не смогу сейчас работать с Арвидом…
– Да он и сам пока не в лучшем виде, – сказал Андрон. – Приходите в себя за время, что он спит.
– Выходите из запоя малой дозой. Выпивайте по чуть-чуть и терпите, – добавил Иван. – Кобеду станет лучше, к вечеру ещё лучше, а завтра приедем.
– Не станет, – отвечал Урмас, – я себя знаю. Три дня страданий обеспечены…
– У вас аспирин есть? – спросила Катя. – Впрочем, у меня он есть, – она полезла в сумочку, – вот, возьмите таблетку. Это вам пока поможет.
– Не бросайте меня, – попросил эстонец, – а то он расторгнет контракт. Он сразу же увидит, что я расклеен… Тем более, я без разрешения глушил его запасы…
– Ладно, – решительно сказал Иван, – шведа мы, так и быть, уговорим… Вас из запоя выведем. У нас специалист есть, – он кивнул на Катю. – Но и вы нам после этого должны помочь.
– Каким образом? – спросил Урмас.
– Прежде – о нашей услуге вам. Для скорейшей психофизической стабилизации вас нужно на пару дней разгрузить от насущных обязанностей – открывать ножом кильку, подливать вашему шефу арманьяк, подпевать русские песни… Иначе вы, чего доброго, зарежетесь консервным ножом или опять наклюкаетесь… Поэтому от вокзала мы едем вместе и селимся в одну гостиницу, – пока нам всё равно, где остановиться, – и продолжаем поддерживать весёлую компанию с мистером Портмонессоном, чем переключаем его внимание с вас на себя и даруем вам свободу отдохнуть и выспаться… Одновременно Катя вас понемногу лечит. Но вы не злоупотребляйте больше спиртным! Выпивайте по рюмочке за вечер…
– По две! – воскликнул Урмас. – Иначе пропаду!
– Хорошо. Пока по две… Потом – по одной. И после – ни одной! Но только не перепутайте рюмочку с гранёным стаканом. Советское прошлое нам не вернуть, поэтому не надо к этому и стремиться… По вечерам колем вам витамины со снотворным и ставим капельницу. Это возможно? – спросил он Катю.
– Думаю, что да, – ответила она. – Надо будет просто зайти в аптеку.
– В аптеку заедем… Вы согласны с таким планом? – задал Иван вопрос эстонцу.
– Конечно, – вяло ответил тот. – Только не оставляйте меня в таком состоянии наедине с ЕС!
– С каким ЕС? – спросил Андрон.
– Ну с этим!.. С Евросоюзом-то! – Урмас кивнул головой в сторону соседнего купе.
– Вы и сами сейчас Евросоюз, – сказал Иван.
– Ну да, – ответил Урмас, – номинально…
– Вот!.. Это ваше номинально нам и надо!.. Поэтому вы тоже нам поможете. Согласны? – спросил его Иван.
– А как?
– Вы надолго в Восточную Сибирь?
– На две недели, по контракту с ним.
– Когда вернетёсь и когда я вас попрошу, сделаете мне и моему другу приглашение к вам в гости. Нам нужна будет Шенгенская виза для решения некоторых личных проблем в Европе. Согласны?
– Согласен… Попробовать можно.
– Договорились.