2. Леприца

Армия была, есть и будет.

Потому что кроме Армии есть Бог, имя которому – «бесконечное чужое».

Армия может только расти.

Потому что по мере превращения «чужого» в «своё» всё больше «своего» нужно отделять от «чужого».

Устав Внеземелья. Истины

Корнелиус посчитал забавным пронести нас на бешеной скорости в метрах двух от поверхности залива. Допускаю, что скорость была не такой уж и «бешеной», вот только воспринималась она именно так, а не иначе. И скорость эта стала особенно чувствительной, когда при подлёте к береговой линии высота сошла на нет, и мы ударились о воду. Подняв тучу брызг, радугой украсивших небо, мы по инерции продолжили своё движение уже по песку. Кувырком, разумеется…

«Приключение», конечно, не смертельное. Далеко «не». Особенно учитывая нашу подготовку в космодесанте. Но неожиданное. И неприятное. Да ещё стервец этот пасть раздвинул до ушей. Улыбается, значит. Смотрит, как мы к его ногам подкатываемся.

Он-то, зараза, уже тут стоит. Мгновенно перенёсся. Поджидает…

Не удивительно, что Биток взбеленился.

Я как-то не сразу поняла, что в отличие от меня сержант Биток и не тормозит вовсе: напротив, ногами отталкивается, скорость увеличивает, да к Корнелиусу рвётся. Что на песке сделать не просто. Очень!

И узел бедняга свой где-то потерял. Там у него от еды что-то оставалось. Прямо фишка у человека какая-то. Подумаешь, еда… Правда, в его последнем десанте, на Шуне, что-то приключилось. Голодали они.

О! Докатился… так в подкате и двинул Корнелиуса ногой в колено.

Жаль, конечно: ботинки наши флотские через пять минут после высадки на планету в кисель превратились. А потому второй месяц ходим в сандалиях: кожа да материя.

Местный фасон: сносу не будет целый сезон.

А что тут зимой носят, и какие тут вообще зимы, – придёт время, узнаем. Потому как влипли мы. И, похоже, навсегда. Сделали нас, вот что. Вот эти самые наги и сделали. Как? Понятия не имею. Только нагия их превратила все наши полимеры вместе с нефтехимией, – от охлаждающей жидкости до изоляционной оплётки проводов – в студень. Даже ботинок, черти, не оставили. Кто бы мог подумать, сколько синтетики было в одежде! Нагишом из остатков челнока вылезали…

И ни одного работающего прибора. И сигнал бедствия послать не можем. Нечем.

Десантный челнок – на свалку, связь со звездолётом – в утиль, нас – на вечное поселение, что на деле означает те же утиль и свалку, только с возможностью мучений. Большой-большой возможностью… Да и сами мучения предполагаются изрядными.

Кстати, о муках. Кажется, к этому пункту программы мы только что подошли вплотную. Ногу достойному Корнелиусу уважаемый Биток, ясное дело, сломал. Для этого ему ботинки не нужны. Хороший такой удар. Вся масса тела моего сержанта в нём. И масса эта, скажу я вам, не малая. Да и скорость… Масса на скорость… страшная штука!

Крепкий, в общем, у меня Биток. И скорый.

Корнелиус, конечно, тоже на ботаника не похож, но… хрустнула кость, зараза! Уж больно в подходящее место Биток целил: даже если кость уцелеет, всё одно сустав из сумки выскочит. И будет ходить достойный Корнелиус с одной из коленок, вывернутой в сторону, противоположную движению.

Ведь ежели Биток во что-то целит, обязательно попадёт. Есть у моего сержанта такая характерность. Приятная для меня, впрочем.

Противник? Обездвижить и добить!

Ага. Хрустнула косточка нага. А Биток уже на ногах, кулаком Корнелиусу в челюсть метит. Да только всё. Этот фокус, похоже, только один раз и проходит.

Замер Биток. Замёрз. И я вместе с ним.

А Корнелиус стоит себе и косточками своими похрустывает. Сразу видно: большой любитель этого вида музыки. И по роже ничего не понять: то ли насмехается, то ли от боли скулу воротит. О! Ближе подходит. На своих, значит, на ногах. Без всякой посторонней помощи. И взгляд у него нехороший. Злой какой-то.

Загрузка...