Следующие три дня я чувствовал себя очень неспокойно. У меня было много вопросов, на которые я не мог найти ответы. Когда в твоей голове без остановки циркулируют мысли, логическое завершение которых найти невозможно, ты становишься дерганным параноиком, который постоянно растерян и напряжен! Ненавижу такое состояние…
О чем я думал? О разном. Например, о конверте. Наверно, тот конверт был в почтовом ящике ещё утром. Но утром я спускаюсь на лифте, а не пешком по лестнице, а значит, с почтовым ящиком я никак пересечься не мог! Да и откуда я мог знать, что там лежит такая особенная информация? Отправитель бы хоть конверт под дверь засунул, так бы я его точно увидел.
Это я все к тому, что письмо оказалось бесполезным, так как компьютера у меня уже не было! Я даже не мог поинтересоваться где он, так как мой излишний интерес мог навести подозрения. Что в компьютере могло быть, о чем я должен знать?
Первый вопрос, возникнувший в моей голове, – кто на этом месте работал до меня? Наверно тоже какой-нибудь эксперт. Но где он сейчас? Почему он уволился? И что он хранил в своем компьютере? О чем я должен знать?
Вся эта информация с паролями очень нехорошо накладывалась на один известный факт – Виктор и Полонски заменили компьютер специально! Им был известен пароль, он был у Виктора, но меня не допустили к компьютеру… Выходит, им есть, что скрывать?
«Вы в опасности» – больше всего меня настораживала именно эта фраза! Кто «Вы»? Он обращается ко мне на «Вы», или он имеет ввиду меня и ещё кого-то? Может меня и Виктора? Может поэтому Виктор такой нервный? Он знает что-то, о чем стоит переживать, но не решается мне говорить? Эта версия казалась мне не очень вероятной, но совсем отметать её не стоило!
А может я и Ксюша? Но при чем здесь она? Нет, навряд ли говориться о ней! И почему отправитель не уточнил? Почему нельзя было рассказать более детально? К чему эта загадочность? Может мне нельзя знать слишком много? Или я должен раскопать все сам?
И главный вопрос, кто оставил конверт? Самое простое и логичное – тот, кто работал до меня. Только он может знать пароль от собственного компьютера! Или тот, кому он сообщил свой пароль. Это может быть кто-то из сотрудников центра экспертизы, или, например, один из его близких друзей или родственников. И ещё возможно… возможно это четвёртый сотрудник нашего отдела. Я совсем забыл про него, так как он в тот день так и не появился после обеда.
Можно ли связать это письмо с тем человеком, который, по моему мнению, преследовал меня? Да, возможно. Это предположение выглядело вполне состоятельно! Преследовать меня, чтобы узнать адрес с целью подсунуть мне этот конверт – это хороший мотив! Дом и подъезд он выяснил, а найти номер моего почтового ящика не составило бы большого труда, так как моя фамилия и номер квартиры есть в домовой книге, рядом с лифтом.
Но все мои размышления были лишь не объективными домыслами, которые я едва ли мог утвердить с помощью фактов. Очевидно было только одно, – все не так просто, как кажется на первый взгляд.
Следующие три дня не произошло ничего примечательного, о чем стоило сейчас рассказать. Я просто выполнял свою работу, держал нос по ветру, и старался не задавать лишних вопросов. За это время, не без помощи Виктора, я разобрал все документы, что скопились за предыдущий месяц. Это было не шибко сложно, а скорее муторно и нудно!
А еще, я узнал его поближе. Виктора. Он был не очень разговорчив. Я не слышал от него бессмысленных бытовых рассказов, размышлений о гороскопе, погоде, и других бесконечных поводов для пустой болтовни. Зато он хорошо знал свою работу, с охотой помогал решать любые вопросы, и любил подшучивать над забавными фамилиями инспекторов, дознавателей, и других участников разбирательств, что мы встречали в тех или иных документах. Виктор пытался максимально быстро втянуть меня в коллектив, создать атмосферу доверия и взаимопонимания, чтобы как можно скорее сделать меня, так сказать – своим человеком.
Своим человеком пытался выглядеть и Полонски. Он постоянно заглядывал к нам в кабинет, много шутил, и постоянно приносил кофе. На третий день он наконец запомнил, что я не очень люблю кофе, и стал приносить зелёный чай. Это было очень милый жест со стороны заместителя начальника.
Сам начальник Громов был нейтрален ко мне. Видел я его редко, а если и видел, то исключительно по одному из мимолетных рабочих вопросов. Он выглядел очень занятым человеком.
Четвёртого члена отдела, Дмитрия, я видел всего несколько раз. Все потому что он постоянно прибывал в разъездах. В отдел он заезжал лишь для получения официальных распоряжений, или чтобы привезти документы на оформление и подтверждение.
***
Это было в четверг, конец третьего рабочего дня. Я вышел из здания, прошёл через КПП и оказался на улице. По уже сложившейся традиции, я позвонил Ксюше. Ответом были короткие гудки. Я прошёл до метро, зашёл в ларёк, купил ванильное мороженое. Я снова набрал её номер. В этот раз она сразу взяла трубку.
– Ты можешь приехать? – Тут же спросила она.
– Что случилось? Куда?
– Я дома. Нужно чтобы ты приехал! – Её было плохо слышно, мешали помехи, как будто сильный ветер задувал в микрофон.
–Ты же не дома! Где ты? Что за шум?
– Я сейчас выключу телефон, приезжай ко мне!
– Да что случилось? За тобой там кто-то гонится что ли!?
– Я не могу… – Её голос прервался короткими гудками.
Я позвонил ей снова, но телефон был выключен. Мороженное подтаяло, и большая капля упала на мои черные ботинки. Аппетит пропал, я выкинул рожок в урну и пулей влетел в метро.
Такое было впервые, и по правде говоря, я очень испугался за Ксюшу. Почему она не могла говорить? Где была? И что, черт подери, с её телефоном!? Если учесть то, что она должна была находиться на работе, так как время было без четверти пять, а рабочий день у неё до пяти, то все это выглядело очень странно!
Связал ли я это как-нибудь с тем письмом, что нашёл в своём почтовом ящике? Пока я ехал на метро, я много чего успел надумать. О письме, о таинственном преследователе, о её работе, о проблемах с родителями, шумных соседях, да и Бог его знает, о чем ещё! Самое неприятное в таких моментах это собственные мысли и время, которое тянется, заставляя тебя тонуть в мучительном ожидании.
Поезда, как на зло, не было около десяти минут. За то время я намотал по пирону кругов двадцать, не меньше! Я был весь красный, и отчётливо чувствовал, как горит моё лицо. Жонглируя беспокойными домыслами, я ещё несколько раз позвонил на её телефон, он был выключен.
Я не могу вспомнить ничего конкретного о моей поездке. Там, вроде, не случилось ничего необычного, но даже если бы и случилось, то я бы скорее всего не обратил внимания, так как был полностью погружен в себя. А так, поезд как поезд, шум как шум, обычные люди со злыми лицами, и я, похожий на спелый, сочный помидор. Зато я хорошо помню, как поднялся на улицу, почувствовал лёгкий ветерок, и ускоренное биение собственного пульса.
Дорога до её дома пролетела одним мгновением. Не ожидая лифта, я вихрем пронёсся по этажам, и тут же оказался на пороге её квартиры. Прислушавшись, я услышал лёгкую музыку – это играл вальс. Она любила слушать такую музыку, – монотонную, спокойную, без слов и суеты. Через линзу дверного глазка проникал свет – значит в прихожей включено освещение. Я зажал кнопку звонка, запели птички.
– Кто там? – Раздался её голос.
– Я, открывай. – Линза погасла, а значит она посмотрела в дверной глазок.
– Точно ты?
– Нет, не точно! Открывай, говорю!
Щёлканые засова, скрип петлей, она стоит на пороге, в длинной майке и шортах.
– Что случилось? – Тут же спросил я, пройдя в квартиру.
– О Боже, ты чего какой взъерошенный?
– К тебе спешил! Что у тебя стряслось!? Почему телефон выключен?
– Ты чего кричишь? Ничего страшного не случилось! Я телефон в лужу уронила, на улице, рядом с домом. Что-то с аккумулятором случилось, и крышка треснула. Он выключается постоянно, я не могу его включить!
Я, весь взъерошенный и вспотевший, уставился на неё большими, удивлёнными глазами. – То есть, у тебя все нормально?
– Ну конечно все нормально! Ты чего так перепугался?
– Твой звонок показался мне очень странным! Я думал, ты спасаешься от кого-то! Это выглядело очень, очень подозрительно… – Она потянулась ко мне, мы обнялись.
– Вот именно, тебе показалось! От кого мне спасаться? Средь бела дня? На улице? Ты чего надумал? Защитник мой! Давай куртку, я её повешу.
Я улыбнулся и шумно выдохнул. – Я излишне впечатлителен! Ты знаешь, у меня бурная фантазия. И почему ты не на работе? Время-то ещё, полшестого. Ты в это время только в метро должна садиться.
– Маарк, ну ты опять за своё? Ты никогда ничего не помнишь! А ну, вспоминай…
Я напрягся, ничего не вспомнил, почесал за ухом. – Что вспоминать?
Она повесила мою куртку и встала напротив. – Какой сегодня день недели?
– Четверг.
– Что у нас в архиве по четвергам? Я говорила!
– Ты много чего говорила… Я… Я не помню.
– Почему мы по четвергам работаем до обеда?
– Потому… Потому что в архиве работают одни женщины? Или вы из клуба любителей не работать по четвергам? Возможно это день борьбы с пылью на полках? Я не знаю!
– Потому что каждый четверг у нас отчетный день, мы запускаем утилитную процедуру, электронная база обновляется, а значит мы не можем работать.
– Ааааа…
– Ааааа! Дырявая голова, что не говорю, никогда не помнишь! – Она прошла на кухню, я снял ботинки.
– Мне нужно принять душ.
– Принимай, полотенце на сушилке. – Я прошёл в ванную комнату, она добавила, – Ты еще кое-что забыл.
– Что? – Крикнул я через закрытую дверь.
– Как выйдешь, напомню.
– Мне стоит опасаться за свою жизнь?
– Я подумаю!
Я улыбнулся, забрался в душевую кабину, повернул вентили смесителя.
За пятнадцать минут я так и не вспомнил, что ещё я забыл. Я такой человек, который запоминает только самое важное, самое нужное. Мелочи, что залетают в мою голову, надолго в ней не задерживаются. А Ксюша любила мелочи! Наверно, она эти мелочи коллекционировала, чтобы рассказывать их мне, а потом упрекать, что я их забыл. Даты, события, тортики, особенные цветные шарики с гелием, запах цветка в каком-то месте, её имя на китайском языке, цвета оберток шоколада, которые она любит или не любит, очередное забытое напоминание про зонт в пасмурную погоду, и ещё целая куча всякой бесполезной информации!
Но тогда мне думалось, что я забыл что-то большее. Наверно – это день нашей первой встречи, или первый поцелуй, или первая чашка кофе на крыше десятиэтажки, а может день, когда я первый раз подарил ей цветы…
Я потянул шпингалет, вышел в коридор, и прошёл на кухню. Пахло испечённым мясом и плавленым сыром. На стуле я нашёл свою рубашку и брюки.
Через секунду она появилась в дверях. – Ну что, склеротик, так ничего и не вспомнил?
Приходилось отшучиваться. – Вспомнил. Сегодня международный день пожарных!
– Угу, то есть про пожарников ты помнишь, а про нас нет? – Это не звучало как претензия, скорее невинное передёргивание слов. А вообще, она улыбалась.
– Это и к нам относится! Каждый из нас немного пожарник. Я вот помню, как ты сковородку тушила! Здорово тогда картошка прожарилась, до угольков! А я? Помнишь, как я чуть перелесок не спалил? А ведь стоило только одну пушинку поджечь! Ох как я тогда по лесу бегал и ногами топал, чтобы огонь потушить! – Я смотрел в её большие, голубые глаза. Она молчала, скорчив наполовину вопросительную, наполовину ухмыляющуюся физиономию. – Что? Что ты так смотришь на меня? Я сейчас правда так сильно смахиваю на идиота?
– Даже больше, чем ты думаешь. – Она взяла меня за руку. – Ладно, пошли в комнату, ты сам все поймёшь.
***
В центре комнаты стоял маленький, скромный стол. Он был круглый, а покрывала его зеленая скатерть в черный горошек. На столе лежали приборы, стояла бутылка вина, фрукты, и все то, что должно быть на столе в такие моменты. Под потолком зависли три шарика, на первом был образно изображён юноша, на том, что по середине, число семь, а на третьем была изображена девушка.
– Ну конечно, семь лет… – Прошептал я.
– Тссс, – её указательный палец коснулся губ. Я замолчал.
В комнате было темно, окна были зашторены, на столе стоял подсвечник. Я аккуратно сел за стол, дуновение ветра колыхнуло пламя свечи. Она села напротив. Только сейчас я заметил на ней синее платье; по-праздничному завитые волосы с маленькими бантами на прядях; несколько малюсеньких страз на левой щеке, которые образуют полумесяц; и длинные ресницы, которые так сильно подходят к её голубым глазам.
К своему стыду хочу сказать, что я не всегда замечал, когда она преображалась. Иногда я не замечал, что она вновь покрасила волосы в более темный цвет, или сделала стрижку на пару сантиметров короче. Не замечал ярко накрашенные губы, новый аромат духов, красивый татуаж! Я, глупец, много чего не замечал. Наверно отчасти это потому, что мне неважен ее внешний вид, ее одежда, или модный запах духов. Мне важна только она, такая, какая есть. Ее взгляд, дыхание, голос – разве есть еще что-то важнее?
Я разлил вино по бокалам, взял его за ножку, и протянул к центру стола. – Буду немногословен! Тем более, словами здесь вряд ли получится что-то передать. Но я постараюсь сделать это на столько на сколько возможно. – После этих слов было заметно, как она сдержала смех. В такие моменты я всегда выгляжу забавно. Я чувствую себя неловко, когда говорю подобные слова, и что там таить, я просто стесняюсь!
После небольшой паузы я окончательно собрал свои мысли в единое русло и продолжил. – Если бы меня спросили, какие дни в моей жизни я запомнил лучше всего, то я бы без сомнения ответил, что это дни, проведённые с тобой. Я воспринимаю тебя как очень близкого человека, я воспринимаю тебя как часть себя! Как самую важную часть себя… Ты часть моей души! Та часть, где всегда тепло, спокойно и уютно… Где всегда светит солнце, поют птицы, и растут радужные цветы! Эти семь лет проведённые с тобой пролетели как один день, и этот день для меня важнее чем вся моя жизнь, чем все, что есть на белом свете! Пока ты рядом, я существую, я живу! И пока солнце не погаснет, и все здесь не превратится в пыль, я клянусь, что никогда, ни при каких обстоятельствах не оставлю тебя одну! Я буду стоять за тебя могучим замком, несметной армией, я всегда приду к тебе на помощь и что бы не случилось, я всегда буду рядом! – Тут я на секунду задумался. – И да, прости, что я не помню всех этих дат наших праздников. Я постоянно пытаюсь их запомнить, но все равно постоянно их забываю! Для меня нет какого-то отдельного праздника! Каждый день проведенный с тобой – это праздник. Спасибо, что ты есть в моей жизни. Спасибо за мою жизнь с тобой!
Когда я закончил, она захлопала в ладоши и мило улыбнулась. – Не переживай, эти даты существуют для того, чтобы один о них всегда помнил, а другой постоянно о них забывал! Иначе не интересно… – Почти шёпотом ответила Ксюша. Я видел, как её глаза намокли, она едва сдерживала слезы! Мы коснулись бокалами и отпили вина.
Уже спустя пять минут я кушал мясо, запечённое с овощами. Я был голоден, так как не перекусывал с самого утра.
–Ты правда сегодня так сильно за меня испугался?
– Ну конечно правда, я места себе не находил!
– Ты никогда так не реагировал.
– А никогда и не было такой ситуации.
– Ну, бывало же что-то подобное! Не припомню точно, но бывало.
Я пожал плечами. – На столько серьёзного, нет. – Я постарался увильнуть от этой темы. – С телефоном все так плохо?
– Да. Его нужно нести в ремонт.
– Я попозже посмотрю, может сделаю чего.
– Может не надо?
– Почему?
– Знаю я, что ты сделаешь. Его потом даже инженеры собрать не смогут!
– Ой, прекрати! Ты знаешь, я на все руки мастер. Зачем идти к какому-то ремонтнику, если есть я?
– Действительно! Зачем…
– Как ты его уронить умудрилась?
– Он из чехла выскочил, я не успела поймать рукой, а в конце я его ещё ногой пнула! Он отскочил и в лужу угодил.
– Ты его ногой пыталась поймать?
– Да! Я не специально, я думала перехвачу его… не знаю, в общем, я случайно… Ну ты же меня понимаешь? Случайно…
– Я всегда тебя понимаю.
Я доел мясо. Вино в бокалах закончилось, я налил ещё. Затем, подняв бокал, она сказала свой тост, адресованный лично мне. Прошу меня простить, но её слова я не перескажу. Эти слова мои, мои, и только мои! Они навечно останутся только в моей памяти…
Разговор зашёл о новом ледовом дворце, после, о предстоящем походе в театр, и напоследок, мы обсудили соседей сверху, чьи дети начали топать ногами, создавая неприятный стук.
Я погасил свет и включил шар со светодиодной цветомузыкой. В плеере заиграла медленная, монотонная мелодия. Я протянул ей руку, опираясь на неё, она встала из-за стола и прижалась ко мне. Мы танцевали. Не спеша, медленно, молча. Правой рукой я обхватил её за талию, кисти наших рук сплелись воедино. Это было несложно, просто, понятно и легко. Идеальная ритмичность, синхронная перестановка ног, биение её сердца, и наши закрытые глаза. Мы были единое целое… Мы всегда были единое целое, не только в том танце, но всегда, во всем, и всюду…
– Седьмой раз… Уже седьмой год, в один и тот же день, в одно и то же время, мы танцуем этот танец… – Прошептала она.
– Не правда. Мы всегда с тобой танцуем. Каждый день, каждый час, каждую минуту! Любое счастливое мгновение моей жизни – это танец, в котором только ты и я.
Наши губы слились в нежный, медленный поцелуй. Неспешно переставляя ноги в угасающем танце, я, играючи, наступил ей на ногу, потом на вторую, и вот мы уже падаем на кровать. Мои губы касаются её шеи, левого плеча, и мы растворяемся в мире, который сами однажды создали…
***
Мои полураскрытые глаза не отрываясь смотрели в чёрную точку на потолке. Чёрная точка на потолке – это след от старой люстры, которая когда-то давно здесь висела. Ксюша лежала на моем плече, я чувствовал её медленное, размеренное дыхание. Я думал, что она спит, поэтому старался не шевелится. Свечи погасли, в комнате было темно. О чем я думал? Не помню точно. Какие-то незамысловатые мысли, или вовсе полусонный бред. В реальность меня вернул её голос.
– Спишь? – прошептала она.
– Нет. Я думал, ты спишь.
– А я думала, ты спишь. Лежу тут, дышу через раз, как бы не дай Бог тебя не разбудить, а он не спит видите ли! – Она повернула голову и посмотрела на меня.
– Да ладно врать-то ещё! Сопела тут на всю комнату. Спала, крепко спала! Я же чувствую, спишь ты или нет.
– Ну может немного уснула, чуть-чуть, совсем на секундочку. Но я не сопела! Ты врешь! – Я улыбнулся, в ответ она меня пощекотала – это были ее ответ на мой своеобразный юмор.
– Сколько время?
Она взглянула на свои наручные часы. – Восемь, почти восемь.
– Через час мне нужно будет уходить.
– Да, я знаю. Мама приедет в десять.
– Я не хочу пересекаться с твоей мамой.
– Ой ой, она не такая плохая, как ты думаешь.
– Ирина Ивановна сложный человек, больше я ничего не скажу. Тебе самой прекрасно известно о вредности твоей мамы.
– Ой, ладно тебе! Это нормально, что ты так относишься к ней. Многие парни предосудительно относятся к маме своей невесты.
Я скорчил кислую гримасу и закрыл глаза. Пролетела минута тишины.
– Я так и не подарил тебе собаку. – Вдруг сказал я. Эти слова пришли мне в голову, как далекое эхо прошлого.
– Ты не виноват. Это все потому что мне негде её содержать.
– Да хоть здесь, в квартире, в прихожей.
– Меня мама вместе с ней выгонит.
– Ну вот, а ты ещё спрашиваешь, почему я не люблю твою маму. Хотя бы из-за этого.
– Не преувеличивай. Ты сам понимаешь, что содержать собаку в квартире не очень удачная идея. В чем-то и мама права…
– А ведь именно благодаря собаке мы и познакомились. Ровно семь лет назад. Ты же тоже отлично помнишь тот день?
Ксюша засмущалась – каждое мгновение.
– Да, каждое мгновение… Я подходил к автобусной остановке, на улице бушевал противный моросящий дождь, задувал ледяной ветер. Ещё из далека я видел, как кучка людей, человек десять, может пятнадцать, зарывшись в свои капюшоны и скрутившись, как кучка испуганных ежей, жадно смотрели в сторону дороги, ожидая свой автобус. И вот я подхожу ближе, буквально на десять метров, мне уже видны их злые, хмурые лица. Я остановился у бордюра, мне оставалось сделать шаг, чтобы попасть под крышу остановки и тут… тут я увидел тебя. Я был просто потрясён! То, что я увидел – это искусство! В один момент я ощутил ту тонкую грань, между настоящим человеком и жалким подобием человека…
Внутри, под скамейкой, забывшись в угол, скуксившись, лежал пёс. Он был большой, взрослый, без породы, обычная дворняга! И этот пёс, – он трясся, весь дрожал. Его редкая шерсть была полностью вымочена, его худощавое, голодное тело со всех сторон продувал сильный ветер. Без сомнения, он замерзал… И ты, я вижу тебя! Сидя на корточках, бросив свой портфель на землю, ты натягивала полиэтиленовый дождевик на пса. Ты специально проделала отверстия для его лап и морды, да так умело проделала, что когда ты его натянула, дождевик, предназначенный для человека, идеально сел на длинное тело этого бедалаги! … Я стоял не двигаясь, смотрел… Мои глаза были размером с медную монету, я был до жути удивлён… Сзади меня остановился мой автобус, девятый номер. Я посмотрел на него, похлопал ресницами, и снова уставился на тебя. Я не мог сесть и уехать… я должен был узнать, кто ты!?
Сухим платком ты вытирала его морду. Его карие глаза жалобно смотрели на тебя. Он подался к тебе, мордой ласкаясь о твою ладонь. А ты начала его гладить, чесать за ушками, почёсывать шею. Потом ты потянулась к портфелю и достала пачку сосисок. Пёс был настолько голоден, что глотал их почти не разжевывая… Ты вся испачкалась! Твои ладони, рукава куртки, коленки… Но тебя ничего не волновало, ты не замечала этого, ты замечала только радостные и благодарные глаза этого пса.
Люди, которые стояли рядом, они не замечали этого. Они как будто вообще не видели вас. Их скучные глаза выражали серость, пустоту и безразличие! Они лишь пустые органические тела без души, в них давно погиб человек… А ты, как какой-то ангел, как существо, живущее вне рамок этого мира, просто сидела рядом и продолжала его кормить. Клянусь, я первый раз в жизни видел настоящее искусство! Картину, в которой столько смысла и красоты, что каждый стоящий художник, уверен, отдал бы жизнь за возможность её написать!
– А потом я повернула голову и увидела тебя. – Сказала Ксюша, вмешавшись в мой монолог. – Такой высокий мальчик, с порозовевшим лицом, собранными в пучок губами, и выпученными глазами. Поначалу я испугалась! Ты был весь мокрый, с твоего подбородка капала вода, ты был чем-то похож на ту бедную собачку! – Она засмеялась, а я вспомнил, как был одет в тот день.
– Да, выглядел я в тот момент и правда не очень!
– У меня больше не было сосисок, да и дождевика тоже, мне нечего было тебе предложить. Да и вообще, я растерялась! Я же сказала, – ты меня испугал.
– Хорошо, что у меня тогда хватило мозгов предложить свою помощь. У меня хватило мозгов не упустить шанс познакомиться с тобой…
– Да. Здесь нам обоим повезло, потому что я бы точно не рискнула знакомиться с тобой первой… – Наступила небольшая пауза, я коснулся её волос, затем зевнул и шумно выдохнул.
– А уже через шесть часов мы танцевали танец в ресторане у побережья. – Добавил я.
– Хаха, я отлично помню, как ты неумело наступал мне на ноги.
– У меня есть оправдание. Я тогда первый раз танцевал под такую непривычную для меня музыку, да еще и в паре с девушкой!
– Это не имело значения. Важен сам момент танца, а не его внешняя красота.
– Я тоже так думаю…
– Сколько мне тогда было? Семнадцать? Ну точно, семнадцать лет.
– А мне, как не сложно подсчитать, восемнадцать…
– И с тех пор, каждый год вы все это вспоминаем, как в первый раз… – Шепотом сказала Ксюша.
– Да, как в первый раз. – Согласился я.
Через сорок минут я собрался домой. Она положила мне с собой запеченного мяса, два салата и три апельсина, уверяя, что сама она все это не съест, и было бы лучше, если бы я съел все это за неё.
На улице было тепло. Раздражал лишь порывистый ветер, который постоянно сдувал капюшон с моей головы. Время было девять часов, метро работало до часу.