Несмотря на начало сентября, день выдался теплым, но не жарким. Первая половина осени – вообще замечательная пора. Солнце уже не палящее, а ласковое. Земля прогретая, а потому даже если и припекает на солнышке, в тени обязательно найдешь прохладу. Чего практически не бывает в разгар лета. Весной же, стоит укрыться в тени, как сразу тянет стылостью, потому как ни земля, ни дома после зимы еще не прогрелись.
Глафира бодро шла по улице, метя подолом длинного платья дорожную пыль. Колпино хоть и имеет статус города, но с тротуарами тут просто беда. В центре еще есть, но ближе к окраине не сыскать. А ей нужно было именно сюда, в одну неприметную усадьбу. Ждут ее там. И, как она надеялась, с нетерпением.
Вообще-то девушка отвыкла от подобной грязищи. Эдак пройдешься, а потом хоть в баню иди. Ну да ничего. Баня, там, не баня, а самая настоящая ванная во флигельке для прислуги имеется. Причем с душем, из которого льется самая настоящая горячая вода. Сама подбирай температуру, какая тебе нравится, и мойся на здоровье. Хозяева вообще ратуют за чистоту. Да и прислуга не сказать что из поросят, оценила заботу хозяйскую.
Дойдя до середины улицы, Глафира быстро стрельнула взглядом окрест, открыла калитку в глухом заборе и шагнула под сень липы, раскинувшей свою крону над всем просторным двором. Прошла по сколоченной из досок дорожке и поднялась на высокое крыльцо большого дома.
– О. Глашенька пришла. Проходи, как раз самовар поспел, – встретил ее с радостной улыбкой хозяин дома.
Мужчине было лет тридцать. Но, несмотря на свой сравнительно молодой возраст, уже успел овдоветь. Причем схоронил не только жену, но и деток. Горе у человека, вот и не вынесла душа, решил сменить место жительства. Перебрался в Колпино, где и прикупил эту усадьбу на окраине города.
Человек мастеровой. Руки золотые. По дереву резал так, что залюбуешься. Вон по всему дому его работа стоит. Резал он и деревянные статуэтки, и шахматы. В основном работает под заказ. Раз в неделю катается в Петроград, где сдает свою работу одному лавочнику. Зарабатывает хорошо. Хозяйственный, опять же. Любая баба с радостью пойдет за такого.
Вот и Глашенька соблазнилась завидным женихом. Нет, поначалу-то он ей не глянулся. Подумаешь, стоит мужик и торгует с лотка деревянными поделками. Да еще и отдает за бесценок. А он ее заприметил, и как не увидит, всякий раз пытался обратить на себя внимание. Ей частенько приходилось бывать на городском рынке, вот и виделись.
А однажды Глафира встретила его уже без лотка. Внешне он преобразился, причем серьезно так. Не господское одеяние, но зато все новое и качества хорошего. Дорогая ткань, и по всему видать, не простая портниха шила, а знающая. Да сапоги не казенные и не от криворукого сапожника. Тут и кожа, и строчка. Дорогой наряд на мужике, нечего сказать. И тут Глафира на него посмотрела уже по-другому.
Как оказалось, повстречался Архипу на рынке один лавочник, который, увидев его поделки, так в него и вцепился. Начал вызнавать, с каким деревом работает да может ли по картинкам вырезать. И заказ первый сделал. А потом пошло-поехало. Теперь Архип своими поделками не торгует. Только режет на дому да возит в столицу. Ну а результат…
Усадьбу выгородил высоким забором. Дом привел в порядок. И все-то у него теперь ладно. Разве что подруги сердечной все еще нет. Ну да это дело наживное. И Глафира упускать свой шанс не собиралась. Тем более что, кроме дел сердечных, появились у них и иные. И все идет к тому, что очень скоро они смогут заработать столько…
– Только чаю и предложишь? – игриво стрельнув в мужчину глазками, спросила она.
– Ну так… Ты же говорила, что сегодня до вечера отпросишься, – безнадежно вздохнув, опустился мужчина на стул, тут же оставив самовар в покое.
Видно было, что поспешность зазнобы его расстроила. И этот несчастный вид пролился бальзамом на девичье сердце. Ну, с девичеством у Глафиры уже были некоторые сложности. Но с другой стороны, едва минуло двадцать два. И пусть от невинности не осталось и следа, зато появился жизненный опыт, каковой имеется далеко не у всех женщин и более старшего возраста.
– Ты чего, Архипушка? Никак расстроился? – присев перед ним и беря его руки в свои, ласково проговорила Глафира.
– А то нет. Живем, как… Видимся урывками и когда господа позволят. Вот и теперь. Я думал… А они вишь, все по-своему повернули, – в сердцах выпалил Архип, разве что по столу кулаком не стукнул.
А и стукнул бы. Да Глаша перехватила крепкий мужской кулак и, потянув к себе, поцеловала побелевшие костяшки. От прикосновения мягких губ рука вздрогнула, а взгляд, обращенный на девушку, потеплел.
– Глупый мой. Горячая головушка. До утра меня отпустили. До самого что ни на есть утра. Завтра Анна Ильинична подберет меня на базаре, когда за покупками приедет.
– Правда? – не веря в свое счастье, выдохнул Архип.
– Ага, – радостно кивнула девушка.
– Так а чего же тогда?
– А ты не хочешь, – с показным недовольством отстранилась от него девушка.
– Хочу, – поспешно выпалил Архип.
– Вот и ладно, – потянув его за руку в сторону спальни, задорно выпалила Глаша…
Н-да. Хорошо-то хорошо, но не мешало бы все же озаботиться удобствами. Привыкла она уж к ванной в доме и к тому, что мыться можно не раз в неделю в бане, а каждый день. А при надобности – так и в любое время. Ну разве что нужно протопить водогрейную колонку. Но дело это недолгое. А тут кувшин да таз. Сплошные неудобства.
– Архип, а давай в новом доме сделаем водопровод, поставим водогрейную колонку и ванную? Как в господском доме. Я узнавала, стоит это не так дорого. Ну, по тем деньгам, что нам заплатят, – выходя в гостиную, где на столе исходил паром самовар, предложила девушка.
– Уверена, что недорого? Нам ведь еще и дом покупать. Здесь оставаться опасно. Про Пастухова твоего такие страсти рассказывают. А ну как извернется, аспид? Да и тесть его, Игнатьев этот, тоже вроде как не подарок.
– Да нам уже дали пятьсот рублей, и еще заплатят целую тыщу. Это же страсть какие деньги получаются! Хватит и на дом, и на обустройство. Говорю же, я все узнала. Ну пожа-алуйста, – начала канючить девушка.
– Хм. Нет, если оно все так удобно, как ты говоришь… Опять же, детки пойдут, купать их где-то надо, стирка, то да се. Ну и мне сгодится, если какая грязная работенка по хозяйству. А без нее в своем доме никак. А то обмыться можно только под колодезной водой.
– Удобно, Архипушка. Ты даже не представляешь, как удобно! И все-то ты верно говоришь.
– Э-эх, один раз живем, – махнул рукой Архип. – Будет, как ты желаешь. Да только…
– Что? – всполошилась девушка.
– Так ведь делим шкуру неубитого медведя.
– Ерунду говоришь, Архипушка. Да я ради нашего счастья в лепешку расшибусь, а все, что надо, вызнаю, – подбоченившись, уверенно заявила девушка.
– Ну, если так, то, считай, домик с ванной у нас уже в кармане.
– И с туалетом теплым, – припечатала Глафира.
– Чего-о? – удивился Архип.
– Да там мелочи. Уж в сравнении с ванной-то. Тьфу и растереть. Тем более что водопровод уже будет. Зато зимой не нужно будет зад морозить.
– Это вонь в доме разводить?
– Ничегошеньки ты не понимаешь. Ну да я тебе потом все покажу и обскажу. Никакой вони не будет. Все устроится чинно и пригоже. Господа, чай, толк в этом деле знают. А ты когда к Викентию Семеновичу собираешься?
– Так утренним поездом и поеду. Заодно и работу лавочнику сдам.
– Значит, утром?
– Утром, утром. Ладно, обедать пора, а мы чаем кишки полощем.
– Успеется, – накрывая его крупную кисть своей ладошкой, томным голосом произнесла Глафира.
– Побойся бога, Глашенька, – нервно сглотнул Архип.
– А чего мне бояться? Нешто не женишься на мне?
– Женюсь, как не жениться. Что за глупости городишь?
– А тогда и греха в том нет.
– Да я не о том.
– А я о том. Страсть как по тебе за эту неделю соскучилась.
Ну а что Архипу оставалось делать? Похоже, невеста, вырвавшаяся из господской усадьбы на побывку, собиралась взять свое. И побольше, побольше. Конечно, в этом ничего плохого нет. И она очень даже ладная, с огоньком. А он все еще в силах. Но до вечера еще очень далеко. До утра – так и куда дольше…
– Так что интересного для Викентия Семеновича есть? – когда они наконец сели обедать, спросил Архип.
– Да так, ничего особенного. Хозяйка все вокруг дочки скачет, словно наседка. Бегала со своими железками, бегала, милее этих самых машин для нее ничего не было. А как дитя родила, так в ней сразу баба проснулась. Да так, что о железяках и думать забыла.
– Ну так. Натуру-то бабью не обманешь. Если Господь назначил бабе рожать и растить детей, так никуда от этого и не денешься. Сколь ни бегай, а нутро наружу все одно вырвется.
– Вот верно ты говоришь, Архипушка.
– А еще что?
– Ну, я так поняла, что на заводе у хозяина уж все готово, и они вроде как скоро собираются его запускать. Но о делах они при прислуге не особо говорят. Все больше в кабинете. А туда прислуга ходит, только когда сам хозяин велит прибраться. А как войдешь, ни одной бумажки на столе нет. Все в сейф прячет.
– Ну, то понятно. А название сейфа, как я просил, ты записала?
– Скорее уж перерисовала, как увидела. Не по-нашему писано-то.
– А с тем пускай Викентий Семенович разбирается, – отмахнулся Архип, принимая из рук невесты бумажку с чудными каракулями. – Ну а вообще что-нибудь еще есть? Может, про соседа его, Кессениха этого, что вызнала?
– Вызнала, как не вызнать. Он-таки решил перевезти сюда свою семью. Устал в разлуке-то жить. Вот и зовет их в Россию. А и то, эвон какую усадьбу поставил. В Германии небось такого нет.
– Ясно. А схему усадьбы нарисовала?
– Ну да. Все как ты и просил. Вот, – выкладывая перед Архипом сложенный в несколько раз листок бумаги, гордо заявила Глафира.
– Ну и чего молчишь? Клещами все из тебя тянуть? – недовольно заметил Архип, разворачивая бумагу.
– Чего ты так-то, Архипушка? Я же… А ты… – обиженно надулась девушка.
– Господи, Глашенька, ну прости ты меня, дурака несусветного, – тут же опустившись перед ней на колени, с искренним раскаянием произнес Архип.
А дабы придать своим словам веса, еще и обнял ее, крепко прижимая к себе. Чтобы ни капли сомнений, насколько крепко он ее любит. На что способна обиженная женщина, и вообразить себе трудно. Но уж если решит посчитаться, то мало не покажется. А главное, предугадать, как и куда именно она ударит, попросту невозможно.
– Я же только ради нас стараюсь, – начал увещевать он. – Чем больше и лучше выведаем о твоих господах, тем скорее получим свое и заживем на зависть всем. У меня и без того заработок хороший, а тут еще и деньга большая. Переедем в другой городок, да хоть в Гатчину. Поставим домик, и я так же буду ездить в Петроград, поделки свои сдавать.
– В Гатчине абы какой домик не поставить, – успокаиваясь, деловито сказала Глаша.
– А на что нам деньги? Не молиться же на них.
– А и правда, – озаряясь счастливой улыбкой, согласилась девушка. А потом сразу же стала важной и ткнула пальчиком в бумагу: – Я там указала, где какие посты. И куда кто глядит. И когда их меняют, тоже написала. Все как ты говорил.
– Не я. Викентий Семенович, – все же заглянув в бумагу, задумчиво возразил Архип.
– Ну так я же его не видела. Только с тобой и разговаривала.
– А, ну да, и то верно. Еще что есть?
– Больше ничего. Разве что завтра поутру господа собрались в гости к Игнатьеву. Тесть хозяина непременно хочет, чтобы внучка в его доме побыла. Ну и прием устраивает, что-то вроде смотрин внучки. Мол, у зятя-то само собой, а в его доме – уж совсем иное.
– И когда выезжают?
– Так часов в девять и выедут, – пожав плечами, охотно сообщила девушка.
– А кто именно поедет?
– Так хозяин с хозяйкой да Кессених этот.
– А сколько машин?
– Одна. Охрану с собой брать не будут. Не любит этого хозяин. Хотя остальным без охранников шагу ступить не дает. Говорит, что он сам как пес цепной, кого хошь порвет.
– Хм… Ну и чего ты молчишь? Чего тянула? Сразу об этом говорить надо было!
– Так а что такого-то? Великое дело – собрались в гости поехать.
– Вот что, Глашенька. Ты тут похозяйничай сама. А мне надо… Нет, на этот я уже опоздал, – глядя на карманные часы, качнул головой Архип. – Значит, на вечернем.
– Это куда это? – всполошилась девушка.
– В Петроград, куда же еще-то, – пожал плечами Архип.
– Так если ты вечерним, то… А обратно-то как?
– Ну… Придется переночевать в ночлежке. Зато может статься, что уже завтра мы получим наши деньги и уедем отсюда.
– Правда? – В глазах девушки плеснулась неподдельная радость.
– Истинно тебе говорю.
– Погоди. А как же этот дом? – включив хозяйскую хватку, уточнила она.
– А что с ним не так-то? Выставим на продажу. Попрошу соседа, он все обставит лучшим образом. Ну, заработает и сам малость, не без того. Но нам тут уж лучше будет не задерживаться.
– Ага. Ну да. Так оно и впрямь лучше.
Через два часа, после очередной прогулки в спальню, Архип при полном параде вышел на крыльцо дома. Нужно было поторапливаться. Не то он и на вечерний поезд опоздает. А вот этого допустить никак нельзя. Когда еще подвернется такая удача, чтобы все трое оказались в одной машине, да еще и без охраны. Пастухов слишком уж самоуверен, этого у него не отнять. Телохранителей рядом с собой не терпит. Подумаешь, в бронированном авто и вооружен до зубов. Неправильно это. Хм. Для него неправильно.
Мелькнула было мысль избавиться от девушки. Но Архип тут же отбросил ее как несостоятельную. Во-первых, она утром должна будет встретиться с домоправительницей и вернуться в усадьбу еще до отъезда хозяев. Пастухов хоть и самоуверенный, но воробей стреляный, может всполошиться. Во-вторых, уж сколько раз он ходил по краю, да только ни разу под кручу не сорвался. А тогда в Глаше потребность даже увеличится.
И потом. Девка жадная до денег. Вроде и любит Архипа, млеет рядом с ним, но задаток пятьсот рублей прибрала в свои ручонки. Опять же, не хочет просто так бросать вот этот дом Архипа. А он не так-то дорого стоит. Уж на фоне полутора тысяч рублей – точно. Не совершит ли она какую глупость? Нет, пожалуй. Такая свой шанс не упустит. Тут ведь и жадность, и любовь. Уж Архип-то точно знает, что втрескалась она в него по самое не могу. А это гремучая смесь. Так что пусть живет. Вреда не будет.
Утро выдалось просто замечательным. Середина сентября, а уже неделю стоит солнечная погода. Огорчает только одно. В такую сушь, даже при медленной езде по дорогам, лишенным асфальтового покрытия, автомобиль поднимает целый столб пыли. Впрочем, особых проблем это не составляло. Резиновые уплотнители и пыльники сделали кабину достаточно герметичной, чтобы противостоять этой напасти.
Единственное слабое место – воздухозаборник. Но и там заботами Петра был установлен фильтр. Конечно, поток воздуха от этого резко понизился, но это не беда. Для вентиляции салона его вполне достаточно. А что до прохлады в жаркий день, так с этим вполне управится и вентилятор. Они теперь входят в комплектацию всех автомобилей представительского класса.
Пастухову и Кессениху это только на руку. Их ведь изобретение, и с каждого установленного экземпляра им капает копейка. Немного, но там капля, тут капля – и получается ручеек. Причем, с учетом других лицензий, весьма полноводный. К примеру, еще два года назад Кессениху такие доходы и не снились. А теперь сумма как бы и не кажется такой уж большой. Ну, в свете-то маячащих на горизонте перспектив.
– Глаша, саквояж с детскими вещами положи в багажник, – спускаясь со ступеней большого крыльца и прижимая к себе запеленатого младенца, распорядилась Александра.
Несмотря на предложение Петра нанять нянечку, Александра отказалась от такой блажи. Нет, до рождения ребенка она взирала на этот вопрос вполне благосклонно. Но как только Ирина появилась на свет, так и думать об этом не желала. Да, трудно. Да, частенько не высыпалась. Но, тем не менее, в этом есть свое очарование, прелесть и притягательность. А еще, вероятно, сказалось то, что сама росла без матери, пусть и окруженная любовью.
– Уже несу, Александра Витальевна, – тут же отозвалась служанка, обряженная в темно-коричневое платьице с белоснежным накрахмаленным фартучком и аккуратный чепец.
В руках она несла объемный саквояж, по вместимости с легкостью соперничающий с чемоданом. Ничего не поделаешь, младенец – он и есть младенец. Вроде одна только малютка, а на заднем дворе постоянно полощутся на ветру марлечки, пеленки, распашонки и чепчики. Да у прислуги вечно целая гора глажки. Просто удивительно, как удается эдакой крохе озадачивать заботами всех домочадцев.
Поэтому при виде большого саквояжа Петр только головой покачал и ничего не сказал. А что говорить? Матери виднее, что и как сделать. Опять же, пусть и сирота, рядом есть многоопытная и заботливая Анна Ильинична, их домоправительница, которая души не чаяла в Александре. Шутка сказать, сызмальства растила девчушку. Игнатьев даже немного обиделся, когда она после стольких лет службы вдруг подалась в другой дом, пусть и к его же дочке.
Но с другой стороны… А куда Анне Ильиничне еще-то податься? Если она эту егозу за дочь родную почитала, а своей семьей так и не обзавелась? Ну и какая мать бросит свое дитя? То-то и оно.
– Анна Ильинична, может, с нами? Папа обрадуется, – предложила Александра.
– Нет уж, благодарствуйте. Вон на мне какая усадьба. Поди за всем уследи. Так что некогда мне по гостям разъезжать. А с батюшкой вашим мы и без того виделись два дня тому назад. Езжайте уж с богом.
Хоть и недальний путь предстоял, а женщина все же тайком перекрестила отъезжающую машину. При этом Глаша как-то зябко повела плечами и глубоко вздохнула. Уж она-то знала, насколько это не рядовой выезд семейства Пастуховых и как может им пригодиться вот такое благословение.
Архип продолжал следить за автомобилем, пока тот не покинул усадьбу. И только убедившись, что все птички находятся в клетке, спустился с дерева. Все идет по запланированному сценарию. Если бы что-то пошло не так, то он ничего не предпринимал бы. А коль скоро все нормально, то сейчас запалит чадящий костер. А что такого? Подумаешь, детвора обнаружила рваную автомобильную покрышку да подпалила ее. Эка невидаль.
Ну, может, наблюдатель на пожарной каланче малость напряжется. Но ненадолго. Даже тревогу поднимать не станет. Они там опытные, поэтому дым чадящего костра никогда не спутают с пожаром. На пожаре дым не черный, как от сгоревшей резины, а грязно-бурый и жирный. Трудно найти более точное определение. Словом, отличается он, чего уж там.
Зато для готовящих нападение Крапивы с подельниками это послужит сигналом ожидать гостей. Они тут неподалеку, всего-то в версте с небольшим. Так что дым увидят однозначно. А вот если сигнала не будет до десяти часов, то ничего предпринимать не станут и тишком уйдут восвояси. Потому как если с этим Пастуховым хоть малость что не так, то лучше перестраховаться. Уж больно ушлый, сволочь.
Архип подошел к сложенным друг на друга трем автомобильным покрышкам и, облив из бутылки смесью бензина, керосина и гудрона, поджог их. Загорелось сразу, и быстро не прогорит, резина запалилась основательно. От усадьбы Пастуховых до моста через Ижору верст пять, так что все будет вовремя.
Ну что ж, дело сделал, пора и честь знать. Признаться, устал уже сидеть в этом Колпино и изображать из себя отчаянно влюбленного. Нет, Глашенька прелестница что надо. Огонь-девка! Главное, чтобы здоровья хватило. Только вот она все время в усадьбе. Архипу же приходится разыгрывать из себя добропорядочного жителя небольшого промышленного городка близ столицы. Скукотища.
А так, считай, дело он свое сделал, и теперь можно прямиком на станцию. Через час с небольшим поезд на Петроград. Чем бы тут ни закончилось, убираться ему нужно в любом случае. С Глафирой это оговорено заранее. После несчастья она должна будет выждать какое-то время, а потом отправиться по одному адресочку. Липовому, понятное дело. Но ей это знать необязательно. Потому что до Петрограда она все одно не доберется и в скором времени отправится на небеса. А там уж пусть ее определяют в рай или ад.
Архип бросил последний взгляд на уже пышущее жаром пламя и пошел прочь. Все. Нечего ему тут делать. Он свою задачу выполнил.
– Крапива, есть сигнал! – вскочив на ноги, с радостным возбуждением едва не прокричал Студень.
При этом он указывал рукой в сторону поднимающегося примерно в версте столба черного дыма. А дым в той стороне означал, что до долгожданной встречи осталось не так чтобы и много. Крапива перевел взгляд на наблюдателя, расположившегося на дереве. Оттуда видна центральная улица Колпино, представляющая собой небольшую часть Московского тракта, протянувшегося параллельно железнодорожному полотну.
– Ну чего там, Варнак?
– Тихо пока, – послышался ответ мужчины среднего сложения, с черной копной волос.
Он хотя и не отличался худосочностью, но в кодле был самых скромных статей. А потому и на дерево пришлось лезть именно ему. Конечно, при желании Крапива мог набрать хоть целую толпу. Но тут такая ситуация. Вот так просто подписать народ ради того, чтобы кого-то грохнуть, не получится. Если кто из деловых и пойдет на подобное дело, то за серьезный фарт. А какой тут фарт? Только свинец и можно получить. За Купцом не заржавеет. А на кармане у него хабар если и будет, то самый мизерный.
Студень предложил было захватить бабу Купца да порастрясти его мошну. А что такого? За нее да за дите он ничего не пожалеет. А мужик он богатый. И не сказать, что идея столь уж плоха, наоборот, вполне даже подходящая. Но Крапива отмахнулся от нее без раздумий. Заявил, что Купец с бабой задолжали ему по другой части, и за то должны уплатить кровью. А всякий иной расклад Крапиве невместен.
Вообще-то он даже себе с трудом был готов признаться, что попросту боялся этого парня. Дурная у него привычка сметать возникающие на пути преграды. Тогда, в тайге, Крапива ведь не промазал. И даже если не убил, попал-то хорошо. Любой другой на месте Купца… А этот поднялся, да еще и Рябого с Рохлей завалил.
Нет, ну его к ляду. Этого только кончать. Сразу и наглухо. Начни с ним игры играть, и неизвестно, чем все кончится. К тому же он себе охрану завел. Как пояснил тот самый неизвестный, вытащивший их с каторги, все из фронтовиков и бывших полицейских. Причем не из тех, что по рынкам да рюмочным поборами занимаются, а из настоящих легавых и волкодавов.
– Крапива, едут! – прерывая его размышления, раздался сверху голос наблюдателя.
– Точно он?
Сегодня воскресенье, а потому движение на тракте не особо оживленное. К примеру, за последние полчаса в обоих направлениях проехало едва ли с десяток автомобилей и полдюжины подвод. Вот в будние дни – совсем другое дело. Не сказать, конечно, что поток сплошной, но все же куда как веселее.
– Точно они, Крапива. Гадом буду.
– Ползи вниз.
Впрочем, команда излишняя, Варнак и без того уже торопливо перебирает конечностями по ветвям, спускаясь на землю. Итак, если наблюдатель ничего не сказал о других машинах, получается, что со стороны Колпино никого, кто бы им помешал, нет. Дорога в сторону Петрограда просматривается чуть ли не на версту. И там пусто. Просто идеально.
– Давай, выезжайте! – напрягая голос, прокричал Крапива, подавая сигнал подельникам.
Через реку Ижору есть только два моста. Один – железнодорожный и второй, вот этот, – обычный каменный. В моду уже входит название «автомобильный», нужно же как-то их отличать. Так вот, этот мост тем, кто направляется в столицу, никак не миновать. Нет других переправ для автомобилей. Ну разве что еще дамба, выше по течению. Но это придется делать изрядный крюк и проезжать по территории завода. А иначе никак. Дамба-то старая, заводская. По тракту оно куда проще.
Получив команду, с противоположного берега двинулась подвода. С этой стороны – грузовик. Посередине моста они встали, имитируя столкновение. Возница тут же скинул с повозки пару мешков, набитых сеном. Да так, чтобы они были заметны из подъезжающей машины. А сам возница и шофер встали друг напротив друга и начали ругаться, азартно жестикулируя руками. Вот молодцы. Артисты просто.
Студень занял позицию на противоположной стороне от дороги. Крапива и Варнак – на этой. Расчет прост. Купец наверняка выйдет из авто, чтобы узнать, что тут случилось. Ну и разобраться с препятствием. Не станет же он кричать из своей бронированной консервной банки, эдак его и не услышит никто. А как только он выйдет из машины, тут уж и они за дело возьмутся.
Крапива присел за деревом в пяти саженях от края дороги и перехватил поудобнее маузер. Забрасывал он удочку по поводу той самой тарахтелки, что под стать пулемету, только плюется пистолетными пулями. Но неизвестный лишь посмеялся, заявив, что губа у Ивана не дура.
Так что «томпсоны» им не обломились. Зато для каждого нашлось по маузеру. Все пользованные, с частично стертым воронением и царапинами на кобурах. Но в остальном оружие в отличном состоянии. Беглецы уже успели пострелять по банкам. А то как же, идти на дело с непроверенным стволом – глупость несусветная. К тому же, как оказалось, маузер куда более точен, чем пистолет-пулемет. Но вот скорострельность…
Крапива задался целью раздобыть себе такое оружие. Уж больно картина расстрела Гордея запала ему в душу. Опять же, от людей с фронтовым опытом слышал, на что способен пулемет. А чем еще является «томпсон»? Пулемет и есть. Только маленький такой, оборотистый. То, что мамка прописала.
Наконец из-за поворота появился автомобиль, взметающий за собой шлейф пыли. Он и есть. «Руссо-Балт». И номер тот самый. Крапива злорадно ухмыльнулся, вжал кобуру-приклад в плечо и взвел курок. Ну, давай, милай. Иди к папочке. Уж на этот-то раз он тебя приголубит. С гарантией. Лично мозги вышибет. Вот этой самой рукой.
«Руссо-Балт» приблизился к мосту и, как ожидалось, остановился, тут же окутавшись клубами пыли. В результате этого автомобиль практически полностью пропал из виду. Через плотную завесу проглядывали только неясные очертания черного лимузина. «Н-да. Черный цвет – он того… Маркий, просто жуть», – бог весть отчего подумалось Крапиве, наблюдающему за мостом сквозь прицел пистолета.
Но в следующее мгновение ему уже было не до этих размышлений. Потому что округа огласилась серией столь мощных взрывов, что от неожиданности – да и от испуга, чего уж там, – Крапива едва не выронил оружие. Находившийся рядом Варнак и вовсе распластался в траве.
Лошадь в повозке вздыбилась и с диким ржанием попыталась бежать. Но добилась лишь того, что повозка и грузовик на этот раз и впрямь сцепились намертво. Бедное животное, объятое настоящим ужасом, начало биться в ловушке, которую сейчас собой представляли оглобли. Правое копыто обезумевшей лошади врезалось в бедро шофера, который с криком, полным отчаяния и боли, повалился на мост.
Возчик выхватил пистолет и помчался к противоположному берегу, вывернув руку и пустив три пули в «Руссо-Балт». Ну или как минимум в его сторону. Он уже был на противоположной стороне, когда его выгнуло дугой от кем-то метко пущенной автоматной очереди.
Ничего этого Крапива не видел. Потому что попросту впал в оцепенение. Не было ни султанов земли, вздымаемых взрывами, не свистели осколки. Но страх все не проходил. Да и откуда Крапиве знать, каково это – оказаться под артобстрелом или когда позиции забрасывают гранатами. Его вогнало в ступор от беспрерывной канонады, и поделать с этим он ничего не мог.
Крапива видел, как из открытых дверей автомобиля выскочили вооруженные люди. Видел, как откинулся капот багажника, и оттуда также выскочили двое с оружием наперевес. Видел, как Купец пустил короткую очередь куда-то в направлении моста. Как потом развернулся, опускаясь на колено, поводя стволом по кустарнику рядом с дорогой. Все это он видел. Вот только предпринять ничего не мог.
К тому моменту когда Крапива наконец совладал с собой, ствол автомата уже смотрел ему в лицо. Расстояние так себе, плевое, поэтому он отчетливо рассмотрел черный провал дульного среза. А в следующий миг тот полыхнул резкой искрой. И это последнее, что видел в своей жизни Крапива…
Петр подскочил и подбежал к дереву. Деловые уже лежали бездыханными телами. Одного из них приголубил он. Второго охранник. Хм. Надо же. Крапива. Значит, все же посчитались. Вот и ладно. Было бы обидно столько намудрить, а на выходе получить одну головную боль. Или вообще пшик. Впрочем, головная боль будет, как и самое что ни на есть детальное разбирательство. А то как же – устроили целое побоище, считай, в черте города.
Но пока…
– Здесь двое! Оба готовы, – выкрикнул Петр.
– Один. Готов, – послышалось с противоположной обочины.
– На мосту двое. – Раздался запоздалый выстрел. – Оба готовы.
Вот и ладно, что готовы. Теперь осталось полиции представить все в надлежащем свете. Но трудности вряд ли возникнут. Вон оно, оружие в их руках. Налицо классическая засада. Вот только нужно внести пару штрихов. Петр подхватил руку мертвого Крапивы с зажатым в ней маузером, прицелился и несколько раз выстрелил по автомобилю, оставляя отметины на кузове и стеклах.
Все было обговорено заранее. Поэтому с остальными поступили так же. Несколько выстрелов из оружия в руках бандитов. Так чтобы и пороховая гарь осталась, и отпечатки пальцев были на месте. А то кто знает, как далеко тут шагнула криминалистика. Должно пройти. Опять же, все пятеро – беглые каторжники. Причем двое из них полтора года назад уже покушались на жизнь Пастухова, за что и схлопотали очередной срок.
Тут еще и шумиху можно будет поднять, вновь приплетя темные силы тайного клуба. Не от своего имени, конечно. От себя только некие туманные намеки, не более. Ну, к примеру, как могли беглые каторжники так быстро добраться до столицы? Ведь еще пару недель назад вовсю махали кайлами на строительстве Транссиба?
Вообще-то все должно было быть по-другому…
Петр вовсе не забывал о том, как боевики тайного клуба подобрались к семейству Игнатьевых. Поэтому, чтобы не усложнять жизнь потенциальным врагам, решил направить их действия в строго определенное русло. Для чего ему в доме понадобилась молодая служанка.
Нужную особу он нашел в приюте общества вспомоществования падшим женщинам. Не надо удивляться, есть в Петрограде таковое. Причем не одно. Пастухову известно еще как минимум о двух подобных приютах в Российской империи. В Москве и в Киеве. Там бывших проституток обучали какой-либо профессии, после чего заботились о предоставлении им рабочих мест. В основном из них готовили прислугу, портних, сестер милосердия для больниц и госпиталей, гувернанток и тому подобное. Список был довольно обширен. И призирали за этими домами дамы из высшего света. Вот такие выверты.
В петроградском приюте Петр и подобрал себе служанку по имени Глафира. Девушка не только обладала хваткой, но и оказалась прирожденной актрисой, что в свое время гарантировало ей популярность у клиентов. Она ничуть не стушевалась, узнав о том, что ей, возможно, придется играть роль обманутой полюбовницы. К прежней жизни возвращаться она не желала, но ведь тут совсем иное. Это нельзя ставить вровень с домами терпимости. Опять же, плата настолько высокая, что можно будет озаботиться собственным делом.
Словом, обо всех телодвижениях тайного клуба вокруг своей персоны, связанных с Глафирой, Петр знал доподлинно. Мало того, готовился накрыть очередную группу. Впрочем, этих убивать он не собирался, решив взять под контроль. Чтобы они дышали так, как скажет он.
Нет, в Петре вовсе не проснулся дар вербовщика или контрразведчика. Боже упаси! К чему лезть в дела, в которых ничего не смыслишь? Он только обозначал задачу и конечную цель. Остальное отдавал на откуп Акимову. Кстати, не всегда выходило так, как того желал Петр. Случалось, его начальник службы безопасности все переиначивал, и Пастухову ничего не оставалось, кроме как принять его правоту.
Так вот, пока они собирали необходимую информацию о группе и выходили на всех ее членов, Петр вдруг получил неожиданную весточку из Красноярска. К нему домой ни с того ни с сего заявился его компаньон по золотым приискам, Завьялов Игнат Пантелеевич. Да не один, а в компании с охотником из села Моты близ Слюдянки, где Петр отбывал ссылку. Было дело, не без участия Петра и Кессениха охотнику Семену Алешину спасли жизнь да жену вырвали из бандитских лап.
Охотник поведал об одном занимательном происшествии. Несколько дней тому назад нашли они с товарищами в лесу близ тракта раненого. Тот только день и продержался. Но прежде чем отдать богу душу, рассказал о побеге с каторги небезызвестного Крапивы с подельниками. И что тот собирается порешить Пастухова, которого за глаза звали Купцом. А еще сказал, что помогают беглым его бывшие хозяева.
Семен тут же всполошился и поспешил к купцу Завьялову в Красноярск, благо поезда ходят каждый день. Даже не подумал о том, что Игната Пантелеевича дома может и не оказаться, все же на прииске самый сезон. Но тот как раз прибыл в город за товаром. Прииск прииском, но и свои торговые дела Завьялов не забрасывал. Копейка, конечно, совсем уж скромная в сравнении с прииском-то, но тут главное не в приработке, а в том, что купца уважали, а потому и вокруг прииска тати особо не крутились. Что инородцы, что староверы за добро платили добром.
С появлением на арене Крапивы с подельниками все менялось. В принципе Петр уже мог начать тихо крутить группу тайного клуба. Более того, даже вычислить Крапиву и накрыть его берлогу не составило бы труда. По заявлению Акимова, ему для этого достаточно было пары недель. И Петр ему охотно верил.
Но в его планы не входило опять отправлять Ивана на каторгу. Ему бы не Крапивой прозываться, а Репейником. Уж больно приставучий. Поэтому Петр задумал извести и Крапиву, и его подручных под корень. Просто и без затей. Чтобы решить этот вопрос раз и навсегда.
Поэтому решили спровоцировать авторитета на нападение, да и положить всех разом. Все было разыграно на высшем уровне. И Архипа взяли, после того как он подал сигнал. И автомобиль сменили. Петр пересел в него, всячески избегая взгляда жены. Теперь, кстати, с ней придется объясняться. Он ведь от гениального ума не поставил ее в известность относительно своих намерений.
Когда лимузин остановился у моста, Петр не сомневался, что это засада. Но открывать огонь его люди не спешили. Мало ли, вдруг окажется, что и впрямь авария, а засада чуть дальше. Одно дело – упустить бандитов. Не вышло убрать по-умному, всегда можно вернуться к варианту Акимова. А вот убивать невинных совсем не хотелось.
Поэтому под прикрытием пыли пассажиры авто приоткрыли окна и начали разбрасывать вокруг светошумовые гранаты. Грохоту вышло изрядно. И у одного из бандитов на мосту не выдержали нервы. А как только он начал стрелять, так и люди Петра начали работать уже на поражение.
Вообще-то готовились к куда более серьезному выступлению. Даже озаботились бронежилетами. И что самое интересное, Петр не имел к их появлению никакого отношения. Подобными девайсами еще перед войной были оснащены полицейские обеих столиц, а сейчас постепенно снабжаются и остальные полицейские управления.
Ему удалось раздобыть образцы превосходящие казенные как в весе, так и в более дорогой выделке. Зато они держали маузеровский патрон, самый мощный из пистолетных, существующих на данный момент. Такие жилеты можно было купить в оружейных лавках. Товар, надо сказать, пользовался спросом в годы войны. Но вот после… Нет, в Америке, где вовсю бушуют алкогольные баталии, очень даже популярная вещь. А вот в России… Но Петр приобрел целую партию, даже не задумываясь.
Так что… Да, риск имелся. Не без того. Но Пастухов сделал все, чтобы его минимизировать. Ну не с пулеметами же и винтовками на них должны были нападать бандиты? Лишь после того, как все было кончено, Петр и его люди поспешили избавиться от бронежилетов. Он даже решил сменить жилет от своего костюма с вшитой под подкладку кольчугой от ножевого удара. Чтобы ничто не указывало на их готовность к нападению…
Н-да. Воскресный день выдался на удивление суетным. Кроме колпинской полиции, подтянулись чины из столицы. Нет, личности, подвергшиеся нападению, тут ни при чем. Вот если бы сам Игнатьев… А так… Но вот то обстоятельство, что было применено сразу несколько автоматов, – уже совсем другое дело.
Петр подозревал, что теперь в Госдуму пойдет петиция с требованием запретить автоматы в гражданском обороте. Ведь, по сути, Петр не нарушил существующие законы об обороте оружия. Там же четко прописан запрет на пулеметы. А «томпсон» таковым не являлся, хоть тресни. У него в оружейном мире уже есть классификация, и числится он именно как пистолет-пулемет. Разница, однако.
Так что, несмотря на стечение большого количества полицейских чинов, разбирательство заняло не так уж много времени. Уже через несколько часов Петра и его телохранителей отпустили. Их, конечно, предупредили, что еще потревожат, но суть была ясна как день. Если и вызовут, то только ради какой-нибудь формальности.
Все стало куда интереснее уже после того, как уехали полицейские. Петр как раз устраивался за рулем, готовясь вернуться домой. Разбираться с агентами тайного клуба предстояло Акимову. А его учить – только портить. Так что пора предстать перед разъяренной супругой. Как говорится, раньше сядешь – раньше выйдешь. Опять же, чем короче промежуток, тем меньшая буря разразится.
Но когда Петр уже хотел захлопнуть дверь, его окликнул очередной чин. На этот раз со знаками различия жандармского управления. И данное обстоятельство Петру совсем не понравилось. Этот тип появился самым последним. Как видно, информация дошла слишком поздно. За все время ротмистр не задал ни одного вопроса. Только ходил, как тень, и внимательно слушал.
– Петр Викторович, ротмистр Потапенко Григорий Юрьевич. Позвольте отвлечь вас. Я ненадолго, – примирительно улыбнувшись, уточнил жандарм.
– Можно подумать, у меня имеется выбор, – пожал плечами Пастухов. – Говорить будем здесь?
– А есть варианты?
– У вас в управлении, – пожал плечами Пастухов.
– Отпадает, – тут же отверг ротмистр.
– У меня дома?
– Хотите спрятаться за мной от разъяренной супруги? Нет уж, – покачав головой, не согласился Потапенко.
– Ну, тогда не знаю. У нас в городе есть ресторация. Она, кстати, уже работает. Нет? Тогда на заводе, в моей конторе.
– А может, отъедем в сторонку, побеседуем, а потом каждый по своим делам?
– Так просто? – удивился Пастухов.
– А к чему городить сложности?
– Ладно.
Отъехали они совсем недалеко. Водитель ротмистра со своим авто и телохранители Петра остались у моста, откуда спешно разъезжался народ. Проезд освободился, движение возобновилось, и одна из первых пробок этого мира пришла в движение. Петр же отвернул в сторону и встал посреди полянки. Видно их со всех сторон, но вот поди пойми, о чем они там беседуют. В конце концов, ротмистру именно это и было нужно.
– Петр Викторович, я попросил бы вас отдать распоряжение своим волкодавам передать ваших пленников жандармскому управлению, – сразу же без обиняков заявил ротмистр, едва авто остановилось.
– О чем это вы? – разыграл искреннее удивление Петр.
– Капитан Клюев предупреждал, что с вами может быть непросто.
– Клюев?
– Мы с ним вместе на германском фронте гонялись за шпионами и ходили в рейды по тылам противника. После войны я вернулся в жандармское управление, а он продолжил службу в контрразведке. Это именно его стараниями мне стало известно о необычном побеге с каторги Крапивы и его подельников.
– А ему-то откуда знать, что побег необычный?
– Ну, один охотник обязан вам жизнью, другие предпочитают сотрудничать с Клюевым. Способов-то много. Не все же, подобно вам, умеют лишь всё испохабить.
– Я гляжу, вам многое известно.
– Уж поверьте. Итак, Клюев сложил два и два, а получив ответ, поспешил задействовать свои связи, потому как остальное было вне компетенции его ведомства. Но пока проводилось согласование, то да се, вы не дремали. Нам удалось кое-что установить, но вот предпринять мы уже ничего не успели. Все понеслось вскачь.
– Ближе к делу, господин ротмистр.
– Как скажете. Итак, с Крапивой вы разобрались. И сделали это красиво. Даже если эту ситуацию расковырять до донышка, то вам по большому счету нечего предъявить, кроме самообороны. Ну, может, вы ее чуть превысили. Очередная ссылка, и это в худшем случае. Но что касается эмиссаров тайного клуба… Здесь ваша вендетта заканчивается и начинается политика. Слишком уж влиятельные личности могут оказаться вовлечены в это дело. Что может вызвать обострение во внешней политике. Вы ведь не остановитесь, не так ли?
– А у меня есть выбор?
Нет, а что такого? Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. И потом, тут до диктофонов пока еще не додумались. Вот записывающий фонограф есть. Но для его использования нужно либо соседнее помещение, либо большая коробка, а иначе никак.
– Вы напрасно считаете, что вас все время загоняют в угол. Выбор есть всегда. Как и в данном случае. Вы сделали все, что могли. Остальное оставьте нам. Императору не нравится, когда охотятся на его подданных, как на уток в осеннюю пору. Ему не по душе, что кто-то пытается ставить нам палки в колеса, коль скоро мы можем хоть в чем-то превзойти и поучить Европу. И вообще, какому хозяину понравится, когда чужие хозяйничают в его доме?